More than love

      Размышляя над своими желаниями и чувствами, я прекрасно понимал, что длительное самокопание не приведёт ни к чему хорошему, а только глубже зароет в яму из собственных страхов и комплексов. После чего останется положить сверху надгробную плиту и поставить крест на всей своей личной жизни. И чем дольше буду взвешивать все за и против, тем сложнее станет решиться на что-либо вообще. Да и какой смысл оттягивать неизбежное, если я и так был более чем уверен в том, что испытывал к Роджеру?       Моё тело замечательно реагировало на стороннее вторжение, подчиняясь древнему, как мир инстинкту, хоть и немного в извращённом виде, и с каждым разом требовало большего. Да и эти игры с простатой пора было прекращать. Уже несколько дней, забавляясь с игрушками и доводя себя до головокружительных оргазмов, я совсем не чувствовал удовлетворения, скорее наоборот. Вожделение становилось настолько сильным, что меня колотило мелкой дрожью и темнело перед глазами. В итоге до того доигрался, что довёл себя почти до точки кипения и был готов накинуться на Роджера в любой момент.       Всё это время он выглядел подозрительно терпеливым и внимательным, но я не стал обманываться на сей счёт. Его прожигающие взгляды, напряжённые позы и то, как он отзывался на малейшие ласки — ему хватало нескольких поцелуев, чтобы завестись до предела, — всё говорило о том, что он в ещё большем нетерпении. И когда я, наконец, отбросил все сомнения и решился, то испытал огромное облегчение.       И вот девятнадцатого июля я, как обычно, заранее позвонил Роджеру, предупредив, что приеду ближе к вечеру, тем самым давая ему время подготовиться. В моём голосе было столько торжественности, словно я его на дуэль вызывал, а не предлагал всего лишь потрахаться. Не знаю, зачем я это делал. Может в силу своего воспитания, которое не позволяло без предупреждения сваливаться людям на головы, точно долгожданное счастье. А скорее потому, что даже несмотря на то, что это был Роджер, который в любое время суток с удовольствием подставлял мне свой соблазнительный маленький зад, я всё равно с уважением и трепетом относился к его интимному пространству.       Осознав, что теперь-то уж точно обратного пути не будет, меня внезапно накрыло волной паники, бросая то в жар, то в холод, и вся моя напускная бравада моментально испарилась. Я трусливо забился в угол дивана, тупо уставившись в стену, и не мог заставить себя оторвать задницу и пойти в душ. Вот только глупых истерик мне не хватало! Нужно было взять себя в руки и успокоиться. Вдох-выдох… и ещё раз. Лёгкое волнение — это нормально даже для мужчины. А я мужчина, чёрт возьми! Ну чего мне бояться? Правильно, совершенно нечего! Тем более, я полностью доверял Роджеру. Не съест же он меня, в самом деле!       Всегда трудно сделать тот самый первый шаг, когда прыгаешь, словно в омут с головой. И страшно с одной стороны, но при этом испытываешь дикий восторг — с другой. Времени до встречи с Роджером оставалось не так много, поэтому пока я наслаждался чашкой крепкого чёрного чая, то позволил себе ещё чуть-чуть жалости и терзаний. Но чай закончился, а вместе с ним исчезли последние сомнения.       — Я хочу этого! — твёрдо отчеканил я. — Хватит уже вести себя, как испуганный мальчик из церковной школы! — И решительно направился в ванную.       Спустя несколько часов я ехал в такси, судорожно сжимая в руках бутылку вина, и старался ни на чём не зацикливаться.       Роджер встретил меня улыбкой и сияющим взглядом, и я понял, насколько сильно успел соскучиться всего-то за день разлуки. Он кинулся мне на шею, стискивая в объятиях и целуя куда-то в ухо; меня тут же окутало волнующим ароматом чего-то нежного, медово-цветочного и немного запахом сигарет. Его почти обнажённое тело, едва прикрытое маленькими шортиками, свело с ума за считанные секунды. Я готов был наброситься на него с порога и, как тогда, грубо взять, прижав к ближайшей стене. Но сегодня я приехал сам отдаться ему впервые. Поэтому, не имея возможности овладеть им, мне пришлось с трудом овладеть собой.       