Шаг вперед

У Тэхёна просто божественные пальцы. Чимин всегда это знал, и картины Тэхёна, пусть местами немного слишком абстрактные и странные, лишь сильнее убеждали его в этом. Но то, что он творил сегодня… разминая затекшую и ноющую от бесконечных изнурительных физических нагрузок шею Чимина перед звонком на урок истории, было… лучше, чем просто божественно. Если бы Чимин только мог, он бы навсегда поселился в этом моменте. Вот только Тэхён, который в последние дни, как и все остальные, слишком часто хотел с ним поговорить и влезть в душу, всё испортил. – Ты говорил с Хосоком? – внезапно спросил он, моментально заставляя Чимина напрячься и как-то нервно сглотнуть. – Нет, еще не успел, – как можно беззаботнее постарался выдавить из себя он. Но был уверен, что Тэхёна этим не обманешь. Пусть тот даже и не видел его лица сейчас. Но Чимин… просто не мог говорить с Хосоком о том, что случилось. Чимин искренне, изо всех сил хотел помочь ему, что-то рассказать, поделиться своим опытом, ведь по какому-то жуткому стечению обстоятельств Хосок в своей внешне такой благополучной семье переживал практически то же самое, что и Чимин со своей стоящей на учете у всех социальных служб штата матерью и ее многочисленными любовниками, вот только… Чимину было совершенно нечего об этом сказать. Он пытался выстроить в голове этот разговор, подобрать нужные слова, однако он и сам совершенно не понимал и не мог объяснить, почему их родители делают это, почему люди вообще такие жестокие и почему могут причинять другим такую сильную боль. Неважно какую – физическую, моральную – всё одинаково. Может, потому что их жертвы этого заслуживали? Потому что Чимин и Хосок этого заслуживали? Если насчет себя Чимин не мог сказать абсолютно ничего, то вот Хосок, несмотря на его суперспособность доставать и раздражать всех вокруг, был одним из лучших людей в окружении Чимина и совершенно точно не заслуживал того, что сделал, делал с ним его отец. Но почему-то поговорить с Хосоком об этом, чуть глубже, чем привычные «Всё наладится», «Всё будет хорошо», которые они повторяли Хосоку в последние дни так часто, что, кажется, эти слова затерлись и вовсе потеряли свой смысл, просто сказать Хосоку, что он чудесный человек, а его отец – полный урод и садист, у Чимина не выходило. Он просто не мог найти в себе силы. Он и жить-то сейчас силы находил в себе с огромным трудом, что уж говорить про то, чтобы делиться хоть с кем-то последними крошками энергии и ресурсов внутри него, за которые разум и тело судорожно цеплялись в отчаянной попытке выжить. Да и, с другой стороны, как может успокоить и объяснить что-то человек, который сам до сих пор живет в аду и совершенно не верит в то, что всё наладится и всё будет хорошо. Нет, нет и еще раз нет. Ведь Чимин на собственной шкуре знал, что всё возвращается на круги своя и каждый занимает предназначенное именно ему место. И это… вряд ли то, что нужно было слышать Хосоку сейчас. И Чимин и сам бы хотел не думать и не слышать этого, но… его жизнь складывалась совершенно иначе. Как бы он ни пытался, как бы он ни хотел, как бы он ни старался. Единственное, что ему оставалось, – молиться о том, чтобы в жизни Хосока этой цикличности никогда не было и чтобы его мама, Тэхён, Юнги, Намджун, Джин и даже Чонгук всегда защищали и оберегали его. От директора Чона и вообще от всего того дерьма, что происходило вокруг. Чимин отчаянно хотел верить в то, что у Хосока будет всё хорошо. Просто потому, что ему нужно было сейчас хоть во что-то верить, чтобы не свихнуться окончательно. И… почему бы не в это? – Значит, еще найдете время, – с неловкой улыбкой пробормотал себе под нос Тэхён и внезапно выдал еще более неловкую шутку: – В конце концов, со сломанной ногой он далеко от нас не сбежит, – немного нервно рассмеялся он, пытаясь придумать, что же такого еще сказать. Желательно менее тупого. Потому что шутить про сломанные ноги… было как-то уж совсем не комильфо. Но в голову Тэхёна, как назло, не приходило ничего стоящего. И, несмотря на стоящие в классе привычные перед началом урока шум и гвалт, между ними с Чимином повисла неловкая тишина. Общаться с Чимином в последние дни вообще было… как-то трудно? На это обратили внимание уже все, ведь он постоянно словно выпадал куда-то, совершенно не реагируя на внешние раздражители, а в другие моменты становился настолько активным и нервным, что это почти пугало. Юнги совершенно точно не зря запаниковал. Что-то происходило. Что-то очень нехорошее, но вот что… Они так и не могли понять. Несмотря на то, что они теперь не оставляли Чимина одного практически никогда и тот буквально каждую секунду проводил у них на виду. Но сегодня задача Тэхёна немного усложнялась. Мало того что ему нужно было следить за тем, чтобы Хосок опять не переусердствовал со своим «Всё