Шаг вперед

– А ты красивый, – это были первые слова, которые Чимин услышал от Минхёка, когда наконец-то нашел в себе силы и решимость обернуться к нему. Сколько ему на то потребовалось времени – пара секунд или десяток минут? Черт его знает. Но он повернулся. И даже смог сохранить лицо. Вот только… поза и атмосфера все равно были напряженные. А у Минхёка, помимо совершенно сумасшедшей, какой-то нереальной, как будто нарисованной внешней красоты, оказался столь же нереальный, потрясающе глубокий и приятный голос – низкий, хриплый, тепло-медовый тембр, пробирающий до мурашек – просто идеальный в пару Тэхёну и совершенно не вяжущийся со столь тонкой красотой и изящной внешностью. Волнующий контраст. Не знай Чимин, кто перед ним, он бы обязательно был очарован, любой был бы очарован, но… – Абсолютно во вкусе Юнги, – еще шире улыбнулся Минхёк, легким шагом приближаясь к замершему посреди зала Чимину и, как на смотре, по кругу обходя его, разглядывая, оценивая и заставляя нервничать всё сильнее. Ведь мокрый и, что уж тут отрицать, пахнущий не самым приятным образом после интенсивной тренировки Чимин, одетый в простые черные спортивные штаны и серую майку, сейчас явно проигрывал во внешнем сравнении. Вообще в принципе проигрывал этому вдруг вышедшему в реальность из мультика Ледяному Джеку. И все его комплименты Чимину… звучали как издевка. Совсем не тонкая и не изящная. – И рука Юнджи чувствуется. – завершив свой обход, Минхёк остановился прямо перед ним, так близко, что Чимин чувствовал мятный запах его дыхания и видел, как гипнотизирующе покачиваются после ходьбы тонкие длинные серьги-цепочки в его ушах.– Но природные данные сами по себе восхитительные, – Минхёк окинул его еще одним, столь красноречивым оценивающим взглядом, что Чимин невольно покраснел от эдакой неприкрытой беспардонности, и лишь затем протянул руку для рукопожатия и наконец-то решил назвать свое имя: – Ну что, познакомимся? Меня зовут Минхёк. И, кажется, мы теперь в одной группе. – Я знаю, – поджав губы, кивнул Чимин, гипнотизируя взглядом протянутую ему ладонь с изящными пальцами, унизанными тонкими серебряными кольцами, и, сделав глубокий вдох, всё же решился пожать ее, называя свое имя: – Пак Чимин, – поражаясь тому, насколько горячие, почти обжигающие у него пальцы. Чимин бы с удовольствием отдернул руку, чтобы не обжечься, но Минхёк как будто бы нарочно удерживал его, не позволяя разорвать контакт. – Я тоже знаю, Пак Чимин, – степенно кивнул Минхёк и подарил Чимину еще одну, как будто виноватую улыбку: – Прости, что ворвался вот так вот. Это было спонтанно. Просто мы с мамой привезли мои документы директору Чон. И я не смог сдержаться и не зайти сюда. С этим местом связано так много… – так и не отпустив руку Чимина и всё продолжая сжимать его ладонь своими пальцами, мечтательно вздохнул Минхёк. – А они так и не сменили пароль на замке. И моя ключ-карта до сих пор действует… – он выжидательно уставился на Чимина, будто требуя от него хоть какой-то реакции, и… Чимину, отчаянно размышляющему, насколько невежливо будет сейчас просто взять и выдрать руку из его хватки, ничего не оставалось, как пробормотать себе под нос: – Ничего страшного. Я все равно уже заканчивал. – А ты не очень-то разговорчивый, – хмыкнул Минхёк и внезапно огорошил Чимина вопросом, хотя всё, что бы он ни делал и ни говорил, вообще его появление и он сам огорошивали Чимина: – Что за танец ты репетировал? Очень красивый… – даже не представляя или, наоборот, слишком хорошо представляя, какое количество тревог и дискомфорта может доставить этот набор слов его собеседнику. Как долго Минхёк наблюдал за ним? Как много он видел? Эти вопросы роем закрутились в голове Чимина, внезапно вызывая головокружение, ускоряя пульс и сдавливая легкие в неприятном и мучительном приступе удушья. И эти чертовы пальцы, взявшие его руку в плен. Слишком горячие. Просто невыносимо. – Мое соло, – от привычного голоса Чимина не осталось и следа, лишь какой-то жалкий то ли полувсхлип, то ли полухрип. – На февраль? – Минхёк, казалось, совершенно не замечал состояния Чимина и словно еще больше лучился участием, добротой и жизнерадостностью. – Наслышан-наслышан. Хосок едва ли не захлебывался от восторга, когда рассказывал мне о твоем номере… – Прости, – собравшись с силами, Чимин внезапно перебил Минхёка, – но ты не мог бы отпустить мою руку? – Твою руку? – вопросительно вскинул брови Минхёк и, проследив за взглядом Чимина, изумленно округлил губы и глаза, превращаясь в какое-то живое воплощение эмоджи, а всё происходящее – обращая в какой-то сюр: – О, прости! Я и не заметил. Я бываю таким рассеянным, когда увлекаюсь чем-то или кем-то. А ты и твой танец так заворожили меня, что я позабыл обо всём на свете, – испуганно затараторил он и, задержав еще на пару мгновений пальцы Чимина в своей руке, все-таки наконец-то отпустил его. Чимин бы с огромным удовольствием ему поверил, ведь зачем Минхёку и правда держать его за руку, но… было что-то то ли в манере его речи, то ли в выражении лица, то ли в ледяном синем взгляде неестественное, фальшивое, что никак не давало покоя Чимину и его интуиции и что подсказывало ему: Минхёк врет. Но вот только в чем и с какой целью… Слишком сложно. В любом случае он хотя бы отпустил его. Чимин уже собирался было облегченно выдохнуть, но, кажется, Минхёк решил сделать сегодня всё, чтобы довести его до панической атаки, ведь у Чимина не было их так давно, и его: «Покажешь? Я с удовольствием посмотрю на твое соло» – вполне бы могло стать финальным триггером для приступа, потому что Чимин не имел ни малейшего понятия, что ему ответить. Вернее, он знал, что хочет отказаться и что точно ни за что не будет танцевать перед Минхёком здесь. Сейчас. Но вот как это сделать?.. Свалиться в паническом приступе удушья или просто в обморок уже не казалось Чимину таким уж плохим вариантом. Однако судьба была сегодня к нему благосклонна, и гневный вопль: «Ничего он тебе не покажет! Какого хрена ты тут вообще делаешь?!» – бледного и сверкающего темными от ярости глазами Юнги, стал для него, как и сам Юнги всегда, настоящим спасением. Или… все-таки нет?