Шаг вперед

– Чимин, не нервничай. Дыши, просто дыши, – Юнджи с улыбкой смотрела на бледного как смерть парня, который с трудом сдерживался, чтобы не вздрогнуть, каждый раз, когда одна из ее кистей касалась его хорошенько подзажившего за эту неделю лица. – Ты прекрасно выглядишь, ничего не видно. – Если бы я переживал только из-за этого, – тяжело вздохнул Чимин, которого в предстоящей трансляции как раз меньше всего волновало именно то, как будет выглядеть его лицо. К тому же он знал, что находится в руках настоящей феи, творящей с каждым, к кому она прикасается, подлинное волшебство. Но вот сам эфир… Чимин знал, что его будет смотреть огромное количество человек, которые будут задавать вопросы, писать комментарии, не все из которых будут добрыми, и… ему было страшно. По-настоящему. Он ненавидел публичные выступления, ненавидел быть на виду и общаться с незнакомыми людьми. Когда он соглашался стать частью BTS, то почему-то совершенно не подумал об этой стороне их деятельности, но… теперь у него не было выбора. Чимин теперь просто не мог подвести ни ребят из группы, нет, своих друзей, ни их поклонников, которые его так сильно поддержали и так сильно в него поверили. И ему придется хорошенько постараться и приложить много усилий, чтобы оправдать хотя бы малую долю их ожиданий. И Чимин собирался сделать это. Правда собирался. И был настроен до невозможности решительно. Но это не значило, что ему не было страшно. А еще больно. Почти так же сильно, как в тот самый момент, когда на нем загорелась школьная форма и он, наблюдая, как в замедленной съемке, за разбегающимся по ткани огнем, с ужасом понимал, что ни за что не сможет его потушить и, наверное, сейчас умрет. Но… тогда он не умер. Не умрет и сейчас. К тому же он будет не один, а со всей группой, с Юнги, который был уже где-то на подходе. Да и в его рюкзаке на самый крайний случай лежала спасительная баночка с успокоительными, и с ней Чимин чувствовал себя куда спокойнее и увереннее. Всё будет хорошо. Ну или не будет. Черт его знает. Но Чимин изо всех сил пытался себя настроить именно на первый вариант. – Они любят тебя, поверь, – Юнджи нанесла на побледневший, но всё еще отлично выделяющийся на белоснежной коже скулы Чимина синяк еще один слой консилера, окончательно скрывая последний видимый след его встречи с родителями. Жаль, что она не могла с такой же легкостью просто взять и стереть все эти синяки с его кожи на самом деле. И с сердца. И со своей тоже. Но красивая иллюзия – уже неплохо. – Я вчера весь вечер и сегодня всё утро читала комментарии и не нашла ни одного негативного, а это, поверь, огромное достижение, – широко улыбнулась девушка. Она действительно давно не видела столь восторженной реакции. Хотя... Юнджи, как всегда, видела в этом и другую сторону. Стоит Чимину лишь немного оступиться – и толпа с таким же восторгом порвет его в клочья. Поэтому им важно быть очень аккуратными и осмотрительными с этим. Люди должны лучше узнать Чимина, привыкнуть к нему и увидеть ту глубину, что скрыта за красивой картинкой. И сегодняшний эфир – уютный, камерный, домашний – должен был стать первым шагом к этому. – Это ничуть меня не успокаивает… – смущенно пробормотал Чимин. – Может, тебя смогу успокоить я? – хриплый, чуть насмешливый, до боли знакомый голос, раздавшийся откуда-то со стороны входа, заставил Чимина под возмущенный крик Юнджи, чиркнувшей ему карандашом для глаз прямо по носу, резко выпрямиться и распахнуть глаза: – Юнги, – он с улыбкой смотрел на стоящего в дверях их импровизированной гримерной до десен улыбающегося Юнги, который в своих обычных черных джинсах и белой футболке выглядел так сногсшибательно, что у Чимина захватывало дух. – Он самый, – игнорируя возмущенно распахнувшую рот сестру, еще шире улыбнулся Чимину Юнги, с трудом сдерживая острое желание немедленно, прямо