Издержки профессии

В середине новой недели Вейлон смог вновь выйти на работу. Нога перестала болеть, но он старался двигаться аккуратнее и не ходить слишком много. Сейчас он сидел в кабинете доктора Остин, которая смотрела на него с подозрением. – Что ни новое дежурство, то новые травмы. Сначала приходишь с разбитым лицом, потом на ноги встать не можешь из-за связок… Странно, не правда ли? Вейлон поднял взгляд и встретившись с прищуренными глазами руководительницы, не стал отводить глаз. Он смотрел в упор и сказал: – Не понимаю, о чем вы, доктор Остин. На что-то намекаете? – Да вроде нет… Кстати, тогда на утро в соседнем отделении произошло кое-что интересное. Доктор Трагер обратил внимание. Новая палата, куда поместили Эдди Глускина… Дверь была открытой. Хотя ключ от неё висел на месте у стойки. Вейлон старательно сделал вид, будто страшно удивился: – Ну надо же… И как так произошло? – Сама не понимаю. Глускин не отсталый и не шизофреник. Этот объект имеет удивительные характеристики. Не только физические, но и умственные. Напрашивается вопрос. Либо он каким-то чудесным образом не увидел, что дверь открыта и во имя нашего блага не сбежал и никого не убил… Либо он выходил ночью по делам, прогуляться? – женщина смотрела внимательно на интерна, сложив руки. Вейлон понимал, что она ищет взаимосвязь с его травмой и открытой палатой Эдди. Он должен был догадаться, что вернувшись, Глускин не сможет закрыть дверь изнутри, ведь ему придётся оставить ключи у стойки. И сейчас парню оставалось только одно – максимально искренне притворяться. – Почему вы задаёте этот вопрос мне? – спросил Вейлон нахмурившись, – Может лучше спросить у того, кто несёт ответственность за Глускина и присматривает за ним? – Это да… Не знаю, что на меня нашло. – она вдруг отвела взгляд и продолжила неуверенно, – Будем спрашивать у Зака. Вейлон выдохнул с облегчением. Он знал, что Зак не скажет ничего лишнего, ведь у того «рыльце в пушку». К тому же, он слишком труслив в сравнении с тем же Джорджем. Так что беспокоиться не о чем. – Кстати, насчёт Эдди… После новых экспериментов его поведение несколько изменилось… – сказала доктор. – Каких новых экспериментов? – с беспокойством спросил парень. – Ну же, Вейлон. Только не говори, что не знаешь о том, что он объект морфогенетического кондиционирования. Мне помнится, я сама говорила об этом. – Что вы с ним сделали? – Вейлон спросил, еле сдерживая закипающую злость. – Если бы ты меньше валялся на больничном, может и узнал бы. Или даже принял участие. Я рекомендовала тебя доктору Трагеру, как новое доверенное лицо. Думаю, ты отлично бы подошёл в наш «узкий коллектив». Но ближе к делу… – сказала мисс Остин, – Я бы хотела, чтоб ты провел с ним беседу. Он стал слишком агрессивен после пары экспериментов на прошлой неделе. – Почему именно я? – недоумевал парень. – Потому что со всеми остальными результат нулевой. Одному врачу он выбил колено и головой сломал переносицу… Я тоже пыталась с ним говорить, но он несёт какой-то бред о том, что все женщины отвратительны и категорически отказывается вести диалог. – она взглянула Вейлону в глаза и добавила, – Я просто вспомнила о том, что ты смог наладить с ним контакт в вашу первую беседу. Ведь это никому не удавалось прежде… Может он захочет пойти навстречу? Парень злился. Злился как никогда. Он не хотел в этом участвовать. Не хотел донимать и без того сошедшего с ума пациента, к которому в глубине души он был неравнодушен. Он очень беспокоился о нем. Что бы он ни говорил, в действительности ему было не все равно. У парня даже не было сил, чтоб отрицать эти мысли. Поэтому сейчас он как мог, старался не показывать своего милосердия по отношению к Жениху. Он думал только о том, каково состояние Эдди сейчас и возможно ли хоть как-то облегчить его мучения. Он поднял безразличный взгляд на доктора и сказал пренебрежительно: – Так и быть… Посмотрим, что я могу сделать. В середине дня был запланирован тот самый приём. Вейлон шёл по коридору и тревога внутри нарастала с каждым новым шагом. Он остановился у двери кабинета и вошёл. Чувство беспокойства усилилось стократно. Обратив внимание на фигуру в смирительной рубашке, он тяжело вздохнул, но решительно направился в сторону пациента. Тот тут же пнул ногой стул, стоявший напротив. Вейлон вздрогнул от грохота и неожиданности. Затем внимательно взглянул в лицо мужчины. Тот сказал грубым голосом: – Даже не думай ставить его на место и сидеть тут передо мной со своими идиотскими допросами. Парень сжал челюсть, взглянув на Глускина со злостью. Он вновь испытывал невыносимое эмоциональное напряжение, от которого хотелось только спрятаться. – А то что?! Будешь калечить меня как всех остальных? А давай. Давно пора. – Вейлон сказал дрожащим голосом, повышая тон. Он поднял стул, поставил максимально близко к Жениху и сел напротив. Опираясь локтями на свои колени, приблизившись к лицу пациента, он посмотрел ему в глаза. – Ты же такой крутой, Эдди. Местная знаменитость и просто титан. А хочешь я сниму её? Хочешь? Переломаешь мне руки и ноги, пустишь кровь… Ты же так это любишь. – он провоцировал мужчину и сам находился на грани, испытывая душераздирающее напряжение. Глускин прищурился, рассматривая вблизи лицо парня, который уже был готов расплакаться. Он только