Шаг вперед

– Давай я помогу, – Тэхён с улыбкой подошел к пытающемуся завязать всё еще дрожащими сладкой посторгазменной дрожью, непослушными пальцами форменный галстук перед зеркалом в школьном туалете Хосоку, выглядящему сейчас просто восхитительно. Взъерошенный, раскрасневшийся, с зацелованными, алыми, как будто накрашенными яркой помадой губами и так сладко-лихорадочно блестящими глазами – шедевр, который Тэхён с удовольствием бы выжег на сетчатке своих глаз или коре головного мозга, а лучше и там, и там, и еще на сердце, чтобы не потерять и всегда иметь возможность любоваться этой восхитительной картиной. Но лучше всего, безусловно, вживую. Как сейчас. – В конце концов, я его развязывал, – хмыкнул он. – Даже не поспоришь, – улыбнулся Тэхёну в отражении Хосок и повернулся к нему, с удовольствием отдаваясь в его умелые даже в этом руки. Сказать, что Хосоку нравилось, когда Тэхён вот так вот заботился о нем – даже в подобных мелочах и деталях, помогая одеться после, застегнуть рубашку, завязать галстук или поправить пиджак, принося ему на репетициях воду, всегда покупая в автоматах или в школьной столовой две банки колы, две упаковки чипсов или две шоколадки, или специально приезжая поздно вечером в дни его тренировок по бейсболу с едой на вынос, чтобы накормить и долго целоваться в машине на пустой школьной парковке, – ничего не сказать. Хосок упивался этой заботой и каждой минутой, что они проводили вместе. В последние недели Тэхён стал его единственным и самым безопасным местом в мире. Тем, рядом с кем Хосок выдыхал и забывал обо всех своих обязанностях, боли и проблемах, которые буквально градом обрушивались на его несчастную голову. Вместе с ударами озлобленного на весь мир и на Хосока в особенности отца, «разговоры» в кабинете с которым стали их ежевечерним ритуалом. И Хосок, честно, не знал, насколько еще хватит его выдержки и сил. – Ты знаешь, – завязав просто идеальный узел на галстуке Хосока, внезапно вспомнил и ухмыльнулся Тэхён, – Чонгук сегодня посоветовал мне подарить тебе на Рождество смазку. С ванильным запахом. – Ч-чего? – аж поперхнувшись от такой внезапной смены темы, а самое главное – от сути вопроса, изумленно округлил глаза Хосок. – Ага, – с улыбкой подтвердил Тэхён, умело скрывая внутреннее напряжение. Ведь он сейчас собирался поднять тему, которую им следовало обсудить уже очень и очень давно, вот только Хосок виртуозно уклонялся от нее каждый раз, когда Тэхён начинал задавать вопросы и пытаться заговорить с ним об этом. Но сегодня, особенно после того, что сказал Чонгук, Тэхён не собирался сдаваться так просто. – Сказал, что ты плохо садишься, сидишь и встаешь из-за меня. И что я тебя совсем не берегу. Вот только это наш первый секс за последние две недели, – посерьезневший Тэхён наградил как-то сразу сжавшегося и всем своим видом подтверждающего его догадки Хосока пристальным взглядом. – Чонгук… – недовольно поморщился Хосок, в который раз думая о том, что любая попытка младшего позаботиться о нем приносит больше проблем, чем пользы. – Я… я просто упал на тренировке. И ударился копчиком, вот и всё, – как можно беззаботнее постарался улыбнуться он и добавил: – А этот малолетний засранец еще получит за такие советы, – в надежде отвлечь Тэхёна и перевести все стрелки на Чонгука, вот только тот даже не собирался вестись на эти ужимки: – Ну-ну, – насмешливо вскинул брови Тэхён. – Как ударился о косяк неделю назад и прищемил руку в начале месяца. Про то, что ты разучился ходить и падаешь и ударяешься так, словно тебе не шестнадцать лет, а шестнадцать месяцев, я вообще молчу. – Тэхён, я