***
Брайан любезно пригласил меня на ужин, и я не стал отказываться, не только потому, что был голоден и устал, мне просто не хотелось с ним расставаться. Я уж и не помнил, когда последний раз так много гулял и разговаривал. С ним у меня вообще многие вещи происходили впервые. Это было непривычно, но мне нравилось. Пока он готовил что-то необычайно аппетитное, поскольку от витающих по кухне ароматов можно было захлебнуться слюной, я старался не мешать и тихонько сидел в своём уже излюбленном углу. Он подробно расспрашивал о детстве, о пансионе, о Фредди, внимательно слушал, иногда задерживая на мне свой пристальный изучающий взгляд. Не успевал я ответить на один вопрос, как он тут же задавал новый. Казалось, я за один только вечер рассказал ему всё о своей жизни, о нём же я практически ничего не узнал. После ужина, и вправду очень вкусного, я вымыл посуду, пресекая любые попытки Брайана воспротивиться этому. Ну должен же я был хоть чем-нибудь ему помочь, хотя и терпеть не мог мытьё тарелок. А после мы расположились на диване среди сегодняшних приобретений с довольно противоречивыми чувствами. Я хотел поскорее распотрошить все упаковки и обсудить возможные скользкие темы, а Брайан, похоже, наоборот, оттягивал этот момент, как мог. Свёрток из аптеки я сразу отложил в сторону, тут уж я ему точно ничем не смог бы помочь. Не маленький, сам разберётся. А вот яркий пакет из секс-шопа демонстративно положил ему на колени со словами: «Ну давай же, открывай!». Он покачал головой, тяжело вздохнул, и мы принялись рассматривать покупки. — Вот эта смазка на водной основе. — Я взял один из флакончиков с прозрачным гелем внутри и показал Брайану. — Она универсальная, подойдёт и для секса, и для игрушек. Практически ничем не пахнет, что тоже хорошо. Иногда резкие запахи только раздражают. Её можешь использовать смело и не жалея. Эта тоже на водной основе и с небольшим обезболивающим эффектом. — Я показал следующий тюбик. — Но особо не надейся на то, что написано. Как по мне, так фигня всё это, хотя, в принципе сойдёт. Я такую ни разу не покупал, но говорят, что с ней ощущения не те. Вот и проверишь. А это… — Я вытащил последний тюбик с мутноватым содержимым. — Это силиконовая. Я такие не очень люблю, они пачкаются, но зато и держатся дольше, чем предыдущие. Для секса очень даже подходит, особенно длительного, а вот с игрушками её определённо не стоит использовать. Брайан кивнул и вытащил маленькую коробочку с надписью «Попперс». — Твоя подруга сказала, что это важная вещь для… неопытных. Расскажи, что с этим делать. — Это стимулятор, который дает неплохой эффект обезболивания. Для новичков эта штука очень полезна, если не злоупотреблять. Его нужно вдыхать перед пенетрацией, но только если действительно больно. Просто так этой штукой не стоит баловаться. Я пользовался пару раз и могу тебя заверить, после секса задницу всё равно будет тянуть, но само проникновение проходит комфортнее. Он безопасен, если делать всё правильно, поэтому лучше не трогай его пока. Я тебе сам покажу, когда… Ну, в общем, когда придёт время. Брайан пристально посмотрел на меня и снова кивнул, достал набор масел с разными ароматами и протянул мне со словами: — А это я купил для тебя и хочу испробовать в ближайшее время. Мне сказали, они безопасны и приятно пахнут. — Он улыбнулся, наверное, впервые за весь вечер, взял мою ладонь и нежно поцеловал в самую серединку. Идея массажа пришлась мне по вкусу. Это было бы приятным дополнением к прелюдии. Тем более, мне до умопомрачения нравились руки Брайана, а его длинные пальцы кого угодно могли свести с ума. Чёрт! От всех этих мыслей в паху стало неимоверно горячо и тесно. Но Брайан вновь перестал обращать на меня внимание и полностью сосредоточился на разглядывании покупок. Презервативы мы изучали уже вместе, поскольку я сам первый раз видел такие. Японцы обещали прочность и безопасность тончайшего латекса и просто-таки сногсшибательные ощущения. Что ж, поверим на слово — это же японцы! А лучше проверим на практике. Брайан взял очередную коробочку — мой подарок, и открыл. Разглядывая содержимое, он провёл подушечками пальцев по холодному металлу, а затем вопросительно уставился на меня. Я объяснял, как использовать