Не влюбляйся, милая, не люби, пожалуйста Оттолкни его силою или он безжалостно Растопчет и выбросит сердце твоё алое Не влюбляйся, милая, не люби, пожалуйста
Он глядит на Мору, а она не двигается. Глаза в глаза. И дверь за ней закрывается, как ему кажется, слишком громко. В комнате почти темно. Свеча на столе лишь рисует контуры. Ее кожа цвета расплавленной меди. У генерала дергается кадык, когда Мора шагает ближе. Он встает ей навстречу. Мора заставляет себя улыбнуться. — Мы договаривались, что проверим твою рану, — говорит она. Кириган знает, что ни о чем таком уговора не было. «Пройдет само, просто нужно время». Но у него не хватает сил признать очевидную ложь. Ему хочется, чтобы она была рядом. Он поднимает руки, капитулируя, и Мора прыскает со смеха. Кириган широко улыбается в ответ. — В твоей власти, госпожа! Она подходит к столу, что стоит справа от кровати, выкладывает намотку ткани и ставит пузырек. Генерал не заметил их раньше. — Сними рубашку. Багра дала отвар, сделаем компресс, чтобы не загноилось. Кириган расправляется с пуговицами и, замешкавшись, обнажается. На нем много шрамов, но всех их она уже касалась. Мора бросает на него взгляд вполоборота, и пламя свечи разрастается, заливая часть комнаты светом. Подходит, ловким движением подцепляет старую повязку и поднимает глаза. — Руки! — Отдаешь приказы как заправский генерал? Она покачивается, прыснув, и упирается лбом ему в плечо. Это выходит совершенно естественно. Засмеявшись сам, он морщится от боли в боку. Мора освобождает его, и ей открывается потемневшая кожа с разводами от коричневых до багровых. — Какой синяк! Ты точно не отбил внутренности? — Мясо заживет, не в первый раз же. — Повернись к свету, — она тянет его. — Гвоздь может быть опасным, если начнется заражение крови. Кириган вытягивает шею, стараясь рассмотреть место прокола. Кожа вокруг припухшая, а сердцевина с засохшей желтой корочкой. Мора давит пальцами. — Терпимо? Выглядит неплохо. Она сосредоточена, и генерал заглядывается, перебирает ее черты. Сведенные брови, внимательный взгляд. Морщинка на переносице. Мора смачивает ткань и прикладывает компресс к ране. — Подержи вот тут… Хорошо, отпускай… Когда она перетягивает его новой тканью, ей приходится прижиматься так близко, что грудь касается груди. Его оголенная и ее мягкая. Тело Киригана реагирует. — У тебя мягкие… руки. Мора хмыкает, фиксируя повязку. — Неужели? — Кончики ее пальцев игриво проскальзывают вдоль его грудины, обрисовывают ключицу, а потом ладонь ложится поверх сердца. Она глядит туда же. Считает удары. — Оно бьется так часто… Генерал встречает взгляд синих глаз, но опускается вместо этого к губам. Его ритм давно сбит. Ему хочется… Но Мора отстраняется. Возвращается к столу и наводит порядок. — Через несколько дней ты и не вспомнишь про гвоздь, наверное. Хотя синяк будет беспокоить дольше… Он томится и пытается угадать в ней встречное чувство. «Она ведь сейчас уйдет», — отчетливо понимает Кириган. По венам течет горячая кровь, и в порыве он хватает Мору за локоть. — Побудь со мной? Мора поворачивается, бросает быстрый взгляд на закрытую дверь и возвращается к нему. Выискивает что-то в его лице, находит и улыбается. Так соблазнительно. Сладко. У него пальцы колет. Генерал накидывает рубашку, чтобы создать барьер, но от прицела синих глаз это не защищает. Мора садится на его постель и хлопает рукой рядом. Приглашает. Его. В его же кровать. Генералу приходит в голову дурная мысль: «Она знает, что делает. Умело завлекает». Но он отметает ее. «Мора невинная девушка, и пропади я пропадом, если буду думать об этом еще хотя бы пару секунд…» Кириган взвинчен. Тело предательски тянется к ней. Но попросить ее остаться для него похоже на прогулку по краю каньона, оканчивающегося пропастью. Или волькры сожрут. Или рухнешь и разобьешься. Генерал забирается на постель, продвигается, вытянув ноги, и опирается о стену. Мора подтягивается к нему и, подняв его руку, устраивается под ней, как под крылом. Кладет голову на плечо. Запредельно доверчиво. Кириган опускает ладонь ниже ее локтя. — Возвращаю как было, — она двигает пальцами, и пламя свечи становится обычным. Они погружаются в теплый полумрак. Генералу хочется, чтобы время тянулось медленнее. Дыхание Моры греет его даже через ткань, и пальцы Киригана принимаются ненавязчиво поглаживать ее предплечье. Она его умиротворяет. Ему становится так спокойно, что он прикрывает глаза. Его сердце бьется под ее ухом. Он неторопливо ласкает, находя это приятным. — Ты помнишь, когда убил первый раз? Генерал разлепляет веки и удивленно глядит на нее. Мора задирает голову ему навстречу. — Я