просто… – Что ты «просто»? Что происходит, Хосок? Может, пришла пора рассказать? – Как бы Тэхён ни старался выглядеть и звучать зло, но неприкрытое беспокойство в голосе сдавало его с потрохами. Вот только этот чертов упрямец, видимо, настолько не доверял ему и не ценил их отношения, что решил врать до последнего. – Что рассказать? Я просто очень устаю в последнее время, вот и… стал неловким, – тяжело вздохнул Хосок, изо всех сил стараясь унять внутреннюю дрожь. – Да ладно?! Давно ли это с тобой? – брови Тэхёна взлетели еще выше. – Это не первый раз, когда у нас такой график, и что-то раньше за тобой ничего подобного не водилось… – Раньше мне не нужно было одновременно готовиться к рождественскому балу, благотворительной ярмарке, рождественскому концерту, конкурсу и итоговым тестами и эссе за семестр, – решив, что лучшая защита – это нападение, внезапно вызверился на Тэхёна Хосок. – Чонгук валит тест за тестом, достает новую ученицу и дерзит учителям. У меня просто нервы не выдерживают! И если еще и ты собираешься капать мне на мозги… На хуй! Просто иди на хуй! – буквально выплюнув эти слова в лицо опешившему Тэхёну, Хосок схватил свои валяющиеся на полу пиджак и рюкзак и пулей вылетел из туалета, даже не пытаясь унять зашкаливающий пульс. Проклятье. И чего Тэхёну стоило сделать вид, что он просто не замечает всего этого, и не лезть туда, куда его не просили?! Но нет. Ему, как всегда, нужно было всё испортить. Абсолютно всё. По щекам Хосока побежали обжигающие от ярости соленые слезы. Нет, сегодня явно отвратительный день. Один из самых худших в жизни. Чимин заболел и едва не упал в обморок прямо на улице. Вызвавшийся отвезти его домой Юнги пропустил важное эссе по литературе, и преподаватель Чо, всегда отличавшийся особой нетерпимостью и строгостью, а к BTS так в особенности, устроил целую публичную истерику, со сбором педагогического совета и вызовом и без того нервного после всех тех проверок и инспекций, что внезапно обрушились на их школу, директора. Чонгук провалил тест по истории, заняв даже не второе, а седьмое по школе место. И теперь вот Тэхён с его извечными расспросами и попытками влезть в те глубины души и жизни Хосока, куда он не хотел пускать никого. Казалось бы, этот день не мог стать хуже. Вот только Хосока ждал дома буквально брызжущий слюной от ярости отец, который в отсутствии уехавших в планетарий мамы и Чонгука вообще себя не сдерживал. И отыгрался на своем неблагодарном, никчемном и приносящем лишь одни проблемы и разочарования сыне по полной. За каждую его ошибку и неоправданную надежду. Отец и так всё чаще не заморачивался и не пытался скрывать следы того, что он с ним делает, но сегодня… он как будто нарочно бил его так, чтобы это видели и знали абсолютно все. Сломанный нос. Разбитая сразу с двух сторон губа. Синяки и ссадины вообще по всему телу. Без разбора. В какой-то момент Хосоку стало казаться, что он вообще сам весь лишь один сплошной синяк и ссадина. Он даже не пытался сопротивляться, ведь знал, что от этого отец впадает в еще большую ярость. Да что уж там, у него не было сил даже на то, чтобы прикрываться и пытаться хоть как-то защитить себя. Всё, о чем сейчас мечтал про себя Хосок, – чтобы это поскорее закончилось. Ну или чтобы отец как следует ударил его по голове и просто вырубил. Однако… его сознание оказалось к нему куда более благосклонно, и в тот самый момент, когда отец своим идеально вычищенным лакированным ботинком от «Гуччи» наступил ему на запястье, с оглушительным хрустом ломая его, и само покинуло тело Хосока, погружая его в блаженную и столь желанную тьму.