***
Всё, на что хватило моего самообладания — это довезти нас до ближайшей кофейни, где мы заняли столик в самом дальнем углу. Заведение было настолько крохотным, что скрыться подальше от любопытных глаз всё равно не удалось бы. Никаких кабинок или перегородок, всего несколько столиков, и всех видно, как на ладони. Но мы сюда пришли не обжиматься, а разговаривать. Хотя… Честно говоря, я не представлял, что мы ещё могли сказать друг другу. Джон явно нервничал. Вцепившись пальцами в яркую картонку меню, он, не мигая, уставился на неё, как будто там были написаны не названия блюд, а вопросы, которые необходимо было мне задать. Я же на удивление сохранял спокойствие. Мне даже стало интересно, какую новую пытку он для меня придумает. И ведь придумает! Он тот ещё садист. Ляпнет что-нибудь эдакое и исчезнет снова, а я потом буду, как дурак мучиться и размышлять, что же он имел в виду и правильно ли я его понял или опять что-то себе навыдумывал. Спать спокойно не смогу… Красивый молоденький официант подошёл к нам и замер в ожидании заказа. Он оценивающе осмотрел Джона, потом глянул на меня и сразу же расплылся в улыбке. Педик, как пить дать! Хотя с такой мордашкой запросто мог бы быть и бисексуалом. Я усмехнулся в ответ и подмигнул. Приятный мальчик, и фигурка что надо. Я бы не прочь с таким провести пару ночей. Мне срочно требовалось сбросить сексуальное напряжение, поскольку трахался я последний раз уже очень давно, и руки в этом случае не в счёт. Хотелось живого, крепкого мужского тела. Я даже успел пожалеть, что всю жизнь пренебрегал физическими нагрузками. Поговаривали, что тренажёрный зал неплохо выручал в подобных ситуациях. Джон, внимательно следивший за этой недвусмысленной игрой, надтреснутым голосом выпалил: — Чай, пожалуйста. Зелёный… Официант очнулся и спешно стал записывать в блокнот. — Мне тоже, принесите чашечку чёрного чая с молоком, пожалуйста. — И как можно очаровательнее улыбнулся мальчишке. Когда он ушёл, я проводил его долгим изучающим взглядом и подумал: «Надо же, какой породистый жеребчик и в такой дыре!». Нет, его определённо следовало объездить раза три за ночь, не меньше. — Почему ты так смотришь на него? — М? — Я перевёл взгляд на Джона. — И как же я на него смотрю? — Словно хочешь затащить к себе в постель и раздеть, — напряжённо ответил он. — Почему бы и нет? — От подобной перспективы я бы не отказался. Этого мальчика полагалось не только раздеть, но непременно исследовать всего с ног до головы, расцеловать каждый дюйм его кожи, надышаться его молодым телом, вылизать… А дальше в мыслях начиналась такая порнография, что я чуть не застонал в голос. Меня вело от желания, потому что всё это я бы лучше сделал с тем, кто сидел напротив и ревниво пялился на меня, а не с кем-то другим. Потому что вело от злости, но ещё больше от бессилия. Потому что вот он, совсем рядом, но такой далёкий, дальше любимых звёзд Брайана. Джон же, яростно сверкая глазами, наблюдал за мной. — Ты же не позволяешь затаскивать тебя в постель. — Фредди… — Всё, всё, молчу. Ты вроде хотел поговорить? — Да, но не знаю с чего начать. — Может с главного? — Ты мне нравишься! — отчеканил он. Ну что ж, суть ясна. Только это мало что меняло. — Я всё время думаю о тебе, ни на что другое не могу переключиться. Когда вижу, душа переворачивается и в глазах темнеет. Постоянно пялюсь на тебя, словно маньяк, и не могу наглядеться. А когда становится совсем невмоготу, то сбегаю. И снова ищу встречи. Знаю, что веду себя как малолетний придурок. Но что поделать? Никогда никого не ревновал, зато тебя ревную ко всем подряд, хоть и не имею права. Сам же боюсь сблизиться. Я не понимаю, что происходит. Это можно как-то остановить? Мне было нечего ему ответить. Не только потому, что расторопный официант принёс нам чай, но даже и не думал уходить, заинтересованно поглядывая на меня и нарочито медленно расставляя на столе наш заказ, но ещё и потому, что бороться с чувствами — бесполезная трата сил. Чем больше пытаешься их подавить, тем сильнее они вылезали наружу. Официант слишком откровенно тёрся возле меня, и Джону такое неприкрытое внимание было явно не по душе. Он кидал на парня красноречивые гневные взгляды и громко размешивал сахар в чашке. Мне стало смешно, и я чуть не прыснул со смеху. — Спасибо, — вежливо поблагодарил я официанта. — Пока всё. Он кивнул и нехотя ушел. — Я не знаю, что делать… Цветы тебе дарить, что ли? До дома провожать? Может, на свидание пригласить? Как нужно вести себя с мужчиной в такой ситуации? — продолжил шептать Джон, с раздражением подавшись ко мне всем телом. С одной стороны, его можно было понять. Внезапно почувствовать, что