***
Несмотря на понукания людей в черном, на прием к арахниду они попали только через два часа, за которые их успели накормить, раздеть, помыть, причесать и почистить перышки. В длинный узкий приемный покой с двумя входными дверьми и полным отсутствием окон их втолкнули в чем вылупились из яйца. Мэй, зайдя в прохладное помещение, тут же зажмурился от боли: белый дневной свет, льющийся с потолка, слепил чувствительные глаза. Пилот сморгнул наворачивающиеся слезы, привыкая. Девлера Мэй сначала услышал, а потом смутно, сквозь слезы разглядел, как через дальнюю дверь в комнату попали две передние длинные волосатые лапы и вслед за ними, чуть пригнувшись, чтобы поместиться в низкий проем, в комнату протиснулся остальной паук. Август тут же сделал шаг вперед, загородив собой беспомощно моргающего Мэя. Зашипел, прижав уши, шерсть у него на загривке встала дыбом, превращая ворона в создание ночи, состоящее из черных перьев, когтей и кошачьей ярости. Астор, наконец оказавшись в помещении полностью, сел прямо на пол в дальнем конце блока, подобрав под себя все восемь ног, и довольно миролюбиво отметил: — Вижу, тринадцать поколений птицеедов в моем роду продолжают оказывать на вас, птичек, все тот же эффект, что и на ваших предков. Хотя, казалось бы, вы — феррах, и в условной пищевой цепочке занимаете позицию повыше моей. Август не ответил и с места не сдвинулся. Так и стоял, ощерившись всем, чем мог, только начал нервно хлестать хвостом по ногам, задевая кисточкой пол. Мэй наконец-то проморгался и воззрился на безучастное лицо арахнида, подумав, что если бы тот мог, то наверное закатил бы черные как бусинки глаза. Астор шевельнулся, выпростав две передние ноги. Приподнял торс под потолок, и спокойно, без нажима попросил, нависая: — Успокойся, Август. Ворон присел, выкатив глаза и медленно опуская перо и шерсть, но не переставая жать к черепу уши и скалиться. Против воли признавая доминантность. Мэй наблюдая за развернувшимся представлением, невольно задумался, как он будет себя вести, когда его пол наконец-то определится. — Мэйнард, — Мэй вздрогнул, когда паук назвал его имя, слегка щелкнув хелицерами на букве «р», — из рода Декарт. C Монтрэ. Северный народ, значит. «Стелия»? Искин станции резво развернул перед мордой арахнида окно с подсказкой, потянулись длинные ленты цифр и картинок. Даже с такого расстояния пилот видел, что на экране отобразилась большая часть его биографии, включая скупые генеалогические деревья со сторон альфа и омега отцов. Его род был маленьким, не особо известным. Все представители рода предпочитали держаться особняком, стремлением к размножению обладал хорошо, если каждый третий. Демонстрация всей подноготной завершилась фотографией Мэя, и столбиком персональных данных. Было сложно понять куда смотрит Астор, но чутье подсказало, что он сверяет с реальным Мэем фотографию на экране. В конце концов арахнид хмыкнул удовлетворенно и отдал станции приказ: — Запускай хронометр. Окно свернулось в обратный отсчет до непонятной точки икс в ближайшем будущем. Астор поднялся на все восемь конечностей, почти полностью заняв пространство узкого помещения, подавляя притихших пилотов еще больше. Приподнял хелицеры и чирикнул команду своим людям снаружи. Через ближайшую дверь стремительно вбежали четыре фигуры в черном и, пропустив паука вперед, построившись конвоем вокруг пилотов, подтолкнули их следовать за капитаном. Потянулись бесконечные пустынные коридоры станции, видимо их вели в обход жилых и рабочих секторов. Мэй привычно пялился на лопатки ворона, маячившие перед ним, и