кратко ответил: – Смело. Вейлон прикрыл глаза, шумно вдыхая воздух. Ему будто не хватало кислорода и дыхание спирало. Он сжал губы и опустил голову. Он всеми силами пытался не позволить себе эту слабость в присутствии Жениха, но крупные слезы упали прямо на колени пациента. Мужчина склонив голову смотрел, как мокрые капли впитываются в ткань его штанов и задумчиво сказал: – Кажется, вам есть что высказать мне, доктор Парк. Интерн поднял голову, медленно вытирая мокрые глаза ладонями. Глускин сменился в лице. Его гнев начал отступать и он почти любовно наблюдал за этими движениями, напоминавшими отдалённо что-то неуловимо детское и совсем не присущее взрослому поведению. Вейлон тяжело вздохнул и этот обиженный взгляд покрасневших глаз окончательно пробудил в безумце приступ нежности. – Даже представить себе не можешь, как я все же хочу, чтоб ты её сняла. Просто притронуться к тебе… – он смотрел на парня завороженно, жалея о своём положении. Вейлон перевёл взгляд на ремешки смирительной рубашки и сказал еле слышно: – Сниму. Когда-нибудь. Он почувствовал, как сильно загорелись щеки и уши. То ли чувство стыда за сказанное, то ли реакция организма на очередную волну стресса. Всего пара слов, совсем не пошлых и даже не двусмысленных, но отдалённое желание простого тактильного контакта заставило произнести их вслух и вновь пожалеть о сказанном. – Знаю, что снимешь. Тебе жаль меня – это я тоже знаю. Считаешь я пропащий? Падший? – Глускин спросил, лениво откидываясь на спинку стула. – Не знаю… Не хочу думать об этом. – ответил парень, отводя усталый взгляд. Затянулась долгая пауза. Вейлон смотрел в сторону, кусая губы. А Глускин внимательно разглядывал его. Затем произнёс: – Не причиню тебе вред. Не смогу. – Почему? – Вейлон наивно взглянул на него. – Это было бы слишком просто. Как по сценарию. Нравоучительно и жестоко. – Причина только в этом? – Не только. Нельзя. Просто нельзя уничтожать такие вещи. – Ты называешь меня вещью? – Вейлон не злился и даже не обиделся. Ему действительно стало любопытно, что в голове у этого безумца. – В глобальном смысле да. Вещь, сущность или создание… Как угодно. – мужчина говорил задумчиво, забываясь. – И какая же я вещь? Какое создание? – Вейлон спрашивал тихо, боясь нарушить нить мыслей в голове Жениха. – Редкость. Большая редкость. – он спокойно ответил и взгляд его стал опечаленным. Вдруг дверь кабинета распахнулась и вошедшая Доктор Остин спросила: – Как успехи? Глускин сразу перевёл злобный взгляд на женщину. Поджав губы он смотрел в упор. Вейлон повернулся и накинув ледяную маску, ответил: – Были бы значительно лучше, если бы вы не ворвались нежданно. – голос его стал ровным и безразличным. – Он отказывается говорить в моем присутствии? – она спросила с недопониманием. – Грязная, порочная шлюха. Дешевка. Омерзительная… – Ну вот. Вы все испортили, доктор Остин. – Вейлон перебил Жениха, ухмыляясь. – Не буду больше церемониться с этим идиотом. Сегодня же вечером пропишу электротерапию. – выпалила доктор раздражённо и направилась к выходу. Открыв дверь, она кивнула санитарам и те вошли в кабинет, хватая Глускина под локти. Вейлон неверящим взглядом смотрел на мужчину, но тот только подмигнул, чтоб парень не волновался. Но Вейлона нисколько не успокоил сей жест. Он понимал, как бы Жених не притворялся сильным – он не сможет вечно терпеть все эти «процедуры» и сейчас, выбегая в панике в коридор, он догнал свою руководительницу и сказал: – Какая электротерапия? Вы даже не даёте ему шанс на восстановление. – Шанс на восстановление? Восстановление для сумасшедшего изверга? Это всего лишь объект, Вейлон. Ты ещё молод и не понимаешь, что в нашей профессии нужна хладнокровность. Мы ничем не можем помочь Глускину… Парень разозлился, перебивая доктора: – И поэтому добиваете? – А ты что думал? Полагал, что кто-то возьмётся за лечение отбитого серийного маньяка, у которого даже нет родственников или хоть кого-то, кто интересовался бы его состоянием? – она спросила насмешливо, затем остановившись сказала, – Идеальный вариант для эксперимента – больной психопат, имеющий хорошие физические и интеллектуальные навыки, но совершенно никому не нужный. Никаких отчётов перед роднёй и никаких проблем с совестью – ведь перед нами безжалостный дикарь, убивший сотни людей. Вейлон смотрел в безразличные глаза женщины, не веря своим ушам. Глускин был прав. Это не лечебница, а скотобойня. Из всех худших выбирают самого худшего и делают из него подопытную крысу. – А кто ещё входит в программу морфогенетического кондиционирования? – вдруг у парня вырвался вопрос, наводивший на последующие раздумья. – Многие. Фрэнк Манера, Крис Уокер, Отец Мартин, Дэннис – страдающий раздвоением личности, братья-близнецы… – Но разве Отец Мартин и Дэннис когда-нибудь совершали убийство? – парень задал наводящий вопрос. – Нет, они почти безобидны. Но точно так же необходимы для достижения наших целей. Всё во благо науки. Ничего личного, это наша работа. Издержки профессии, сам понимаешь. – она улыбнулась краешками губ, мгновенно разбудив гнев внутри парня. Решив не давать волю эмоциям и осознавая какие неприятности это может повлечь за собой, Вейлон унял внутреннюю ярость и нарочно вздыхая улыбчиво ответил: – Всего лишь издержки профессии. Конечно, я понимаю…