мужчины не менее привлекательны, чем женщины, да ещё и осознать сей факт в таком возрасте. Это вообще могло стать трагедией. Но с другой стороны, мне тоже было несладко. Я устал. Мне был необходим кто-то рядом, и лучше бы этим кем-то оказался Джон. Тем более, если я ему небезразличен. — Я точно не гей или как там это называется… Мне девушки нравятся, а не парни. Хотя сейчас я уже не так в этом уверен… — Он не прекращал копаться в себе, вываливая на меня свои сомнения. Я ощущал смертельную усталость. Злость с новой силой подобралась к моей измотанной душе. — Чего ты хочешь? — разбито промямлил я и потёр подушечками пальцев виски, голова что-то начала болеть. — Пригласил меня, чтобы продемонстрировать насколько ты не гей? Я увидел. Я всё понял! Теперь можно уйти? — Нет! Я не думал, что всё так получится. Мы же действительно расстались с Вероникой, а она пришла, и я… Я и вправду ждал тебя. Не мог же я её выгнать. Нужно сделать всё по-человечески. Она не виновата, что ты мне… Я не знаю, что со мной Фред… — Так разберись в себе, чёрт тебя дери! И перестань меня мучить! — в сердцах выкрикнул я. Со мной-то по-человечески не нужно? Джон побледнел и с опаской оглянулся вокруг. Несмотря на то, что в кофейне было не так много народа, на нас, словно по команде, все обратили внимание. Но мне было уже всё равно. Если он и дальше будет продолжать в том же духе, то я точно свихнусь. И за что мне всё это? Официант с интересом поглядывал на меня из-за прилавка; я вымученно улыбался ему и молча пил невкусный чай. Джон тоже молчал. Смысла продолжать этот бесполезный разговор больше не было. Под осуждающим взглядом Джона я кивком подозвал мальчишку, а затем демонстративно написал свой номер телефона на бумажной салфетке. Вложив её в принесённый чек-бокс вместе с купюрой в двадцать фунтов, которая с лихвой покроет и стоимость двух чашек чая, и чаевые, и мой эмоциональный всплеск, я как можно дружелюбнее улыбнулся и со словами: «Позвони мне, mon chéri», протянул официанту. Такого горячего самца не хотелось бы упускать. И плевать, что теперь на меня будут злиться. Я не собирался надевать пояс верности ради человека, который не мог разобраться с собственной жизнью. Когда мы вышли на улицу, Джон, сверля мой затылок гневным взором, обиженно спросил: — Зачем ты дал ему свой номер телефона? — Для того, вероятно, чтобы он мне позвонил, — бросил я равнодушно, чуть повернув голову в сторону Джона. Он стоял позади меня, нависая мрачной тенью. Ничего, ещё немного ревности будет только во благо. — Но ты говорил, что я тебе нравлюсь, и тут же… — Не будь ребёнком! — нетерпеливо перебил я его. Это было цинично, но я не собирался его щадить. — «Нравится» и «секс» почти всегда не одно и то же. А пока ты будешь в очередной раз ковыряться в себе, никто не мешает мне приятно проводить время, — холодно отрезал я. — А когда оно бывает тем самым? Когда для тебя это становится тем же? — За всё время это случилось всего пару раз. Один раз с тобой, другой… — Я чуть не ляпнул про Роджера, но вовремя прикусил язык, не нужно Джону знать, какие отношения нас связывали. — Это уже не имеет значения, — отмахнулся я. — Фред, не делай этого… — Почему? — Я искренне удивился его просьбе. — Почему я должен тебя слушать? Мы никто друг другу. Не нужно указывать мне… Возвращайся к своей невесте, а то опоздаешь на семейный ужин. Только прошу, нет, умоляю, оставь меня в покое! Я не могу так больше. — Пожалуйста, Фредди… — Джон схватил меня за рукав и тихонько дёрнул на себя, словно останавливая, словно я прямо сейчас побегу к тому официанту в подсобку и там же его трахну. Он смотрел на меня с тоской и обидой, плотно сжимая губы, и еле сдерживался, чтобы не сорваться. — Не делай этого… Мы стояли так близко, что едва ли не соприкасались носами. Его порывистое, отдающее сладостью чая горячее дыхание обжигало кожу, его сильные руки до боли сжимали мои плечи. Достаточно было бы немного придвинуться, чтобы поцеловать… Подавшись корпусом навстречу, я увидел собственное отражение в его расширенных зрачках. «Ну же, Джонни, сделай, наконец, этот шаг», — промелькнуло у меня в голове. Но он в нерешительности замер, взмахнул рыжеватыми ресницами, испуганно распахивая глаза. Ему было по-настоящему страшно. Я заметил, как он нервно сглотнул, как кадык дёрнулся вверх, как задрожали его бледные губы, но отодвинуться так и не смог. Не хотел. Становилось невыносимо жарко; воздух вокруг словно раскалился, нагретый нашими разгорячёнными телами. — Джонни… — прошептал я, почти касаясь его чуть приоткрытого рта, и зажмурился, втягивая носом запах кожи. Но он вздрогнул и сам трусливо отстранился, разрушая то хрупкое