10 причин не влюбляться в архитектора

– Нет-нет, это всё не то! Даниил прикрывает глаза и мысленно считает до десяти. Прямо сейчас он, абсолютно голый, если не считать надрапированных на него тканей трех цветов, которые должны символизировать бутовый камень, стоит перед Андреем, находящимся в муках творческого кризиса, и простоял он так всю ночь до утра, принимая мыслимые и немыслимые позы. Они даже танцевали. Едва не занялись любовью, но Андрей, резко оторвавшись от его плеча, которое как раз увлеченно целовал, кинулся к столу – зарисовывать возникшую в голове идею, оказавшуюся, впрочем, недостаточно гениальной. Данковский чувствует себя абсолютным идиотом всю ночь напролет, но терпит. Терпит. И спрашивает себя, как его, умного, вроде бы, человека, угораздило так вляпаться. Андрей Стаматин – безусловно гений, но как же, мать вашу, трудно поддерживать высоту полета его мысли! Будь рядом, Даниил, вдохновляй, дари крылья, вселяй в сердце уверенность в моей исключительности, помогай получать свежие впечатления. Ты моя муза, Даниил, мне будет достаточно, если ты просто подержишь ладонь у меня на колене или почитаешь вслух, пока я создаю чертежи, и тогда они точно получатся гениальнее всех предыдущих. Ах нет, недостаточно. Нужна встряска. Может, ммм, оденемся в женское и пойдем на выставку, посмотреть на чужое творчество под новым углом, так сказать? Или как насчет ролевых игр: я летчик, ты военврач, мы трахаемся прямо на узкой койке в лазарете, и ты жалуешься, что лазарет ну просто никуда не годится, раненые соседи по койкам поддакивают, и я за одну ночь проектирую супер-современную переносную больницу и называю ее твоим именем… А, да, я же летчик, не сходится картина… Хорошо, тогда просто постой здесь. Я накину на тебя эти ткани, серую, песочную и кирпичного цвета. Заложу складки вот тут и вот тут. Повернись. Вот так ткань струится, а так – облегает. Та, что песочного цвета, очень плотная и стоит торчком во многих местах. Кирпичная самая мягкая, а серая – очень гладкая, ловит свет лампы и под определенным углом выглядит почти зеркальной. Ты похож на башню, Даниил. Наклонись вбок. Я хотел бы однажды построить такую – устремляющуюся в небеса, как твои дерзкие мысли. Ты победишь смерть, а она – земные законы. Ты будешь светить мне, а она – всем остальным людям. Только не получается. Никак не получается поймать, ухватить верный образ, конструкцию, структуру. Нагнись, привстань, обними себя, коснись колена локтем. Под этими слоями ткани на тебе нет никакой одежды. Я могу положить ладонь на эту ткань, сгрести ее в кулак, скользнуть между серой и песочной, не сдвигая их в стороны, и найти там твое бедро. Когда я касаюсь тебя вот так, ты всегда подаешься мне навстречу. Ты никогда не против, даже если у тебя плохое настроение, а у тебя так часто плохое настроение. Но ты знаешь, знаешь, что я всё сделаю очень хорошо, и ты не пожалеешь, что не отказал. Сейчас ты против. Хмуришь черные брови, летит к чертям весь бутовый камень. Одеваешься и тянешь меня на улицу, ведешь куда-то сквозь рассветную хмарь. У меня такая пустота в голове, знаешь. Я думаю, что я дурак, и брюки, серая рубашка и небрежно накинутое пальто красят тебя гораздо больше, чем любая, даже самая художественная драпировка. Даже так, ты всё еще похож на башню. Здесь, на крыше твоего мединститута, куда ты меня привел. Здание высокое, чтобы выучить будущих врачей всему самому важному нужно много комнат, но совершенно скучное. И ты здесь больше не учишься, ты теперь научный сотрудник, и я не знаю, где ты достал ключи от крыши, но отсюда открывается потрясающий вид на нашу родную Столицу. Отсюда видны некоторые проекты, возведенные по моим чертежам. Приходишь ли ты сюда, чтобы посмотреть на них, или ты не настолько меня любишь? Мне всё равно. Сейчас, когда серый рассвет всё-таки прорезают тонкие лучи солнца, когда они попадают на твои волосы, вкрапляя в них золотые нити, когда вливаются в твои глаза, и становится отчетливо видно, что никакие они не черные. Черный – это не цвет. Черный – это слияние всех цветов. Твои черные глаза полны любви. Тебя видно на просвет так, словно не было никогда никакого камня, не было мышц и костей – только дух, вмещающий в себя всё. У меня такая пустота в голове, знаешь. В ней бьется только: башня. Башня. Ты знаешь. Знаешь меня лучше всех на свете, ты знал, что так будет, и взял с собой бумагу и карандаши. Я могу зарисовать Ее прямо здесь, даже если гуляющий на такой высоте ветер рвет листы из рук. Пока я делаю один набросок за другим, ты улыбаешься, щуришься на солнце, и еще не знаешь, что в благодарность я точно не выпущу тебя из постели как минимум до завтра. Она получилась очень похожей на тебя, хотя даже я не могу сказать, в чем конкретно сходство. Просто она такая же... прекрасная? Как ты. Ты моя муза, Даниил. Прошу, оставайся ей и дальше.