Шаг вперед

Минхёк должен был вернуться в школу и приступить к занятиям двенадцатого января. Хосок с мамой и Тэхён с бабушкой уже встречались с ним и его родителями, чтобы подписать контракт и обговорить все условия его возвращения. Здесь. В Лос-Анджелесе. Минхёк уже был тут. Прямо сейчас. Чимин всё пытался свыкнуться с этой мыслью, подготовить себя к его появлению в их жизни, но… у него никак не получалось. Как бы он ни старался. Юнги, видя его нервозность, делал всё возможное, чтобы ее уменьшить: совместные вечерние прогулки, походы в кино, поездки на море, словно боясь оставить Чимина одного хотя бы на минуту. Они и жили-то практически вместе, ночуя то дома у Чимина, то на квартире у Юнги, разлучаясь лишь на время терапии, некоторые уроки и те дни, когда у Юнги были тренировки по баскетболу, а у Чимина – занятия контемпорари, но… всё это не помогало. Чимин снова стал плохо спать, постоянно проваливался в размышления, о сути которых спустя минуту уже не помнил, натянуто улыбался и почти не вникал в разговоры окружающих. Единственное, что его спасало и помогало вернуть концентрацию, – разговоры с доктором Милн и танцы. И если первые были строго расписаны и дозированы, то вторым… Чимин посвящал каждую секунду свободного времени, раз за разом изводя себя. Тем более что его опасения оправдались, и их небольшие каникулы сказались на его растяжке и пластичности, хотя… они ухудшились с момента появления Донхэ в их школе. Да. И теперь Чимин прикладывал все усилия, чтобы вернуть свои показатели ДО. Стать еще лучше. Идеальным. Тем, кто в сравнении будет выглядеть лучше. Чем Минхёк. Ведь… самым главным страхом Чимина, тем, в чем он не решался признаться не то что доктору Милн, но даже себе самому, было то, что он окажется хуже. Он прекрасно понимал, что их с Минхёком вольно или невольно будут сравнивать абсолютно все: поклонники, учителя, родители и, конечно, сами BTS, даже Юнги, – они их уже сравнивали, но с появлением Минхёка… Чимин знал, что это обострится. И до паники боялся оказаться хуже. Что все наконец-то увидят и поймут, как неказисто он выглядит, нелепо танцует и неумело, совершенно по-любительски поет. И что когда встанет выбор: он или Минхёк, то выберут не его. Однако он не собирался сдаваться так просто. И поэтому каждый день, помимо основных съемок и репетиций, помимо занятий контемпорари в академии, как помешанный, до боли в каждой мышце и в кровь сбитых коленей и стертых ног танцевал-танцевал-танцевал. Отбросив в сторону все свои страхи, тревоги, боль, мысли, сомнения. Просто танцевал. Вел самую настоящую войну с собственным телом. Медленно, шаг за шагом подчиняя его себе и делая настолько мягким и пластичным, что казалось – при желании его можно было бы использовать как материал для лепки скульптуры любой сложности. Чимин танцами жил и дышал. И даже не представлял, каково это – жить без них. Как он сам раньше жил. Хотя… просто существовал. Жалкой тенью. И лишь в движении под музыку он обретал свою плоть. В такие моменты он как будто и сам был музыкой. Тягучей и сладкой, как патока, страстной и яркой, порывистой и игристой – всё зависело от мелодии. Но Чимин БЫЛ. Это самое важное. И он делал всё, чтобы продолжать БЫТЬ и доказать всем, что по праву занимает это место. И в первую очередь – самому себе. Минхёку и остальным – во вторую. Чимин очень скучал и хотел вернуть свои занятия по вокалу, однако с ними пока что-то не складывалось. Он попробовал уже трех педагогов, но ни один из них не был так же хорош, как Хёкджэ. Чимину ни с кем не удавалась раскрыться так, как с ним. Недаром его считали одним из лучших. В моменты отчаяния Чимин даже думал позвонить ему или вовсе подкараулить возле класса, чтобы уговорить взять обратно, но… Это значило бы, что ему каждый раз, каждое занятие, каждое мгновение, которое они проводили вместе, приходилось бы вспоминать и думать о Донхэ. А это… Нет. Чимин не был к этому готов. Не сейчас. Поэтому все его занятия вокалом пока ограничивались ежедневными распевками с Тэхёном, Чонгуком и Джином, а также двумя уроками пения в неделю со школьным учителем. Но этого казалось чертовски мало. Чимину вообще почему-то вдруг было мало всего. Он стал таким жадным. Ему было мало уроков, мало пения, мало танцев, мало друзей, мало общения, мало Юнги. Он жадно упивался каждым мгновением и каждым моментом. И даже собственные страхи и неуверенность… как будто доставляли ему наслаждение? Странное чувство. Чимин пока разбирался с этим. Очень сложно. Внутри него вообще всё было непросто, слишком часто сломано, разорвано, разодрано и плохо вылечено, поэтому их с доктором Милн впереди ждала большая работа, и в ней Чимин тоже собирался стараться изо всех сил, ведь результаты уже были налицо. Вернее, на то, что было спрятано под ним. И уже не кровоточило так сильно. Хотя бы. А вот результаты безумного тренировочного забега Чимина совершенно точно были налицо. Он уже в двадцатый по счету раз прогонял свое февральское соло – импровизацию на тему трека Lie, третий месяц держащегося в топе корейских чартов, и был доволен результатом как никогда. Каждое движение, каждый шаг, каждый взмах руки, даже каждый взгляд, мимолетная улыбка и вздох были на своем месте – совершенно точно можно снимать. Не стыдно показать Хосоку и всему миру. Чимин потянулся за пультом, чтобы включить трек еще раз и камеру – записать последний прогон на видео и посмотреть завтра утром более трезво, когда его взгляд внезапно зацепился за стоящий в дверях зала силуэт. Парень. Кореец. Незнакомый. Одет во всё белое. Как призрак. Легко испугаться. Собранные в низкий хвост длинные, почти по лопатки вьющиеся волосы, покрашенные в причудливый градиент – темно-фиолетовый у корней, переливающийся в снежно-белый к кончикам. Тонкие черты лица. Острые скулы. Пухлые губы. Вздернутый нос. Огромные, совершенно необыкновенные глаза с радужкой почти флуоресцентного синего цвета. Чимин и правда не знал его. Но знал. Это и был его главный страх последних дней. Минхёк. Он видел его так часто на видео и фото. И надо же. Сразу не узнал. И вот Минхёк здесь. Стоит на пороге репетиционной. Немного насмешливый и высокомерный. А еще до спазма легких яркий и красивый. Широко белозубо улыбается Чимину прямо из зеркала. И… кажется, пришла пора Чимину обернуться. К нему. И наконец-то познакомиться и взглянуть своему главному страху и ужасу последних дней глаза в глаза.