Черный генерал

Киригану снится, как кто-то гладит его по голове. Баюкает словно ребенка. Женский шепот: — Все хорошо, слышишь? С тобой все в порядке… Он резко открывает глаза, вырываясь из ночного кошмара, и жадно вздыхает. Рядом с ним лежит Мора, облокотившись на одну руку. Вторая запуталась в его волосах. Мора смотрит с беспокойством. — Наконец-то… Генерал опускает веки и восстанавливает дыхание. Кошмары. Такие же тягучие и черные как всегда… Но сменившиеся ласковым прикосновением. — Дурные сны? Он слабо кивает, не стараясь отодвинуться или хотя бы укрыться от руки Моры, когда она вновь перебирает его пряди. Кириган оглядывается: в комнате полумрак, а за стеклянной стеной виднеется рыжее рассветное небо, окутанное белесым туманом. В очаге догорают дрова. Генерал переворачивается на бок, и Мора сдвигается, чтобы дать ему место. Он ловит ее взгляд на своих губах. «Я ее поцеловал». — Вспоминает Кириган, окончательно проснувшись. Поддался порыву словно мальчишка. — Ты ведь часто их видишь? В ту ночь, в доме моих родителей, ты тоже метался. И несколько раз пока выздоравливал от ран, полученных в Каньоне. — Нет, — лжет генерал, хотя не до конца понимает зачем. Его чувства в смятении. Он мнет пальцами затекшую шею. — На самом деле, да. Бывает, что каждую ночь. «Она видела полосы скверны на моем теле, — осознает генерал. — Но не только не оттолкнула, а сумела справиться с ними». Он заглядывает в синие глаза, будто может понять, видела ли она подобное раньше. Мора кивает в ответ на признание. Смотрит почти любовно. И снова тянется, поправляет его волосы. Ее ласка не просит ничего взамен: ей просто хочется прикасаться к нему… Это открытие поражает Киригана. — После Ледяного дворца я многие ночи жила кошмарами, — говорит Мора, — так что понимаю, насколько это изматывает. Ее пальцы заправляют прядь черных волос за ухо. — Ты видишь в них людей? Он рассеянно соглашается. — Многих людей… — глядит в одну точку, — но чаще других я вижу свою мать… Слова вырываются сами. И едва это происходит, он готов забрать их назад. Жалеет. Сжимается изнутри. Хмурится. — Ты скучаешь по ней? — Мора звучит заботливо. Но для генерала момент откровений упущен. Он одергивает себя. Линия рта становится совершенно ровной от того, как сильно Кириган сжимает губы. — Нет! Резкий ответ сбивает Мору с толку, а генерал уже встает с одеял, смахивая с себя ее руку. Сперва она остается сидеть, недоуменно глядя на Киригана, вышагивающего по комнате, стягивающего с веревки высохшие вещи и пихающего их, комкая, в сумку. — Прости, если спросила что-то не то… Он игнорирует. Мора тоже поднимается, начинает сворачивать одеяла, но Кириган не дает ей довести дело до конца: забирает их слишком рано. Дергает. Она разжимает пальцы. Он пытается запихнуть широкие свертки во вторую сумку, но они упорно не желают помещаться. — Нужно свернуть плотнее, — подсказывает Мора, и в ее голосе уже звучит встречное раздражение. Кириган не прекращает попыток. Мора стискивает кулаки, отворачивается и молча покидает комнату. Генерал скрипит зубами. Он корит себя за внезапную болтливость. Никогда. Никому. Кириган не сознавался в том, что образ Багры терзает его в кошмарах. Это не просто слабость, это намного хуже… Генералу требуется время, чтобы все-таки собрать сумки, и когда он выходит на улицу, Мора уже ведет лошадей. Он нестерпимо зол. Проходит мимо, не удостоив ее даже взгляда. Молча свешивает две сумки на своего жеребца. Берет еще две, подходит к кобылке Моры и закрепляет их. Мора стоит, скрестив руки на груди. — Я же извинилась! — громко говорит она. Кириган не отзывается. — Да что с тобой? Перестань так делать! Я не понимаю! Ты сам заговорил о своей матери! Он наконец поворачивается к ней. Смеряет взглядом. — Глядишь, будто готов сомкнуть пальцы на моей шее! «А и правда, мог бы», — размышляет генерал. Хотя бы ради того, чтобы вновь вернуть себе чувство защищенности. — Было бы расточительностью прикончить столь ценного солдата, — отточенной интонацией Дарклинга отвечает он. Мора дергается, будто он ее ударил. Кириган отчетливо видит обиду, захлестнувшую ее, и испытывает удовлетворение. Он поворачивается к ней спиной, отходит к своему жеребцу, проверяет подпругу и, вставив ногу в стремя, запрыгивает в седло. Сжимает ногами бока лошади, пуская ее шагом. Сперва ему даже не приходит в голову обернуться. Он делает это только поднявшись на пологий холм, с которого видны развалины дворца, река и сама Мора — прошло множество минут, и она уже в седле, но не спешит за ним. Мора не ищет его глазами. Наоборот, глядит назад — в даль, из которой они пришли вчера. На мгновение генералу кажется, что Мора бросит его. Уже сейчас. Не дожидаясь, пока они доберутся до Багры, или пока он расскажет ей про людей, которых обратил в волькр, или пока не поймет, что старуха с выжжеными глазами это его мать, а он тот, кто сделал это с ней… Но Мора опускает голову. Медлит — слишком долго, как кажется Киригану. А после поворачивает свою лошадь и движется к нему.