очарование, что окутало нас буквально на мгновение. С досадой выдернув руку, я мило улыбнулся, будто ничего не произошло. Направился к машине и открыл дверь, жестом приглашая его садиться. Джон побледнел, мне даже показалось, что уголки его губ дрогнули в брезгливой гримасе. Вся его скорбная фигура выражала глубокое разочарование. Меня разрывало изнутри от раздражения, жалости и желания кинуться к нему в объятия, приласкать, успокоить, но я, как и всегда, сдержался. За свой недолгий век я хорошо научился сдерживать себя. — Дорогуша, давай не будем устраивать публичные драмы. Лучше я отвезу тебя домой. Пора сделать перерыв в наших и без того запутанных отношениях. Я не представлял, что его могло так взбесить. То ли «дорогуша», то ли моё нежелание разговаривать с ним, то ли мой почти издевательский тон, но его черты так исказились от ярости, что от них невозможно было оторвать взгляд. Он рванул от меня, как от прокажённого, стремительно увеличивая расстояние между нами. Грустно глядя в его удаляющуюся спину, я думал о том, насколько же некоторые способны сами себе усложнять жизнь. Что ж, я сделал первый шаг. Да что там шаг… Я сделал гораздо больше! И мне ничего не оставалось, как положиться на судьбу. Будь что будет, довольно вмешиваться. Теперь очередь за Джоном. Он взрослый мальчик и сам в состоянии решить, что для него важно, а что нет.***
После этого случая мы не виделись долгое время. Лето неслось как сумасшедшее, сливаясь в бесконечную череду однообразных дней. И лишь работа была для меня единственным развлечением и отдушиной. Но перерыв пошёл на пользу. Я заново обдумал все надоевшие до боли в висках мысли, снова успокоился и морально приготовился к следующему раунду. Даже забавно, насколько сильно мы втянулись в эту игру, в которой голодный хищник выслеживал жертву, кружа вокруг и всё теснее сжимая кольцо, а потом неожиданно набрасывался. И вовсе не для того, чтобы сожрать. Только вот непонятно, кто же из нас двоих был хищником, а кто жертвой. Я не собирался его к чему-то принуждать. Мне нужно было другое — его безоговорочная добровольная капитуляция. Я мечтал, чтобы он сам пришёл и остался уже навсегда. И он не разочаровал меня. В один из обычных спокойных вечеров, когда во мне уже не осталось сил, а только полное смирение, он заявился. Было довольно поздно. Я принял душ и уже собирался залечь в постель с планшетом и посмотреть новые каталоги аукционных домов, как раздался стук во входную дверь. Пришлось тащиться в холл и открывать. Я было подумал, что опять беспутный Тейлор заглянул на огонёк, хотя мы совсем недавно с ним виделись, но на пороге, переминаясь с ноги на ногу, обнаружился Джон. Он странно кутался в лёгкую джинсовую куртку и сжимал в руках какой-то пакет. Не иначе, решил ко мне переехать и вещички сразу захватил. Интересно, как ему удалось проскользнуть мимо охраны? Он немного помялся в растерянности, но затем опомнился и шагнул на порог. — Я сначала не хотел приходить, потому что до сих пор злюсь на тебя. — Джон глянул на меня без всякого выражения. — Тогда что ты здесь делаешь? — удивился я. Честно говоря, я не понимал, на что он вообще мог злиться. Ну, дал я телефон какому-то официанту. И что с того? Или есть ещё какая-то причина? — Тянет… — На его лице отразилась напряжённая работа мысли. — И я тоже должен извиниться. Ты не заслужил такого отношения к себе. Я не хотел… — Нет, хотел. Но я взрослый мальчик и как-нибудь переживу. Судорожно стягивая на груди куртку и глядя на меня исподлобья, он всё же решился. — Может, впустишь или будем в дверях объясняться? — заявил укоризненно. Хотелось дёрнуть его на себя, втащить внутрь и, вдавив в стену, заткнуть этот капризный рот поцелуем. У меня лишь получилось весьма непринуждённо фыркнуть, и я гостеприимно распахнул перед ним дверь, жестом приглашая войти. Сам же направился к бару, налил нам выпить и сел в одно из кресел. Чувствовалось, разговор снова будет не простым. Как же на самом деле утомляли эти игры. Неужели он не понимал, что вытягивал из меня всю душу по ниточке, медленно и мучительно наматывая на кулак с каким-то извращённым удовольствием? И конца этому не было видно. И ведь не сказать, что ему это нравилось. Он мрачно возвышался надо мной, как колонна Нельсона на Трафальгарской площади, и прожигал своим выжидающим взглядом. Сам же измучился и мне покоя не давал. Только шастал, как к себе домой, выклёвывая потихоньку мозг. И зачем он снова появился? Добить меня задумал? Мне же хотелось провести языком по его шее, особенно там, где сейчас бешено билась маленькая жилка, спуститься поцелуями на плечи, лаская губами острые ключицы, и вниз, к чувствительным