Он взял меня за руку и провёл в столовую, где был накрыт лёгкий ужин. Не хватало только зажжённых свечей для полноты картины и ещё одного небольшого дополнения. Я поставил на стол бутылку «Шато Лафит Ротшильд», которая до сих пор оставалась холодной, и притянул к себе Роджера, крепко обнимая, словно выискивая поддержку в его тёплых объятиях.       — Вино? Да ещё и моё любимое? Есть повод? — Он поднялся на цыпочки, лаская моё лицо ладонями и оставляя чуть ощутимые поцелуи везде, где дотягивался.       — Есть… — отозвался я, поглаживая его обнажённую спину и стараясь не думать о том, что мне не составит труда избавить его от этих соблазнительных шортиков и завалить прямо здесь, среди красивой посуды и аппетитных закусок. Я сдерживался, как мог, но чувствовал, что надолго меня не хватит, потому что безумно хотел его. — Только оденься, пожалуйста. Боюсь не сдержаться.       — В таком случае у тебя будет потрясающий ужин! — засмеялся Роджер и выскользнул из моих объятий.       Через какое-то время он вернулся уже в футболке, настолько огромной, что она скрывала шорты и свисала с плеч, делая его и без того соблазнительный вид, ещё развратнее.       Мы сели за стол, и я наполнил бокалы. Чуть замешкался, приводя мысли в порядок, собираясь наконец-то озвучить свои желания, терзавшие меня уже несколько дней. При этом нервничал и так глубоко дышал, словно хотел спрыгнуть со скалы в ледяной океан и всё не решался. Роджер положил свою ладонь мне на руку, успокаивая мягким прикосновением, и вопросительно вздёрнул бровь. В его взгляде плескалось не только любопытство, вызванное моим неустойчивым состоянием, но и тревога. А я ещё раз вздохнул и быстро, пока не передумал, выпалил:       — Я готов… — И поскольку он всё так же непонимающе смотрел на меня, я продолжил уже более спокойно: — У меня сегодня день рождения… — Роджер просиял и подался навстречу, но я поднял руку, чтобы умерить его восторги, и залпом осушил бокал. — Я хочу заняться с тобой сексом. Хочу, чтобы ты стал у меня первым. Хочу, чтобы ты меня трахнул!       — Брай…       На его мордашке отразилось столько эмоций, а в глазах ничем не прикрытое ликование, что я даже растерялся. Неужели он так отчаянно желал этого? Хотя, чего тут удивляться? Если бы Роджер держал меня на голодном пайке, я бы уже давно взорвался. Он скользнул мне на колени и поцеловал, долго и страстно. И не успел я прижать его покрепче, как он схватил бутылку вина, бокалы и со словами: «Приходи через пять минут!» ринулся прочь из столовой.       Проводив его растерянным взглядом, сам же, как послушный мальчик, остался сидеть на стуле, изредка с тоской посматривая на потолок. Наверху послышались торопливые шаги. И пока я скучал, отсчитывая в уме минуты, Роджер, как вихрь носился где-то над моей головой, разводя кипучую деятельность. Что опять удумал этот неугомонный мальчишка? Надеюсь, он не затеял перестановку мебели прямо сейчас? Звук сдвигаемых предметов заставил меня насторожиться. Пять минут давно прошло, а он даже и не думал успокаиваться, поэтому я дал ему ещё немного времени. Наконец, всё стихло, и я решил: «Пора!».       Поднявшись по лестнице в спальню, я замер на пороге, открыв рот от удивления. На всех свободных от бардака горизонтальных поверхностях стояли зажжённые свечи всевозможных цветов и размеров. Окна были закрыты плотными занавесками, отчего в комнате царил приятный полумрак, разгоняемый лишь мягким оранжевым свечением множества огоньков. Из динамика ноутбука тихо и ненавязчиво лилась приятная электронная музыка. Это было неожиданно романтично и загадочно. Вкусно пахло яблоками и печеньем. Видимо, в этой разнообразной коллекции свечей попались ароматические. А мне нравились яблоки, да и печенье тоже. Лохматый и раскрасневшийся Роджер настороженно вглядывался и нервно мял в руках коробок спичек.       — Ух ты! — только и смог сказать я.       — Нравится? Я подумал, что нам не помешает немного романтики.       — Очень…       Роджер заметно расслабился и расплылся в счастливой улыбке. Неужели он думал, что мне может не понравиться? Хотя я и не ожидал от него такого.       