неспешно размышлял, что же обозначает плывущий рядом в воздухе таймер. Ответ казался очевидным и левитировал где-то на краю сознания, вплывал в зону понимания и тут же исчезал из нее. Волнения совсем не было, то ли от усталости, то ли от слабой волны запаха, идущей от ворона, который, похоже, по-настоящему нервничал. А может быть и от того, и от другого или от чего-то еще. Миновав не менее десятка поворотов и закрытых дверей, они наконец-то вышли на знакомый плац, уходящий ровными стенами наверх, к центру станции. Конвой остановился, притормозив ворона и Мэя в нескольких метрах от Астора, который дошел до дальнего конца помещения и начал набирать код на замке возле широкого утопленного в стену дверного полотна. — Тандем, значит. — Стрекотнул Астор, не оборачиваясь, — удивительное природное явление. — Капитан, а вы уверены, что сразу двоих можно с ним оставить? — неожиданно подал голос один из сопровождающих. — Порвет ведь обоих, как остальных драл. Может, по очереди, хотя бы? Мэй почему-то ожидал, что арахнид поставит выскочку на место и ткнет его носом в армейскую субординацию. Но, видимо, та часть Астора, которая была ученым, откликнулась на вопрос первой, поэтому, закончив колдовать над панелью, Астор повернулся к сопровождающим и коротко ответил: — Уверен. До них были простые слетки, а эти — часть триплета. Должно сработать. На выход. Сопровождающие чуть надавили на плечи Мэя, усаживая его на прохладный пол. Рядом, шелестя пером, приземлился ворон. Мэй покосился на него, пытаясь считать эмоции, и уперся в полный отчаяния взгляд широко раскрытых глаз. Не совсем понимая что происходит, Мэй протянул руку и схватил Августа за чуть подрагивающие пальцы, покрепче сжав их. Ворон не ответил, так и сидел в странном коматозе, чуть прижав уши. Только сильнее начал источать тонкий металлический запах возбуждения, постепенно набирающий обороты до полновесного шторма. Дверь за ними захлопнулась, оставив пилотов наедине с двумя таймерами. Мэй воззрился на тот, что был у двери. Время на нем истекало на несколько минут раньше чем на том, что висел в воздухе проецируемый «Стелией». Взвинченный до предела пилот третьего ранга с трудом сглотнул, отсчитывая последние секунды складывающиеся из красных неоновых цифр — три, два, один. Дверь медленно, сантиметр за сантиметром, начала подниматься, обнажая тьму за собой. Первым оттуда вырвался запах Каарху, ударной волной сметая последние остатки осознанности и возможности мыслить логически. Мэй кое-как поднялся на дрожащих, подкашивающихся лапах, елозя по скользкому пластику когтями. Рядом шевельнулся и вскочил на все четыре ворон, оскалил клыки, изогнувшись настороженно-агрессивной дугой. Дверь продолжала подниматься, бесшумно расширяя проход, и, когда совсем исчезла в пазу под потолком, в темноте вспыхнул подсвеченный неоном мощный силуэт и раздалось раскатистое рычание. Мэй, до макушки наполненный выжигающим легкие и сознание запахом медведя, внезапно почувствовал сковывающий, леденящий ужас. Низкий утробный звук, издаваемый зверем, расходился вибрацией, заставляя шерсть встать дыбом. Мэй наклонился вперед в полуприседе, как будто тоже готов был упасть на все четыре конечности для устойчивости. В трезвом уме и ясной памяти он держался только благодаря исходящему от Августа аромату. Аромату, который легкой ширмой огораживал от сметающего все на пути урагана запахов и образов, исходящих от медведя. Зверь во тьме открыл глаза. Обнажил два ряда острых, блестящих от слюны зубов. И в один гигантский прыжок преодолел рубеж между тьмой и светом. Мэй, застыв