аккуратным соскам. Хотелось лизнуть их, тихонько укусить, чтобы задрожал в моих руках и застонал протяжно и расслабленно. Блядь! Вот сколько раз я зарекался не влюбляться в натуралов, но снова влип, как мошка в патоку, да ещё и так серьёзно. Нет уж, хватит! Пусть говорит, зачем пришёл и проваливает ко всем чертям, хотя бы ещё на несколько дней. Но жизнь, она хитрее оказалась. Джон поставил пакет рядом с креслом и стал тихонечко вытаскивать что-то из-за пазухи, с видом фокусника, достающего из шляпы кролика. Крохотный котёнок черепаховой окраски, именно такой, как мне и мечталось, с торчащим, как морковка, хвостиком, дрожал у него на ладони, таращил голубые глазки и едва слышно пищал. Так вот кого он прятал. Вот это сюрприз! На мгновение от неожиданности у меня даже дар речи пропал. — Это мне? — Я посмотрел на Джона, всё ещё не веря своим глазам. — Ты принёс мне котёнка? Но откуда… И где ты взял это чудо? Я протянул руки, и маленький комочек перекочевал в мои ладони, беспорядочно цепляясь за кожу острыми коготками и царапаясь. Какой же он был славный и беззащитный! И макушка такая же рыжая. — У наших соседей кошка родила, вот я и выпросил одного. Пришлось немного подождать, пока подрастёт. Вроде парень… А в пакете всё необходимое… — Ты поэтому так долго не приходил? — насмешливо хмыкнул я. Джон смущённо опустил голову, но промолчал. — Я обожаю кошек, даже не представляешь как… — Представляю. Брайан сказал, что с ума сойдёшь от счастья. Я подумал, что хотел бы увидеть тебя чуточку счастливее. Вся злость, неуверенность, все ненужные, тяжёлые мысли тут же исчезли. Я был полностью поглощён беспокойным малюткой. Громко мурлыча, словно у него внутри был запущен маленький моторчик, котёнок пытался поудобнее устроиться на моих коленях. И пока я тискал его, Джон по-хозяйски определил место для лотка в ванной комнате, расставил мисочки на кухне, налил молока и позвал меня: — Наверное, его нужно покормить. Я опустил котёнка рядом с миской, но он упорно уползал в другую сторону, жалобно мяукая, и всё время пытался забиться куда-то нам под ноги. Пришлось смочить палец в молоке и намазать им нос малыша. И только тогда он ринулся к кормушке. Он жадно лакал, разбрызгивая молоко по сторонам, а я стоял, наверное, с очень глупым выражением на лице и умилялся, глядя на это беспомощное и голодное существо. За такой подарок, за то счастье, что сейчас испытывал, я готов был расцеловать Джона. Но он сам, словно прочитав мои мысли, обнял и принялся покрывать моё лицо лёгкими поцелуями. Я не сопротивлялся, потому что был слишком потрясён, чтобы думать о последствиях. Если он так хотел — пускай. То, что он делал, было слишком приятно. Он коснулся моих губ, скользнул внутрь языком, обдавая никотиновой горечью. Похоже, перед приходом, ещё на улице скурил, нервничая, сигареты три, не меньше. Но разве это имело значение, если он так целовал, если сейчас был рядом, если его руки так сильно сжимали? Мы бы долго ещё ласкали друг друга, упиваясь близостью, но откуда-то из-под ног раздалось пронзительное мяуканье, и нам пришлось всё своё внимание переключить на требовательного малыша. Я подхватил его на руки и отнёс на кровать. Наевшись, он, как и любой порядочный кот, тут же стал вылизывать мордочку и лапки, а после тщательного умывания, за которым мы следили с повышенным интересом, периодически отвлекаясь на короткие поцелуи, свернулся клубочком и заурчал. Уткнувшись пятнистым носом в лапы, он сонно жмурил глаза, пока не задремал. Я сидел рядом, пальцами перебирая мягкую шелковистую шёрстку, и не мог налюбоваться. Осталось самое главное — дать новому жильцу имя. Может, Ромео, как у Шекспира? Или Оскар, как… — Фред, — неожиданно произнёс Джон, положив руку на моё колено, — я хочу извиниться за своё поведение. Я знаю, что доставил тебе немало хлопот. Мне самому тяжело, потому что хожу как в тумане уже который день. Кажется, я как влип в этот туман, ещё когда напился, так и блуждаю в нём. Прости меня, пожалуйста. Я внимательно посмотрел на него, всё ещё продолжая гладить котёнка и с улыбкой отмахнулся: — Давай всё забудем. Возможно, я сам неправильно тебя понял. Если хочешь, мы останемся друзьями. Я так устал ссориться с тобой. Я много размышлял в эти дни и пришёл к выводу, что для меня всегда важнее будет дружба. С Роджером, несмотря на наши чувства, мы договорились остаться самыми близкими друзьями. Брайан тоже стал для меня верным другом, а ведь я до сих пор питал к нему нежную привязанность. Так почему бы мне так же не поступить с Джоном? Будет лучше, если мы сможем понять друг друга и подружиться. А любовь… А что любовь? Возможно, когда-нибудь и мне