***

Утренний туман развеивается, и солнце, поднимаясь все выше, высушивает землю. Они скачут уже несколько часов, и время помогает генералу остыть. Он все еще жалеет об откровенности, но приучает себя к мысли, что Мора не сумеет использовать это против него. Сам Кириган, конечно, не упустил бы возможность: он с жадностью подмечает в людях бреши, в которые можно при необходимости всадить клинок и провернуть рукоять. Генерал поднимает лицо к солнцу, щурится, глядя на желтый круг. «Мора не станет, а Алина другое дело. Ей все еще не хватает в этом мастерства, но годы возьмут свое». Он прикрывает глаза, вспоминая Заклинательницу, и вдруг думает о поцелуях. Торжество победителя, поймавшего добычу, и жадные вздохи тонущего. Алина была ему обещана, но потребовались силки, чтобы заманить ее. «С Морой я будто сам оказался схвачен…» Генерал мотает головой, чтобы отогнать сравнение. И оборачивается, ища глазами Мору. Весь путь она держалась позади, не давая ему сократить расстояние, а сейчас, заметив, что он смотрит, и вовсе останавливает лошадь. Он глядит как она спешивается и привязывает поводья к ветке дерева. Пока она ослабляет узлы и стаскивает одну из сумок, Кириган успевает подъехать к ней. — Что ты делаешь? — спрашивает он, изучая ее со своей высоты. Мора едва ли глядит в ответ. — Я хочу есть. Мне нужен перерыв. — Нужно торопиться. Можно поесть и в седле. Она задирает на него глаза. — И я хочу в кусты. Или это тоже можно делать в седле?! Генерал на короткое мгновение теряется, но быстро понимает, что она имеет в виду. Кивает, отпуская ее. — Мне не требовалось твое разрешение на это! Отрывистым шагом она углубляется в лес, скрываясь, а Кириган спешивается. Привязывает жеребца рядом с ее кобылой. Они покинули дворец не успев позавтракать, так что перерыв, нужный Море, приходится кстати. Кириган несет ее сумку к заваленному дереву, чтобы можно было сидеть на нем, достает сухари и вяленое мясо и, открыв мех, делает пару больших глотков. Мора, вернувшись, устраивается подальше от него. Ест. Генерал поглядывает на нее, жуя кусок мяса, и удивляется тому, как быстро привык к ее хорошему настроению. Игнорирующая его Мора это то, что заставляет Киригана чувствовать себя неуютно. — Если поторопимся, то к ночи будем на излучине реки, — говорит он. — Оттуда останется недалеко. Мора молчит. Жует. — Эта река, — генерал кивает на Соролинную реку, вдоль которой они движутся, — никогда не замерзает. Одна из немногих. Зимы в Равке бывают почти такими же суровыми как во Фьерде, и все реки покрываются льдом. Кроме этой. Мора бросает на него хмурый взгляд, не отвечает. — Дворец, в развалинах которого мы были, построили первые цари Равки. Потом одна династия сменила другую, трон перешел к предкам Ланцовых, и про дворец забыли. После, кажется, пару столетий там был монастырь, пока дороги не заросли, ну а когда стены стали рушиться, в нем укрывались гриши… Мора не смотрит, но генералу кажется, что слушает. — Быть гришом никогда не было безопасно, но тогда — после войны с Шу Ханом — нас буквально истребяли. Гришей вырезали семьями, даже младенцев, еще не проявивших способностей — они ведь могли вырасти и отказниками, но никто не хотел рисковать… — Почему? — она перекладывает из руки в руку свой сухарь. Глядит на реку. — Они нас боялись, — честно говорит генерал. «Ты напугал царя своим могуществом, — повторяла Багра. — Теперь он убивает гришей, чтобы боялся уже ты!» — Когда ты понял, что готов дать отпор? Кириган жмет плечами. — Умерла одна девушка-гриш. — Это любовная история или вроде того? — Мора наконец глядит на него. Генерал невесело усмехается. — Удивлена, что у меня есть сердце? Мора качает головой. — Нисколько. — Он ждет, пока она не продолжает. — Тот, кто так оберегает свою мать, не может не иметь сердца. И оно чувствует. Что-то хорошее и что-то плохое. Кириган смотрит на Мору широко открытыми глазами. Не находится с ответом. Мора вздыхает, поднимается и отряхивает руки. Берет опустевший мех и идет к реке, чтобы наполнить его водой. Генерал молча провожает ее взглядом.