давно думаю об этом… — признается она. — Зачем тебе? Мора пожимает плечами и укладывается обратно. — Это был кто-то заслуживающий смерти? Кириган рассматривает стену напротив. В темноте легко сознаться. Он давно уже не боится своего мрака. — Девочка, которая хотела амулет из моих костей. Генерал ждет, но Мора молчит, лишь ее пальцы приходят в движение — чертят линию вперед-назад на его животе. Ему кажется, что она действительно хочет услышать. Кириган не знает, откуда начать. — Мы с Багрой жили, беспрестанно путешествуя с места на место. Учились, чему могли, а затем шли дальше, старательно заметая следы. Мир был небезопасен для гришей, и особенно для нас двоих. Он перемещает свою ладонь на ее голову, укрывая. — У нас с ней была сотня историй и имен — новые на каждый поселок, лагерь или город. В те времена я узнал, что Равка полна заброшенных деревушек, скрытых пещер и пустых карьеров. В такие места можно схорониться от преследователей, а выйти уже кем-то другим… Генерала окружают воспоминания. Сперва они блеклые, прозрачные, но потом ему кажется, что он чувствует запах краски, которой мать вытравливала его черные волосы, чтобы он мог сойти за фьерданского мальчика. — У других детей были игрушки — такие, как ты даешь Мише, — но мне не приходилось с ними играть. Мы всегда были в пути, без места, которое можно назвать домом. И друзей у меня не было: деревня оставалась позади быстрее, чем я успевал привязаться к кому-то… — Они знали про твои тени? — По-разному, некоторые да. Но среди многих тайн была особенная — Багра запрещала мне прикасаться к другим, чтобы они не поняли, что я усилитель. Мора старается поднять голову, но Кириган давит ладонью: не хочет сейчас встречаться с ней глазами. — Та девочка тебя коснулась? Он выдыхает и кивает. — Она обещала стать моим другом. Но хотела не меня. Ей нужен был усилитель. Мерное поглаживание Моры по животу будто исцеляет застарелую рану. — Мы с ней пошли купаться на озеро, и она заморозила его. Хитрая. Но слабая. — Генерал усмехается картинкам прошлого. — Ей почти удалось камнем проломить мне череп, но все-таки гриш она была никудышный, силы ее льда оказалось недостаточно. Я освободился, и мои тени распороли ее горло глубже, чем наполовину. Я сидел на берегу и смотрел, как ее глаза стекленеют. Мора уворачивается из-под его руки и приподнимается. Он заставляет себя посмотреть на нее. Но не находит жалости. Только сочувствие. И Кириган благодарен ей за него. — Тебя наказали? — Убийство сошло мне с рук. Я догадался использовать второй разрез на себе. Мне почти оторвало ногу, но когда пришли взрослые, никто не заподозрил покалеченного мальчишку. Отец девочки обратил свой гнев на отказников из соседней деревни и сжег ее до тла. — Умно, — говорит Мора. Он усмехается. — Ты не поверишь, Багра тогда сказала почти то же самое. — Как знать, может, у нас с ней больше общего, чем кажется… Генерал чувствует, как меняется ее настроение. Она все в той же позе, но взгляд становится иным. Он задерживает дыхание. Полудрем неожиданно сменяется желанием. Таким острым, что скручивает его пополам. Мгновение назад он мог обещать себе, что благоразумие победит, и Мора проснется утром в собственной кровати. Но все летит в пропасть, стоит ей потянуться и бесцеремонно пройтись пальцами по его губам. Отвести нижнюю, будто она имеет на это право. Его тело приходит в действие как разорвавшаяся пружина: он срывается, толкает Мору, опрокидывая ее на постель, и наваливается сверху. Она удивленно вскрикивает, а его длинные пальцы уже ловят ее запястья в кандалы и вдавливают в кровать, заломив руки над головой. Его колено проталкивается и упирается в сочленение ее ног. Зрачки Моры огромные. Ему не надо видеть их в темноте. Он знает и так. Голова генерала склоняется к ней, он раскрывает рот, готовый вцепиться зубами в ее приоткрытые губы, но позабытый тормоз многолетней выдержки срабатывает как последний рубеж. Он замирает. Жмурится до белых пятен в глазах. И заставляет себя выплюнуть: — Ты еще можешь уйти. Ему отвечает темнота. Кириган распахивает глаза, ударяясь о прямой взгляд Моры. — Я останусь. Он со свистом оступается и летит в пропасть на краю Каньона. Но вместо того, чтобы разбиться, взлетает. Впивается в губы Моры, сминает их. Требует открыть рот и впустить его. Его правая рука оставляет ее запястье, проходится вдоль всего тела и оказывается на бедре. Генерал сминает ткань юбки и впивается пальцами в мягкую ягодицу. Мора окончательно сбивается с дыхания. Поцелуи Киригана не нежны. Полны жадности и напора. В ответ он чувствует лихорадочное блуждание ее пальцев по его спине и плечам. Генерал рвет воротник