***
Непрерывно пиликающий прямо под ухом телефон бесцеремонно вырвал меня из сна. Вот же чёрт! И зачем я его снова включил? Ненавижу, когда во время отдыха меня кто-то дёргает, а сегодня просто сумасшедший день какой-то. Может, это опять мама? Да кто бы там ни был, хоть королева Великобритании, пусть катятся куда подальше. Не открывая глаз, нашарил под подушкой злополучный девайс и принял вызов. — М? — прохрипел я в трубку. — У-у-у, дорогуша, слышу, ты ещё не дееспособен… — Фредди, чтоб его черти драли! Он что-то чирикал мне в ухо, хохотал слишком громко, но мой сонный мозг отказывался реагировать. Да и смысла не было — вставить хоть какое-то слово в его трёп не представлялось возможным. А в моём состоянии даже сформулировать что-то вразумительное было непосильной задачей. Поэтому я продолжал мычать и слушать. — Буду через пару часов. Целую нежно! — прощебетал радостный голос. — Фред, иди на хуй, — с расстановкой выдавил я, на это сил у меня хватило. — Уже лечу, мой сладкий. В трубке послышались короткие гудки. Отлично, пусть тоже катится к дьяволу. На этот раз я не поленился и выключил телефон полностью. Не глядя, закинул его куда-то, и он со звонким стуком шлёпнулся на пол. Твою ж мать! Коснувшись щекой подушки, я тут же вырубился. Наверное, мне снился прекрасный сон: я как наяву чувствовал настойчивые поглаживания по голой заднице, поцелуи в шею и холодный нос. Моё тело моментально среагировало. Возбуждение волной прокатилось по коже, и я проснулся. На этот раз это точно не мама. Только один человек мог себе такое позволить со мной — мерзавец Фредди. Только у него был запасной ключ от моей квартиры, и только он мог вот так бессовестно вторгнуться на мою территорию. Я застонал и перевернулся на спину; мой вставший от мимолётных ласк член призывно дёрнулся. Фредди, конечно, не упустил возможность воспользоваться моей беспомощностью и вобрал его в рот почти полностью. — Фредди, что ты творишь? — всхлипнул я. — Фредди, хватит, я уже проснулся… Он что-то промычал, продолжая неистовые ласки. Его юркий язычок сводил меня с ума, не оставляя в покое ни на минуту. Я выгибался и стонал, вяло пытаясь его оттолкнуть, но был чертовски возбуждён, и мои попытки не увенчались успехом. Боже, что он со мной вытворял! Мы же договорились: никакого секса между нами, кроме того, что будет в «Пэшн». Но как же этот гадёныш потрясающе жадно сосал! — Фредди, прекрати… Пожалуйста… — скулил я, сильнее вжимая его голову в свой пах и желая чтобы он продолжал. — О, Роджи, он у тебя такой сладкий! Сил нет сдерживаться, — причмокнул Фред и снова принялся сосать, да с таким напором, что я кончил ему в рот почти сразу. Тяжело дыша, я посмотрел на него сквозь опущенные ресницы. Этот наглый котяра только ухмыльнулся и облизал губы, словно пинту молока вылакал за раз. Как ни в чём не бывало. А я опять остался лежать, распластанный и опустошенный. Да что ж за день сегодня такой? В меня полетела какая-то одежда, и откуда-то уже снизу, сквозь топот по лестнице я услышал громкий крик Фреда: — Просыпайся, блонди! Я вина принёс, будем пить… Вино — это хорошо! Это очень даже хорошо. Пришлось вставать и одеваться. Спустя несколько минут я, растрёпанный и с помятой сонной рожей, сидел на кухне напротив Фреда, пытаясь прикурить своей новой зажигалкой. На столе стояли три бутылки моего любимого сухого «Шато Лафит Ротшильд», какая-то закуска и фрукты, без которых Фредди никогда не пил даже водку. Солидно! Видимо, он решил оторваться по полной, и это в начале недели. Хотя нам-то какая разница, когда уходить вразнос. Прикурив, наконец, сигарету, я бросил на стол зажигалку и залпом осушил