на одном месте, наблюдал, как взвилась в воздух косматая фигура, накрывая беззащитного пилота своей тенью. Как далеко протянулись нацеленные на его горло сильные руки, увенчаные длинными смертоносными когтями. Мэй зажмурился и уже почти ощутил, как на его тонкой шее сомкнулись влажные, острые клыки капитана и по ключицам потекла горячая кровь, когда между ним и взбесившимся зверем стремительно метнулся гибкий черный силуэт. Ворон встал в полный рост, вытянулся, сомкнув лопатки. Поднял перед собой растопыренную пятерню, почти уткнув ее в нос надвигающегося как вся неотвратимость вселенной медведя и громким голосом, во все свои кошачьи легкие рявкнул: — Стоять! Каарху дернулся, будто на него накинули невидимые глазу путы. Остановился на подлете. Уткнулся носом в середину ладони Августа, тяжело дыша, не переставая глухо рычать. Глаза его закатились и зияли двумя бельмами. Влажная грива свисала колтунами и сосульками. Из пасти на пол потянулась нитями вязкая прозрачная слюна. — Что с ним? — опомнившись хрипло прошептал Мэй . — Течка... — через стиснутые зубы ответил ворон, — он чувствует, что я — его альфа. Но один я его не удержу, нужна помощь. Твоя. — Он не ощущает моего запаха, — Мэй наблюдал, как медведь медленно поднимает руки, обхватывая ими запястье ворона и начинает его с усилием сжимать, с хрустом обламывая перья. Ворон ухом не повел и с места не сдвинулся, только подрагивающий кончик хвоста показывал, насколько он напряжен. — Когда у тебя день рождения? — спросил Август пугающе ровным тоном. — Что? — не понял Мэй, растерявшись. — Когда ты станешь совершеннолетним? Старшие почти не ощущают запах младших, чтобы раньше времени их не помять. Когда ты окончательно повзрослеешь? Когда определится твой пол? Левитирующая на краю сознания мысль наконец-то оформилась в понимание происходящего. Мэй медленно поднял глаза на висящий в воздухе таймер, который отсчитал последние две секунды и обратился в нули. Мэй открыл было рот, чтобы ответить, и не смог, подавился собственным хрипом. Его накрыла волна жара, бросило одновременно в пот и в холод, в голове и кистях рук хрустнула и зазудела начавшая мутировать кость. Ноги задрожали и подогнулись. В каждый палец на руке словно вгрызлись термиты, а в проделанные ими дыры залили горячий свинец. Мэй упал на колени, обхватив руками голову, чувствуя, как запущенный природой процесс изменений пытается вытянуть из стерильного окружения информацию. И раз за разом дает осечку, пробуксовывая заново ломает и рвет только что срощенную плоть. Шелестнуло перо на руках и предплечьях, распрямляясь и снова осаживаясь. Буграми пошли мышцы на плечах и животе. Боль ввинтилась во все имеющиеся сухожилия, сочленения и суставы. Отдалась в зубы и затылок, впилась в загривок и пронзая его, как раскаленный прут. Мэй открыл рот, хватая воздух в немом крике, но смог только сипло вдохнуть и выдохнуть. В легких все шкворчало, как будто кровь вскипела и вот-вот начнет хлестать розовой пеной через рот. Мэй уставился в потолок невидящим взглядом, замер на месте, не понимая, что сделать, чтобы все закончилось, как можно скорей. Что-то длинное и теплое скользнуло на всю длину до самой глотки. Мэй захлебнулся своим криком и чужой плотью, закашлялся, отстранился, вспоминая как дышать. Вместе с воздухом в нос ударил запах Каарху, который ощущался по-новому — все такой же жаркий, горячий и агрессивный, но не воинственный. Не идущий в атаку, а готовый защищать. Мэй открыл слезящиеся глаза и увидел широкий кожаный нос медведя, длинный розовый язык, облизывающий губу. — Ты