***
Проникнуть внутрь решаются на рассвете — время, когда стража максимально расслаблена. Даже могучие фьерданцы, простояв на посту ночь, с первыми лучами просыпающегося солнца чувствуют, что опасность уже миновала. Поэтому Федору не составляет труда подобраться совсем близко к вновь открывшейся двери и, взметнув руками, отключить сознания нерадивых стражников. Генерал проходит внутрь, в мрачный зал, единственное освещение которого это газовые лампы, мерно мигающие под каменным потолком. Зал делится на коридоры: один для провоза провизии в основную часть дворца, второй — путь к заключенным, начинающийся с лестницы. Маттиас многое поведал Киригану про внутреннее устройство тюрьмы, поэтому он уверенно первым отправляется наверх по каменным ступеням — ему нужно на самый верхний этаж. На каждой лестничной площадке отряд останавливается и прислушивается. Все ярусы наполнены звуками глухих голосов и лязгающих дверей. Когда они заходят на третий этаж, один из заключенных замечает их и поднимает шум — Нина спешно перекрывает ему кислород. Какое-то время они выжидают, не нагрянет ли потревоженная охрана, но ничего не происходит и группа продолжает подъем. Последний этаж оказывается заперт на замок, который, впрочем, Нина успешно взламывает одной из припасенных отмычек. За дверью приходится разъединиться: коридор расходится тремя ветками. Генерал подает знак Нине, что она отправляются в центральный коридор. Федор — налево. Двигаясь по правому коридору, Кириган довольно быстро оказывается в новом отсеке. Здесь так же темно как везде, но камеры совсем другие: вместо традиционных железных решеток — двери из стали. Кириган думает, что это сталь прочников. Все двери в верхней половине имеют смотровые окошки, и генерал, быстрым шагом проходя мимо камер, заглядывает в каждое из них. Стены, пол и потолок внутри белоснежные. Часть перегородок между камерами стеклянные. Генерал невольно восхищается изощренным совершенством камер. Внутри нечему гореть, поэтому любой инферн будет бессилен. Нет труб, по которым текла бы вода, и проливным нечем атаковать. И даже стекло, через которое он смотрит, скорее всего зеркальное с обратной стороны, чтобы сердцебит в камере не мог найти цель. Клетки для гришей. Идеальное место, чтобы исключить любое их превосходство перед отказниками. Кириган заглядывает в каждую камеру. Большинство из них пусты, в остальных же заключенные спят прямо на полу или сидят, прислонившись к стене, и безучастно смотрят перед собой в пустоту. Они мало походят на обычных гришей… Слишком вялые. Едва живые... У каждого связаны руки. Генерал старается не думать о том, что мог бы освободить каждого… Мог бы разобрать эту гору на мелкие камни ради освобождения всех до единого… Но в действительности, понимает, что сейчас ему не хватит мощи, чтобы восстановить справедливость… В том числе и для этого его армии нужен такой солдат как Мора. Но ее по-прежнему нет. Камеры почти заканчиваются, когда он, наконец, видит знакомый силуэт. Девушка, как и другие, лежит в углу, полубоком к нему и подогнув ноги к груди. Ее светлые волосы спутанным серым облаком тянутся рядом. Кириган не может видеть лица, но все равно решает, что перед ним Мора. Ее руки, как и у остальных, опутаны крепкой веревкой. Старая рубаха, прикрывающая тело, замызгана пятнами, похожими на кровь. Каждый кусок открытой кожи покрыт цветастыми синяками — от едва коричневого до фиалкового. А еще, генерал не уверен с такого расстояния, но ему кажется, что по ее предплечьям вниз — к локтям — тянутся рубцы ожогов. «Но огонь не травмирует инфернов...» Он отступает, дергает за ручку. Само собой, дверь не поддается. Кириган роется в кармане и вытаскивает связку ключей, предусмотрительно прихваченную из кармана одного из охранников на входе. Перебирает — ни один ключ даже внешне не подходит к нужной замочной скважине… А потом коридор обжигает светом — несколько ламп вспыхивают разом. И топот ног заполняет этаж: кто-то включил сигнализацию и бравые стражи — каждый на одну-две головы выше генерала — обступают его со всех сторон...***