бокал вина. Пить хотелось неимоверно. — Ну ты варвар, милый! Кто ж так вино пьёт? — хохотал надо мной Фред. Мой потасканный вид привёл его в полный восторг. — Что, тяжёлая ночка? — Да пиздец какой-то! — прохрипел я, выдавливая из себя жалкое подобие улыбки. — Я вырубился прямо там. Представь только: меня трахают, а я глаза не могу открыть… Фред, конечно, не упустил возможности вдоволь поглумиться. Пока мы наслаждались вином и закусками, а я со смехом выкладывал подробности очередной оргии, он с интересом внимал, то и дело вставляя колкие шуточки. Но в какой-то момент он перестал слушать, переключив всё внимание на зажигалку. И даже насторожился. Взял в руки, покрутил, поджёг фитиль и, глядя на меня, как-то слишком напряжённо спросил: — Откуда это у тебя? — Он потряс перед моим носом зажигалкой. — Да так… — отмахнулся я. Мне почему-то не хотелось рассказывать о Брайане. Это касалось только меня. — Тейлор, чёрт тебя дери! Где ты взял её? Фред схватил меня за запястье и довольно сильно сжал. Мне стало больно. — Эй, полегче! Чего ты взъелся-то из-за такой мелочи? — Это моя вещь, и я знаю, у кого я её оставил. — Он отпустил меня и виновато улыбнулся. — Как вы познакомились? — С кем? — Я сделал вид, что озадачен его вопросом, а сам, морщась, растёр запястье. Ну и хватка у него! — Я не понимаю: почему ты решил, что она твоя? Мало ли сколько таких ещё существует. Мне её подарил… — Кудрявый, бледный, красивый… — перебил меня Фред. — И невероятно высокий, — мрачно согласился я. — Брайан! — произнесли оба. Мы молча уставились друг на друга. Вот это да! Получается, друг, который выходил курить в пиджаке моего нового знакомого — это Фредди! А зная Фредди… Вот чёрт! Значит, они любовники. Настроение сразу куда-то улетучилось. — А теперь рассказывай, как ты познакомился с моим кудрявым занудой. «Моим…» И что мне ему сказать? Что, кроме очевидной правды, я бы не прочь зацеловать его до умопомрачения? А потом раздеть и овладеть его телом во всех неприличных смыслах? Я вздохнул и налил вина. Молчать было предпочтительнее, но от Фреда так просто не отделаешься. Он же вцепится, как пиявка, и один хрен всё выпытает. Придётся сказать, как есть. — Он на днях влетел в меня на полной скорости. Вот и всё. — В смысле… Подожди. Как влетел? — Когда ходишь по улицам, уткнувшись носом в учебник физики, вряд ли вообще кого-то заметишь. — Я пожал плечами. — Так и влетел. — Ох, Брай… — засмеялся Фред. А вот мне было совсем не смешно. — Он всегда такой, словно не из нашей Вселенной. Просто космический мальчик. А как у тебя оказалась моя зажигалка? Ты что, ограбил его? — Я же не знаю тот район. Выбрался из клуба, захотел покурить, а сигареты и зажигалку забыл где-то. Вот и искал хоть что-нибудь, где можно было бы купить и то и другое. Зашёл в какой-то магазинчик, сигарет купил, а зажигалки не оказалось, да там даже спичек не было. А тут он… Руки такие длиннющие и кудри эти… И губы… — это я уже почти прошептал. Вырвалось как-то по-глупому. — Поговорили минут пять, он на работу спешил. Я попросил прикурить, он мне и отдал это. Вот и всё. Ничего такого, что бы ты не так понял. Как-то тихо стало и неловко. Я чувствовал на себе пристальный взгляд Фреда и не хотел с ним встречаться, опасаясь увидеть своё поражение. Вместо этого пялился на злосчастную зажигалку и крутил её в руках. И почему мне так не везло? Хотя Фред мог вообще не знать никакого Брайана, а так существовал мизерный шанс, что я его снова увижу, и пусть даже в чужой компании. Интересно, в этом городе есть ещё хоть один мужик младше сорока, кого не трахнул мой чересчур озабоченный друг? — Роджер, посмотри на меня. Я