и эти игрушки, а он слушал, закусив губу, и щёки его покрывались румянцем. — Они похожи на «яйца Фаберже», — выдавил он. Превосходная аналогия! — Начни вот с этой. — Я вытащил самый маленький предмет и положил ему на ладонь. — Здесь удобная ручка-стоппер, с её помощью ты сможешь регулировать давление при проникновении. Когда привыкнешь к этому размеру, переходи к следующей, она гораздо больше, и чувство наполненности будет ощущаться сильнее. Ну и последняя… По толщине она почти как член, поэтому с ней ты сможешь играться, когда привыкнешь к этим двум. Поверь, это очень приятно. Я специально выбрал металлические, потому что ими можно экспериментировать с разной температурой, нагреть или наоборот охладить — ощущения будут разные. Попробуй походить с какой-нибудь внутри, это тоже может понравиться. Если хочешь, можем испробовать их вместе. — Он замотал головой, продолжая разглядывать три блестящих предмета в своих руках. Чёрт! Ну почему я не умел читать мысли? Как бы я хотел знать, что творилось в этой кудрявой голове. — Брай? — Тяжёлые… Он посмотрел на меня, виновато улыбнулся и притянул к себе. Забравшись к нему на колени и целуя его лицо, я гладил большими пальцами рук его подбородок. — Что тебя тревожит? Скажи мне, не молчи. Иначе я с ума сойду от беспокойства, — настороженно спросил я, пытаясь поймать его взгляд. — Это всё слишком для меня… Понимаешь, за прошедшие сутки столько всего произошло. Эмоции зашкаливают. До встречи с тобой, я не мог в себе разобраться. Понять кто же я, чёрт побери! Я же вечно сомневающаяся личность. И вот сегодня вдруг покупаю для себя клизму, чтобы в будущем придаваться гомосексуальному разврату. — А сейчас ты определился? — Роджер, мой член дважды побывал в тебе только за вчерашний вечер. А ещё минет с утра, помнишь? Как ты думаешь, определился я или нет? Не требуй от меня каких-то решений сию же секунду. Это сложно, и мне требуется время. — Прости, я понимаю… — Понуро опустив голову, я стал слезать с его коленей, но он внезапно схватил меня в охапку и крепко сжал. — Роджер, я хочу сам попробовать. И спасибо тебе за всё! За помощь, за заботу и терпение. Но мне нужно самому со всем разобраться. Но потом, обещаю, мы с тобой попробуем всё, что захочешь. Он целовал меня всё настойчивей, пока не возбудился, и даже не сопротивлялся, когда я устроился у него между ног и начал расстегивать его джинсы. Он только перебирал мои волосы своими длинными пальцами и выгибался навстречу. Домой я вернулся глубокой ночью.***
Раньше я даже в мыслях не допускал, что захочу посвятить себя одному единственному человеку. Подобная романтическая чушь не привлекала меня, скорее вызывала отторжение, заставляя с ещё большим рвением оберегать свою свободу. Но с Брайаном всё вышло иначе. Я и сам не заметил, как стал проводить с ним почти всё свободное время. Уже не как с любовником, который по какой-то причине задержался в моей постели, а как с самым настоящим бойфрендом. Кто бы мог подумать, что я на такое способен? Это было так непривычно для меня, но, вопреки ожиданиям, лишь сильнее разжигало жгучий интерес. Я много рассказывал о себе, обсуждая даже очень интимные вещи, охотно делился опытом, избегая только самой порочной стороны своей жизни. К разговору об этом ни я, ни он пока не были готовы. И Брайан отвечал мне взаимностью, тянулся навстречу, раскрывал свою душу, что только сильнее сближало нас. Мне нравилось, что он становился откровеннее и раскованнее. Я с радостью встречал его после работы, ожидая рядом с припаркованной машиной и вызывая восторг его учениц своим распутным видом. Конечно, он смущался, особенно в те моменты, когда я, не стесняясь, лез целоваться, ворчал, пряча глаза, но всё равно охотно касался моих губ. Мы ехали куда-нибудь обедать, катались на машине по пригороду, иногда гуляли в парке, держась за руки. И теперь уже он рассказывал мне что-нибудь интересное о своей жизни, хотя и не считал, что она могла кого-нибудь заинтересовать. Я с жадностью, словно ребёнок, слушающий чудесную сказку, впитывал моменты его детства, школьные годы и студенчество, которое так и не успел вкусить. Он с таким воодушевлением рассказывал о своих увлечениях, что мне становилось понятно, откуда у него такая бешеная