Мора глубоко и слишком часто дышит, шипит сквозь стиснутые зубы и тихо, на одном дыхании: — Полоснуло…
— Знаю. — Глаза напряженно бегают по всему ее телу в поисках ран. Но, на счастье, их нет.
Генерал расслабленно выдыхает, возвращаясь к поврежденной лодыжке.
Четкий и ровный порез с черными краями по контуру, глубокий, но не длинный. Рана затянется, думает он, но не исчезнет: ни одному портному не исправить того, что сотворено скверной. Его собственное лицо как пример.
«Часть моей скверны проникла в нее…»
Кириган ужасается, вспоминая свои ночные кошмары, в которых синие глаза потухают…
Опуская девичью юбку, его пальцы случайно касаются воспаленной кожи. Мора тут же выплескивает свою ярость, с размаху хлопая его по ноге.
— Осторожнее! — Ее глаза сверкают.
Генерал делает извиняющийся жест.
Она откидывается и кладет руку тыльной стороной на лоб, пряча глаза в тень.
— Что это была за… тварь?
Генерал сглатывает. Едва ли не впервые не торопится похвастаться своим созданием.
— Ничегой. Мое творение…
— Он живой! Тело, как у… человека… но крылья и пасть! — Черты ее лица искажаются в гримасу.
— Ничегои не люди. Они сотканы из тьмы.
Кириган видит ее непонимание и вспоминает, как непросто Море было осознать, что волькры это измененные люди.
— Я научился создавать их в Каньоне, когда думал, что умру.
— Ты… — ее голос тихий, но напряженный. Нервы у обоих натянуты, словно вот-вот лопнут. — …Хотел убить меня?
— Нет! — Резко, на одном дыхании.
Они смотрят друг другу в глаза.
Киригану важно, чтобы Мора не отвернулась. Поверила ему.
— Тогда почему эта тварь напала? Ты ведь никак не мог предугадать, что я его одолею!
— Я был зол!
— И это повод натравить на меня чудовище?! Да что же с тобой не так?! — Ее слова режут остро и тонко.
Генерал прячет глаза, нервно трет руки о колени.
— Ничегой бы тебя не тронул…
— Святые! — В раздражении. — А что тогда с моей ногой?!
Мора отмахивается, едва произнеся, и стонет, пытаясь подняться.
— Мора! — Он сразу же надавливает на ее плечи, останавливая.
— Пусти, Александр! — она бьет по рукам, брезгливо отталкивая их. — Хоть сейчас не смей мне указывать, что делать!
Ее голос пронзителен и обладает властью над ним, отчего генерал замирает, теряя самообладание.
Как ей удается одними лишь словами разрушать его?
Кириган стискивает челюсть, отметая мысли, и, подхватив под лопатки, помогает Море сесть. Она глотает стон, вонзаясь зубами в нижнюю губу и почти прокусывая ее до крови.
— Уффф… — Невесомо касается припухшей кожи около раны. — Будет шрам. Снова…
Генерал глядит на нее и хмурится. Платье позволяет Море прятать свои шрамы даже от него, в то время как его собственные на виду.
Рука сама тянется к тонким рубцам на лбу, щеках и виске.
Даже лучшие целители не способны замаскировать эти метки или вытравить боль, которую они с собой несут.
Кириган рассматривает напряженное лицо Моры: припухшие искусанные губы, влажные глаза, покрасневший нос.
«Такая слабая…»
Что ему нужно ее защитить.
Неосознанно, поддавшись порыву, он хватает Мору и прижимает к себе. Насильно удерживает, игнорируя ее протесты.
Чувства бьются внутри него, распирая грудную клетку.
Генерал касается губами ее макушки и вдыхает запах волос.
Вдалеке слышится ржание лошади, и он смотрит в сторону жеребца.
— Пора возвращаться.
Она задирает голову и глядит на него.
— Ты лишил меня кобылы. — Злится.
— Вижу.
Еще не остывший труп валяется неподалеку, а запах крови скрипит во рту.
«Я мог бы лишиться Моры…» Мысль жалит.
Кириган косится на ее рану.
— Болит?
— Очень, — теплое дыхание касается его кожи. — Кажется, мне понадобится помощь твоего личного целителя.
Генерал усмехается, сжимая ее.
— Но не уверена, что смогу сразу ей доверять! — Мора ярится.
— Ты невыносима! — Кириган качает головой, улыбаясь.
— Взаимно, Дарклинг!