мотнул головой, словно Фредди был назойливой мухой, а я пытался её отогнать. — Роджи, пожалуйста… — Его пальцы сжали мои. Я глянул на него из-под лохматой чёлки. В глазах Фредди плясали черти, он тихонько смеялся надо мной. Дурак! — Ты что… Ты подумал, что я и Брай… Что мы любовники? — Зная тебя… А это не так? Ты же сказал, что он твой… — Ох, ну ты и балбес! Мы с тобой сколько лет знакомы? Я только что тебе отсасывал, а это, согласись, всяко больше, чем просто слова. И, кстати, ты меня ревнуешь или его? — Он лукаво подмигнул мне. Вопрос я оставил без ответа. Вот же глупость какая! Сам себя накрутил зачем-то. — Между вами ничего нет? — Естественно, нет! Мы друзья. Конечно, не такие близкие, как с тобой, но… Ему я не отсасываю. Мне стало легче. Значит, у меня всё же был небольшой шанс. Хотя ещё неизвестно, может, этот Брайан натурал, каких поискать. — Почему ты никогда не говорил мне о нём? — Странно иметь такого друга и скрывать его. — Потому что ты никогда не интересовался моими контактами. Тем более его следует держать подальше от таких, как ты. — Это ещё почему? — удивился я. Вот уж не ожидал услышать о себе такое. Фред молчал; его смешливый взгляд буравил меня, издеваясь и дразня. — Я хочу его увидеть, хочу встретиться с ним! Теперь уже я схватил его за руку и притянул к себе. — Не зна-а-аю… — с сомнением протянул Фредди и задумался. — Он не такой, как мы. Он тихий, скромный, я бы даже сказал: закованный в своё пуританское воспитание. Умный очень и вообще другой. У него простая, размеренная жизнь, скучная в какой-то степени. Уверен, что ураган по имени Роджер Тейлор не уместится в рамки этой жизни. Ты не думай, что я против… Хотя, конечно, я против, потому что ты не умеешь быть верным… Подожди, дай закончить! Я это говорю не для того, чтобы обидеть или задеть. Только у тебя ещё нет надобности быть верным. Ты молод, невероятно привлекателен, и я тебя понимаю, потому что сам такой. Мы не умеем любить, вернее, пока не хотим. Нам нравится порхать, тратить семейные деньги, пить, трахаться без разбору и меры. Ты такая же шлюха, как и я, Роджер. Такие, как мы, не должны портить жизнь таким, как Брайан Мэй. В своё время я тоже положил на него глаз, но вовремя сдержался. Он нужен мне как друг, а не как любовник. Я остановился. А ты сможешь? Я знаю тебя, милый, ты поиграешь и выбросишь, и разобьёшь этому прекрасному мальчику сердечко. Я люблю тебя и желаю счастья, но не с Брайаном. Пожалуйста, Родж, только не с ним. Я понуро гипнотизировал бокал с вином и кусал губы. Что тут можно было возразить? Мой протест выглядел бы глупым ребячеством. Но всё равно было немного обидно. И даже не за шлюху (смысл обижаться на правду?), а за то, что я не умел любить. Но, как ни прискорбно было себе в этом признаваться, Фредди верно заметил: я не был способен и не хотел. Моё желание увидеть Брайана мимолётно, я осознавал это слишком хорошо, даже если бы всё получилось так, как мне хотелось. Я бы натрахался с ним до одури, может, задержался чуть дольше, чем обычно, но всё равно ушёл. Когда я поступал иначе? Но Боже, как же я хотел его! Спроси меня кто, я бы и сам не нашёл причину такому желанию. Надо и всё тут! И чем больше я пытался себя остановить, тем сильнее распалялся. В этом Фредди тоже оказался прав. Я давно перестал верить в сказки, никаких чудес в моем случае быть не могло. Наверное, я никогда не изменюсь. Уж точно не с таким, как Брайан. Для начала следовало повзрослеть, но думать об этом в двадцать три ох как не хотелось. В моей крови бурлили гормоны, и член всегда был на боевой позиции, подстёгивая меня к разгульной жизни. А юношеские мечты давно убиты и