Шаг вперед

Чимин с Юнги немного ошиблись, когда решили, что все остальные участники их команды устали и вымотались так же сильно, как и они сами, и тоже уснули сразу после душа, так и не добравшись до пиццы. Ведь, как оказалось на самом деле, в эту ночь в доме Тэхёна сладко и беспробудно до самого утра спали лишь они. В отличие от, например, вполне отлично и бодро чувствовавшего себя Джина, чей организм просто физически не мог засыпать на голодный желудок. Поэтому, заняв уже привычную ему гостевую комнату (ведь во время ночевок у Тэхёна Джин всегда спал именно в ней) и приняв душ, Джин отправился на поиски всех остальных и еды. И если поиски его разбредшихся по комнатам и явно отдавших предпочтение отдыху, а не еде друзей не увенчались успехом – во многом потому, что у Джина не было сегодня острого желания беспардонничать и вламываться ко всем подряд, – то вот дела с едой обстояли значительно лучше. На кухонном столе стояла, ждала и манила Джина восхитительными запахами огромная стопка коробок с пиццей из их горячо любимого ресторанчика, поэтому, сварив себе крепкий черный кофе и насыпав в него десяток ложек сахара, Джин, вооружившись сразу четырьмя кусками пиццы – по два в каждой руке, включил висящую на стене плазму на каком-то невнятном музыкальном канале и с удовольствием приступил к трапезе, однако спустя буквально пару минут его прервал влетевший на кухню и выглядящий… то ли бешенным, то ли ошарашенным, то ли испуганным Чонгук. Джин точно не мог идентифицировать, но одно он знал на сто процентов: еще ни разу в жизни он не видел у Чонгука НАСТОЛЬКО огромных глаз, даже в тот день, когда он узнал, что бабушка Юнги и Юнджи – та самая ученая – ядерный физик, по которой он фанател едва ли не с пеленок, и что у него будет реальный шанс с ней познакомиться, а ведь это было одним из самых важных событий и одним из самых главных шоков в жизни Чонгука. – Чонгук? – проглотив огромный кусок пиццы, вопросительно посмотрел на младшего Джин и осторожно поинтересовался: – Что-то случилось? – заставляя Чонгука вздрогнуть и обернуться к нему. – Джин? – Чонгук, кажется, не заметивший его, изумленно посмотрел на старшего. – Я… Ничего не случилось. Всё в порядке, да, – кивнул он, вот только весь его вид говорил об обратном. – Уверен? Ты выглядишь так, как будто увидел этого… своего… как его там… рептилоида? – поинтересовался Джин, думая, что, наверное, стоит позвать Хосока или написать ему, потому что сам Джин, честно говоря, понятия не имел, что ему делать сейчас и как вести себя с Чонгуком. Они были недостаточно близки и редко оставались наедине. Особенно в такие странные моменты. И Джину определенно требовалась помощь кого-то более опытного в общении с Чонгуком. И самому Чонгуку, судя по его виду, тоже. – Нет, нет, всё правда хорошо, – отрицательно покачал головой Чонгук, и это выглядело настолько неправдоподобно, что это понимал даже сам он. Впрочем, Джин, уже написавший Хосоку: «Ты спишь?» – и не получивший ответа, что значило, что их лидер уже отрубился, ведь обычно в состоянии бодрствования он на любое сообщение, даже на спам, отвечал буквально за пару секунд, решил не усугублять ситуацию и не давить на Чонгука вопросами, а просто предложил ему половину кружки своего кофе и пиццу. А немного успокоившийся и выглядящий уже чуть лучше Чонгук взял и согласился, усаживаясь за стол на соседний с Джином стул. Ведь он тоже обожал сладкий до слипшейся задницы черный кофе с пиццей. И это, наверное, было единственной вещью, помимо музыки и BTS, которая объединяла их с Джином. Они мирно бок о бок сидели, не говоря друг другу больше ни слова, спокойно ели, залипая в непонятный чарт кантри-музыки в Колорадо, когда Чонгук вдруг внезапно спросил: – Джин, можно я спрошу тебя о чем-то личном? – О чем-то личном? – удивленно вскинув брови, обернулся к Чонгуку он. – Если ты опять о цвете моей крови, то в который раз говорю тебе: она красная. Мне что, порезать себе руку прямо сейчас, чтобы доказать тебе? – не смог сдержаться от идиотской шуточки он, прекрасно зная, что Чонгук