Он засматривается и резко обхватывает ее лицо руками. Притягивает для поцелуя. Глубокого, жадного. И одностороннего. Мора не отвечает, но не отталкивает, запрокидывает голову, позволяя. Он мнет ее губы своими, растворяясь в сладких ощущениях. Пальцы гладят затылок и шею.
— Как ты умудряешься управлять армией, если непоследователен даже в том, целовать меня или нет? — Сухо ему в губы, как только генерал отстраняется.
— Это ты так на меня влияешь… — Он прижимается лбом к ее лбу, дышит рьяно и пьяно улыбается. Ему горячо. Ему нежно. Ему так нужно… — Ты ведьма? Или сердцебитка? Или я не знаю кто…
— Уличная девка?
Слова, брошенные ей, хлестают в ответ.
Кириган заглядывает в глаза, но не находит и намека на улыбку.
«Она его тоже ненавидит наконец-то?..»
Извинения застревают в горле, но позволить их он себе не может. Не в его правилах.
Пальцы Моры машинально касаются его запястий, поглаживают, скользя вверх. Почти нежно. И на секунду генерал думает, что все забыто и готов переплести их руки, однако она отстраняет его от себя.
Ее взгляд вновь прикован к больной ноге.
— Хорошо бы чем-то перемотать…
Кириган сразу же поднимается, стягивает с себя рубашку, оставаясь обнаженным по пояс, и, смяв ее, прикладывает к ране. Взгляд Моры скользит по его плечам, ключицам, животу и вниз…
Он делает толстый узел, давит, перевязывая. Мора шипит и пальцами хватается за траву, вырывая ее клочками.
— Потерпи, доберемся до лагеря. Фабрикаторы изготовили специальную мазь, это поможет.
Она раздраженно хмыкает, глаза закрыты.
— Кажется, мы поменялись ролями. Теперь ты заботишься обо мне. Думаешь, я особенная? Ошибаешься.
Генерал присаживается на корточки.
— Почему ты так считаешь? Твой свет…
— Это не свет, Александр. Всего лишь сияние. — Она заметно нервничает.
Он, успокаивая, гладит ее щеку.
— Мора, у тебя редкий дар, ты уникальна…
— Я прочник! — Мотает головой. — Все, что ты видел, это трюк. Я могу разогнать молекулы и имитировать огонь, а вспышку света сделать материальной, даже осязаемой. Но это ловкое обращение с материей, а не отдельный дар.
Генерал ей не верит.
— Ты уничтожила ничегоя. Это было под силу только Алине…
— Алина! Алина! Алина! — Мора вскрикивает, надломлено и зло. Яростно ведет плечами. — Не сравнивай нас. Куда мне тягаться с этой особенной!
Она опирается о землю, силясь встать. Кириган помогает ей.
Он неудовлетворен.
— Багра тебя тестировала…
— И поняла, кто я.
— Но не рассказала? — Генерал жмет челюсть. — Так похоже на нее: утаить, чтобы потом использовать против.
— Кто бы говорил!
Мора отталкивается от его поддерживающей руки. Пробует стоять сама, но выходит плохо. Она с трудом удерживает равновесие, и от усилия лоб покрывается испариной.
Кириган решительно подхватывает ее на руки, заставляя обнять себя за шею.
Она недовольно отворачивается.
— Ты упрямая словно бык!
Мора фыркает и молчит. Придерживает юбку, чтобы та не касалась раны.
Он подносит ее к лошади и, присев, выпускает. Она ладонью упирается в бок животного.
— Сумеешь забраться?
— Думаю, что да.
Генерал вскакивает в седло и смещается. Освобождает левое стремя, опираясь на второе, и вытягивает навстречу руку.
— Держись за меня.
Мора давит на его кисть, тянется и, охая, таки вскарабкивается, устраиваясь сзади. Кириган и сам морщится: ушиб после падения еще слишком свеж. Ее ноги свисают без опоры, и она приподнимает ткань платья, заталкивая ее между крупом и своим бедром. Руки обхватывают мужской торс.
Он на мгновение прикрывает глаза. Мора не касается голой кожи — ее объятия приходятся аккуратно вдоль его повязки, но то, как она дышит ему в шею, вызывает мурашки.
***
Им приходится поплутать, чтобы найти собственный лагерь. В пылу погони ни один не думал о выборе направления: она убегала, а он загонял добычу.
Наконец, они спешиваются. Солнце уже клонится к закату.
Мора торопится прижаться к дереву и устало сползает вдоль него.
Генерал привязывает коня, попутно думая о том, что утрата второй лошади совсем некстати. У них несколько сумок с вещами, которые трудно закрепить на одном жеребце, да и тащить двух всадников — задача не из легких.
