Шаг вперед

Юнги не собирался торопиться. Даже несмотря на то, что Чимин сводил его с ума. В самом прямом смысле этих слов. Он, в отличие от Хосока и большинства своих друзей, всегда слишком серьезно относился к сексу и ко всему, что касалось этой самой интимной и близкой сферы отношений. Для него это было по-настоящему ценно и важно. И дело здесь было вовсе не просто в удовольствии и взаимном выбросе эндорфинов, а в чем-то еще. Куда более глубоком, доверительном, выводящем отношения на совершенно новый уровень и предназначенном лишь для двоих. До невозможности сближающим. И превращающим двух людей в единое целое. Во всех смыслах. Поэтому он правда не собирался торопиться. Особенно с Чимином. Ведь тот действительно сводил Юнги с ума. Но это его хриплое, едва слышимое, на грани «Ты можешь» и полный жадной мольбы, открытый, без капли страха, словно сорвали все его тормоза, взгляд. Стерли все те ограничения и границы, что Юнги так старательно себе рисовал. Он может. Чимин ему разрешил. САМ. Захотел и разрешил. И Юнги просто не мог от этого отказаться. Ведь он сам жаждал этого так сильно, что был готов разорваться на части от этих двух таких простых, но таких важны слов: «Ты можешь». Он мог. Правда. Целовать Чимина так долго и вкусно, как ему того хотелось, прижимая его невыносимо близко к себе и осторожно, кончиками пальцев сквозь раздражающе толстую ткань пижамы изучая его тело. Хотя Юнги и так знал его. Кажется, почти наизусть. Ведь каждую ночь Чимин приходил к нему во сне. Но всё то, что происходило там, вообще всё то, что происходило с Юнги ДО, не могло сравниться с тем, что творилось с ним сейчас. Словно все те, кто был ДО Чимина, и всё то, что было ДО Чимина, внезапно стерлись, истлели, оставляя после себя лишь тишину и бесконечную пустоту, не имеющие больше никакого значения. Важен был лишь Чимин. Они вместе. И то, что происходило здесь и сейчас. В погруженной в полумрак и наполненной тяжестью их дыхания и теплом их тел комнате. Важны были лишь они. И тот безумный водоворот, который затягивал всё глубже. Друг в дружку. Юнги правда пытался сдерживать себя, но… больше не мог. Просто не мог. Особенно когда Чимин в очередной раз отстранился от него, разорвав поцелуй, и тихонько, хрипло, до мурашек по пояснице рассмеялся: – Ты слишком осторожничаешь, – и сам дрожащими то ли от волнения, то ли от предвкушения пальцами начал расстегивать пижамную рубашку. – Позволь мне, – хриплым шепотом попросил Юнги, перехватывая инициативу и позволяя Чимину просто откинуться на подушки и наблюдать за тем, как он медленно, пуговица за пуговицей обнажает его. Шрамы от ожога. Свежие синяки. Повязка на ребрах. Кому-то всё это могло показаться омерзительным. Сам Чимин считал, что это омерзительно. Но Юнги, целуя каждый синяк, каждую ссадину и каждый рубец на нем, шептал млеющему от его тепла и нежности Чимину, что тот прекрасен. Несмотря ни на что. И его шепот был самой лучшей музыкой, что слышал в своей жизни Чимин. Юнги целовал его шею, ключицы, плечи, грудь, живот – легко, каждый свободный от повязки сантиметр кожи, почти невесомо и невыносимо нежно. Аккуратно и осторожно подбираясь к кромке штанов и заставляя теряющего остатки самообладания и реальности Чимина тихонько, стыдливо постанывать. – Юнги, ты… – глаза Чимина изумленно распахнулись, когда он понял, ЧТО именно Юнги собирается делать с ним, но тот лишь по-кошачьи хитро улыбнулся и подмигнул ему: – Тебе понравится, – распуская тесемки пижамных штанов и спуская их вместе с простыми черными боксерами. До предела обнажая Чимина и задыхаясь от совершенства