В церемониальный зал генерала приводят, даже не связав. Он не позволил спутать себе руки. Внутри полно мужчин: множество в обмундировании королевской армии Фьерды, есть дрюскели и несколько человек, вероятно придворные, в парадных костюмах. Все внимание Киригана сосредоточено на короле, восседающем на троне. Они уже встречались раньше. Ингвар глядит, насупившись. — Итак, генерал Второй равкианской армии… Кириган почтительно кивает: ему не привыкать демонстрировать смирение перед очередным царем. — Чем обязан визиту в мой дворец? Вот так, с черного входа и без приглашения… Ингвар высокий и подтянутый мужчина. Он правит недавно, но уже прославился как талантливый управленец, довольно жесткий в своих решениях. В отличие от предшественника, этот король вызывает у Киригана определенную долю симпатии. — При всем уважении, ваше величество, мы могли бы пропустить часть с витиеватыми любезностями. И перейти к сути. Боковым зрением Кириган замечает в толпе Федора и Нину, которых удерживают стражники. Ингвар с напускным безразличием уточняет: — А в чем же суть? — Я пришел за девушкой. — И ты, генерал, вероятно собирался просто умыкнуть ее из моей тюрьмы? Кириган держит спину ровно и отвечает уверенно: — Не всем планам суждено сбываться, ваше высочество. Однако же, она по-прежнему нужна мне, и я прошу ее отдать. Король усмехается, но по его лицу невозможно прочесть, что скрывается за этим. — Ты не имеешь права что-то просить у меня, генерал. Ты проник во дворец, навредил моим людям, имел желание украсть то, что принадлежит мне… — И тем не менее! — А ведь я мог бы приказать убить тебя, — рассуждает Ингвар, и стражник, стоящий справа от Киригана, демонстративно лязгает саблей в ножнах. Генерал парирует и какое-то время они перекидываются угрозами и аргументами. Но это ни к чему не приводит, и, в конце концов, Кириган решает продемонстрировать свой основной довод. Он поднимает руки и сразу же перед ним возникают три ничегоя. По залу проходит привычная волна ужаса, когда ничегои взлетают и принимаются кружить над головами. — Что это такое?! — едва сдерживая дрожь в голосе и до белизны суставов сжимая подлокотники трона, спрашивает Ингвар. — Ваше величество, надеюсь на благоразумие, которое свойственно вам больше, чем вашему отцу… Фьерда сильна и могущественна, и для ее короля сущий пустяк передать мне девушку-гриша. Всего лишь одна девушка, какая мелочь… Ничегои опускаются рядом с хозяином. — Передать очередного солдата для армии моих врагов? — Не врагов, конечно. Все-таки Равка и Фьерда официально сохраняют нейтралитет, — улыбается Кириган. И решает позволить Ингвару увидеть слабость, которой нет: — К тому же… эта девушка нужна лично мне… — Лично тебе?.. — король внимательно следит за существами, ударяющими крыльями и перебирающими воздух тонкими когтистыми пальцами. — А мне твердили, что у Дарклинга нет сердца... Генерал демонстративно отводит взгляд, будто пропуская болезненный укол. Хлопает руками и ничегои растворяются. — Пустячная сделка для короля Фьерды. Ингвар разжимает, наконец, подлокотники трона. Он чувствует себя определенно лучше, когда чудовища исчезают. — Эта девушка — ценный экспонат в моей коллекции. А сделка должна быть выгодна обеим сторонам. Кириган предупредительно ведет бровью. — Я мог бы, конечно, устроить обмен, — добавляет король, — ведь все сложнее находить новых гришей. Слава Джелю на земле Фьерды редко рождаются такие выродки… — Он намеренно оскорбляет генерала. — Скажем… сорок гришей взамен девушки было бы в самый раз. У Киригана на мгновение даже зрачки расширяются от неожиданности. Нина в стороне громко охает. — Это неподходящие условия сделки. — Других не будет. Ингвар нарочито небрежно откидывается на спинку трона. — Ты проделал неблизкий путь, чтобы прийти за ней. Так что, наверняка, сумеешь предложить достойную цену. Кириган сводит скулы и торопливо перебирает в голове возможные варианты. Словами же тянет время: — Мои существа