похоронены на дне океана алкоголя. Я был шлюхой и ничуть не стеснялся своей роли. Мне нравилось привлекать мужчин, женщин — всех без разбору. Брайан этого точно не стал бы терпеть. А мне было бы мало его одного. — Ты прав, Фредди, я не способен дать счастье кому-либо. Уж точно не сейчас, — бесцветным голосом произнёс я. — Ну что ты, глупый, я ведь это не для того сказал, чтобы ты начал заниматься самобичеванием. Я только не хочу, чтобы Брайан страдал. — Да он может вообще не обратить на меня внимания. Может, я ему не понравлюсь даже. — Ох, Роджи, ты сам-то в это веришь? Ты же видишь себя в зеркало каждый день. Ты чертовски привлекательный, соблазнительный до умопомрачения. Тебя хочется постоянно трогать и целовать. Неужели ты не замечаешь, как на тебя реагируют люди? В каких бы кабаках мы ни отирались, за тобой вечно толпы обезумевших девчонок тянутся. И не только девчонок. Помнишь свой первый загул в «Пэшн»? На тебя тогда все пялились, как голодающие на кусок сочного мяса. Слюнями захлёбывались. Даже когда ты был одет с ног до головы. А уж когда разделся…. Я не смог устоять. Я и сейчас до чёртиков хочу. Поэтому и не сдержался сегодня, увидев тебя такого красивого и порочного. Да Брайан же сожрёт тебя глазами, уж поверь мне. Поэтому я и боюсь. — Но я хочу его увидеть! — упрямо выпалил я и с мольбой в глазах посмотрел на Фреда. Боже, что же я делал? — Я знаю, милый. — Фредди вздохнул, глянул в мои жалостливые щенячьи глаза и сдался. — Ладно, устрою я вам свидание. Но смотри у меня, Тейлор, если ты его обидишь, Богом клянусь, я тебе сверну твою хорошенькую шейку. И зажигалку заберу себе — она моя! И точка. Я сразу повеселел, соглашаясь со всем, хотя и не представлял, что из этого получится. Мы долго ещё болтали, смакуя алкоголь под весёлые рассказы Фредди о том, как он познакомился с Брайаном, о его работе, о новых проектах, о неудавшейся сделке с продажей картин какому-то корейскому коллекционеру. Моё настроение благодаря Фреду заметно улучшилось, ведь совсем скоро я увижу Брайана. А уровень алкоголя в крови достиг той границы, когда даже предстоящий ужин в доме родителей перестал казаться чем-то отталкивающим. Скорее лёгким приключением.***
Около семи вечера позвонил водитель отца — Генри и предупредил, что ждёт меня внизу на парковке. Мать предусмотрительно отправила за мной машину, видимо, опасаясь, что я в очередной раз забью на ужин и упорхну в какой-нибудь бар. Это было кстати. Моя машина до сих пор находилась в сервисе на ремонте, иначе пришлось бы вызывать такси. Я быстренько натянул чистые и более-менее приличные шмотки, привёл себя в человеческий вид, и мы с Фредди спустились на улицу. По моей просьбе мы отвезли Фреда домой. И хотя жил он всего в паре кварталов от меня, я всё равно за него беспокоился — слишком уж он был пьян. Он развязно поцеловал меня, традиционно облапав за все места и доведя до лёгкого возбуждения, и испарился. Мерзавец! Я очень надеялся, что ему хватит благоразумия отправиться прямиком домой. А то, зная его неугомонную задницу, он мог пойти на поиски приключений и определённо нашёл бы. Мать встретила меня при полном параде, словно только что прибыла с приёма у премьер-министра. Оценив мой внешний вид, она покачала головой и безнадёжно махнула рукой, мол, что с меня взять. Пришёл — уже хорошо. Даже если не угодил с дресс-кодом. Мы устроились в гостиной перед камином и тихонько разговаривали в ожидании отца. Он всегда заставлял себя ждать, словно сам был премьер-министром, не иначе. Вот это меня бесило в нём больше всего. Его показное неуважение, я бы даже сказал: пренебрежение к своей собственной семье. Мне это