поцел... лизнул меня? — просипел Мэй , ощущая, как внутренние механизмы адаптации вытягивают необходимую информацию из слюны медведя. И встраивают, встраивают, продолжают встраивать в его собственные витые цепочки генов, растормаживая заклинившую мутацию. Под кожей все приятно завибрировало, боль стала почти терпимой. Тело теперь скорее ныло крепатурой, а не пыталось развалиться на куски. Мэй жадно обвел языком губы, слизывая остатки биоматериала, внутренне с восторгом смакуя каждую метаморфозу, подхваченную организмом. Ощущая, как череда изменений, начавшаяся от поясницы, добралась до шеи, перешла на лицо. Черепная коробка хрустнула и засвербила, превращаясь в морду, Мэй почувствовал, как шевелятся хрящи, вытягиваясь в острые уши, стоящие торчком. Затрещал позвоночник, наращивая дополнительные звенья, натягивая на них кожу и шкуру, отращивая мех. Мэй упал на все четыре и выгнул спину потягиваясь с мазохистским удовольствием. Вытянул вперед руки, выпятив зад, потом протянул задние лапы, подавшись вперед. Ткнулся в стоящего перед ним Каарху черным влажным носом, не удержался, потерся мордой о теплую шкуру. Тявкнул и завилял пушистым хвостом. Ворон выглянул из-за могучего плеча капитана, наблюдая за превращением глазами, в которых опять, сожрав радужку, расплылся черный как смоль зрачок. Мэй с трудом удержался, чтобы не прыгнуть на него, вылизывая везде, где дотянется — он пах одуряюще. Аромат его смешивался с запахом капитана и бил в разогретый гормонами мозг как в набат. Виляющий хвостом пилот третьего ранга почувствовал, как между лап становится жарко, яйца тяжелеют, все тянет от прилившей крови. Стремительное взросление на плацу «Стелии», расправившись с физическими изменениями, взялось за все остальное, скрутив Мэя в гон. Август, насколько мог, вытянул шею, нюхая воздух дрожащими ноздрями, по всей длине его гибкого, мускулистого тела прошла крупная дрожь. Воздух пах диким сочетанием железа, моря, озона, крови и собственного запаха Мэя — пихтового и травяного. И поверх всего этого, желанием и похотью расстилался запах течной омеги и двух возбужденных до предела альф. Ворон сдвинулся с места, взвившись стремительным черным зигзагом и приземлившись на четыре конечности. Скользнул на пол, улегся на спину вытянув в воздух руки в призыве к объятиям и нетерпеливо вильнул хвостом. Его черные длинные перья отливали иссиня-зеленым в приглушенном освещении плаца, он мурчал от нетерпения и тянулся к Мэю и Каарху всем своим гибким телом, раскрываясь, предлагая насладиться собой. Мэй, стоя на четвереньках, отряхнулся как следует, очищая мех и перья от последствий мутации. Получилось не идеально, но сейчас ему было на это плевать. Его с головой накрывала дикая, известная только альфе в состоянии гона жажда. Он выпрямился, поднялся на цыпочки и уткнулся в стоящего перед ним медведя. Обхватив его за покрытый влажной шерстью торс насколько хватало рук. Течная омега пахла потрясающе. Потрясающе сильно — войной, порохом, всем своим прошлым в забытых богом местах. Лавой и огнем, черным чадом горящих машин, свежей кровью. И в то же время — свободой, надеждой, надежной защитой и чем-то еще, названия чему Мэй не знал. Каарху заворчал, наклонился и уткнулся ему в макушку между ушами, вдохнув полной грудью, и что-то сказал на смутно знакомом по снам зверином языке. — Хорошо, — разобрал Мэй в перекатах наречия, ощущая как у медведя встает, упирается ему в грудь, — теперь я чувствую запах — и твой, и Августа. Каарху склонился еще ниже, легко подхватил пилота под ягодицы и, придерживая, опрокинул рядом с