открывшейся ему картины. Еще никогда чужое возбуждение не доставляло Юнги ТАКОГО наслаждения. Эстетического и физического. Юнги знал, что он у Чимина первый. Но и Чимин… был первым таким для него. – Юнги, я… – Чимин, глаза которого стали еще больше и, кажется, скоро грозили выйти за пределы лица, не знал, что ему делать и куда деваться от буквально раздирающей его на части противоречивой смеси восторга и ужаса. – Ты такой красивый. Тебе понравится, – рвано выдохнул Юнги и, будучи больше просто не в силах медлить, накрыл своими губами истекающую от смазки и буквально молящую о том, чтобы ее коснулись, головку. Он не был гуру минета, будет правильно сказать, что у него вообще почти не было такого опыта, но Чимину было достаточно и его весьма скромных умений. Всего пара минут не слишком уверенных и глубоких, робких и осторожных, больше похожих на поцелуи, чем на то, что обычно описывают в эротических романах или снимают в порно, движений – и красный от смущения, возбуждения и волнами накатывающего на него удовольствия Чимин с приглушенным стоном кончил ему прямо в рот, заставляя Юнги всего, от макушки и до пяток покрыться мурашками. Невыносимая волна наслаждения судорогой пробежала по его телу, и самому Юнги оказалось достаточно всего пары движений собственной рукой, прямо через ткань, чтобы кончить себе в штаны, снизу вверх глядя в черные, как омуты, глаза Чимина, жадно глотающего раскалившийся до сотни градусов по Цельсию воздух в комнате. Никто и никогда не творил с Чимином ничего подобного. Никто и никогда не доставлял ему такого срывающего голову и сводящего с ума наслаждения. Никто и никогда не заставлял его чувствовать и ощущать мир вокруг так ярко. Никто, кроме Мин Юнги. Мин Юнги, который и сам, кажется, не до конца осознавал происходящее. И что всё это происходит с ним. С ними. На самом деле. Не разрывая зрительный контакт с Чимином, Юнги вытер уголки губ и медленно, по-особенному волнующе и пошло облизал перепачканные чужой спермой губы, а затем неловко, чувствуя слабость во всем теле, подтянулся вверх, придавливая Чимина собой к постели и снова оказываясь с ним лицом к лицу. – Чимин, если бы ты знал, какой ты красивый, – в который раз за сегодняшнее утро повторил он, прекрасно зная, что Чимин рано или поздно ему поверит, а затем затянул его в долгий, ленивый, пробирающий до мозга костей и распыляющий на атомы, до невозможности вкусный поцелуй. – Юнги, а мы разве не?.. – на пару мгновений оторвавшись от губ Юнги, растерянно посмотрел на него Чимин, в чуть проясневших глазах которого плескался слишком очевидный вопрос. – Думаю, что на сегодня с нас хватит, – хрипло выдохнул Юнги. – Мы не будем слишком сильно спешить и будем двигаться вперед очень маленькими, но не менее приятным шагами, – широко улыбнулся он, наслаждаясь ощущением Чимина под собой и приятной дрожью и слабостью во всём теле – неизменными спутницами хорошего оргазма. – Хорошо, – закусив губу, кивнул Чимин. – Но ты… – Я взрослый мальчик и знаю, как помочь себе сам, – опять предугадав его вопрос, с улыбкой ответил Юнги. – Хотя еще пара минут – и мне бы даже помощь не понадобилась. Ты даже не представляешь, как сильно ты мне нравишься и как сильно ты волнуешь меня, – без капли стыда и стеснения признался он и, видя, как вновь охваченный смущением Чимин собирается отвести в сторону взгляд, не дал ему этого сделать, нежно удерживая его пальцами за острый подбородок и пристально глядя ему в глаза: – Никогда больше не смущайся меня. Пожалуйста. Особенно в постели. Ты прекрасен. Я люблю тебя. Запомни это. Теперь так будет всегда.