Шаг вперед

– Ничего он тебе не покажет! Какого хрена ты тут вообще делаешь?! – Юнги зло смотрел на Минхёка, действительно не понимая, какого черта он тут делает. Сегодня. Сейчас. Наедине с Чимином. Особенно наедине с Чимином, который выглядел так, словно вот-вот свалится в обморок! И что этот придурок уже успел наговорить ему?! Юнги буквально раздирало от искренней, неподдельной, испепеляющей ярости! Казалось, еще чуть-чуть, одна искра – и он на полном серьезе набросится на этого ублюдка с кулаками. Просто за то, что тот стоял сейчас рядом с Чимином и был источником бесконечной тревоги в его глазах. После того, что было с Ли Донхэ, Юнги вообще был готов собственноручно уничтожить любого, кто доставит Чимину хотя бы каплю беспокойства и станет даже намеком на угрозу его безопасности. И до Минхёка определенно стоило донести эту простую истину. Нет, все-таки не зря интуиция Юнги буквально вопила о том, что ему нужно сюда подняться, несмотря на то, что они договорились встретиться с Чимином через двадцать минут на парковке. В голове Юнги вертелось бесконечное количество тревожных мыслей о том, что Чимин мог упасть и пораниться, что было маловероятно с его-то владением собственным телом и грацией дикой кошки, что у него снова может случиться приступ паники, или что его мышцы начнет сводить судорогами, как уже было не раз и не два, и что ему потребуется помощь или массаж, или произойдет еще что-нибудь неприятное. И надо же. Произошло. И сейчас стоит и нахально пялится на него своими бесстыдными, спрятанными за цветными стекляшками глазищами и, кажется, не испытывает даже тени смущения, стыда и раскаяния. Минхёк. Юнги часто представлял, как состоится их встреча, особенно в последние дни. И вот на тебе. – О, Юнги-я, ты всё так же вежлив, – резко обернувшись к Юнги, Минхёк подарил ему ослепительную улыбку, не упуская случая назвать Юнги этим старым, до сих пор вызывающим странную внутреннюю дрожь прозвищем на корейский манер. Раньше Юнги считал это милым, но сейчас… Эта неестественная, показушная нежность его жутко раздражала. А Минхёк как будто решил применить все свои способности, чтобы довести его до ручки. И прекрасно знал, на какие болезненные точки давить, чтобы это сделать. Минхёк прекрасно знал вообще все слабые места Юнги и умел ими манипулировать. – Привет, малыш, соскучился? – перейдя на интимный, почти постельный шепот, сладко улыбнулся он, своими словами и интонацией одновременно заставляя Чимина еще сильнее побледнеть и вздрогнуть, как от пощечины, а Юнги – буквально взорваться от злости. Он уже открыл было рот, чтобы высказать Минхёку всё, что думает о нем, его появлении, никчемных улыбочках и эти приторно-сладких пустозвонных «Юнги-я» и «малыш», однако тот снова опередил Юнги, выдав нечто еще куда более отвратительное, хотя после «малыш» Юнги казалось, что хуже уже просто некуда: – Ну-ну, сладкий мой, не хмурься, я на тебя больше не претендую. Я теперь вообще по девочкам. Хотя Чимина, – Минхёк, обернувшись к ровно стоящему и, кажется, боящемуся даже шевельнуться Чимину, наградил того омерзительным сальным взглядом, – я бы у тебя отбил. Кто бы знал, как Юнги сейчас хотелось закричать. И, возможно, даже ударить этого мерзкого ублюдка. Но Хосок, юристы, мама и даже психотерапевт – абсолютно все выели ему мозг тем, как ему стоит себя правильно вести. И… в этот момент в той бесконечной черной обиде и злости, внезапно приправленных изрядной долей ревности, что клокотали у него внутри, Юнги почему-то вспомнил именно об этом. Минхёк всегда был провокатором, обожал играть с чужими чувствами и эмоциями и буквально упивался этим. И снова это делал. Сейчас. С ними. А Юнги повелся, как самый последний идиот. И вместо того, чтобы защитить Чимина… Сделав глубокий вдох, он мучительным усилием воли попытался взять себя в руки и позволил из всего того в большинстве своем нецензурного вихря слов, что крутился в голове и на кончике языка, готовясь вот-вот сорваться