Отодвинув стопку журналов, которая находилась в опасной близости к открытому огню, — одно дело гореть от страсти и совсем другое — в буквальном смысле сгореть по неосторожности прямо в постели, — я подошёл к Роджеру и обнял, зарываясь носом в его сладко пахнущие волосы. Он стал неторопливо раздевать меня и в тот же миг покрывать обнажившиеся участки кожи лёгкими поцелуями, осторожно поглаживая кончиками пальцев, вызывая целый ворох мурашек.       Роджер всё делал нарочито медленно, а мне не терпелось поскорее сорвать с нас одежду и прижаться сразу всем телом. Его близость, запах, мягкость движений сводили с ума. Ноги подкашивались, и дыхание сбивалось. Плохо соображая от множества одновременно нахлынувших эмоций, я готов был упасть перед ним на колени и подчиниться мимолётному движению его маленьких нежных рук, проявляя покорность любому желанию, которое возникнет в его фантазиях.       Он уложил меня на кровать, не переставая ласкать, доводя до исступления своей медлительностью. По части возбуждения он был тем ещё садистом и специально дразнил нас обоих, распаляя всё сильнее. Мягко, чуть касаясь, он тщательно и умело исследовал моё тело, словно видел впервые. Осыпал влажными поцелуями шею и плечи, игрался с сосками, то тихонько покусывая, то дуя на них, от чего я тут же покрывался мурашками и вздрагивал, вылизывал поджавшийся живот, выводя языком мокрые узоры вокруг пупка. Его прикосновения становились уверенней и настойчивей. Я перестал следить за ним и закрыл глаза, полностью отдаваясь во власть наслаждения.       — Брайан, не молчи, — вдруг прошептал на ухо Роджер. — Мне нужно знать, как ты чувствуешь, что тебе нравится.       — Мне… нравится… — прохрипел я, с трудом фокусируя на нём взгляд. — Очень нравится. Я чувствую всё сразу…       Он фыркнул и укусил меня за мочку уха. Его губы и язык продолжили скользить по моему телу, нигде надолго не задерживаясь, но покрывая, казалось, каждый дюйм обнажённой кожи. Я выгибался навстречу, судорожно всхлипывая, выпрашивая всего и больше. И он, словно читая мои мысли, давал мне это. Я шептал что-то нелепо-сентиментальное неразборчивое, дрожал и нервно цеплялся за его плечи.       — Как же ты пахнешь, Брай… Обалдеть можно! — Его голос звучал словно в тумане. Он вызывал смущение и заставлял взрываться от восторга. — Такой вкусный, сладкий. Такой мягкий. Хочу вылизать тебя всего…       Зачем он такое говорил? Лучше бы молчал! Это же невыносимо терпеть! Мне было сложно сохранять неподвижность, и я метался в его руках, то желая вырваться, то, напротив, слиться с ним в одно целое. Никогда ещё он так не ласкал меня. Роджер предпочитал секс пожёстче и почти всегда требовал чуть ли не агрессии. Но в это мгновение он был нежен, как никогда!       Мягко раздвинув мне ноги, он стал целовать бёдра, покусывая и одновременно вылизывая, оставляя влажные следы. Я в нетерпении ждал, когда же он обратит внимание на мой болезненно возбуждённый член, который настойчиво утыкался ему в щёку. Но вместо этого он резко развернул меня на живот, заставил встать на колени и пошире расставить их. Огладив мои ягодицы, он сжал их и немного развёл в стороны.       — Какой же ты красивый, Брай!.. Видел бы ты себя…       Покраснев, я застонал от смущения и уронил голову на подушку, неосознанно прогибаясь в пояснице. Он, видимо, решил свести меня с ума своими разговорами. Мне было так стыдно и немного неуютно, ведь я открылся перед ним полностью, смутно представляя, как это может выглядеть. А потом почувствовал торопливые поцелуи и его язык на своем анусе, и все до единой мысли моментально растворились в водовороте жаркого и острого наслаждения. То, что он вытворял своим языком, было настолько невероятно, что мне с трудом верилось в реальность происходящего. Он в прямом смысле слова вылизывал мою промежность жадно и мокро. О боги! Это было чувственно до умопомрачения!       