Шаг вперед

– Чимин, если ты не можешь и не хочешь сейчас давать показания, то мы можем отложить это на потом, – в который раз напомнила Чимину сидящая рядом с ним на стуле и аккуратно держащая его за перебинтованную руку миссис Мин, однако чувствующий странную отстранённость и как будто растерявший все свои страхи и эмоции Чимин всё еще был настроен как никогда решительно: – Могу. Пока могу, – рвано выдохнул он, наблюдая за тем, как сидящий напротив полицейский – совсем молодой, наверное, только недавно закончивший академию, высокий и нескладный американец со слишком длинными, как будто мешающими ему пальцами – быстрым убористым почерком заполняет очередной протокол. Интересно, сколько бумаги на него сегодня потратили? И сколько потратят еще? Много? Очень много. Чимин точно знал. Ведь история, которую он собирался рассказать, началась много-много лет назад. В тот самый год, когда они с мамой в поисках лучшей жизни только-только перебрались в Штаты и он пошел в свою новую школу в Сан-Франциско. Чимину было тогда всего десять, он не знал английского языка от слова «совсем», и его социальный статус… Даже несмотря на то, что его маме тогда было значительно лучше и она даже пыталась работать и вести нормальный образ жизни, а еще у них оставались кое-какие средства от продажи имущества в Корее, их социальный статус всё равно был очень и очень низким. Чимин тогда даже мечтать не мог о чем-то вроде современного смартфона, велосипеда, игровой приставки или модных кроссовок. Для их семейного бюджета была огромным ударом даже покупка формы и учебников, а оплату автобуса, обедов в столовой, школьных поездок, экскурсий, дополнительных занятий, кружков и секций – всего того, где нормальные школьники обычно знакомятся и социализируются, – они и вовсе не могли себе позволить. Поэтому Чимин с первого дня… нет, не был изгоем. Просто был неинтересен своим одноклассникам, и те с ним просто не общались. Вообще не замечали его. Но Чимин и сам никогда не был слишком дружелюбным и общительным и не стремился заводить новые знакомства. И, наверное, он так и проводил бы всё время в одиночестве, если бы с ним однажды в библиотеке не познакомился высокий, красивый, улыбчивый старшеклассник-кореец. Ли Донхэ. Он изучал корейский, потому что того хотелось его слишком традиционным родителям, но «родной» язык давался из рук вон плохо, и ему нужна была помощь кого-нибудь, кто в этой языковой среде родился и вырос. Чимина. Так началась их удивительная, теплая и такая нужная Чимину, нет, им обоим дружба. Их с Донхэ не смущала почти пятилетняя разница в возрасте, разные социальные статусы и материальные положения, ведь… им было так легко, весело и интересно вместе? И даже друзья Донхэ, сначала поглядывавшие на Чимина свысока с чувством легкой брезгливости и воспринимая его лишь как очередную блажь их лидера, вскоре стали относиться к нему как к равному. Их дружба продлилась почти целый год, пока однажды Донхэ, пригласив Чимина в кафе и угощая его любимым мороженым, внезапно не предложил ему встречаться. Чимину тогда едва-едва исполнилось одиннадцать, все его познания о «встречаться» ограничивались мультиками, поэтому он весьма смутно понимал значение этого слова и, чтобы не выставлять себя идиотом и не обижать Донхэ, пообещал ему подумать. Отношения Чимина с матерью, вновь впавшую в алкогольный и наркотический угар и менявшей любовника за любовником, за тот год сильно ухудшились, однако она по-прежнему оставалась самым родным и самым авторитетным человеком для него. Поэтому с вопросом «Каково это – встречаться с парнем?» он пришел именно к ней. И мама ему объяснила. При помощи своего любовника. Очень эмоционально и наглядно. С помощью криков, тумаков и жуткого гейского порно, от которого Чимина вывернуло прямо в зале. Он плакал, умолял перестать, клялся, что всё понял, что это плохо и что он никогда и ни за что, но они всё равно заставили его досмотреть то видео. И Чимин до сих пор помнил его буквально до последней сцены. Разумеется, он ответил Донхэ – нет. Сразу в тот же вечер, захлебываясь слезами, соплями и кровью. Залечивая синяки и разбитую губу, он не ходил в школу почти целую неделю, игнорируя все попытки Донхэ связаться с ним, а вернувшись в школу, узнал просто потрясающую новость: Донхэ поспорил на него со своими дружками из футбольной команды и девчонками из группы поддержки на новенькую жутко дорогую фотокамеру, подаренную ему родителями. И проспорил. И в этот день начался персональный ад Чимина, ведь