***
Допрашивать мальчика Кириган является под утро. Пару минут он глядит на Мирона, а потом трогает за плечо. Отклика на живой усилитель нет. Подросток просыпается, потревоженный, и резко садится на койке. — Привет, — голос генерала вкрадчивый. Глаза намеренно добродушны. Мирон напряжен. Здоровается в ответ, но ноги спускает, будто готовится дать деру. — Расскажешь мне о даре Моры? — Кириган не ходит вокруг да около. Мальчик глядит исподлобья, хмурится. — Про это нельзя говорить. Генерал склоняет голову, идет на хитрость. — Чтобы ее найти, мне нужно знать. Ты же хочешь, чтобы Мора была в безопасности? Но Мирон сжимает губы и молчит. Долго молчит. И внезапно его зрачки расширяются, когда тень, как живая, поднимается из-за спины генерала. Почти прозрачная, похожая на облако из чернил. — Ее дар, — настаивает Кириган. — Она может изменять предметы? Мирон сглатывает испуганно, затягивает ноги на койку. Машинально накрывает их одеялом, как защитой. Не решается врать. И через силу кивает. — И умеет разжигать огонь из кремня? — Нет… Генерал увеличивает тень, нависшую над ними. — Я сам видел, как она управляет огнем... Парень качает головой. — Мора создает его просто так. Нет никакого кремня… — осмеливается сказать он. Кириган поднимается. Тень вместе с ним. Дрожь, пробивающая мальчика, такая очевидная, что генерал не понимает, отчего тот упорствует. Он перебирает в памяти моменты, но не может вспомнить, видел ли он хоть раз кремень в ее руках? Использование частицы стихии так же естественно, как и сам дар. Чтобы инферну разжечь пламя, нужен кремень, который создаст искру... Представить, что какой-то гриш может использовать сразу два дара и не прибегать к помощи символов стихий… Генерал отказывается верить, что это возможно. Он потратил годы, собирая каждого сильного гриша во Вторую армию, но так и не нашел кого-то вроде Моры? Кириган растерян. Первая ярость, сковавшая его тогда — после внезапного открытия о ее даре — уже прошла. Сменилась сомнениями и ожиданием. «Я тебя разыщу», — повторяет он каждый раз и не признается даже себе, что в этом тревожном чувстве тоски по ней может быть что-то глубоко личное. Он запрещает себе думать о ней. Но Мора неизменно возвращается. Иногда по несколько дней не возникает в голове, а потом... как ударом под дых. "Всегда пожалуйста, Александр из Восточной Равки..." Генералу казалось, что он давно задавил в себе способность быть привязанным к кому-то. Скучать... И небо должно разверзнуться прежде, чем он сознается, что действительно скучает по той, у которой глаза самые синие на свете. — А как они?.. Тени правда слушаются тебя? — Мирон отваживается на вопрос. Кириган был примерно его возраста, когда по-настоящему осознал, что чернота вокруг подвластна каждому взмаху его руки. — Даже тени бывают послушными, — говорит он и разворачивается, чтобы уйти. Но мальчик окликает. — Ты найдешь ее? Генерал мгновение молчит. Кивает. — Ты не причинишь ей вреда, Александр? Кириган жалеет, что мальчик знает его имя. Напрасно. Но заставляет себя улыбнуться. — Конечно нет, — лжет он.***
Меньше чем через неделю появляются первые льдины. Кириган глядит на карту — Костяные острова. Камни, острые скалы, навечно замерзшие берега, возле которых нашли свой последний приют множество разбитых кораблей. Так далеко на севере вода кажется темной, тревожной. Морозно и по утрам все веревки на китобое покрываются белым инеем. Когда генералу докладывают, что Штурмхонд приказал спустить паруса, и китобой замедляет ход, он кивает и выходит на палубу. Судно медленно дрейфует в предрассветном тумане, и тишина, которая обволакивает Киригана, нарушается лишь волнами, мерно бьющимися о борта. Поднимаясь на нос корабля, Кириган ловит на себе взгляд контрабандиста — такой ядовитый, что мог бы и кожу до волдырей ранить. Иногда со Штурмхондом такое бывает и генералу нет до этого дела… Лишь только слабый голос интуиции, опыта жизненного, раздражающе бренчит подобно колокольчику: разве есть повод такой жгучей ненависти у бездомного корсара к генералу армии из Равки? — Мой повелитель, — окликает его Иван и торопливо отступает, оставляя Киригана наедине с Заклинательницей Солнца, которую привел. — Ты ищешь новый усилитель? Генерал игнорирует вопрос, продолжает смотреть на волны. — И кому он предназначен? Снова молчание. — Святые, — Алина в раздражении подходит совсем близко, — скажи, что этот усилитель для какой-то другой глупой и доверчивой девчонки! Кириган усмехается. — Другой такой же упрямой и эгоистичной? — Он пожимает плечами и медленно поворачивается. — Поверь, я бы с удовольствием. Алина охает. — У гриша может быть только один усилитель, ты сам говорил! — Усилители Морозова другие. Алина отшатывается как от удара. — Как много их существует? — Несколько… — уклоняется генерал. — Но они созданы для того, чтобы использоваться вместе, Алина. — Он приближается и гладит