популярность среди учеников. Я не без удовольствия замечал, что наши вкусы во многом совпадали. Мы оба преклонялись перед легендами блюза, рок-н-ролла, глэм-рока. Я чуть с ума не сошёл от восторга, когда он показал старенький проигрыватель, подаренный ему отцом, и целую коллекцию виниловых пластинок, среди которых британские рокеры занимали большую часть. В мире, где даже компакт-диски почти исчезли из обихода, такой раритет был истинным сокровищем. Мы много беседовали о любимых писателях, делились впечатлениями и частенько спорили, обсуждая прочитанные произведения Керуака, Гессе, Клайва Льюиса. Иногда Брайан вслух зачитывал что-нибудь из Достоевского или Булгакова, пытаясь таким образом привить мне интерес к русской классике, которую он просто обожал, а я не то чтобы не знал, но до сих пор обходил стороной. А ещё мы говорили о своих мечтах. Кроме очевидного желания стать врачом, сколько себя помнил, я всегда хотел увидеть настоящий океан, почувствовать кожей влажный солёный воздух и услышать шум набегающих волн. Не сказать, что это была непозволительная роскошь. В любой момент я мог купить билеты, сесть на самолёт и улететь в Нью-Йорк. И прямо из аэропорта Джона Ф. Кеннеди отправиться на Лонг Бич или забраться на Статую Свободы и налюбоваться вволю бескрайними просторами Атлантики. Но мечта — она на то и мечта, чтобы оставаться несбыточной, чтобы хотелось стремиться к ней и… ничего не делать. Зато у Брайана она была потрясающая и вовсе недостижимая. Если меня привлекали земные ландшафты, то он с надеждой устремлял свой взор в небеса и мечтал хотя бы кончиками пальцев дотянуться до самых ближайших звёзд. Мне казалось, с ним я выучил все доступные взгляду созвездия. Не даром Фредди называл его «космическим мальчиком». Он и правда был не от мира сего. Иногда мы встречались с Фредом и Джоном, и я стал замечать, что между ними происходило что-то едва уловимое, но достаточно очевидное. Они притягивались красноречивыми взглядами, словно два магнита, и отвечали друг другу смущёнными улыбками. Фредди пытался ухаживать, проявляя явную заинтересованность, но Джон реагировал на него как-то неоднозначно. Без сомнения, Фред ему нравился, и он всеми силами старался привлечь его внимание, но в то же время держал на расстоянии. Что с ними происходило, одному Богу известно. Брайан к их симпатии относился скептически, каждый раз напоминая мне о том, что у Джона имелась девушка, на которой он должен жениться в конце лета, и чтобы я поумерил свою буйную фантазию. Но я видел, что с Фредом творилось что-то странное. Он полностью сосредоточился на работе и даже со мной виделся редко, перестал наведываться в гей-клубы, а о «Пэшн» мы и вовсе не вспоминали уже очень давно. Возможно, он всё-таки влюбился? Может, он не знал про невесту Джона? А если и догадывался, то делал вид, что это не имело значения, поскольку продолжал ухаживать с той же настойчивостью. Джон мне нравился и как друг, и как привлекательный мужчина, но я скучал по Фреду. Мне не хватало его глупых шуток и мудрых советов, поцелуев, ласк и непристойностей. И я понимал, что он не всегда будет рядом. Когда-нибудь мы по-настоящему влюбимся, заведём семьи и, может быть, детей. Кто знает… Так или иначе, у нас появится кто-то, кому мы будем посвящать всю свою жизнь и уже не сможем вот так запросто заваливаться вместе в постель, дурачась и ласкаясь. Мы повзрослеем, и все подростковые шалости останутся далеко в прошлом. От всего этого мне становилось как-то не по себе. Я даже представлять такое будущее не хотел. Разве я смогу без моего Фредди? Но у меня был Брайан, и моя привязанность к нему возрастала с каждым днём. Я терялся в собственных ощущениях, не пытаясь давать им какое-то название. Облечь чувства в слова — значило признать их, а я не был уверен, что готов к этому. Одно я точно знал — он был мне небезразличен. Но, тем не менее, моя разгульная жизнь постепенно прекратилась. Случайный секс, ночные тусовки, пьянки уже не вызывали былого азарта и перестали интересовать. Каждое свободное мгновение мне хотелось проводить рядом с Брайаном. Раз за разом становилось всё труднее находиться порознь; тоска о нём, о его манящем запахе, сладостные ожидания прикосновений и поцелуев — всё