Шаг вперед

Слишком резко, громко и дергано припарковавшись на больничной парковке и горько усмехнувшись мысли о том, что в последние месяцы он был здесь едва ли не чаще, чем за всю свою предыдущую жизнь, Намджун буквально бегом бросился к приемному покою, по пути пытаясь достать из карманов джинсов телефон, чтобы набрать Юнги или Тэхёна. Уже у самого входа он едва не сбил с ног тоже спешащего в больницу и бросившего машину неподалеку Джина, который, судя по стоящим дыбом волосам и неуместно веселой пижаме в лимончик, поверх которой был зачем-то наброшен школьный пиджак, прилетел сюда, прямиком выскочив из постели. – О, привет. Ты видел их? Как Хо? Всё правда так серьезно? И это… правда директор Чон? – с ходу завалил вопросами Намджуна он, но тот, тоже знавший о произошедшем из сообщения Тэхёна в общем чате, не мог ответить ни на один из них. За исключением разве что последнего. – Я не думаю, что Хо стал бы врать, – раздраженно поджал губы Намджун, в голове которого всё еще не укладывалось, что это правда происходит, но… Хосок всегда был прямолинейным и справедливым, иногда даже излишне, и, честно говоря, Намджун не помнил ни одного случая, когда бы он им врал. Так что… Да и директор Чон, несмотря на свою репутацию хорошего человека, всегда пугал Намджуна своей тяжелой аурой. А еще категоричностью и требовательностью. В особенности к сыновьям. Нет, не к сыновьям, к Хосоку. Потому что к Чонгуку он никогда не относился как к сыну, а скорее… как к какой-то диковинной домашней зверушке, которой можно хвастаться всем вокруг. И если быть до конца откровенным, то, прочитав сообщение Тэхёна, Намджун даже не был удивлен. Ну, почти. Хотя легко говорить и предполагать сейчас, когда всё уже практически известно. – Не стал бы, – уверенно кивнул Джин. В его голове сейчас роились примерно те же сомнения и мысли. И чтобы не выглядеть конченным идиотом перед остальными, он всё же решился робко спросить у Намджуна, зная, что тот никогда не будет издеваться и смеяться над ним: – Но, может, это какое-то недопонимание?.. – Три сломанных ребра, вывих челюсти и сломанное запястье? Какое тут может быть недопонимание? – вопросительно вскинул брови Намджун, стараясь сдержать так и рвущуюся наружу ярость. Разумом он понимал, что срываться на Джина сейчас было бы верхом глупости, но бушующие внутри эмоции были слишком сильны. Если бы только директор Чон сейчас попался под руку… Намджун бы с удовольствием применил весь свой накопленный за годы тренировок в зале опыт и отзеркалил на нем всё, что он сделал с Хосоком. – Ты прав… – тяжело вздохнув, стушевался Джин, пытаясь внутри себя хоть как-то принять эту реальность, но… – Идем, – решив, что хватит тратить время на разговоры, и понимая, что они ведут эту пустую, ничего не значащую болтовню лишь по одной причине – потому что им страшно просто вот так вот взять, переступить порог больницы и попасть в эту внезапно ставшую очень жуткой реальность, кивнул Джину Намджун, приглашая его следовать за собой, и нарочито уверенным шагом отправился в приемный покой. Откуда крайне раздраженная девушка в больничной форме отправила их в переполненный зал ожидания. Намджуну с Джином понадобилась всего пара секунд, чтобы сориентироваться в огромном, до рези в глазах ярко освещенном и заполненном огромным количеством людей помещении и отыскать тех, кто был нужен именно им. Первым, кого они увидели, хотя нет, скорее услышали в расстроенном гуле множества голосов, был восседающий в позе Будды сразу на трех стульях растрепанный, одетый лишь в одну пижаму, разрисованную этими синими штуками из «Доктора Кто», и плачущий навзрыд, как младенец, как прежде никто из них никогда не видел, Чонгук. Эмоциональная сфера с его синдромом вообще всегда давалась ему очень и очень тяжко, а уж демонстрация каких-либо чувств открыто и понятно окружающим – еще труднее. И лишь в последние пару лет Чонгук стал выдавать более-менее приемлемые и понятные реакции. Но чтобы он вот так вот плакал… Видимо, всё и правда было хуже некуда. Ведь он был близок с Хосоком, как никто другой. И дело тут было не только и не столько в кровных узах. По бокам от Чонгука сидели бледные до невозможности и так одинаково траурно одетые в черные джинсы и худи Юнги и Чимин, которые просто молча крепко обнимали младшего с двух сторон, очевидно