могли бы причинить вред кому-то из присутствующих… — медленно говорит он. Король кивает. — Безусловно. Но уж такой поступок генерала из Равки точно вынудит Фьерду объявить войну. Кириган просчитывает ходы… Равка не может сейчас воевать — у нее не будет ни единого шанса. — Какая-то девка не стоит подобного обмена, — со всем безразличием на какое способен говорит он. — И все же ты здесь и ведешь со мной переговоры из-за нее. Киригану хочется зубами заскрипеть от того, как оглушительно громко в его голове захлопываются двери выбора. Он стискивает кулаки и все свое самообладание пускает на то, чтобы не выпустить тени или не натравить на фьерданцев ничегоев. Смерть одного короля ничего не изменит — за ним придет следующий, а вот шаткий нейтралитет между странами разлетится в куски. Жертвовать ради Моры благополучием Равки он не станет. Скорее сам ее придушит. — Двадцать, — выдавливает из себя. Король жмет плечами. — Не пойдет. Генерал уничтожает Ингвара взглядом. — Тридцать, — и буквально чувствует как слова режут глотку. В это мгновение ему кажется самым разумным прекратить торги и уйти. «Она стоит нескольких…» — Договорились, — соглашается король раньше, чем Кириган успевает передумать. — Девушка должна быть невредима, — чеканит генерал. — Мне нужно время, чтобы выполнить условия сделки... — Сколько пожелаешь, — широко улыбается Ингвар.***
Когда генерал покидает стены Ледового дворца, а за ним следуют Федор и Нина, то он почти не сомневается, что последняя от переполняющей ее ярости решится атаковать его. Сердцебитку буквально разрывает от эмоций. — Ты с ума сошел!? — кидается она, забыв о границах. — Это наши люди! Ты не можешь просто взять и отдать их ему!? Зачем? — Нина! — одергивает ее Федор. — Не трогай меня! — снова поворачивается к генералу. — Что только что произошло?! — тыкает ему в грудь пальцем. Кириган продолжительно смотрит на нее. Нарочито медленно обхватывает ее кисть и отводит от себя. — Мора стоит того. Нину ответ не устраивает. — Черта с два! — ярится она и дергается, когда генерал кладет ей руку на плечо. — Я не буду обсуждать с тобой свои решения, Нина. Хочешь остановить меня? Давай. Я перед тобой — сожми кулак. Он глядит безжалостно. — Или вспомни, что ты по-прежнему солдат, исполняющий приказы. Я твой генерал. И я приказываю. Нина аж передергивается лицом. Глядит на Федора. Зубами скрипит и отшатывается. Руки жмет в кулаки, но от бешенства, а не применяя дар. Проходят долгие минуты до того как она кивает.***
Чтобы тридцать гришей прибыли из Аркеска требуется несколько дней. И генерал переживает их сложно. Под пропитанным вселенским укором взглядом Нины, Кириган пару раз дает себе слабину усомниться в принятом решении. Однако, исход какой есть, все еще кажется ему лучшим выходом. Даже с кровью этих тридцати на руках. Равка слаба, чтобы сейчас выстоять под ударом Фьерды. Если бы тогда на ковчеге Киригану удалось завершить свой план… Если бы Алина не предала его… Но генерал ненавидит пустые «если». Мору он забрал бы в любом случае. И если такой ценой — пусть. Он просчитал ходы, и других вариантов не видит. В одну из ночей ему вспоминаются гриши в тюрьме… Будто не живые… Мирон и Маттиас рассказали ему достаточно о том, как действует настойка, которую изучают на гришах. Сперва приходит возбуждение мышц и обостренное сознание — ключ к использованию сил Малой науки. Но достаточно быстро все сменяется слабостью, за которой приходит самое страшное — ломка. Как говорила Мора, это боль, дробящая кости изнутри и вспарывающая кожу снаружи. Выворачивающая. Нестерпимая. Когда каждая клеточка тела тлеет на раскаленных углях… А потом новая доза. И все заново… Мора признавалась Мирону, что не знает о других — кроме нее — выживших после многих повторов… Когда является отряд, прибывший на зов, Кириган отмечает про себя, что ему знакомы многие лица. Нескольких он знает годами, кого-то видел пару раз… Но это нисколько не меняет принятого им решения. В назначенный день он садится на коня и указывает им дорогу. /