всё порядком надоело, и я закурил, не обращая внимания на настороженный взгляд матери. — Потуши сигарету, молодой человек. — Я вздрогнул от неожиданности и чуть не уронил сигарету на ковёр. Отец стремительно прошёл сквозь гостиную в столовую, небрежным жестом приглашая нас проследовать за собой. — Я просил тебя не курить в моём доме. Это вообще-то и мой дом тоже. Хотя, кого я обманываю. Отец собственник до мозга костей. Моя кредитка, моя машина тоже принадлежали ему, как и моя душа, похоже. Я передёрнул плечами, затушил окурок и последовал за родителями. Ужин был накрыт в просторной светлой столовой, хотя мы запросто могли бы поесть и на кухне. Но разве отец позволит себе снизойти до такого? Ему везде нужно было показать свой статус. За огромным столом из тёмного английского дуба, уставленным позолоченными канделябрами, дорогущим фарфором и хрусталём, мы выглядели до смешного нелепо. Вдоль стены, примыкающей к кухне, в шеренгу выстроились слуги. Они, словно мраморные статуи с бесцветными лицами, замерли за нашими спинами в ожидании приказа. Ну к чему такая помпезность? Нас могла бы обслужить одна Матильда. Мы приступили к трапезе в полной тишине, нарушаемой только звоном бокалов и столовых приборов. Жёсткое правило, установленное главой семейства, гласило: никаких разговоров во время еды, кроме необходимых распоряжений, отдаваемых слугам. Но и они быстрыми заученными движениями делали всё молча и вновь замирали у стены. Да мой папочка был сущим тираном! Ещё одна из причин, почему я сбежал из дома — распорядок, как в казармах. Шаг вправо, шаг влево — трибунал! И это с моим-то характером. И как матушка всё это терпела? Хотя, надо отдать должное, кормили здесь всегда изысканно. Отец специально нанял какого-то знаменитого француза, который в китайской кухне разбирался куда лучше, чем в национальных блюдах. Тильда иногда приносила мне что-нибудь вкусненькое, однако и сама готовила отлично. За ужином никогда не наливали ничего крепче вина. Но после, когда отец уходил в кабинет пить кофе, он позволял себе бокал коньяка. Мне никогда не предлагал, считая недостаточно взрослым для столь крепких напитков. Святая простота! Знал бы он, до какого состояния мы надирались с Фредди в каком-нибудь баре. Когда с ужином было покончено, мне тут же напомнили о предстоящем разговоре. «Ну вот, началось, — подумал я обречённо. — Сейчас примется распекать, не стесняясь в выражениях». Задним числом я обрадовался, что успел достаточно выпить с Фредди, но хотелось надраться ещё больше — так меня всё бесило. Я с надеждой посмотрел на мать, но она лишь ободряюще улыбнулась и, потрепав по макушке, оставила нас с отцом наедине. Он разлил по бокалам свой любимый коньяк, который, к слову, я терпеть не мог, и предложил мне выпить. Надо же, видимо, что-то действительно серьёзное случилось. Отец оглядел меня равнодушным взглядом, жестом приглашая в кабинет. Сколько себя помню, эта комната постоянно была закрыта от нас. Даже от матери, которая заправляла в остальной части дома. Этакая «святыня», где безраздельно царствовал только глава семьи. Небольшой и тёмный, со стенами, отделанными деревом и зелёным шёлком, с огромными окнами, всегда занавешенными тяжёлыми портьерами, между которыми с трудом уместился маленький, выполненный из светлого мрамора камин, и старинной неудобной мебелью — этот кабинет почему-то навевал на меня необъяснимый страх. Внутри он полностью отражал характер своего хозяина: такой же сдержанный, мрачный и невыносимый. И вдобавок насквозь пропахший коньяком и парфюмом отца. В детстве Тильда пугала нас с сестрёнкой зловещими историями о призраке бывшего хозяина