Не переставая одной рукой ласкать мой член, пальцами другой, обильно смазанными лубрикантом, он подготавливал меня для главного действа. Сам не замечая, я начал насаживаться на них всё глубже, чем заслужил одобрительный шёпот: «Да… молодец…». Страх бесследно ушёл, оставив место только безудержному желанию. Предоргазменная судорога прошила моё тело насквозь, и я бурно, с криком кончил ему в кулак.       Роджер вынул из меня пальцы и велел повернуться на спину. Подрагивающими руками он стягивал с себя одежду, кидая её куда попало, и не отрывал от меня своего возбуждённого взгляда.       — Брайан, ещё не поздно всё прекратить, если не уверен… — внезапно озадачил меня Роджер. Нет, он серьёзно?       — Что? — судорожно выдохнул я. — Ты спятил? Я хочу…       Надев презерватив, он раздвинул мне ноги, согнув немного в коленях, нанёс смазку и стал медленно входить в меня. Я зажмурился. Было немного болезненно, но вполне терпимо, или может я до такой степени завёлся, что, наплевав на боль, хотел только ощущать его в себе. Войдя в меня на всю длину и прижавшись пахом к моей заднице, он вдруг замер.       — Тебе не больно? — хрипло осведомился он и поморщился. — «Попперс» нужен?       — Не очень. Нет, не нужен. И я не собираюсь думать об этом сейчас, — резко ответил я сразу на все вопросы. Боль почти исчезла, и чувствовалась лишь приятная наполненность внутри. — Роджи, почему ты остановился?       — Ты такой узкий и так плотно сжимаешь… Подожди немного, не хочу сразу кончить. Я слишком долго этого ждал, мне трудно сдерживаться. А, чёрт!.. — Он подхватил меня за бёдра и начал двигаться плавно и размеренно. А я старался запомнить все ощущения, все чувства, что сейчас испытывал, но словно потерялся в них.       Хорошо… Как же мне было хорошо! Какие к чёрту игрушки, какие пальцы? Вот это самое настоящее наслаждение! Грязный, грубый мужской секс дарил мне сразу столько эмоций, что я ни одну не мог зацепить и осмыслить. Роджер всё яростней толкался внутрь, выстанывая моё имя, а я словно оцепенел, ничего не понимая и чувствуя настолько ярко, что готов был кричать. Я и кричал. Или он? Не понять было. Моё тело реагировало так бурно, что было одновременно и стыдно, и наплевать. Изнывая от страсти, я желал, чтобы меня трахали ещё и ещё.       — Только не останавливайся. Пожалуйста… ещё…       Неизвестно, сколько это продолжалось. В какой-то момент я, видимо, выпал из реальности, но внезапно сознание вернулось ко мне, и я открыл глаза. Роджер нависал надо мной, опустив голову, и тяжело дышал. Несколько капель пота упали мне на грудь. Слипшиеся растрёпанные волосы почти полностью закрывали его лицо. Он кончил, и я, судя по забрызганному животу, тоже. С ума сойти! Как же это потрясающе! Я никогда в жизни не переживал ничего подобного. И мне дико, до неприличия сильно хотелось ещё.       — Родж, это нормально, что мне нужно ещё? — едва шевеля онемевшими губами, пробормотал я, пытаясь приподняться.       Он хрипло рассмеялся и плюхнулся рядом на спину.       — Конечно… Дай мне пару минут перевести дыхание.       Нетерпеливо сняв с Роджера презерватив и выкинув куда-то в сторону, я наклонился, провёл языком по опавшему члену, перепачканному в сперме и с явным привкусом латекса, и взял в рот. Это не вызывало ни капли отвращения, скорее наоборот. Как там говорил Фредди: «К этому привыкаешь…»? Но мне не было необходимости привыкать — это же мой Роджер, тёплый, мягкий, живой! И уже совсем родной. Всё, что связано с ним, естественно и подходяще для меня. И сейчас я хотел только одного — чтобы он ещё раз меня трахнул.       Несмотря на усталость, я довольно быстро привёл Роджера в состояние готовности. Он постанывал, сжимая мои кудри, выгибался навстречу, стараясь как можно глубже протолкнуться мне в глотку. Когда его движения ускорились, а тело тряхнуло судорогой, он внезапно замер и отстранил меня. Пошарил рукой по простыне и из складок вытащил серебристый квадратик.       — Надень его мне. — Он сунул мне презерватив в руку. — Давай… Надевай скорее…       Я попытался разорвать упаковку, но липкие от пота и смазки пальцы соскальзывали, никак не желая слушаться. У меня ничего не получалось. Тогда Роджер схватил пакетик, зажав зубами уголок, и рванул со всей силы. Совсем сдурел, что ли? Так и без зубов можно остаться. Я укоризненно покачал головой, но этот дурачок лишь засмеялся, беспокойно ёрзая подо мной. Надев на него презерватив и обильно смазав, я оседлал его бёдра. Мне стало любопытно, насколько изменятся мои ощущения, если я буду сверху. Глаза Роджера расширились от удивления, он зачем-то уточнил: «Уверен?», но я, не задумываясь, кивнул и наклонился для поцелуя.       Но распалённого до предела Роджера нельзя удовлетворить одним касанием губ. Каждое его нетерпеливое движение, каждое цепкое прикосновение, каждый умоляющий стон красноречиво показывали, насколько он жаждал проникновения. И я, не в силах больше терпеть эту сладостную пытку, обхватил ладонью его возбуждённый член, помогая себе и направляя, и медленно опустился на него до упора. В этот раз всё было иначе, гораздо глубже, чуточку больнее, но, как ни странно, легче. Это было восхитительно!       Закрыв глаза и ритмично двигая бёдрами, я всецело отдавался во власть невероятных ощущений. Кровать едва слышно поскрипывала под нашими телами, а воздух был пропитан резким запахом яблок и пота. Все чувства усилились до такой степени, что казалось, ещё немного, и они разорвут меня изнутри, и с каждой секундой становились всё интенсивнее, острее. Я словно обезумел, поглощённый похотью и ненасытным желанием большего. Роджер метался подо мной, впиваясь ногтями в мои колени, и что-то неразборчиво бормотал. Сквозь опущенные ресницы я наблюдал за ним, таким открытым и расплавленным страстью, видел все эмоции, что отражались на его лице. И когда он с криком кончал, то показался мне невыразимо прекрасным в этот момент.       После, потихоньку приходя в себя, мы отдыхали в объятиях друг друга и неспешно разговаривали. Свечи почти погасли, погружая комнату в густой сумрак. Тяжёлый аромат сладости смешивался с запахом воска и наших разгорячённых тел. Прохладный ветерок чуть слышно трепал занавески, впуская в спальню свежие нотки летней ночи. От порыва воздуха язычки пламени подрагивали, мерцая в темноте неровным светом, и затухали.       — Родж, тебе было страшно в первый раз?       — Я думаю, поначалу всем бывает страшно. Хотя мне было скорее любопытно. А вообще я плохо помню свой первый раз, потому что был пьян или под кайфом, а может, и то и другое.       — Тогда я должен поблагодарить тебя.       — За что? — Он приподнялся и удивлённо посмотрел на меня.       — За то, что дождался и сделал мой первый раз таким незабываемым. — Я прижал его к себе и поцеловал в макушку.       Ну вот и всё. То, чего я так боялся и оттягивал, как мог — свершилось. Я не жалел ни о чём. Возможно немного о том, что не решился на это раньше, а как дурак мучил себя страхами, да и Роджера не подпускал. Конечно, когда-нибудь первые яркие эмоции утихнут, и я начну относиться к этому спокойнее, но то будет потом… А в это мгновение я чувствовал себя просто изумительно. Отныне дверь в мучительный, но приятный мир гей секса была открыта для меня.       — Почему ты не сказал о своём дне рождения? — Роджер прервал мои размышления весьма неожиданным вопросом.       — Подумал, что это неважно, — пожал я плечами. — Обычный день, как и ещё триста с лишним таких же.       — Но как же так? Это же день рождения! Я бы подарил тебе что-нибудь…       — Ты и так сделал замечательный подарок…       — Ну нет! — перебил он меня и вскочил с кровати. Принялся торопливо выдвигать ящики стола, копаясь и выискивая что-то внутри. Ворчал себе под нос, раскидывая журналы, книги и диски, и вдруг, радостно вскрикнув, схватил какой-то, как мне показалось, металлический предмет и с грохотом задвинул ногой ящик. Вот же неугомонный! Затем налил нам вина и, наконец, вернулся. В его руках позвякивали бокалы, а на мизинце болталась связка ключей. — Вот, давно уже нужно было отдать, да всё забывал. А тут такой повод…       — Что это?       Я непонимающе уставился на него. Да, глупый вопрос, конечно, но я не ожидал ничего подобного и чуточку растерялся.       — Доступ в моё жилище, что же ещё. Это не предложение руки и сердца и даже не предложение переехать ко мне. Мы к этому ещё не готовы. Но я хочу, чтобы ты в любое время мог приходить. Когда захочешь. С днём рождения, кудрявый!       Мы выпили вина, и я робко принял этот необычный «подарок» решив, что позже, по возможности обязательно верну его. Мне было неловко, и я понимал, что это обязывало на ответные действия. Но вот согласен ли я был к столь близким отношениям? Это очень большая ответственность, и поступок Роджера был сродни тому, что он не просто вручил мне ключи от квартиры, а оказал безграничное доверие. Это значило, что я у него единственный мужчина. Других нет и быть не может. А я не был уверен, что это именно то, чего я желал.       Но уже через мгновение представил, как мы будем жить в одной квартире или даже собственном доме. Каждое утро завтракать вместе и ворчать друг на друга из-за какой-нибудь ерунды, собираться на работу, толкаясь в ванной, вечерами встречаться и готовить ужин. Как будем гулять по городу, ходить за покупками или в кино, читать интересные книги про звёзды или путешествия, вместе смотреть фильмы, слушать музыку. Как будем ругаться из-за разбросанных вещей, частого курения и грязных лап собаки. Она ведь обязательно будет! А потом сразу мириться в объятиях друг друга и по ночам самозабвенно заниматься любовью. Но вот возможно ли это по-настоящему?       Воображение настолько ярко нарисовало эту идеалистическую картину, что стало очень тепло и уютно, и волна нежности захлестнула меня по самую кудрявую макушку. В этот момент я и сам готов был не только сделать такой же «подарок» в ответ, но и свою жизнь отдать всю целиком, без оглядки на собственные страхи и сомнения. Как странно и лихо всё закрутилось. Не успел я оглянуться, а мне уже ключи от чужой собственности подарили. А ведь ещё совсем недавно даже думать боялся о любви. И вот моё сердце бешено колотилось от одной лишь только мысли о голубых глазах, маленьком вздёрнутом носе и озорной улыбке. Всё случилось чересчур быстро, и мне просто необходимо было подумать об этом и принять какое-то решение. Но только не сейчас…       — Ты разве не любишь свой день рождения? Эй!..       Роджер ущипнул меня за сосок, а я вздрогнул от неожиданности и попытался сосредоточиться на его словах, но, видимо, слишком глубоко ушёл в свои фантазии и не заметил, как он всё это время наблюдал за мной.       — Что? Прости, я всё ещё прихожу в себя…       — Ага. Так вот… — деловито продолжил он. — Я очень люблю дни рождения! Неважно чьи — это всегда отличный повод от души повеселиться. Но свои — в особенности. Знаешь, мама устраивала нам с сестрёнкой обалденные праздники. Приглашала друзей, украшала весь дом и сад воздушными шарами и разноцветными гирляндами. Устраивала развлечения с супергероями или клоунами. Мы ели пиццу, гамбургеры, маленькие жареные сосиски. А потом выносили огромный торт, обязательно шоколадный — я его обожаю! — с кучей дурацких свечек, которые никак не удавалось задуть с одного раза. А вечером, в самом конце запускали фейерверки. Это было удивительно, как в волшебной сказке! Но самым главным были подарки. Те, что дарили друзья, меня не интересовали, так, ерунда всякая. Отец отделывался деньгами, а вот мама всегда дарила что-нибудь особенное. Конечно, я неизбежно взрослел. Дни рождения с каждым годом тоже становились взрослее, распущенней даже. Исчезли шарики и супергерои, зато появились алкоголь и наркотики, украшенный сад у дома сменили пабы и гей-клубы, а друзей — собутыльники и случайные партнёры для секса. Даже подарки заменили на банальное пополнение счёта в банке. Неизменными оставались только мама, Фредди и шоколадный торт. Но я всё равно старался отрываться в этот день на полную катушку, во всех смыслах… — Он резко замолчал. Его голос звучал хрипло и тихо, будто выдохся, пока рассказывал. — Но мне почему-то кажется, что ты не любишь этот день. Иначе зачем тебе скрывать такое важное событие?       От его слов я поморщился. Лёжа в постели с Роджером, мне не хотелось говорить о прошлом, тем более не очень приятном. Мои дни рождения проходили не так красочно, вернее, их как бы и не было вовсе. И погружаться в ненужные сейчас воспоминания не возникало желания.       — Не знаю. Наверное, это тянется с детства… — растерянно обронил я.       — Расскажи… — сонно настаивал Роджер.       Он широко зевнул и завозился у меня на плече, устраиваясь поудобнее. Я чувствовал его тёплое спокойное дыхание у себя на груди. На его лице блуждала блаженная улыбка, прикрытые веки трепетали, словно он вот-вот заснёт.       — Ты уже засыпаешь от усталости, давай завтра продолжим.       — Нет, рассказывай, я не сплю, — по-детски упрямо возразил он и распахнул глаза.       — Я никуда не денусь. У нас будет ещё много времени обсудить всё-всё на свете.       — Обещаешь? — И поднял свой невинный взгляд.       — Обещаю.       Он чмокнул меня в подбородок, устроился поудобнее и закрыл глаза. Спустя несколько минут он уже спал, как младенец. Я тихонько высвободился из его хватки, стараясь не разбудить, и соскользнул с кровати. Убрал бокалы в безопасное место, положил рядом ключи, задул оставшиеся свечи и сдвинул до упора балконную створку. Свежий порыв воздуха сразу ворвался в спальню, словно только и ждал, чтобы его впустили. Со стола с мягким шелестом что-то слетело на пол и замерло. Ноутбук давно ушёл в сонный режим, а мы и не заметили, как затихла музыка. Комната погрузилась в приятную ночную тишину. Я глубоко вдохнул и улыбнулся, подставляя разгорячённое лицо лёгкому ветерку. Звёзды на небе игриво подмигивали мне, а луна казалась особенно красивой в этот момент. Я был счастлив.       Глаза слипались от усталости. Я поспешил вернуться в постель, и Роджер, словно только и ждал этого, тут же улёгся на мое плечо, крепко обняв, и закинул ногу мне на бедро. Живот неприятно стягивало от спермы, но шевелиться совсем не хотелось. Душ подождёт и до завтра. И почти уже проваливаясь в сон, мне вдруг вспомнилось, что к ужину мы так и не притронулись.

***

      — Брайан! Брайан!       Почему Роджер так кричит? Или, может, мне послышалось? Выключив воду и выйдя из душевой, я снова услышал встревоженный крик:       — Эй, кудрявый!       Не успев вытереться, я так и выбежал нагой и мокрый, комкая в руках полотенце.       — Что случилось?       — Я думал, что ты уже ушёл. Я… я испугался. — Раскрасневшийся и ещё толком не очнувшийся ото сна Роджер был похож на взъерошенного зверька. Ну, ребёнок, ей-богу. Одного оставить нельзя. Неужели он не понимает, что теперь я никуда от него не денусь?       — Что за глупости, в самом деле? Пока ты спал, я убрал наш романтический ужин в холодильник, чтобы не испортился. А потом принял душ. В любом случае, я бы не стал сбегать не попрощавшись.       Вода стекала с меня ручьями, а кожа покрылась мелкими пупырышками от прохладного утреннего сквозняка. Безнадёжно покачав головой, я быстренько начал вытираться, пока на полу под ногами не образовалась лужа. Роджер с азартом наблюдал за мной, а на его губах блуждала подозрительная ухмылка. Интересно, что он ещё удумал? Я откинул полотенце на спинку кровати, позволив детально рассматривать своё нагое тело. К чему теперь стеснения? Тем более вчера он и так видел меня во всех… ракурсах.       — Какой же ты красивый, Брай! — едва слышно выдохнул Роджер и встал на колени на краю кровати.       Он ждал меня, взбудораженный, прекрасный и жаждущий греха. Я улыбнулся, приблизившись к нему вплотную, и позволил слизывать с себя капли воды, а потом не выдержал и повалил на кровать. Сейчас я хотел оказаться в нём, почувствовать жар его тела, услышать его громкие стоны, кончить внутри него…       — Ты себя хорошо чувствуешь? — поинтересовался он между поцелуями, и тут же продолжил губами исследовать мою влажную кожу, а рукой дразняще оглаживать мой налитый желанием член.       — Вполне…       — Тогда всё отлично…       И он увлёк меня в томительный и страстный водоворот жадных ласк, поцелуев и порочных стонов. И когда я, уставший, но полностью удовлетворённый, растянулся на постели, Роджер снова накинулся на меня, словно оголодавший на двойной чизбургер.       — Что ты делаешь? Опять?       