***

Лишь в поздних сумерках они оказываются у речной излучины: с высокого берега хорошо видно, как водная рябь делится на двое ниже по течению. Пока разводят костер и Мора жарит лепешки, ночь окончательно вступает в свои права. Кириган допивает чай. — Не жди меня, — говорит Мора, и генерал видит, как она достает из сумки платье, в котором была вчера. — Ложись. Он остается сидеть, глядя на языки пламени, а она растворяется в темноте. Генерал задумчив. «Завтра путь будет окончен». Последние капли он выплескивает на траву и убирает кружку. Расстилает их одеяла по разные стороны костра, но не торопится спать. Ждет. Время будто стоит. Он не знает, отсутствует ли Мора достаточно долго, чтобы оправдаться хотя бы перед собой, но Кириган идет к краю. Полная луна дает недостаточно света по сравнению с огнем, поэтому глазам требуется время, чтобы привыкнуть, но генерал все-таки различает темный силуэт, выходящей из реки девушки. Почти не задумываясь, Кириган выпускает тени, поэтому, когда Мора поднимает голову и глядит на склон, то не находит ничего кроме ночи. Зато он не сводит с нее глаз.

***

К полудню следующего дня генерал приводит их к избе старухи. Густой дикий лес, через который они пробирались последние несколько часов, внезапно расступается, и перед ними вырастает дом с высокой острой крышей и широким крыльцом. Вокруг ни души. Даже птицы молчат. Мора подъезжает к Киригану сзади, и он поворачивается, чтобы увидеть ее лицо. Она напряжена, но оглядывается с любопытством. — Конец пути? Он глядит с едва заметной грустью. — Похоже, что так. Мора заставляет себя улыбнуться. Генерал спешивается. Она тоже. Подводят лошадей к крыльцу. — Мрачное место, — говорит Мора. — Почему? Обычный дом в лесу. Мора качает головой: — Что-то здесь есть… зловещее. На этот раз улыбается уже Кириган, но не успевает ответить — дверь, скрипнув, открывается и из-за нее показывается голова мальчика. На вид он чуть младше Мирона. Он несколько раз моргает, рассматривая незваных гостей, а потом признает генерала. — Господин! — юнец выскальзывает на крыльцо. — Мы не получали вестей, мы не ждали. Кириган поднимает руку в примирительном жесте. — Все в порядке, Миша. Она здесь? Мальчик кивает, тайком поглядывая на Мору. — Хорошо, можешь заняться своими делами. Что ты там обычно делаешь? Багре ты пока не понадобишься. Лицо Миши расцвечивается улыбкой, и он торопливо спускается с крыльца, проходя мимо гостей, и устремляется прочь от дома — пока генерал не передумал. Кириган на мгновение замирает. Глубоко вздыхает. И поднимает глаза на Мору. Вглядывается в нее. «И правда, конец». Он тянется к дверной ручке, дергает ее и заходит. Мора следует за ним. В череде комнат, которые они проходят мимо, генерал выбирает ту, у которой заперта дверь. Толкает. Здесь царит полумрак: огромный очаг пышет жаром и дает свет, но все углы погружены в непроглядную темень. Возле огня вполоборота к ним сидит старуха. — Миша, закрой дверь, — приказывает Багра. Кириган не отвечает. Чувствует, как Мора, должно быть неосознанно, касается его руки выше локтя и прижимается, будто прячется за спину. Генерал не сводит глаз с матери. С их последней встречи Багра сильно постарела. Ее черные волосы стали сплошным серебром, а острые черты лица размылись. Ничего в дряхлой старухе не напоминает ту красавицу, какой она когда-то была. Багра принюхивается. — Это не Миша. От мальчишки всегда тянет хлебом. Ее голос остается сильным, и это единственное, что в ней не изменено. Генерал чувствует, как Мора выглядывает из-за его плеча. Тоже рассматривает старуху. — Не Миша, — подтверждает Кириган, и тогда Багра поворачивается. Пальцы Моры в ужасе сжимаются на его плече, а второй рукой она зажимает себе рот, почти не издав звука. Он бросает на нее короткий взгляд вполоборота и отходит, оставляя одну. Генералу и самому неприятно смотреть. Но он заставляет себя. Подходит ближе. Багра слышит его, но не видит — вместо глаз у нее пустые глазницы. — Не обнимешь старую знакомую? — ядовито улыбается она и тянет дрожащие руки. Кириган жалеет, что некогда выносливое тело стало изможденным и хрупким. «Даже вечности когда-то приходит конец». Багра зло смеется и опускает руки. Мора топчется на месте, смущенная, и старуха наклоняет голову, прислушиваясь. Генерал делает знак, чтобы она подошла ближе. — И кого ты мне привел? — отсутствующие глаза глядят на Мору. — Новая избранная? — Багра фыркает. — Ты становишься предсказуем. Она вновь поворачивается к огню, будто утратив всякий интерес. Мора выглядит то ли озадаченной, то ли обиженной словами старухи. Генерал широко улыбается. — На этот раз я, пожалуй, тебя удивлю. .