поместья, погибшего на войне, который обитал в этом кабинете и любил сидеть в одном из кресел перед камином. Теперь-то я понимал, что это была всего лишь сказка, рассказанная на ночь и придуманная только для того, чтобы держать нас подальше от этого места. Но ощущение чего-то давящего и жуткого не покидало меня до сих пор. И, скорее всего, это не было связанно с потусторонними силами. Я устроился в одном из кресел, наверное, в том, где обитал призрак, потому что мне было очень неуютно в нём, впрочем, как и везде в этом доме. Отец же сел напротив и выглядел вполне непринуждённо. Долго собирался с мыслями, то ли себя успокаивая, чтобы не накинуться на меня сразу, как бывало обычно, то ли обдумывая, с чего бы начать. Я же занял позицию слушателя. На рожон лезть не хотелось, тем более я дал обещание матери. А вдруг в этот раз прокатит? Вон, даже выпить налил. Я пригубил коньяк и поморщился. Ну и гадость! — Сын, ты уже достаточно взрослый, чтобы нести ответственность за свою жизнь. — Вот это поворот! Я замер в ожидании. Впервые отец назвал меня взрослым, обычно в ход шли словечки типа «раздолбай» или «бездельник». — Я бы хотел обсудить с тобой твою дальнейшую судьбу. Только этого мне не хватало. Я сам с собой-то не хотел это обсуждать, а уж с человеком, которому по большому счёту всегда было на меня плевать — особенно. Да и к чему столько патетики? Сказал бы сразу, чего хотел, как это делал всегда, а то вон как издалека зашёл… Ох, не нравилось мне всё это. И поскольку я до сих пор молчал, отец снова взял инициативу на себя. — Я знаю, какой образ жизни ты ведёшь. Поверь, я не слежу за тобой, но слухи доходят. Мне неприятно, что тебя видят сильно пьяным в компании сомнительной репутации женщин, да и мужчин тоже. Я понимаю, ты молод и тебе всё хочется попробовать. Но жизнь не состоит из одних только удовольствий. Я тоже был молодой и тоже развлекался. Но с появлением твоей матери для меня началась другая жизнь, более взрослая и более привлекательная. Он замолчал, и я продолжал безмолвно наблюдать за ним. Он понимал меня? Серьёзно? Мне с трудом верилось, что мой отец когда-то был молодым, безбашенным и наслаждался жизнью. Казалось, что он уже родился таким старым и занудным, с компьютером вместо мозгов. Расчётливым и прижимистым до отвращения. И что это ещё за намеки относительно жизни после брака? Неужели опять заведёт свою шарманку насчёт моей женитьбы, которая мне на хрен не сдалась? Видимо, отец ожидал какой-то реакции, поскольку выжидающе сверлил меня своим холодным взглядом. Я вздохнул и задал вполне предсказуемый в такой ситуации вопрос: — Чего ты хочешь от меня, отец? — Я надеялся от тебя это услышать. Чего хочешь ты? Да что можно ответить на такое? Я хотел пить, трахаться, тратить деньги и получать от жизни все доступные удовольствия. Но то, что желал отец, мне было не нужно. Скажи я ему нечто подобное, то вылетел бы из этого дома через секунду, навсегда отлучённый от семьи и наследства. Отец не умел прощать. Поэтому я дал единственный ответ, который мог бы уберечь меня от очередного скандала: — Я не знаю… Для пущей убедительности я опустил глаза в пол, подавляя с трудом рвущуюся наружу улыбку. Достало! Лучше бы я сегодня остался с Фредди. — Я так и знал, — между тем продолжил отец. — Поэтому хочу предложить тебе возможность отрабатывать те деньги, которые ты так неразборчиво спускаешь на ветер. — Вот оно! Ну что ж, выслушаем приговор. — Будешь помогать моему заместителю и выполнять его поручения. Он введёт тебя в курс дела. Ты неглуп, язык у тебя хорошо работает… — О, знал бы он, насколько хорошо! — …быстро освоишься. И подумай насчёт