повезёт. — Ты правда хочешь быть мне другом? — Конечно. Разве может быть иначе? — Я искренне желал хотя бы этого. — Но разве… Я думал, ты что-то чувствуешь ко мне… — Он растерянно скользил взглядом по моему лицу, выискивая хоть какое-то подтверждение своим словам. — Всё изменилось, да? — Изменилось? Нет! Ты мне настолько нравишься, что я… Хотя это неважно… — Нет, важно, Фредди! Это очень важно! — горячо запротестовал Джон. — Я что-то чувствую, что-то сильное, и меня это жутко пугает. Всё во мне противится этому. Ведь ты мужчина, без сомнения, чертовски привлекательный! Но как я могу желать мужчину? — Он метнул на меня отчаянный взгляд. — Недавно я разговаривал с Брайаном, и он мне объяснил, насколько ему приходится тяжело… до сих пор. Не хочу быть геем и постоянно бороться с этим, словно я совершил преступление и теперь наказан. Смысла в этом нет. Почему я не могу быть таким же, как ты, и не бояться жить на виду у всего мира? Быть тем, кто я есть. Быть свободным! Быть собой, чёрт возьми! Счастливым… — Он раздражённо откинулся на спину, уставившись в потолок. — Какая-то бессмыслица… — Вовсе нет, — возразил я после долгого молчания. — Как раз в этом и есть смысл. Интересно, о чём они говорили с Брайаном? Нашёл ведь, у кого спрашивать. Там столько заморочек, что через эти дебри только Роджеру с его наглостью и настырностью под силу пролезть. Да и советчик из него хреновый. А вот отвадить он запросто мог. Ну, кудрявый, ну удружил! Неудивительно, что Джона так бросало из крайности в крайность. Его блестящие глаза жалобно глядели на меня, словно молили: «Ну помоги же мне…». И выглядел он таким потерянным, словно ребёнок, заблудившийся в лесу. Он и правда заблудился в собственных домыслах и предрассудках. Но чем я мог ему помочь? — Если бы мне было столько, сколько тебе, когда ты понял… Наверное, было бы легче себя принять. Если бы я встретил тебя раньше. А будь ты женщиной, как было бы просто тебя любить. Естественно и легко, как дышать. И я бы любил. Но ты всё же мужчина! Необыкновенный, добрый, умный, терпеливый, и Бог свидетель, насколько ты притягательный. И я не знаю, что с этим делать. Себе-то лгать какой смысл? — Осторожно поднявшись на локте, он тяжело вздохнул и, словно отвечая на мои недавние мысли, продолжил: — От себя не убежишь и чувств своих не спрячешь. А винить кого-то — глупо. И всё потому, что ты вот такой однажды столкнулся со мной в дверях квартиры нашего друга. И у меня голова поехала от всех эмоций. Мне страшно, Фредди… Мне кажется, что когда-нибудь я тебе наскучу. Моя неопытность и нерешительность станет только раздражать. Ты устанешь и будешь смотреть своими прекрасными глазами дальше… Уж точно дальше меня. Ведь я ничего не понимаю в такой любви. Расскажи мне, как быть… таким. Научи меня. За окном на город опустилась глубокая ночь. Почти все звуки исчезли, и только где-то далеко-далеко надсадно выла сирена. Прохладный ветерок отгонял от балконного проёма занавески, впуская в комнату немного свежести и запахов улицы. Спать совсем не хотелось. Мы полулежали на кровати, едва касаясь рук друг друга, и между нами, чуть заметно вздрагивая, спал маленький пушистый зверёк. Прямо семейная идиллия. — Геями по щелчку пальцев не становятся, знаешь ли. Я вообще с трудом представляю, как оно на деле работает. Никогда не был натуралом и мне сложно судить… Но не вот так просто: научи — и ты сразу гей. — Как тогда? Что делать с тем, что ты мне нравишься? — Этого мало… — Хорошо, очень нравишься! Настолько, что физически привлекаешь. Представь только: я практически сбегаю из-под венца… к тебе! И всё, что мне мешает — это страх. Тошнотворный страх снова разочароваться… А вдруг это всё не для меня? — Не бойся, Джонни, ты научишься любить меня. Но всё придет со временем, нужно только немного подождать. Я буду рядом и поддержу. Единственное, что я могу обещать: куда бы ни устремился мой взор, он всегда будет возвращаться только к тебе. — Я взял его прохладную руку и поцеловал в середину ладони. Надо же, ко мне сбежал! — Можно я обниму тебя? Он обречённо посмотрел и кивнул — сдался. И первый потянулся к моему лицу, слегка касаясь, провёл носом по щеке, поцеловал в висок. И вдруг резко изменился. От растерянности не осталось и следа, и уже совсем другой, почти голодный взгляд его окинул меня всего. Заметив судорожное движение навстречу, я поймал Джона в объятия. Он с каким-то отчаянием накинулся, яростно сжимая, почти царапая. И, что самое удивительное, не пытался сбежать, как бывало раньше, а лишь сильнее прижимался. Приоткрыв губы, мы ловили дыхание друг друга, жадно покусывали, сталкиваясь зубами и языками, пили сладкий сок поцелуев и