пальцами ее щеку. — Они так же уникальны, как мы. Алина уворачивается от прикосновения. — Нет! Я не хочу этого. Я хочу… — Ты хочешь! — дразнит Кириган. — А я хочу видеть, как твой следопыт мучительно умирает с моим ножом в сердце. Я хочу видеть, как море пожирает вас обоих. — Он улыбается. — Но наши судьбы отныне связаны, Алина, и с этим ничего не поделаешь. — Ты ненормальный. — Тебе безусловно нравится так думать. Но ты поймешь о чем я говорю, когда ощутишь всю силу второго усилителя… — Он ловит ее руку и большим пальцем выводит узор на запястье. У Алины бегут мурашки. — Мощь… Власть… Эти чувства могут быть такими же всепоглощающими как страсть… Он глядит ей в глаза. — Когда у тебя будут все усилители, мы сможем полностью контролировать Каньон… — Нельзя контролировать Каньон! — Взрывается Алина. — Его нужно уничтожить! Генерал скалится. — Осторожней, Солнце мое… А то я могу решить избавиться от одной Заклинательницы Солнца и подождать вторую... Он отстраняется и жестом подзывает Ивана, стоящего на почтительном расстоянии. — Приведи отказника. Алина резко вскидывает руки, хватает его за локоть. — Стой! Ты же сказал, что не навредишь ему! Кириган не отвечает, но переводит взгляд обратно на нее, лишь мимоходом обращая внимание на корсара, который стоит у штурвала и наблюдает за ними. Лицо его безразличная маска, но глаза... Заклинательница не замолкает. — Мы же договорились! Я не нарушала правил! Ты обещал… Он глядит сверху сурово и слова замирают на ее губах. Через минуту или две Иван выводит на палубу Оретцева и вместе с ним идет к генералу. Отказник щурится от солнечного света. Его руки связаны. В глазах немой вопрос. — Ладно, следопыт, — произносит генерал, жестом указывая на окружающее их море. — Ищи. Мальен удивленно переводит взгляд с генерала на море, на Алину, а потом обратно. Хмурится. — Ты хочешь, чтобы я охотился на китов? — А сможешь? — Кириган улыбается. — Я хочу, чтобы ты нашел ледяного дракона. Отказник выпучивает глаза. Заклинательница тоже. — Того самого ледяного дракона? Из сказок? — с недоверием спрашивает Мал. Генерал кивает. — Его не существует! — Заклинательницы Солнца тоже не существует, но ведь ты спал с ней в одной кровати? — Кириган выгибает бровь. — Люди на протяжении многих лет встречают дракона в здешних водах. Отказник качает головой и переводит задумчивый взгляд на волны. — Я даже не знаю, с чего начать… Кириган просовывает руку в складки своей кефты. — Ради ее же блага, надеюсь, ты придумаешь, — говорит он, вытаскивая миниатюрный нож и показывая его Малу. — Каждый день, пока ты будешь искать дракона, я буду отрезать по кусочку ее кожи. Медленно. Затем Иван исцелит ее, и мы повторим все снова. Алина делает шаг назад. — Ты не навредишь ей, — заявляет отказник неуверенно. Кириган пожимает плечами. — Я не хочу ей навредить, в этом ты прав. Но если это тебя ускорит… — У меня ушли месяцы, чтобы найти оленя! — отчаянно произносит Мал. — И я не имею понятия, как мне это удалось! Генерал замечает, что капитан китобоя оставляет штурвал и стремительно приближается. Протискивается ближе. Его команда тоже вся обратилась во внимание: десятки глаз обернулись к генералу и его собеседникам. — Я не позволю мучить девушку на своем корабле. — Ты работаешь на меня, Штурмхонд. Твоя лояльность бренчит золотом в кармане, помнишь? Взгляд генерала жесткий. Корсар мнется, а по судну пробегает тревожный ропот. Команда корсара обступает гришей и их лица не доброжелательны. — Дай следопыту время, — тихо говорит Штурмхонд. — Неделю… Генерал качает головой. — Хотя бы пару дней… Кириган хватает Заклинательницу и тянет к себе. Глядит на следопыта. — Мне начать с руки? — проводит костяшками пальцев по ее щеке. — Или с лица? — Толкает Алину к Ивану. — Держи ее. Пальцы сердцебита сжимаются на тонкой шее, а Кириган поднимает нож. Лезвие легко касается щеки там, где только что были его пальцы. Генерал глядит на Оретцева, а Алина испуганно втягивает воздух. — Стой! — кричит Мал. Кириган ведет бровью. Ждет. — Я сделаю это. — Мал, не надо! — вскрикивает Алина, но отказник уже принял решение за них двоих. — Возьмите курс на юго-запад. Туда, откуда мы приплыли. Кириган продолжает держать оружие у лица Алины. Ждет. Размышляет, верить ли отказнику. Заметил ли он что-то? Или всего лишь пытается спасти Заклинательницу? Проходится по Оретцеву изучающим взглядом. — Я думаю, ты знаешь, что со мной не стоит играть в игры, следопыт. Мал кивает. — Я сумею. Я найду дракона. Просто… дай мне время. Генерал вздыхает и прячет нож. Слышит, как Алина жадно хватает воздух. Выдыхает. Давит дрожь. — Что ж. У тебя есть неделя, — говорит он и отходит к люку на нижнюю палубу. По пути толкает плечом Штурмхонда, не посчитавшего нужным отойти с дороги. Уже у самого люка генерал командует Ивану: — Веди ее сюда. Сердцебит сразу же вцепляется в запястье Алины. — Мал… — взвизгивает Алина. — Мал!.. /