Августом, заставив лечь почти вплотную. Чуть подвинул их ближе, плечом к плечу. Мэй почувствовал тепло от исходящего жаром желания тела ворона. Его возбуждение поднималось в воздух свежим, соленым запахом. Стелилось волнами, сплеталось с запахом Каарху и его собственным в причудливый, полный похоти коктейль. Медведь, отстранившись, полюбовался ими доли мгновения. Согнувшись, уперся ладонями в пол, по бокам от пилотских голов. Сунул лобастую тупую морду между острыми ушами и покрытыми мехом и перьями скулами. Вдохнул глубоко, фыркнул и известил: — Хочу. Ворон опомнился и дернулся первым, приподнялся на локте, шурша перьями. Втянул когти и потянулся куда-то вперед, оставив за собой озоновый шлейф. Мэй, проследив за ним взглядом, сглотнул и потянулся за ним. Вместе они обхватили крупный, тяжелый член Каарху с двух сторон, провели по шелковой на ощупь, горячей поверхности. Медведь глухо заворчал и слегка толкнулся им навстречу, его тяжелые, покрытые светлой короткой шерстью яйца качнулись в такт. Ворон, исходя очередной волной свежего запаха, вдруг громко замурчал, затарахтел. Отпустил член капитана, перехватил его за шею и откинулся назад, увлекая мускулистую тушу медведя за собой. — Эй, осторожнее, — в шутку ругнулся Мэй. Сразу стало жарко и тесно, вместе со смесью запахов окончательно накрыло возбуждением, почти болезненно отдалось напряжением в паху. Мэй потерся о чей-то живот или, может, конечность набухшим от крови членом, и ему с готовностью ответили животным рычанием, переходящим в приглушенный протяжный стон. Капитан сгреб их в охапку, лишив возможности видеть, Мэй барахтнулся, пытаясь разобраться, где верх, где низ. Повернул голову вправо и замер, наблюдая в мельчайших подробностях, как, обхватив ворона за пернатую шею, капитан раз за разом погружает в аккуратный кошачий рот свой длинный медвежий язык. Август, прижатый телом медведя, откинул уши в знакомом жесте и извивался как змея, заполняя собой каждый кубический сантиметр тесного пространства. Терся о светло-коричневый мех всем, чем мог, мурчал, жмуря от удовольствия глаза. Мэй не выдержал, заскулил, подвинулся совсем близко и ткнулся мордой куда-то между пастью медведя и шершавым кошачьим языком. Ворон тут же выпростал руку и схватил его за затылок, притягивая ближе. Обдал жарким дыханием, заставив застонать. Облизнул по всей длине морды от влажного носа до покрытой перьями скулы. Соскользнул второй рукой вниз, бесцеремонно схватил за кисть, чуть выше пальцев, и накрыл ладонью Мэя свой каменный стояк. — Ты знаешь, что делать, — промурчал с придыханием ворон в белое лисье ухо, чуть щекоча дыханием. Каарху молча нависал, оглушая насыщенным медвежьим омежьим запахом, от которого окончательно снесло крышу и развезло. Мэй завис, соображая о чем говорит Август, пока тот не зашевелился, меняя положение, и не подтолкнул его наружу из их тесного переплетения тел. Мэй вильнул хвостом, пустив разряд статики по нагретому полу, и утвердительно тявкнул, подтверждая, что все понял. Каарху приподнялся, выпуская его, а потом навалился на ворона снова, скрывая напарника под горой мускулов и шерсти. Ворон утробно заурчал, обнял капитана, насколько хватило рук. Вставая Мэй видел, как Август запустил длинные когти в гриву на прикрытой вороновым пером медвежьей спине. Мэй отполз и поднялся на дрожащие лапы, застыл на минуту, любуясь сплетением тел и от счастья виляя хвостом. Обогнул Каарху по короткой дуге и положил обе руки на поджарую, крепкую задницу. Слегка развел ягодицы в стороны, стараясь не кончить, потому что стояло