с него, прошипеть вслух лишь: – Да пошел ты к черту. – А ты повторяешься, малыш. Ты же понимаешь, что нам все равно придется общаться? – Минхёк так и продолжал сверлить его насмешливым взглядом, явно ожидая продолжения, однако Юнги и правда не собирался доставлять ему еще больше удовольствия, поэтому, в два стремительных шага оказавшись возле них, он буквально выплюнул Минхёку в лицо: – Только по делу, Хёк, только по делу, – а затем, взяв Чимина за руку и кивнув ему: – Пошли отсюда, – увлек его за собой на выход. Подальше от этого чудовища, его, как всегда, поставивших последнюю точку в разговоре, ведь иначе он просто не мог, слов и торжествующего, ввинчивающегося в каждое нервное окончание хохота. И от всей той лавины чувств, воспоминаний и безграничной злости, что так внезапно накатили на Юнги. «Как скажешь, малыш. Я постараюсь. Всё, лишь бы ты чувствовал себя спокойно». Юнги и правда готов был буквально вопить от сжигающей его изнутри ядовитой смеси боли, обиды и ярости. Юнги и правда не ожидал, что на него накатит так сильно. Юнги и правда думал, что все его чувства остыли и что к Минхёку внутри него не осталось ничего, кроме равнодушия и едва-едва тлеющего раздражения. Юнги и правда надеялся, что его спрячет и защитит от всего этого их с Чимином любовь. Но… всего пара минут – и всё пошло не так. Возможно, Юнги просто до сих пор был слишком эмоционален и чувствителен после всего того, что случилось в декабре. Возможно, проблема была в чем-то еще, но сейчас у него был лишь один вариант – бежать. Как можно дальше отсюда. Чтобы иметь возможность осмыслить всё спокойно и быть готовым… но вот к чему? Это по-прежнему был очень и очень большой вопрос. – Юнги, – тихий голос покорно следующего за ним Чимина вырвал Юнги из его судорожных размышлений и попыток успокоиться, заставляя резко остановиться и обернуться назад. Проклятье! Чимин! Собственные чувства захватили Юнги настолько сильно, что он едва не забыл про него. Чертов Минхёк! Всего пара минут – а всё действительно уже шло летело ко всем чертям! Юнги просто ненавидел это! Но еще больше он ненавидел Минхёка. И с каждым мгновением, кажется, всё сильнее и сильнее. – Чимин… – Юнги ловко поймал в объятия с трудом удержавшего равновесие от такой резкой остановки и смены позиций Чимина, с удивлением понимая, что они уже находятся у дверей, ведущих к лифтам. – Юнги, давай мы… – начал было Чимин, однако Юнги перебил его: – Давай поговорим не здесь, хорошо? – как бы он ни старался, чтобы его голос звучал мягко, но прозвучало это все равно слишком резко, почти грубо. – Да, конечно, хорошо, – мягко улыбнулся ему Чимин, кажется, ничуть не задетый таким его тоном и поведением. – Но все мои вещи в раздевалке, и мне… мне не мешало бы переодеться, – Чимин выразительно посмотрел на свою мокрую майку и сморщил нос. В идеале ему нужно было бы еще и душ принять, но о такой растрате времени сейчас он даже не смел заикаться. – Я быстро, буквально туда-обратно. А ты подожди меня тут, хорошо? – Нет-нет, – в который раз прокляв себя за эгоизм и невнимательность, отрицательно замотал головой Юнги, будучи просто неспособным сейчас выпустить Чимина даже из своих объятий, что уж говорить про поле зрения. – Идем вместе. – Хорошо, – улыбнулся Чимин и, чуть приподнявшись, легонько чмокнул Юнги в губы, хитро глядя на него: – Если ты вдруг забыл, то на двери в раздевалке есть замок и… – Чимин, – внезапно перебил его Юнги, заставляя Чимина удивленно вскинуть брови: – Что такое? – Я люблю тебя, ты же знаешь, да? – рвано выдохнул он, чувствуя просто жизненно важную необходимость произнести эти слова вслух. Сейчас. Для Чимина. И лишь затем жадно, по-собственнически, так, будто он пытается кому-то что-то доказать, поцеловать его. Наплевав на то, что здесь на этаже неприкаянной тенью из его прошлого бродит Минхёк, способный лишь одним своим появлением разрушить всю важность и трепет этого момента. И вообще всех их чувств, любви и доверия.