это доводило до изнеможения. И в то же время удивляло. Считая себя совершенно неспособным на такие яркие эмоции, я с восторгом осознавал, что мог чувствовать столько всего одновременно. Я словно нажрался экстази и словил нереальный кайф, только без вредной побочки для организма. Но более проницательный Фредди, следивший за мной всё это время, с прискорбием диагностировал у меня тяжёлую форму влюблённости. А я беспечно отмахивался и сходил с ума от желания обладать Брайаном. Хотя этого он мне пока так и не позволил. Исполняя данное обещание, я не торопил его и терпеливо ждал. Только вот вряд ли он осознавал, насколько тяжело мне давалось это ожидание. Зато меня он трахал так часто, как только мог. Звонил заранее, проявляя потрясающую предупредительность — Фред его, что ли, надоумил? Неважно, в моей квартире мы встречались или в его, он накидывался с порога, торопливо стаскивая с меня одежду и беспрестанно целуя. До кровати мы добирались очень редко. Ему достаточно было любой горизонтальной поверхности, чтобы, терзая ласками, вытрахивать из меня душу и потоки матерных слов. Внешне казавшийся сдержанным и даже холодным, внутри он напоминал давно дремавший вулкан, который при моём появлении просыпался, извергаясь таким обилием страсти, что нас обоих накрывало с головой. Он на удивление быстро всему учился. Переняв от меня немного дерзости, уже спокойнее реагировал на публичные проявления эмоций: брал мою руку, переплетая наши пальцы, обнимал и даже целовал, не обращая внимания на окружающих. Ему доставляло удовольствие дразнить и мучить меня, с непроницаемым лицом нашёптывая на ухо развратные и бесстыдные словечки. Неужели он и этого от меня нахватался? Я заводился с пол-оборота, не зная, куда девать свое красноречиво выпирающее возбуждение, а он пользовался этим, доводя своими блядскими играми почти до бессилия. Нередко мы оказывались в туалете какого-нибудь торгового центра или в тёмной подворотне, а моя машина стала излюбленным местом проявления нашей несдержанности. И я с азартом придавался этим играм, испытывая дикий восторг. А в один прекрасный день я получил от Брайана поистине бесценный подарок, который помог окончательно разобраться в своих чувствах к нему. Он подарил мне себя целиком и полностью. Он подарил мне свою девственность. Для меня это был такой же «первый раз». Я никогда не связывался с девственниками, ни с женщинами, ни с мужчинами, потому что был той ещё сволочью, избегающей ответственности. И не раз, после того, как, не оправдав чьих-то ожиданий, выслушивал упрёки очередных оставленных без сожаления любовников, которые зачем-то открывали передо мной души и сердца. Но теперь рядом со мной был не кто-то очередной. Со мной был Брайан! И с ним всё было по-другому. Я, наконец, понял, о чём говорил Фредди. Он оказался прав — я влюбился и на удивление легко принял это чувство. Влюбился так, как обычно описывали в дамских романах, которые запоем читала моя сестрёнка, а я ненавидел всей душой. Словно восторженная девица самозабвенно влюбляется в мужчину своей мечты. И как бы банально или киношно ни звучали эти слова, но мои коленки дрожали, дыхание срывалось, сердце замирало, а сексуальное влечение не угасало даже в периоды глубокого сна. И если бы всё то, что так красочно описывали в книжках о любви, сбывалось на самом деле, то я бы давно уже представлял собой хладный труп несчастного недоумка, умершего от переизбытка эмоций, а скорее от сердечной и мозговой недостаточности, прямо перед объектом страсти. Я никогда не испытывал ничего подобного, может, только к Фреду, когда был мелким сопляком и вряд ли понимал, что такое любовь. Но разве стоило сравнивать детскую увлечённость с тем, что происходило со мной сейчас? Да, я был шлюхой, безответственным раздолбаем, циником, мудаком, да кем угодно… Но я, чёрт возьми, чувствовал это настолько сильно, что сомнений никаких не осталось — это то самое! То, чего я боялся, от чего бежал, во что не верил, но что, несмотря на все мои уловки, всё-таки настигло меня. И глядя в глаза Брайана, когда он, расслабленный и утомлённый моим напором, лежал передо мной, открытый и беззащитный, но уже осознавший всё, что случилось — я понял, что влип окончательно и бесповоротно.