***
Утром Кириган выходит из палатки, чувствуя себя свежим и полным сил. Редкая ночь, когда он не мучился кошмарами, позволила ему восстановиться после долгой дороги. Охранник, приставленный к палатке Моры, докладывает, что девушка еще не выходила. Генерал кивает, удовлетворенный, и идет навстречу Федору, ждущему в отдалении. — Меня спрашивали про тех, кто уходил с нами, но не вернулся, — сообщает Федор. — И что ты ответил? — Выкрутился как мог. — Генерал знает, что слуга лишь подчинился его воли, так и не поняв, ради чего была уплачена такая цена. — Сказал, что нам пришлось разделиться, и, вероятно, они придут позже. Если ничего не произойдет с ними в пути. Кириган кивает. — Не думаю, что все поверили… — сомневается Федор, но вздыхает и меняет тему. — Пока нас не было, кукши принесли несколько весточек из Раевости. Армия пополняется, прибывают новые гриши. — Что слышно про Заклинательницу? — Ее видят то тут, то там. Одни только слухи. — Пусть продолжают искать. Кириган собирается уже уходить, когда Федор сообщает новость, припасенную на последок. — В одной из записок были новости про Николая Ланцова. Может, они прольют свет на место, где искать Заклинательницу. — И что с младшим Ланцовым? Нашелся мертвым на чужбине? Про него никто не слышал… Сколько лет? Семь или больше? — Нашелся, и вполне себе живой. Штурмхонд и Николай Ланцов это один и тот же человек. Генерал искренне удивлен. Как такое возможно? Мальчишка вырос на его глазах, и он бы точно узнал его в Штурмхонде, когда они вместе искали дракона. Если только… Кириган догадывается: кто-то из гришей помог принцу перекроить внешность, поэтому ничего в тощем рыжем корсаре не напомнило белокурого наследника трона. — Паршивец, обвел меня вокруг пальца. — Генерал морщится. — Если Санкта-Алина пропала вместе со Штурмхондом, а он в Ос Альте… — То и она, конечно, там, — заканчивает Кириган. — Разделывает моего дракона на кусочки, я уверен… Он вздыхает. — Хм, пусть так. — Генерал обводит взглядом лагерь вокруг. — Передай всем, чтобы готовились в дорогу. Закупают продовольствие в Аркеске, чинят телеги, если надо, и выдвигаемся.***
Вечером следующего дня армия ночует уже где-то в поле на пути к горам Раевости. Воздух прогрелся после теплого дня, и полог генеральской палатки откинут. На столе перед Кириганом тарелки с едой и чаша с вином, но он отодвигает их и откидывается на стуле. Ему настойчиво слышится голос Моры, доносящийся с улицы. Гриши развели костер и расположились совсем рядом от его палатки, и их разговоры не дают генералу покоя. И этот голос… Мора отвечает не часто, больше слушает рассказы других, но от этого генерал лишь больше сосредоточен — вслушивается, выжидает, старается отличить ее от остальных. Чем больше Мора его избегает, тем чаще он ловит себя на том, что выискивает ее светлую макушку среди других гришей. Он чертыхается, и, наконец, его терпению приходит конец. Генерал подымается, движется наружу, намереваясь прогнать непрошенных соседей одним только хмурым взглядом. Возле костра собралось не меньше пятнадцати гришей, рассевшихся на поваленных бревнах неровным кругом. Мора сидит рядом с Ниной, и Кириган сразу же ловит ее взгляд — она улыбается ему, будто и не отстранялась настойчиво все дни после проведенной вместе ночи. Какая-то пружина будто расслабляется в нем, и то ли взгляд его перестает быть слишком суровым, то ли отчего-то еще, но никто не смущается и не пугается Дарклинга, как бывало не раз. Наоборот гриши добродушно приветствуют его, и Нина приглашает присоединиться к ним. Генерал уверен, что это должно его возмутить — никогда раньше они не игнорировали его неудовольствие, но общее веселье странно передается и ему. Он пробирается через остальных ближе к Нине и кивает на место между ней и Морой. — Подвиньтесь. — То ли просьба, то ли приказ. И Мора отсаживается подальше, позволяя ему устроиться рядом. Она явно смущается, когда кто-то присвистывает и отпускает шутку про выбранное им место, отчего ее щеки румянятся, но продолжает улыбаться и протягивает ему свою кружку. — Угощайся. — Их пальцы соприкасаются, когда он принимает, и знакомый ток струится от нее в него и обратно. Генерал скучал по этому ощущению. Жаждал его. Он смотрит на Мору дольше, чем требовалось, и даже разрешает себе улыбнуться уголками губ. Хотя все видят. «Пускай». Ночь становится плотнее, но они еще долго сидят, согретые костром, и Киригану не хочется уходить — Мора расслаблена, их плечи касаются друг друга, — и генерал наслаждается. Без поиска причин.***