Его выходки иногда просто поражали. Разве можно быть таким ненасытным? Но ему было всё равно и на мои протесты, и на усталость. Ему всегда было мало. Задорно смеясь и торопливо ласкаясь, он пользовался каждым мгновением, словно время подходило к концу, и кто-то из нас должен был исчезнуть сию же секунду. Но мы крепко держали друг друга в объятиях и с щедростью делились наслаждением. А после он, как и всегда, лежал на мне сверху, прижимаясь горячей и влажной от пота кожей, пальцем очерчивал контур моих опухших от поцелуев губ и по-мальчишески задорно сверкал бездонной лазурью глаз.       Какие же мы всё-таки разные. Он словно яркий праздник: шумный, суетный, смешливый, вытворяющий иногда такое, что это никак не укладывалось в моих пуританских мозгах. Я же был до жути скучен, да ещё и с солидным багажом комплексов. И мне порой казалось, что он со мной лишь потому, что я не вписывался в его привычное окружение. Я для него был диковинкой, неизведанным миром, инопланетным существом. Но когда он насытится и увидит, насколько я обычный, ничем не примечательный человек, будет ли он с таким же восторгом смотреть на меня?       — Почему я, Родж? Что такого ты нашёл во мне? — Он поднялся и сел рядом, по-турецки скрестив ноги. — Я же обычный ботаник, занудный, с массой заморочек и комплексов и вечно занятый на работе. Вокруг тебя столько красивых и весёлых знакомых, только пальцем помани. А ты здесь, со мной…       Он мотнул лохматой головой и тяжело вздохнул, словно я не понимал очевидных истин. По-смешному нахмурил светлые брови и, по-детски растопырив пальцы, с серьёзным видом начал их загибать.       — Во-первых. — Он загнул один палец. — Все эти красивые и весёлые, как ты выразился, люди — эгоистичные мерзавцы и любят только себя. Всё, что им нужно — это выпить и потрахаться. Поверь мне, я знаю, что говорю, сам такой же. Во-вторых. — Загнул следующий палец. — Секс с ними быстрый, бездушный и легко забывается. В-третьих. — Загнул ещё один. — Хоть ты и сплошное недоразумение, но вовсе не скучный, и нет в тебе никаких заморочек. Мне со стороны виднее. Ну да, сидит в тебе где-то глубоко этот гетеросексуальный засранец, но я с ним справлюсь, вот увидишь. И сделаю из тебя нормального педика.       — Да как ты смеешь?!       Я схватил подушку и запустил ею в Роджера, а он, смеясь и защищаясь ладонями, выдернул из-под меня другую и кинул в ответ. Мы хохотали, лупили друг друга подушками, пока не выдохлись. Но каким бы игривым ни был Роджер, я знал, что говорил он абсолютно серьёзно. А потом внезапно всю его игривость как рукой сняло, и передо мной уже сидел не маленький глупый мальчишка, а взрослый рассудительный человек. И такая резкая смена состояния меня частенько вводила в ступор, а иногда и пугала.       — У меня много пальцев, Брай, и я могу найти ещё больше причин, чтобы быть здесь, с тобой, а не где-то там… С тобой всё иначе. Ты добрый, заботливый, очень умный, честный. Я никогда в жизни не встречал таких честных людей. А ещё привлекательный и невероятно сексуальный. Знал бы ты, как сильно я тебя хочу! И думаю о тебе постоянно, и скучаю каждый раз, когда мы не вместе.       Его слова принесли мне не только облегчение, но и невероятную радость. От смущения я не знал, куда деть глаза. Мне захотелось сбегать и умыться ледяной водой, чтобы остудить пылающие щёки. Никто и никогда не говорил мне ничего подобного, и от переизбытка чувств стало трудно дышать. Как ни странно, но я поверил ему безоговорочно. Я стиснул его худенькие плечи, зарываясь носом в лохматую макушку и пряча счастливую улыбку. Надо же, он, оказывается, скучал!       — Я тоже думаю о тебе, — прошептал я, чувствуя себя влюблённым по самые уши.       Он глубокомысленно хмыкнул, чмокнул меня в шею и спустя несколько минут уснул. Но я не обратил на это внимания, потому что с головой окунулся в приятные воспоминания последних дней. Наверное, я тоже незаметно задремал, но перед этим смог ухватить одну единственную мысль: «Пускай наши чувства друг к другу похожи лишь на прекрасный сон, но для меня это самый дорогой подарок небес».