университета. Когда решишь вернуться, я всё устрою. Ты мой единственный сын! Мне нужен приемник в бизнесе, а не педик-наркоман. И не забывай, что поддержка репутации семьи — твоя главная задача! А ты рушишь её. Тебе нужна жена, а не мальчики и пьянки. И бога ради, сделай уже что-нибудь со своими волосами. Это же неприлично! На последней фразе отец встал, давая понять, что разговор окончен и обсуждений не будет. Даже если бы я начал возмущаться, ничего бы не изменилось. Решение принято и точка. Вот же блядь! Как же я всё это ненавидел. И себя за то, что не мог ему противиться и выглядел при этом редкостным дебилом, и его за то, что он был не менее редкостным мудаком и тираном. Он кинул передо мной конверт с деньгами на карманные расходы и стремительно вышел. Мне хотелось вопить в голос и крушить всё вокруг. Вместо этого я сидел как истукан и постепенно осознавал, что в этот раз влип не по-детски. Отличный разговор у нас получился. В очередной раз меня унизили, в очередной раз указали на моё место, но я так легко не хотел сдаваться. В конце концов, у меня есть мама и Фредди. А с ними мне ничего не страшно. Из раздумий меня вырвал скрип двери. Мама тихонько подошла и села у моих ног, положив голову мне на колени. — Всё настолько плохо? — Он назвал меня педиком и наркоманом. — Это было впервые. И, наверное, поэтому прозвучало так обидно. — А ещё заставляет работать «мальчиком на побегушках». Я не хочу… Что угодно, только не это. А ещё эта идея фикс по поводу моего брака. Не собираюсь я жениться… Я что, похож на идиота? И бизнес его мне не нужен. Мама с нежностью смотрела своими светлыми, как летнее небо, глазами и гладила мои руки. Она-то меня понимала лучше всех. Я не хотел, чтобы меня запирали в эту клетку. Я же там сдохну! Мне пансиона хватило в своё время. — Я поговорю с ним, выиграю время. Тем более в конце лета свадьба у твоей кузины Меган. Мы уедем в Калифорнию. — Ох, ну конечно же, это могло бы дать неплохую передышку. — Послушай… Я давно хотела спросить: ты всё ещё хочешь стать врачом? Я внимательно посмотрел на мать. К чему она клонила? Я оставил эту идею, поскольку на её реализацию у меня не было ни денег, ни возможностей. Отец мне не даст. Я неуверенно пожал плечами. — Подумай об этом, Роджи, я помогу тебе, даже если отец будет против. Деньги у меня есть, да и дедушка оставил тебе неплохое наследство. Этого хватит, если ты действительно захочешь. Ты знаешь, я всегда на твоей стороне, что бы ни случилось, поэтому сделаю для тебя всё, что от меня зависит. Как же я обожал свою маму! Я обнял её и прошептал: — Спасибо. Я подумаю… — Кстати, насчёт денег… Я тебе тоже кое-что приготовила. — Она достала такой же конверт, как и тот, что дал отец, только чуть толще, и положила поверх отцовского. — Мама, ну зачем… — Перестань, ты мой любимый мальчик. И не трать всё сразу. — Я так люблю тебя! — прошептал я и с трудом сглотнул застрявший в горле ком. Было трудно что-то говорить от нахлынувших эмоций. Я просто обнял её, уткнувшись носом в шею и вдыхая такой любимый запах. По крайней мере, у меня был целый год в запасе. А это немало. За это время много чего может измениться. Мама проводила меня до машины с неизменным: «Береги себя, малыш», не предлагая остаться на ночь. Понимала, что для меня это будет уже слишком. Мне, конечно, хотелось посмотреть свою комнату, окунуться в воспоминания счастливого детства, тем более я туда не заходил уже очень давно. Но подъём ранним утром, и очередная трапеза с отцом были бы выше моих сил. Вместо этого, нагрузив два огромных пакета продуктами, мама попросила Генри доставить меня в целости и сохранности до квартиры.