хорошо» до болевого шока, Чонгуком, словно намеренно ищущим неприятностей и наказаний на свой непоседливый зад, так еще и Юнги сегодня после обеда уезжал с командой на очередной матч, и слежка за Чимином тоже почти полностью ложилась на его плечи. Да, Намджун и Джин обещали помочь, но они никогда не общались с Чимином так близко и не жили с ним в одном доме, поэтому… их пристальное внимание и настойчивая компания вполне могли испугать Чимина. И спугнуть того, кто Чимина пугал. Может, стоило все-таки выкрасть его телефон? Тэхён был уверен, что там что-то есть, недаром же Чимин цеплялся за него так судорожно, но это была крайняя и очень спорная мера, поэтому они с Юнги и Хосоком пока решили не прибегать к ней. – А где Чонгук? Всё еще помогает той девочке с ее грядками? – кажется, тишина между ними давила на Чимина не меньше, чем на Тэхёна. Вот только выбор темы для диалога удался ему куда лучше, чем самому Тэхёну. Хотя обычно было наоборот. Может… всё не так плохо, как они себе надумали? – Ага. Так и представляю, как он ругается всеми этими своими заумными штуками и рептилоидами, потому что стесняется материться, сажая капусту и морковку, – хмыкнул Тэхён, переключаясь с шеи Чимина на его плечи. – Разве то были не тюльпан и лук? – с улыбкой спросил Чимин, но уже в следующий момент, когда пальцы Тэхёна, безошибочно нащупав еще не зажившие укусы, надежно спрятанные под повязкой и сразу тремя слоями одежды, надавили на них, болезненно зашипел, вырываясь из хватки друга. – Что такое? – расцепив руки, Тэхён обошел Чимина, становясь перед партой и напряженно глядя в его перекошенное побледневшее лицо. – Ты повредил плечо? Когда? Где? – Да нет-нет-нет, всё нормально, – тут же попытался взять себя в руки Чимин, выдавливая еще одну неубедительную улыбку. – Просто судорога. Или крепатура. Неприятно, – наморщил нос он, делая вид, что разминает шею. Тэхён в это объяснение не очень-то поверил и собирался уже было устроить для Чимина допрос с пристрастием и, возможно, даже раздеть его, чтобы осмотреть, вот только их отвлек триумфально ввалившийся в класс Чонгук. И дело было не в кипе радужных хвостиков на его голове, к которым все на самом деле уже привыкли, а в том, что он был перепачкан в земле буквально с ног до головы, так, словно минимум сутки работал землекопом или в угольной шахте, а не помогал на перемене сажать однокласснице зелень и цветы. – Чонгук? Что за?.. – Тэхён наградил младшего изумленным взглядом, уже предвкушая очередную полную приключений историю, которая наверняка доведет Хо и директора Чон до нервного тика, однако Чонгук был слишком зол, устал и расстроен даже для того, чтобы совершить акт личной гигиены, то есть хотя бы умыться и отряхнуться в ближайшем туалете, а уж на долгие и задушевные беседы он совершенно точно не был сейчас настроен. – Садоводство поднимается на первое место в списке моих самых нелюбимых занятий, – пыхтя, как маленький и очень злобный паровоз, плюхнулся на свое место он, с наслаждением вытягивая ноги и игнорируя абсолютно все взгляды, что сейчас были прикованы к нему. – А у тебя есть такой список? – Чимин изо всех сил старался скрыть свою радость от появления Чонгука, которое так прекрасно отвлекло Тэхёна от него и его всё еще горящего огнем плеча. – Конечно, есть. А у тебя что, нет? – теперь пришла очередь Чонгука изумленно смотреть на друзей. Если садоводство входило в список его самых нелюбимых занятий, то вот составление списков возглавляло список самых любимых. Чонгук обожал упорядочивать абсолютно всё: от домашних заданий и покупок до своих носков и трусов, для которых у него были заведены отдельные таблицы со степенью изношенности в папке со списками, посвященными всей его одежде, которая, в свою очередь, лежала в папке с таблицами с полным перечнем его личных вещей, чтобы Чонгук всегда знал, что у него есть и в каком состоянии, и чтобы он, не дай бог, ничего не потерял. – Нет… – растерянно протянул Чимин и собирался спросить у Чонгука, какие, по его мнению, списки ему еще стоит составить, но его опередил со всей серьезностью спросивший у Чонгука Тэхён: – А что еще входит в этот твой список? И Чонгуку понадобилось всего пару секунд, чтобы подумать и вспомнить, а затем выдать: – Садоводство. Проигрывать. Вторые места. Громко храпеть во сне и будить самого себя. Не читать. Доказывать людям, что рептилоиды и талант Гарри Стайлза существуют. Есть инжир, устриц и кашу с пенками. Хоронить хомяков. Опаздывать. Искать вторые носки. Распутывать наушники. Резать торты… Чонгук с удовольствием бы продолжил этот список, ведь в нем было 5237 пунктов, однако его прервал вошедший в класс помощник Ли, который со счастливой улыбкой сообщил воодушевленно загудевшему классу радостную новость: все занятия по истории у них теперь будет вести он. И только он.