колом. Капитан, почувствовав прикосновения Мэя, слегка вильнул от предвкушения коротким медвежьим хвостом и подался вперед, припадая на локти, напрягая мускулы на широкой могучей спине, чуть выпятив зад навстречу Мэю. Август почувствовал движение, перестал обнимать медведя и засучил лапами, сползая поудобнее: между разведенных коленей капитана показался кошачий пернатый хвост, знакомые мускулистые бедра со следами от рук Мэя. И наконец — аккуратный, крепкий член, который ворон придерживал рукой. Мэй глянул на разведенные в стороны ягодицы капитана, увидел, как тонкой неоновой струйкой смазка течет по яйцам вниз. Затаив дыхание, Мэй большим пальцем обвел по краю чуть припухший анус, а потом поднял руку к глазам, любуясь розовыми и голубыми переливами. Каарху рыкнул натужно и низко, выводя очарованного пилота третьего ранга из созерцательного коматоза, и пихнул нетерпеливо бедрами, притираясь вплотную. Ворон, видимо, разделял настроения капитана, потому что перестал ерзать и уперся лапами в пол. Выпустил когти, чтобы заякориться о пластик. И медленно приподнимаясь, начал входить в Каарху, придерживая член. Запах капитана стал резко техническим и смешался с ароматом металла, пота и влажной шерсти. Смазка, текшая теплыми, вязкими струйками, переливалась и пачкала руки и когти начавшего вскидывать бедра и порыкивать от удовольствия Августа. Мэй, не в силах больше наблюдать спокойно весь этот разврат, творившийся прямо перед носом, скользнул рукой на талию Каарху, с удовольствием ощущая перекатывающиеся под теплой шкурой мышцы. Провел пальцами по боку медведя вниз, погладил бедро и, отведя в сторону ягодицу, пристроил к разработанному входу головку собственного члена, помогая себе второй рукой. Август, медленно, не спеша вбивавшийся в медведя снизу, почувствовав Мэя, вытащил свой почти на всю длину. И Мэй, пачкаясь в флюоресцентной, резко пахнущей мазутом смазке, вдохнул поглубже тягучий, пропитанный феромонами воздух плаца и с усилием толкнулся внутрь. Внутри капитан был... был... даже трезвому Мэю не хватило бы слов, чтобы описать ощущения. Горячий, тесный, влажный, разгоняющий по жилам и венам кровь. Мэй качнулся, переступив лапами в упор покрепче, и толкнулся снова, в унисон с размеренно вбивающимся вороном. Капитан, ощутив двух альф, заворчал глухо и довольно, насадился глубже, приподнявшись над Августом, продолжая загораживать его собой. Мэй вцепился в бугрящиеся мышцами бедра капитана, запустив когти в плоть там, где чуть выпирала тазовая кость. Вместе с вороном, они подались навстречу медведю, сначала медленно, а потом быстрее: размашисто вбиваясь. Мир свернулся до капель пота на загривке, напряжения и удовольствия, шелеста перьев по пластику и тяжелого дыхания. Ворон вибрировал всем телом, мурлыча, цеплялся за предплечья медведя, жмурился и урчал, в ответ на медвежье порыкивание и ворчание. Каарху, упираясь руками в поверхность плаца, двигался резкими мощными толчками, как будто ему было все время мало и хотелось еще больше, еще. Мэй закрыл глаза, отдаваясь ощущениям плоти и запахам. Ароматы всех троих усилились и сплелись. Он опять увидел поле боя, раскуроченные снарядами горы железа и обугленной плоти, смываемые волной океана и ливнем из приближающейся с востока грозы. Ручейки превращались в реки, реки сливались в потоки и бежали по обугленной черной тверди, смывая золу, унося чад войны за собой. Впадали в океан. И на месте очищенного от скверны грунта один за другим начинали распускаться цветы с родной планеты Мэя. Заполняя пространство зеленью, как пилот заполнял капитана собой. Мэй