сгорали в лихорадке желаний, безумных для меня и невозможных для него. Боясь потревожить чуткий сон животного, мы сползли с кровати на пол и замерли рядом на коленях. Джон жадно шарил по моему телу, пытаясь избавить от одежды, целовал не переставая, и я с безмолвным отчаянием подставлялся под его ласки, стараясь ощутить его каждой клеточкой. Сердце колошматило о грудную клетку, рискуя пробить и выскочить наружу. Перед глазами расплывались цветные пятна, и слов не хватало, чтобы выразить всё, что хотелось сказать. Всё казалось ярким сном или галлюцинацией, хотя я уже давно не принимал ничего крепче виски, но слишком уж реалистичным. В то, что это происходило наяву, было трудно поверить. Пусть так, но только бы не заканчивалось. Только бы не исчезло. — Слышишь это, Фред? — Джон немного отстранился и положил ладонь мне на грудь. — Наши сердца бьются в одном ритме. Они словно одно целое. Это так странно… Ничего подобного я никогда не испытывал. Я улыбнулся, стягивая с него куртку, а затем сразу футболку. До сумасшествия хотелось почувствовать его обнажённую кожу, покрыть её поцелуями, вылизать каждый дюйм и оставить свои метки. Чтобы уже точно никто и никогда… Под моими ласками от напряжения его колотила мелкая дрожь, и он вжимался так неистово, словно хотел слиться с моим телом. А как он пах… Боже… Я, конечно, всегда обращал внимание на запахи мужчин, тем более тех, кто бывал в моей постели. Но Джон пах как-то особенно. Как нетронутый мальчишка, почти ребёнок — невинностью, свежестью, молодостью. И никакого парфюма! А ещё чем-то из далёкого детства, так сладко и нежно, что я шумно водил носом по его коже, вдыхая аромат, и не мог надышаться. У меня напрочь сносило крышу. Я чувствовал себя извращенцем. Джон же, балдея от моих прикосновений, бормотал что-то тихонько постанывая. На лице его отражалось так много эмоций, что оно становилось невыразимо прекрасным. — Фредди… хочу… — Словно сквозь сон я услышал его прерывистый шёпот. И не поверил своим ушам. Ущипнул бы меня кто-нибудь. Признание было до такой степени неожиданным, что я всхлипнул и замер, не в состоянии выдавить из себя ни звука. Он был будто пьяный, тяжело дышал, и сердце колотилось громче моего. — Можешь сделать со мной что-нибудь? Что-нибудь… Я хочу тебя! — жарко выдохнул, не найдя подходящих слов. Выискивая признаки помешательства, я внимательно оглядел его. Я не ослышался? Он действительно это сказал? Его просящий взгляд был полон надежды, но я всё не решался на какие-нибудь действия. Он же не соображал ничего, был возбуждён и не думал о том, что будет после. Он точно пожалеет потом. — Почему ты смотришь на меня, как на приведение? — Джон хмурился всё больше, а я тихо охреневал от его просьбы. — Ты уверен в этом? — Да, чёрт возьми! Мне что, расписку написать? — прорычал, прикусывая мою нижнюю губу. Не помешало бы, если честно, а то даже предъявить будет нечего. Ну, Джонни, ну, сукин сын! Чёрта с два я что-то сделаю с ним. По крайней мере, не то, на что рассчитывает. Хотя… Я поднялся с пола, потянув его за собой, толкнул в кресло и устроился у него между ног. Доверительно глядя в его распахнутые потемневшие глаза, я очень нежным вкрадчивым голосом предупредил: — А теперь послушай меня и хорошенько уясни: если ещё хоть раз оттолкнёшь, если ещё хоть раз сбежишь, клянусь, ты больше никогда меня не увидишь, никогда не прикоснешься. Запомни это! — Угу, — затравленно кивнул Джон. — И не смей меня останавливать! Никогда! — рявкнул я и с силой дёрнул ремень на его джинсах. Мой голос звучал грозно, но по-настоящему я до безобразия был счастлив. Он судорожно сглотнул и вжался в кресло. Вот и отлично! Вижу, что понял. Насколько было возможно, я быстро расстегнул его джинсы и стащил их вместе с бельём. Ещё по той пьяной ночи я помнил, какой крупный у Джона член, даже в спокойном состоянии, но то, что стояло сейчас перед глазами, привело меня в неописуемый восторг. Вот это, мать вашу, агрегат! Как ему не тесно в штанах? Любопытно: мне будет больно? С таким «шедевром» нужно в порно сниматься, а не прятаться в школьных кабинетах и не учить подростков математике. — Какой же он огромный! — хихикнул я, проведя языком по всей длине. — Чёрт! — порывисто всхлипнул. — Тебе обязательно комментировать? Но мой язык уже скользил по его скулам, лениво, не торопясь, спускался по изящной бледной шее на худые острые плечи и дальше, вниз, туда, где на гладкой, как у подростка груди, темнели напрягшиеся аккуратные соски. Ладонь собственнически сжимала его налившуюся кровью плоть. Большим пальцем я размазал выступившую смазку, надавил на уздечку, затем наклонился и обхватил чуть солоноватую головку