ее не оценит и, скорее всего, даже просто не поймет. – Не надо, я знаю, что ты можешь изменить ее цвет на любой, который тебе нужно, – недовольно пробурчал младший, кажется, не настроенный сейчас на разговоры об инопланетных сущностях. – Я… – Если что, – мысленно ругая сам себя, всё никак не мог уняться Джин, – то и третьего глаза у меня нет, – для наглядности он ткнул себе пальцем в лоб, вот только для Чонгука этот аргумент показался слишком уж подозрительным: – А откуда ты знаешь, что у рептилоидов есть третий глаз? – Я… – нахмурившись, Джин попытался вспомнить, откуда в его голове взялась эта информация. – Кажется, читал что-то такое в Сети. – Ну-ну, – недоверчиво поджал губы Чонгук, с каждым днем всё сильнее и сильнее убеждаясь в правдивости своей гипотезы. – Так что… я могу спросить тебя? – он решил вернуться к вопросу, который сейчас волновал его куда сильнее иноземных рас, однако, кажется, испугавшийся этого разговора и его еще даже не заданного вопроса Джин снова попытался отшутиться: – Учти, я понятия не имею, что такое сверхтекучесть и как к ней нужно относиться. И у меня нет ни малейшего представления о том, как устроен адронный коллайдер и для чего он вообще нужен… – Нет, я хотел не об этом, – перебил Чонгук и всё же задал вопрос, который его так сильно тревожил: – Я хотел спросить про любовь. – Про любовь? – совершенно обескураженный таким вопросом Джин, кажется, даже на пару секунд потерял дар речи от изумления. – Да, про любовь, – кивнул Чонгук. – У тебя же много девушек, ты можешь описать мне, что к ним чувствуешь? – вопросительно посмотрел на старшего Чонгук, понимая, что ему жизненно важно знать ответ на этот вопрос, вот только Джин… вряд ли мог помочь ему с ответом. Да, вокруг него всегда вилось огромное количество девушек, да и парней, честно говоря, тоже, и он частенько встречался то с одной, то с другой, однако… его эмоции к этим девицам даже отдаленно не напоминали это чувство. Любовь… Пожалуй, Джин был влюблен в одного человека, очень давно и очень невзаимно, и это чувство причиняло ему такое огромное количество боли и дискомфорта, что он просто убрал его на самую дальнюю полку в самый пустой, пыльный и темный угол в своем сердце. Ведь так было проще. Джину нравилось быть легким, улыбчивым, влюбчивым парнем со смазливой мордашкой, готовым на флирт и ничего не значащий секс с первой встречной, но вот что-то настолько больное, большое и серьезное… Он был слишком молод и глуп для этого. Но вот как объяснить всё это Чонгуку… Джин не знал, но попытался. Изо всех сил. Про любовь, влюбленность, симпатию, взаимность и ревность. Пусть у них и ушел на это почти весь остаток ночи. А еще он осторожно попытался выяснить, не влюбился ли в кого-то их асоциальный малыш. И пусть тот отчаянно это отрицал и говорил, что информация ему нужна для очередного научного эксперимента, вот только Джин всё понял без слов. И… ему было дико любопытно, кто же мог просочиться в это принадлежащее лишь физике и инопланетянам сердце. Однако он не стал давить на Чонгука, прекрасно зная, как ему тяжело. Тот даже попросил Джина не рассказывать об этом Хосоку, а ведь обычно он рассказывал своему брату абсолютно ВСЁ. И даже предложил ему взятку в виде выполнения домашних заданий за Джина на целый месяц – без подколов, нравоучений и нотаций. И пусть Джин и так собирался выполнить его просьбу, но отказываться от таких предложений было выше его сил. Поэтому, разумеется, он пошел на эту сделку, а затем, крепко обняв опешившего от такого необоснованного контакта Чонгука и пообещав ему, что у него с любовью в его научном эксперименте обязательно будет всё хорошо и взаимно, отправил того наверх, спать. Да и сам, запихнув грязную посуду в посудомойку и убрав остатки почти изничтоженной ими пиццы в холодильник, отправился спать следом за ним, предвкушая роскошный отсыпной день перед завтрашней съемкой. Ведь если верить словам его неугомонный сестрицы и Юнджи, их ждет нечто потрясающее и столь же трудоемкое, поэтому хороший сон и свежий запас сил им явно не повредит.