двигался, наслаждаясь видением, ощущая, как в тесноте капитанского чрева пульсирует его собственная и напарника плоть. И плыл на волнах запахов и звуков и изображений, которые ему в голову транслировали эйфория и похоть, и любовь. Август вдруг застонал, движения его стали резче, размашистее. Мэй понял, что ворон вот-вот кончит. Ведомый инстинктами и феромонной бурей — наклонился, вцепившись в влажный мех капитана, и затих. Август дернулся еще пару раз, вбиваясь чуть глубже, под аккомпанемент капитанского рыка, и, в последний раз засадив до упора, остановился и замолчал. Мэй почувствовал горячее, вязкое... судороги чужого оргазма и давление от начинающего набухать кошачьего узла. Сам пилот третьего ранга не шевелился, переводя дыхание. Не понимая, что делать — просто ждал. И, возможно, его хватило бы на подольше, если бы Каарху вдруг не качнулся назад, и приподнялся, схватившись мощной лапой за свой член. Двинул по нему вверх и вниз одним мощным движением, отпустил, собрал в горсть текущую по бедру смазку. Повторил. Август, лежавший снизу и ждавший, когда опадет узел, решил поддержать инициативу и накрыл мощный ствол капитана своей миниатюрной рукой. Каарху хмыкнул, толкнулся в кулак Августа и одобрительно заворчал, глядя как Август от удовольствия щурит глаза. Не сговариваясь, они начали двигаться, додрачивая медведя до кульминации, мурлыкая и громко урча. Мэй не мог дотянуться до члена капитана из своей позиции, но прекрасно все видел и отмечал. И все равно вздрогнул от неожиданности, когда капитан дернулся особенно резко и тяжко осел на члены ворона и Мэя, вгоняя их в себя до упора. Стенки ануса капитана сжались вокруг узлов с тихим жужжанием встроенных сервомоторов. Капитан прижал острые уши, дернул коротким хвостом, подмахивая могучими бедрами, надрачивая свой член. Мэй зажмурился, наблюдая фракталы за закрытыми веками и шумно выдохнул, ощущая как кончает внутрь капитана, вместе с капитаном, угваздавшим семенем и перламутровой смазкой пол. Мэй пришел в себя не понимая сколько минут, а может и часов провел плавая в сладкой послеоргазменной неге. Не хотелось ничего, больше не мучали сомнения, страх, жажда и любые другие мысли казались далекими и неважными. Все чего хотелось — просто упасть уже куда-нибудь горизонтально. Но Мэй не мог, поэтому улегся животом на широкую теплую спину капитана, некстати позавидовав ворону, которого капитан наверняка придавил собой. Вместе они лежали на плацу странным сплетением из трех покрытых шерстью и перьями тел. Мэй ощущал пульсацию и жар внутри капитана, вибрацию от громко мурлыкающего Августа, собственное дыхание. Каарху осторожно перевалился на бок, увлекая за собой Мэя, обнял обоих пилотов и застыл, ожидая когда набухшие узлы опадут. Мэй зевнул беззастенчиво, широко открыв розовую пасть, уткнулся носом в пропахшую сексом и смазкой гриву, и затих так, незаметно для себя заснув.***
— Значит, северный лис, — ворон запустил пальцы в хвост Мэя, провел по нему черными когтями, — такой мягкий... После оргии на плацу конвой отвел их в блок приписки, и теперь они пытались разместиться на полу все втроем. Медведь не помещался на стандартную койку, но в свою комнату идти наотрез отказался. Пришлось стащить матрасы и устроить на полу импровизированную берлогу-гнездо. Они лежали свернувшись, и ворон гладил его хвост с грустным выражением морды, иногда тяжело вздыхал. — Не должно было так случиться, — добавил он спокойным голосом, но в глазах его проскользнуло отчаяние, — в планах... Каарху не дал ему договорить, прижал к себе и успокаивающе заворчал.