Донхэ просто обожал фотографию и свою камеру, и ненавидел проигрывать, и винил в своих бедах Чимина, с удовольствием срывая злость и отыгрываясь на нем. Конечно, как вообще этот жалкий сопляк посмел ему, Ли Донхэ, отказать?! Правда, очень скоро это стало издевательствами ради самих издевательств, без всякой цели. Они начинали банально: подножки, разрезанные книги, вывернутые обеды, голова в унитаз, но с каждым разом, с каждым днем издевательства Донхэ и его шайки становились всё хуже. И привели к тому, что в один прекрасный день Чимин оказался в больнице с ожогом, занимающим сорок процентов его тела. Чимин как никто в этом мире знал значение слова «буллинг», изучил на практике и сейчас подробно, спокойно, почти методично о нем рассказывал. О каждом издевательстве, которому его подвергали в те годы и на которое все закрывали глаза. Ладно его матери было не до него и его проблем, и вообще она считала, что мужик должен разбираться с таким самостоятельно, даже если ему всего одиннадцать или двенадцать лет, но об издевательствах над ним знали абсолютно все взрослые в школе – от техничек, которые не раз и не два смывали его кровь с полов в кладовых и туалетах, до директора, но… никто ничего не делал, боясь Донхэ и его влиятельных родителей. Что вообще такой, как он, делал в государственной школе? Хотел быть ближе к народу? Но всё это домыслы Чимина. О них он не говорил. Предпочитая останавливаться лишь на фактах, которые действительно знал. Чимин не смотрел на полицейского и миссис Мин, сосредоточив взгляд на своих сцепленных в замок на коленях руках, но даже так чувствовал их злость и жалость. Он чувствовал злость и жалость стоящей прямо за его спиной бабушки, которая в какой-то момент просто не сдержалась и обняла его. Пытаясь защитить Чимина от всей той боли, что ему пришлось пережить, и стараясь подарить ему как можно больше спокойствия. Чимин чувствовал жалость сидящих невыносимо далеко где-то там, за их спинами, в самом конце класса BTS, даже как будто слышал иногда всхлипы Джейн и недовольное ворчание Чонгука, которое, впрочем, всегда слишком резко и быстро обрывалось, и искренне радовался тому, что ему сейчас не нужно смотреть ребятам в глаза. Особенно Юнги. Который был там. Чимин не видел, как он заходил в класс, но кожей чувствовал его присутствие. С той самой секунды, когда Юнги, тихо скрипнув дверью, переступил порог. Чимин в тот момент как раз рассказывал о том, как они познакомились и подружились с Донхэ. И не смог сдержать дрожь, когда понял, что Юнги тоже тут. И что его правду услышат все, кто должен. Кому Чимин так хотел ее рассказать. Кто бы знал, как сильно ему хотелось обернуться к ним, но… увидеть в глазах друзей и человека, которого он любил больше собственной жизни, помимо жалости и злости, еще отвращение и осуждение… Нет, Чимин бы просто не вынес этого. К тому же ему нужно было закончить свой рассказ. А BTS, его друзьям, – узнать, какой он на самом деле. Всё, что Чимин скрывал от них и не рассказывал. Они должны узнать, кто он такой и что делал. Чтобы решить, хотят ли они дальше общаться с ним, видеть в группе, дружить и… любить. Они имели право знать это с самого начала. А Чимин… Он опять облажался. Поэтому волею усилий, заставив себя сконцентрироваться на своих пальцах, Чимин продолжил рассказ. О больнице, допросах, суде, на котором все пытались доказать, что это он виноват в случившемся, судебном запрете, переезде в Лос-Анджелес и переводе в новую школу. О своей новой спокойной жизни. И о том, что она закончилась в тот день, когда Ли Донхэ появился в их классе в качестве помощника учителя. Севшим от долгого говорения голосом Чимин рассказал о сообщениях и угрозах, которые всё еще были сохранены в его уже изъятом полицией телефоне, о сцене в туалете и о том, что произошло сегодня в учебном классе и раздевалке. Подробности произошедшего, которые полицейский дотошно, не по одному разу у него выспрашивал, объяснение причин, почему Чимин никому не сообщил о возобновившихся издевательствах, которые до сих пор казались ему невозможно логичными и вескими, рассказ, что же такого смертельного было в тех видео, каждое его слово, каждая деталь как будто выпивали из Чимина глоток его жизненных сил и энергии. И в какой-то момент – кажется, уже в десятый раз повторяя то, что говорил и писал Донхэ, – силы и сознание решили окончательно покинуть его тело, заставляя Чимина с хлюпаньем сделать глубокий вдох и провалиться в обморок, неловко заваливаясь набок прямо вместе со стулом.