губами. Какой же он вкусный, нежный, горячий, и какой же одуряющий у него запах. Джон больно схватил меня за волосы, подаваясь от нетерпения навстречу бёдрами. Его член проскальзывал глубоко в рот, упираясь в горло, и я с жадностью принимал его, двигаясь в размеренном темпе, привыкая к размеру. Ласкал, лизал, сжимал губами и каждый раз вскидывал глаза, следя за реакцией Джона. Вверх и вниз, тихонько, нежно, чтобы не спугнуть. Он наблюдал за мной из-под опущенных ресниц, теребил мой затылок и рвано дышал. Он был на удивление молчалив. Только его сбитое дыхание слышалось в тишине, и едва улавливаемый шёпот, когда, почти не соображая, он повторял и повторял моё имя и просил больше. Нестерпимо хотелось разрядки, и я готов был сделать всё, что угодно, лишь бы ему понравилось. Сосал, как ненасытная нимфоманка, скользя языком по нижней стороне члена, словно облизывал длинный сладкий леденец. И снова вниз и вверх, играя кончиком языка по всей поверхности, теребя уздечку, всё быстрее и быстрее. Горячее, возбуждённое тело Джона выгибалось подо мной, и едва слышные стоны вырывались сквозь его стиснутые зубы. Я двигался уже в каком-то рваном, неимоверном темпе, едва сдерживая его мокрые от пота бёдра, а он толкался ими всё сильнее и глубже, пока с глухим хрипом не выгнулся дугой, и тёплая вязкая струя выплеснулась в горло. Тяжело обмякнув в кресле, он осоловело посмотрел на меня сквозь опущенные веки, наблюдая, как я размазывал семя по его члену, как слизывал его, обсасывая перепачканные пальцы, сам же гладил меня по волосам, загадочно улыбаясь. — Это было восхитительно! Ну еще бы… Сейчас будет лучше! Протянув руку, всю измазанную в семени, к его губам, я провёл по ним пальцами, оставляя обильные влажные следы на нежной коже. Для него это было слишком. Он вздрогнул от неожиданности, пытаясь отодвинуться, да спинка кресла не давала. Я стал слизывать сперму с его губ и, целуя, отдавать ему на языке. Так вкусно… и бесстыдно. — Что ты… делаешь? — тяжело дыша, спросил Джон и облизнулся. Он ошалело уставился на меня. — Хочу, чтобы ты почувствовал, каким бываешь вкусным. Я снова обвёл пальцем головку его члена, собирая остатки спермы, и намазал уже на свои губы. С пошлым звуком облизал палец. Схватил его лицо ладонями, сильно сжал, чтобы не смог вырваться, и коснулся губами его рта. Провёл языком, заставляя приоткрыть его, и глубоко, напористо поцеловал. Это завело Джона ещё больше. Казалось, он готов был сожрать меня заживо! — Фредди… — Рывком усадив меня к себе на колени, он с остервенением принялся ласкать мой рот, вылизывая, собирая всю влагу до последней капли. — Где… Где смазка или что там нужно? — Смазка? — Я отстранился и ошарашено посмотрел на него. — Зачем? — Хочу трахнуть тебя! И как можно быстрее, пока не передумал. Он лихорадочно дёрнул шнуровку, пытаясь снять с меня пижамные штаны. Тут же бросил, принимаясь целовать и впиваясь до боли ногтями в мою кожу. Снова взялся за штаны, при этом продолжая терзать мои губы. — Дики… Нет… Да остановись же ты… Я пытался вырваться, но он на удивление крепко держал меня, не давая возможности освободиться от его сильных рук. Он уже почти стянул с меня остатки одежды, когда я всё-таки смог остановить его. — Что? — Он блуждал по мне безумным взглядом и еле сдерживал себя. Ещё чуть-чуть и набросится, как дикий зверь, и даже я не смогу ничего сделать. При всей своей кажущейся хрупкости он был очень сильным. — Какого хрена ты творишь? Ты же хочешь этого! Я тоже… Теперь-то в чём проблема? — Сейчас не получится. Я не готов. Он продолжал непонимающе вглядываться. Злился… — У тебя что, месячные? Что значит не готов? — Я не женщина! — с напором выдавил я. — Которую можно в любом месте и в любое время запросто нагнуть и трахнуть. У мужчин всё не так просто, как кажется. Мы не можем вот так… Чёрт! — в сердцах выкрикнул я и уткнулся лбом в его рыжую макушку, поцеловал. Да что же у нас всё не как у людей-то? Почему у нас всегда складываются какие-то идиотские ситуации? Нарочно не придумаешь. А повторную лекцию о гигиене я вряд ли выдержу. Я, конечно, мог бы ему отдаться прямо вот так, благо презервативов было полно. Но разве его первый раз должен был стать вот таким? Как перепих в каком-нибудь гей-клубе? Вот уж вряд ли. Джон заслуживал большего! Он, совершенно нагой и с возбуждённым членом, смотрел на меня, как на сумасшедшего. Ну и пусть! Я же, почти раздетый и дико взбудораженный, пытался сообразить, как из всего этого дерьма выйти с наименьшими потерями. Даже пару раз открывал рот, намереваясь сказать что-нибудь умное или хотя бы подбадривающее, но снова закрывал. Что тут скажешь? — Ладно… Давай успокоимся, а