здесь и сейчас обнять его. – Привет, – подарил Юнги еще одну смущенную улыбку Чимин, и Юнги с удовольствием включился в эту игру: – Привет, соскучился? – подмигнул Юнги Чимину и собирался уже было сказать ему, какой он особенно красивый сегодня и как он скучал по нему, но их идиллию разрушила его до безобразия возмущенная сестрица: – То есть я не заслуживаю даже привета и улыбки от родного и любимого братца?! – уперев руки в бока, наградила Юнги возмущенным взглядом она, а затем повернулась к блаженно улыбающемуся Чимину: – А ты что, совсем страх потерял?! Кто тебе вообще разрешал шевелиться?! Полчаса работы теперь насмарку! – Юнджи, я… – поворачиваясь к девушке, виновато начал было Чимин, однако Юнги перебил его: – Во-первых, не ори на Чимина, это я виноват, – глядя на сестру, недовольно фыркнул он. – А во-вторых, – он наградил Юнджи весьма красноречивым взглядом, – нет, не заслуживаешь даже привета и улыбки. Точно так же, как я не заслуживаю узнать о смене твоего имиджа лично, а почему-то вижу это в «Тиктоке»… – Я хотела тебе сказать! Но ты был занят подготовкой к игре, и я… не хотела отвлекать тебя, – голос Юнджи звучал достаточно неуверенно, чтобы каждый в этой комнате понял, что она действительно чувствует свою вину за то, что так и не решилась написать и рассказать брату. Лично. Ведь тот бы стал задавать вопросы, на которые Юнджи пока просто физически не могла дать ему ответов, поэтому… устроить шутливую (или не очень) перепалку оказалось куда проще. – Это одно селфи, Юнджи. И одно голосовое. «Хэй, Юнги, привет. Как тебе мой новый стиль?». Сколько там секунд оно бы заняло? Десять? Двадцать? – В голосе Юнги звучал неприкрытый сарказм, замешанный на гремучей смеси ревности, обиды и злости. – Ну прости меня, я не подумала… – начала было Юнджи, однако Юнги перебил ее: – Ты – и не подумала? – насмешливо фыркнул он. – Ни за что не поверю. Но мы поговорим об этом позже, наедине, – прищурившись, многозначительно протянул он, всем своим видом демонстрируя, что его сестрица в этот раз так просто не отвертится и что их впереди ждет крайне долгий, эмоциональный и напряженный разговор. Но всё это потом. А пока самое главное, чего хотелось Юнги, – это украсть для себя перед эфиром хотя бы пару минут наедине с Чимином, поэтому он, злобно шикая, выставил Юнджи наружу, клятвенно пообещав ей, что им будет достаточно ровно пяти минут, а затем, плотно закрыв двери, стремительным шагом вернулся к вставшему со стула и нервно ждущему его Чимину и, крепко обняв его, изо всех сил прижал к себе, шепча на ухо: – Если бы ты только знал, как сильно я соскучился. – Знаю, – с наслаждением вдыхая самый приятный в мире запах, улыбнулся Чимин куда-то в плечо Юнги, чувствуя, как все его тревоги, страхи и сомнения отступают далеко-далеко и что сейчас, когда Юнги рядом с ним, в нем внезапно появилось столько сил и уверенности, что он может справиться со всем на этом свете. Что уж говорить о каком-то дурацком прямом эфире. – Вы победили? – уже зная ответ, все равно задал вопрос Чимин, чуть отстраняясь и заглядывая Юнги в глаза с острым желанием навсегда утонуть и захлебнуться в них. В Юнги. – Да. Всухую. Я же говорил, что выиграю этот матч ради тебя? Мы просто не могли не выиграть. – насмешливо вскинул брови Юнги, заставляя Чимина покраснеть и отвести в сторону взгляд, и, резко посерьезнев, шепотом добавил: – Теперь каждая моя победа будет только ради тебя, – и, бережно взяв Чимина пальцами за подбородок и развернув его красное от смущения лицо к себе, наградил его долгим пристальным взглядом, а затем сделал то, чего желал так сильно все эти дни, – поцеловал Чимина. Прекрасно зная, что пусть эти слова и не прозвучали вслух, но с этого дня, с этого самого момента все победы Чимина, вся его радость, вся его любовь, вообще все его чувства принадлежат исключительно ему, Юнги.