ее платья и присасывается к бьющейся вене. Втягивает в рот ее кожу. Тормошит волосы, распутывает вечный пучок и в беспорядке наматывает пряди на кулак. Тянет. Мора выгибается, открывая полный доступ к своей шее. Кириган пробует ее на вкус. Проводит языком по впадине ключицы. »… слабость… слабость…» Мысли обрываются, нигде не начинаясь. Снова целует, и вторая его рука уверенно ползет под платье. Ему нет дела до ее стыдливой попытки бороться. Гортанный рык ей в шею как приказ. Мора растерянно открывает ноги, и едва генерал касается ее, стонет ему в ухо. »… моя слабость… а ее?..» Он проталкивает в нее палец, но ей не нравится. Она пытается оттолкнуть. Кириган удерживает. Медлит. Двигается едва-едва, растягивая и увлажняя. Мора сама подается навстречу. Генерал тянется за новым поцелуем. Мягче, почти с любовью. Он остро чувствует, как ее сердце колотится только для него. Ткани на ее платье слишком много, оно мешает. Скрывает от него ее грудь. Он облизал бы ее всю. Зацеловал. Но довольствуется открытой шеей. Оставляет хозяйские метки. Мора стонет в голос, и Киригану тяжело сохранять остатки разума. Уткнувшись ей в ключицу, он проникает яростнее, увеличивая темп. — Больно, — шепчет Мора, не разжимая объятий. Ему требуется вся выдержка, чтобы замедлиться. Он прикусывает ее шею, но терпит. Дает привыкнуть. »… она знает про Алину… и все равно подо мной…» Лихорадочный набор рассыпающихся слов. Мора упирается пятками в кровать и раскачивается в такт. Обхватывает его лицо и притягивает для поцелуя. Сама просовывает язык ему в рот. Генерал вдруг все понимает. Открытие застревает у него в глотке. Он сжимает зубы, раня ее до крови. Металл горчит у него на губах, а палец в ней перестает быть заботливым. Толкается и рвет. Мора ерзает, предпринимает попытку освободиться, но Кириган припечатывает ее к постели собственным телом. — Спасти меня решила? — рычит ей в ухо. Скрежет зубами. Пальца становится два. И Мора хнычет ему в лицо. — Ты идиотка, если думаешь, что у тебя получится! Он вонзается глубже. Не бережет. Мора толкается. Скулит. Зовет его по имени, заплетающемуся в бессвязное бормотание. Генерал горит изнутри и снаружи. Собственное возбуждение причиняет боль почти такую же, какую он приносит ей. Киригану хочется отшвырнуть ее, но он продолжает вторгаться. Снова. Снова. Мора гнется в позвонке, вонзает ногти ему под лопатки, сжимается вокруг его пальцев, так что их ломит, и вдруг перестает двигаться. Генерал замирает вместе с ней. Лежит, жадно впитывая ее удовлетворение. Не отводя взгляда от закрытых дрожащих век. Только когда Мора вспоминает, как дышать, он выходит из нее. Встает с поруганной постели. Вытирает перепачканные алым пальцы о штаны. Мора сползает с кровати на пол. Дергает юбку, чтобы прикрыться. И ошалело упирается в одну точку. Он рвано дышит. «Это против каждого из принципов». Свежие шрамы кровоточат. «Поперек всех доводов». Но генерал давится желанием затащить Мору обратно. Уткнуть лицом в подушку и оказаться внутри по-настоящему. И долбить, пытать, выбивать из нее крики, пока она не охрипнет. Он переводит взгляд на свои руки. Полосы скверны полосуют их едва ли не сплошь. Кириган жмет кулаки. — Уходи, — он возвращает ей фразу, которой сам подчинялся уже несколько раз. Мора клонит к нему голову и растерянно моргает. Опирается на край кровати и медленно встает. Генерал отворачивается. Гонит ее прочь. Не может дождаться, когда она уйдет. Но Мора шагает не к двери. Она прижимается к нему сзади. — Я останусь с тобой. — Проваливай! — Кириган цепляет ее руки, сбрасывая с себя. — Нет. — Это приказ! — он отталкивается, злобно глядит на нее, возвышаясь. Его ноздри расширяются от ярости. — Я тебе не подчиняюсь! — Ты солдат! — Ты со всеми своими солдатами проделываешь то же самое, что со мной?! Мора не дрожит. Она упорно сокращает расстояние между ними. — Александр… Генерал не имеет понятия, отчего не ломает ей руку, которая тянется к его запястьям. Ее пальцы на удивление холодные по сравнению с его кожей. Белоснежное поверх исчерченного скверной. В слабом отблеске свечи. — Почему ты меня не боишься? — обреченно выдыхает он, поверженный. — С чего ты взял? — Мора слабо улыбается. — Боюсь. Но все равно останусь. Ему что-то мешает в глазах. Глупость. Слабость. Кириган рывком притягивает ее к себе. Бездумно касается губами макушки. Его тело по-прежнему голодно. — Ты все равно ничего не изменишь… Мора трется об него щекой. — Никто кроме тебя самого не сумеет ничего изменить.Что с тобою, милая Что с тобою, не пойму Собиралась с силами Но сдалась легко ему Почему колотится Твоё сердце, милая Мир был явно против, но Ты уже влюбилась