потом ты мне всё объяснишь, — после небольшой паузы примирительно отозвался Джон. — Я хочу знать, что меня ждёт если… В общем, я должен это знать. Похоже, мне всё-таки придётся проводить очередной инструктаж. Как же я устал от всего этого. Сначала Брайан, теперь Джон. Интернетом не умеют пользоваться, что ли? Хоть садись и книгу пиши: «Пособие для начинающего педика. Том первый» и раздавай всем желающим. Со вздохом разочарования я слез с коленей, привёл себя в порядок и поплёлся на кухню заваривать чай. Наверное, лучше бы чего покрепче, но плевать уже. Спустя несколько минут явился мой недолюбовник, кое-как одетый, лохматый, красный, всё ещё взволнованный и слегка ошарашенный. Налив чай, я прикурил нам по сигарете, сел напротив и принялся выкладывать всё то, что когда-то поведал Брайану. Когда очередная лекция закончилась, было уже очень поздно или наоборот, слишком рано — это уж как посмотреть. В пепельнице почти не осталось свободного места от окурков, на кухне стоял крепкий запах табака, несмотря на вытяжку и открытую створку балкона, и спать хотелось неимоверно. Денёк выдался тот ещё, продолжая тянуться липкой тягучей резиной, и непонятно было, когда он, наконец, оборвётся. Всё время, пока я говорил, Джон с подозрительным спокойствием сосредоточенно внимал моему голосу и смотрел почти равнодушно, словно я вёл разговор о погоде и состоянии дорог. Только курил, как ненормальный. Но когда я замолчал, он лишь пожал плечами и охотно согласился: — Хорошо… — Он пару раз затянулся, прежде чем продолжить. — Я никогда не был мазохистом, но боль меня не пугает, как и все эти сложности. Поэтому можно попробовать. Возможно, я только сейчас полностью осознал, на что способен рядом с тобой. Даже несмотря на то, что ты мужчина. Я же хотел тебя трахнуть! Это, знаешь ли, о многом говорит. Может, за столько дней «копаний», как ты выразился, я поборол в себе это непринятие? Может, я всегда был таким, ведь… — Он смущённо улыбнулся и опустил голову. — В любом случае, пока не попробуем — не узнаем. — Меня приятно удивило, что он готов был пойти со мной до конца, по крайней мере, говорил он весьма решительно. — Я хочу заниматься с тобой сексом. В этом я уверен, но… Как это у вас говорится? В роли актива, так вроде? Прости, Фред, иначе я пока не могу. Мне нужно время. Какое-то время я разглядывал Джона. Сигарета, зажатая между пальцами, неумолимо тлела, и я понимал, что как раньше уже никогда не будет. Его откровения являлись большой победой для меня. И если нужно подставить свою задницу, лишь бы мы были вместе — не проблема, я с удовольствием подставлю и подожду, сколько потребуется. За внешней холодностью в этом мужчине скрывалась прорва страсти и нетерпения. О, я был убеждён, он станет прекрасным любовником, верным другом и партнёром. Он станет любовью всей моей жизни! Да и что греха таить, его член приводил меня в восторг! Он полностью удовлетворял не только мой эстетический вкус художника, но и порочные потребности моей развратной натуры. В эту ночь мы остались вместе. Просто лежали на кровати и неспешно перекидывались ничего не значащими фразами. Но больше молчали. Потому что смотреть друг на друга было приятнее, потому что все разговоры можно оставить на потом. Казалось, мы всё выяснили, наконец, и теперь оба знали, что признание своей гомосексуальной стороны было для Джона всего лишь вопросом времени. Так или иначе, но он всё-таки примет себя. — Ты правда жалеешь, что я не женщина? — почему-то вспомнил я его слова. Одной рукой Джон обнимал меня, другая мирно покоилась на моём бедре, иногда поглаживая его. Было так уютно и спокойно. В изголовье, мягко урча, свернувшись в маленький клубочек, из которого торчало только рыжеватое ухо, спал котёнок. — Нет, что ты… Пойми, я же никогда… Я даже не предполагал, что так влипну. В тебя, Фредди. Ты особенный! Я не встречал таких как ты. Вот и впечатлился не на шутку. Как же глупо это звучит. — Он засмеялся, но потом серьёзно добавил: — Подожди меня, пожалуйста. Дай мне время, и я обещаю, что приму решение. — А как же Вероника? — Всё кончено. В этом можешь даже не сомневаться. Осталось поставить в известность родителей. Но с ними не будет проблем. Им важно, чтобы я был счастлив. И я ему поверил. Наверное, потому, что как раз таки был счастлив и не хотел грузить себя очередными сомнениями. Если что и случится, то пусть всё завтра, а сегодня… Джон скользнул подушечками пальцев по моему животу, прижался всей пятерней рядом с кромкой штанов, сонно улыбнулся, закрыв глаза, и ровно задышал. С нежностью наблюдая за ним спящим, я возносил молитвы всем заморским богам, чтобы он выбрал меня. Чтобы он выбрал нас!