В своей поклаже он разыскивает банку с мазью, которую изобрел Давид — один из его лучших прочников — для излечения ран, которые оставляют волькры. Мазь снимает воспаление и заживляет тело, но скверна, занесенная внутрь, навсегда остается уродливым черным шрамом-мазком.
Мора не открывает глаза, лишь ведет веками, когда Кириган садится рядом с ней, вытягивает ее ногу и, подняв платье, осматривает разрезанную плоть.
Он зачерпывает пальцами немного мази.
— Терпи! — прикасается к ране. Вталкивает лекарство во внутрь.
Она в голос стонет и дергается, инстинктивно старается отодвинуться. Но генерал держит крепко.
— Сейчас подействует, станет легче. — Он ловит болезненный взгляд и давит ободряющую улыбку. — Ты же сильная.
Мора мотает головой, откидываясь, и нервно сжимает кулаки.
— Мне кажется, я могу думать только о том, как пульсирует рана. Будто выжигает изнутри.
— Это скверна… — Кириган сжимает челюсти. Добавляет новую порцию мази. — Я чувствовал так же.
Она не отвечает. Не смотрит. Склоняет голову, замыкаясь в себе.
— Мне жаль, — честно говорит генерал. — Я не приказывал ничегою атаковать тебя.
— Ты его… чувствуешь?
— Это сложно объяснить. Скорее он меня.
— А когда существо погибает? — ее голос становится тише, будто Мора расслабляется. — На что это похоже?
Кириган задумывается.
— Укол острым: болезненно, но терпимо.
— И много ты их можешь создать?..
Ответ Мора уже не слушает. Генерал понимает, что мазь подействовала и усталость взяла свое.
***
Мора открывает глаза в густых сумерках.
Спящую Кириган перенес ее на одеяло.
— Ты как?
Она прислушивается к себе, усаживаясь.
— Болит. Но меньше. — Поправляет рукой волосы. — Спасибо.
Генерал застревает взглядом на отметках его жадных поцелуев, виднеющихся на ее шее: в пляшущем свете костра они кажутся почти черными.
Он встает со своего лежака и, обойдя огонь, протягивает Море мех и сухарь.
— Я не голодная.
— Бери. — Генерал заставляет взять. — Нужно восстанавливать силы.
Она отпивает немного. Но сухарь откладывает.
— Мора, ешь! — командует он, уже вернувшись на место.
Она вперивается в него упрямым взглядом, но все же начинает вяло жевать.
Пока Мора поглощает сухарь, Кириган глядит то на нее, то на костер.
— Завтра доберемся до излучины реки, но свернем в сторону — найдем поселение отказников, оно ниже по течению. Тебе нужна новая лошадь и нормальная кровать, чтобы отдохнуть.
— Ты же торопился.
— Ничего не изменилось. Но не брошу же я тебя.
— Звучит как искренняя забота, — говорит Мора, поднимаясь.
— Ты куда?
Она покачивается, ловя равновесие, и морщится — все-таки боль еще сильна.
— Нужно уединиться. — Осматривается. — Хотя тут особо негде…
Место, которое днем приглянулось ей тенью нескольких деревьев как спасение от палящего солнца, ночью не столь прекрасно. Рядом нет никакого укромного уголка, чтобы справить нужду.
Генерал разгадывает ее смятение.
— Необязательно далеко уходить, все в порядке. Я отвернусь.
Когда Мора возвращается, он ждет ее, приготовив мазь.
— Спасибо, — говорит она, протягивая руку, чтобы забрать банку.
— Я могу помочь.
— Необязательно. — Мора взмахивает ладонью вверх, жмет пальцы.
Раздосадованный Кириган отдает ей мазь. Наблюдает, как она, устроившись на походной постели, приподнимает юбку. Снимает повязку, которую он наложил взамен своей рубахи.
Рана выглядит по-прежнему плохо. Ему кажется, что даже красноты не стало меньше.
Мора медленно наносит лекарство и без конца мучает свою губу — искусывает ее, морщась от боли.
— Что насчет тебя? — она пытается отвлечься. — Как бок?
— Саднит. Если захочешь, утром можно будет сменить повязку.
— А если нет? — Мора глядит исподлобья.
— Тогда придется ждать своего злосчастного целителя, — непроизвольно улыбается генерал. — Но похоже, наша поездка затягивается, мне может стать хуже.
— Так тебе и надо. — Губы дрожат в слабой, едва заметной ответной улыбке.
— Бессердечная.
— От бессердечного слышу.
После того, как они укладываются на ночь, Кириган засыпает почти сразу.
Этой ночью кошмары к нему не приходят.
.