оказывая то самое успокоительное равномерное давление на всю площадь тела, о котором Чонгук прожужжал им все уши во время панической атаки Чимина. Кто бы тогда мог даже предположить, что обычно неуместные и плохо применимые к жизни советы Чонгука пригодятся ему же самому. Перед парнями, звонко стуча высокими каблуками по белоснежному мраморному полу, нервно расхаживала миссис Ким, активно беседующая с кем-то по телефону и привлекающая к себе излишнее внимание то ли слишком громким голосом и слишком активной жестикуляцией, то ли своим до рези в глазах элегантным ярко-алым, так напоминающим по цвету кровь и, кажется, не совсем уместным для больницы костюмом. Хотя, возможно, дело было в четырех двухметровых темнокожих мужчинах в черных деловых костюмах, на лице которых огромными буквами было написано, что это телохранители. А ничем не скрытые кобуры с оружием на поясах мужчин лишь подтверждали это. Как и то, что они пропустили заметно оробевших перед этими бойцами Намджуна с Джином к миссис Ким, Юнги, Чимину и Чонгуку лишь после разрешения наконец-то отнявшей телефон от уха женщины. Приветственно кивнув Юнги и Чимину, который вблизи выглядел слишком бледным и болезненным, но явно лучше проигнорировавшего их Чонгука, чье покрасневшее от слез лицо сейчас очень сильно напоминало сушеную хурму, хотя… его превратившиеся в узкие щелки глаза опухли так сильно, что он вряд ли вообще мог видеть хоть что-то и скорее всего просто не разглядел их. Так вот, приветственно кивнув Юнги и Чимину, Намджун с Джином тут же буквально набросились на миссис Ким с вопросами о том, как Хосок, где он и что с ним. Миссис Ким, первым делом попросившая их успокоиться и не разводить лишнюю панику, ведь они все и без того сейчас были на нервах, спокойно объяснила им, что Хосок вместе с матерью, адвокатами и Тэхёном, с которым они в этот раз оказались на редкость единодушны и впадали в совместную истерику каждый раз, когда их кто-то пытался не то чтобы разлучить, но хотя бы заставить расцепить руки, дает показания полиции. Врачи уже сняли побои, зафиксировали и обработали все его ссадины и травмы, список которых, увы, был совершенно неутешительным, и теперь нужно было документально всё это зафиксировать. Точь-в-точь как это было с Чимином всего пару месяцев назад. Намджун что-то слышал о том, что жизнь до невозможности циклична, но такие повторы… Боже упаси. Особенно если они идут по нарастающей. А травмы Хосока… были куда хуже и страшнее, чем у Чимина. Вывих челюсти, три сломанных ребра, сломанные запястье и четыре пальца на правой руке, левая лодыжка, нос, разрывы мышц и связок, тяжелое сотрясение мозга и более пятидесяти гематом и ссадин. Это звучало как описание какого-то особенно жестокого и кровавого фильма ужасов наяву. А уж когда Юнги непривычно сиплым голосом добавил: «Больше никаких танцев и бейсбола», – заставив Чонгука зарыдать еще громче, а Намджун и Джин, внезапно почти синхронно осознавшие, ЧТО на самом деле стоит за этими словам, так же синхронно вздрогнули… Все они знали, что Хосок научился танцевать едва ли не раньше, чем ходить, и просто не мыслит свою жизнь без танцев, и… Нет-нет-нет. Всё это – нет. Не правильно. Так не должно быть. Только не с Хосоком. Бесконечно несправедливо. Все они это прекрасно понимали. – Не делай опрометчивых прогнозов, – недовольно шикнула на Юнги миссис Ким. – У него есть все шансы восстановиться без малейших последствий и вернуться и к спорту, и к танцам. У него крепкий молодой организм, и в его распоряжении будут лучшие врачи, так что всё решаемо, – как можно бодрее постаралась улыбнуться этой недоверчиво смотрящей на нее малышне женщина, вот только «малышня» была уже слишком взрослой, чтобы самостоятельно оценить все последствия травм и почувствовать фальшь в ее голосе. Впрочем, от продолжения этого разговора миссис Ким спас появившийся на пороге зала ожидания мужчина, при одном взгляде на которого внутри нее вспыхнула невыносимая, просто первобытная ярость и к которому у Миранды Ким лично было очень и очень много вопросов. И она собиралась задать ему их прямо сейчас. А затем навсегда вышвырнуть его из этой больницы, их школы, их города и вообще из их жизни. Потому что этой мрази в них места нет. И никогда не было. Жаль только, что они узнали об этом ТАК поздно и столь жутким способом.