Шаг вперед

Юнги слушал. Внимательно, напряженно, жадно впитывая в себя каждый звук и каждую ноту. Чимин был так чертовски прекрасен в этой своей нервозной сосредоточенности во время пения, что Юнги пришлось закрыть глаза, чтобы не отвлекаться на него и сосредоточиться только на его голосе. Божественном. Ангельском. Самом лучшем из всех, что Юнги слышал. Да, вокал Чимина был шероховат, но если учесть, что он занимался им всего несколько раз, то… В их руках оказался алмаз невероятной чистоты и красоты. Такой редкий и уникальный, что ему почти не требовалось огранка. И Юнги в который раз убеждался в том, что влюбился в одного из самых талантливых, чистых, добрых и прекрасных людей на всей планете. Чимин как будто светился изнутри. Что бы он ни делал. И Юнги, как мотылька в ночи, тянуло к этому сиянию. А теперь еще и к звуку его голоса, от которого Юнги покрывался мурашками не снаружи, а изнутри. Такого он и правда еще не слышал. Рядом с ним на кухонном диванчике сейчас расцветала настоящая мировая звезда. Юнги знал это. На сто процентов. И просто наслаждался. Ведь в исполнении Чимина любая песня, даже кей-поп звучал как настоящий шедевр. Глубоко. Проникновенно. До тахикардии и слез на глазах. Он настолько глубоко рухнул в свои мысли и голос Чимина, что даже не заметил, как Чимин закончил и, испуганно глядя на него, тихонько позвал: – Юнги?.. – с затаенным ужасом ожидая реакции. – Чимин, – открыв глаза и развернувшись к нему, рвано выдохнул Юнги, будучи не в силах подобрать нужные слова, чтобы описать весь тот спектр чувств и эмоций, что сейчас полыхал у него внутри. Поэтому Юнги смог сказать лишь одно, то, что сейчас считал истинно правильным: – Я хочу написать для тебя песню. – Что-что? – изумленно переспросил Чимин, не веря своим ушам. Как будто он и правда ждал… какого-то подвоха? – Я хочу написать для тебя песню, – всё еще будучи не в силах совладать с собой, немного натянуто улыбнулся Юнги. – Нет, целый альбом. Я напишу для тебя целый альбом. Весь мир должен тебя услышать. Твой голос… Он просто прекрасен… Невероятный. Ты весь – невероятный. Самый лучший во всем. Я так люблю тебя, что у меня сердце разрывается, – голос Юнги сорвался на шепот. От его взгляда – пристального, темного, полного невыразимой теплоты и восторга, – от всех этих слов, что Юнги совершенно искренне, так открыто, без стеснения и смущения говорил ему, Чимина трясло. В самом буквальном смысле этого слова. И если бы не руки Юнги, так вовремя окольцевавшие его и заключившие в объятия, то Чимину было бы сложно даже просто усидеть на месте. И если бы не губы Юнги, покрывающие его лицо легкими, похожими на прикосновение крыльев бабочки или теплых ласковых весенних солнечных зайчиков поцелуями, то он, наверное, сошел бы с ума. Уже сходил. От счастья и восторга. Юнги понравился его голос. Юнги хочет написать ему песню. Юнги любит его. Они вместе сидят на кухне, где еще полчаса назад готовили завтрак. Вместе. А сейчас Юнги обнимает и целует его. По-настоящему. Кажется, вот оно и есть. Это самое счастье, про которое Чимин столько слышал, но никогда не думал, что сможет испытать его сам. Но… Интересно, вообще законно быть НАСТОЛЬКО счастливым, насколько был он рядом с Юнги? Наверное, Чимин никогда в жизни не перестанет задаваться этим вопросом. И сомневаться. Но Юнги словно ограждал Чимина от той темной части его души, которая нет-нет да и грозилась вырваться наружу. Но не сегодня. Не сейчас. Они так увлеклись объятиями и поцелуями, что Чимин едва не опоздал на свои занятия по вокалу. Ему даже пришлось предупреждать Хёкджэ, пусть это и было очень неловко. – Тебя точно не нужно забирать? – когда они уже подъехали ко главному входу музыкальной школы, где проходили уроки Чимина по вокалу, в который раз спросил Юнги. Возможно, кого-то такая забота раздражала бы, но Чимина она приводила в полный восторг. Он практически упивался ей. И вниманием Юнги. – Нет-нет. Я правда сам доберусь на такси, – с улыбкой отрицательно покачал головой Чимин. Да, в первые дни после эфира и той сцены в школе, пристального внимания общественности, поклонников и журналистов Чимину было страшно бывать одному на улице, но за последние недели шумиха немного поутихла, их уже почти никто нигде не преследовал. К тому же благодаря Тэхёну он просто виртуозно освоил искусство маскировки. Вот и сейчас, помимо кепки и капюшона толстовки, он намеревался спрятать свое лицо за маской и солнцезащитными очками, чтобы уж наверняка. Но перед этим ему жизненно необходимо было украсть прощальный поцелуй у Юнги и лишь затем, натянув всю свою маскировочную экипировку и получив прощальное «Береги себя», Чимин выскользнул на улицу и бегом бросился в здание школы, по пути умудрившись едва не сбить с ног какого-то парня. Пробормотав слова извинения и даже не посмотрев в лицо своему препятствию, Чимин рванул дальше, не желая заставлять ждать Хёкджэ больше ни минуты и совершенно не обратив внимания на тяжелый пристальный взгляд, которым странно замерший прямо посреди улицы незнакомец буквально буравил его спину, ровно до того самого момента, пока Чимина от его взгляда не отрезали массивные, с грохотом захлопнувшиеся за ним двери исторического, пропитанного своей особой многолетней творческой атмосферой здания. Вот только незнакомца вовсе не интересовала музыка и уж тем более история и архитектура, а исключительно лишь один парень, с которым его постоянно сводила, кажется, сама судьба, словно намекая, что, несмотря ни на что, рано или поздно они будут вместе. И плевать, как и какой ценой.