Уже заполночь он возвращается в палатку, и едва только захлопывает полог, что-то происходит. Пространство вокруг приходит в движение, мутнеет, и, моргнув, Кириган обнаруживает себя в комнате Малого дворца. Его прежняя кровать с балдахином накрыта привычно черным одеялом, и стены из темного дерева те же. Только на полках непривычно нет книг, стол и комод пустые. «Куда все вынесли?» — Он улыбается сам себе. — «Досмотреть, перепроверить, а потом сжечь, избавляясь от памяти обо мне?» Кириган думает, что ему стоит порадоваться тому, что король не снес Малый дворец, потому что это место генерал все еще мог бы назвать своим домом. Он не сразу видит Алину, пока не различает ее лежащей в постели. Его постели. Под его одеялом. Он движется к ней и присаживается на край. Матрац прогибается, и она чувствует что-то. Распахивает глаза, уставившись прямо на него. Кириган улыбается. — Алина… Она пугается. Прикрывает рот рукой. — Моя Алина… — он протягивает руку. — Тебе не убежать от меня, — его пальцы касаются ее щеки. Он почти уверен, что в видении не почувствует жар ее кожи, не сумеет коснуться по-настоящему. Что рука словно бестелесная пройдет сквозь нее. Но Алина состоит из плоти. Теплая. Пульсирующая от страха. — Я нашел тебя… Она наконец кричит в голос и вскидывает руки, заливая спальню мерцающим светом. Видение растворяется, вновь возвращая Киригана в походную палатку. Он прикрывает глаза, озадаченный даже больше, чем в прошлый раз. Тогда именно он отчаянно взывал к ней, искал ее мысленно. Но сегодня случилось иначе. Алины не было в его мыслях, но связь между ними сработала. «Достаточно лишь одному из нас захотеть, чтобы второго притянуло?» Оказавшись рядом с Заклинательницей, Кириган будто вспоминает, осознает разом, как много времени потрачено. Спохватывается и клянет себя. Он отчетливо видел на ее запястье браслет из чешуи Ледяного дракона. — Ты все-таки сотворила это… Кириган ожидал, что почувствует радость. Воодушевление. Хоть что-то похожее. Но ощущает лишь желчь, растекающуюся по сосудам. Он не ошибся — жажда власти действует одинаково на всех. Это в конечном итоге разочаровывает… «Ты проклинаешь меня, но разве мы не отражение друг друга?»***
Дни перетекают один в другой. Армия Дарклинга покидает Фьерду, обойдя посты, расставленные царем. Генерал усмехается про себя тому, как бесконечно глуп все-таки правитель, и сожалеет о несправедливости, как таким жалким существам достается подобная власть. Когда он, Дарклинг, станет править, границы Равки будут запечатаны так, что никто не пройдет без его ведома. Ни одинокий путник, ни уж тем более сотенная армия гришей, не особенно-то и скрывающая себя. Мору он держит на расстоянии. Не то чтобы она делала попытки сблизиться, но Кириган постоянно занят и лишь по докладам Федора и пары других доверенных гришей знает о том, как протекают ее дни. Она подружилась с другими гришами и много работает, помогая в быту. И почти все свободное время торчит рядом с дрюскелем. Генерала это злит, и каждый вечер он размышляет над тем, чтобы приказать прикончить пленника. Он вообще не знает, зачем продолжает держать его и, тем более, тащит в Раевость. Маттиас бесполезен. Но его смерть расстроит Мору, и Кириган изо дня в день откладывает решение. Тянет. Часто по ночам он просыпается в поту. Ночи совсем теплые, но жарко генералу не от этого. Темнота, живущая в нем, поедает разум, расслабленный сном: она въедается в образы, пляшущие перед закрытыми веками, оскверняет их, перемалывает, и немой крик рвется из горла Киригана каждый раз, когда он распахивает глаза, отгоняя очередной кошмар. Несколько раз ему нестерпимо хочется вскочить и пойти проверить Мору, спящую в палатке неподалеку. Потому что она становится не только частью его дней, но и его кошмаров. Ему снится, как чернота проникает под ее светлую кожу, рвет изнутри, и синие глаза потухают. Он сглатывает, взывая к своему самообладанию. В этот раз он снова пробуждается, когда ночь еще в своих правах. Генералу невыносимо не хватает воздуха. Кириган поспешно одевается и выскальзывает наружу. Ноги сами несут его к заветной палатке. Стражник дремлет и не замечает, как генерал проходит мимо. «Завтра будет твой последний день», — походя обещает Кириган нерадивому солдату.***
Мора лежит с открытыми глазами и сразу обнаруживает его присутствие. Резко садится на постели, натягивая одеяло к самому подбородку. Про себя Кириган отмечает, что она снова стала носить платья, полностью скрывающие шрамы. — Что ты здесь делаешь? И генерал не знает что ответить даже самому себе. И правда, зачем? Но он приближается, садится на край и по-хозяйски тянет руку. Мора не вздрагивает, когда он касается щеки. Ее кожа мягкая. И снова ток, по которому он скучал. Ее энергия особенная, генерал жаждет ее, как умирающий глотка воды. Мора прикрывает глаза и накрывает его руку своей. Жмет, удерживая. Мгновения превращаются в минуты, а они так и сидят. Мора первая нарушает тишину. — Меня страшит то, что между нами происходит… Кириган хмурится. — Ничего не происходит, — выдыхает он. Она открывает глаза, уголки ее губ подрагивают. — Я слышала, ты увлечен Заклинательницей Солнца. Он кивает. Но его рука так и остается прижатой к ее щеке, а девичьи пальцы покрывают мужские. — Мы с ней оба вечные, — генерал решает быть честным. — А это? Он знает, что Мора имеет в виду его в ее палатке. Ночью. Наедине. С жаждой прикоснуться. С тягой, неподвластной разуму. — Это… слабость, — тихо отвечает он. Синие глаза потухают. Она отпускает его руку, и он отстраняется. — Уходи. И генерал подчиняется. Почти сожалея, о том, кто он есть.***
Спустя неделю армия достигает Раевости, и Мора улыбается впервые за все это время — она бежит навстречу Мирону, хватает парнишку в объятия, целует в лоб, в макушку, прижимает и смеется. — Как же я скучала! — Я тоже, — бормочет парень, смущенный проявлением ее чувств на виду у всех. — Ну отпусти уже, — подростку неловко. Мора продолжает улыбаться и выпускает его. Кириган стоит совсем близко и, когда ловит ее взгляд, молча кивает, читая в глазах благодарность за спасение ее самого близкого человека. .