Черный генерал

Мора просыпается первой и, когда он переворачивается в ее сторону, она читает. Какое-то время Кириган наблюдает за ней увлеченно разглядывающей страницы дневника Морозова. Ее губы беззвучно повторяют текст. Раненая нога выпластана из-под юбки, сверкая белизной повязки. Уже светло. Генерал уверен, что Мора знает о том, что он подглядывает, но ничем себя не выдает. Наконец, он треплет волосы и, прогоняя остатки сна, растирает лицо. Кириган садится, и только тогда Мора поднимает глаза. — Увлекательно? — Он кивает на дневник. — Многое трудно понять, а есть то, что вовсе пугает. — И что же тебя пугает? — Воскрешение мертвых. Это большой грех. Мертвое должно таким и оставаться. Генерал жмет плечами. — Илья любил свою дочь и не мог ее потерять. — Это не оправдание. — Будь у тебя его сила, ты бы смогла отпустить дорогого человека? Не захотела бы воскресить того, кого любишь? — Нет. — Что ж, Морозовы другие. Упрямство у нас в крови. Он усмехается и задумчиво глядит в сторону. Утро свежее и Кириган легко дышит полной грудью. — Ты напоминаешь мне мою сестру. Мора откладывает дневник. — У тебя есть сестра? — Есть. Генерал замолкает. — Багра не говорила… Он усмехается: — Поверь, Багра сказала тебе ровно столько, чтобы соблазнить тебя мыслью обладания мной. Мора резко встает. — Опять ты! Кириган качает головой. — Вы с Уллой похожи. В ней был дар удивительной силы, но она не ценила его. Мора мнется. Но все-таки возвращается на место. — Она как и ты умеет заклинать тени? — Нет, могущество Уллы даже больше. Она русалка, ее песни чистая магия. — Это от нее ты узнал о пророчестве? Он кивает. — Если бы она послушалась меня, могла бы править подводным царством. Но упрямства в ней оказалось с лихвой: она предпочла довериться своему сердцу, и это использовали против нее. Мора смотрит сочувственно. — Она умерла? — В каком-то смысле… Что ты вообще знаешь о потерях, чтобы осуждать Морозова? Она вздрагивает и ссутуливается. Кириган знает, что не должен был нападать, но не давится чувством вины. Праведность Моры неуместна в отношении его семьи! Он знает, что будь у Ильи второй шанс, он бы поступил так же. Представься Улле возможность вновь выбрать сторону, она все равно поддалась бы привязанности к своей подруге. Перенесись он назад, когда солдаты убили Люду, все равно использовал бы скверну, чтобы отомстить. Тело начинает ныть. Ему хочется подняться и размять мышцы перед очередной поездкой. Скорей бы Раевость, скорей бы собственная постель… Генерал поднимается так резко, что боль пронзает бок, и он стонет. Мора реагирует быстро: несмотря на собственную рану почти сразу оказывается рядом, тянет руки. Но замирает в нескольких сантиметрах. — Нужно осмотреть… — Ерунда. — И все-таки… — Я сказал, это лишнее! Он ждет, что Мора обидится и отвернется, но вместо этого ее теплая ладошка легко — почти невесомо — касается его щеки, усмиряя бурю внутри него. Как она это делает? — Ты прав, упрямство у вас в роду. Ему хочется возразить, но взгляд синих глаз вынуждает его капитулировать. Кириган кивает в знак согласия. Он расстегивает рубашку, и руки Моры привычным уже жестом оказываются на его теле. Ловко освобождают повязку кроме места прокола — здесь ткань пропиталась сукровицей, засохла и отрывается с усилием. Генерал кривится. — Хм, гноя нет, это хорошо. Сейчас поменяю компресс… Мора разворачивается, чтобы дотянуться до пузырька с настойкой, но покачивается от резкой боли в ноге. Она валится, однако генерал успевает среагировать и подхватить: выкидывает руку, сжимая где придется. Ее правая грудь ложится ровно ему в ладонь. И ладонь сжимается, оглаживая кончик. Мора вспыхивает, но он не сразу выпускает ее. Медлит. Жмет крепче. К горлу подкатывает ком и бедра сами собой толкаются к ней. — Пусти… — пищит Мора. Ведет плечами: то ли навстречу, то ли прочь. Он резко отстраняется, и она с трудом сохраняет равновесие. — Лучше было бы дать тебе упасть? — спрашивает, чувствуя, как фантомная мягкость горит в ладони. Мора мечется взглядом. — Наверное, я… извини… Кириган старается дышать глубоко и игнорировать то, как его волнует ее близость. Ругает себя за слабость естества. Смущение Моры проходит или она подавляет его в себе, но черты ее лица расправляются. Руки как всегда нежны. Дыхание греет его грудь. Генерал ощущает себя юнцом, жаждущим ласки и тепла другого тела. Который уже день! Едва она заканчивает, он отворачивается спиной, чтобы скрыться. Утаить постыдную правду вожделения. Злится. И на нее заодно. Руки колет от желания дернуть Мору на себя. Вместо этого он выпускает разрез и шапки нескольких деревьев — вдалеке, на краю их поляны — слетают. Мора охает позади, но ноги уже несут его прочь. Киригану нужно расстояние! Ему хочется убраться подальше от нее, чтобы дать себе время остыть. — Ты куда? — она окликает, и в любой другой ситуации он что-то бы ответил. Сейчас же генерал слишком беззащитен перед ней. Отрезая торопливые шаги, он вбивает пятки, заставляя себя думать о том, что время ускользает сквозь пальцы. Пора вернуться в Раевость, наверняка там множество новостей и решений, которые ждут его! Что с царем? Выполнила ли Женя поручение? Готовы ли его гриши и насколько больше их стало пока он отсутствует? Справляются ли капитаны? Чему новому научилась Алина? Насколько плохо у нее выходит управлять Армией? Какие отношения все-таки связывают ее с Ланцовым? Мал уже получил ее тело? Алина… Генерал останавливается где-то в окружении стволов, уходящих ввысь. Они обступают его, теснят. Рука сама тянется к поясу штанов, норовя скинуть преграду. Сжать. Провести вверх, а потом вниз. И забыться на короткий миг. Но лицо Алины упорно подменяется другим. С широко открытыми синими глазами и ртом, который он хотел бы пытать. Гордость удерживает его руку. Он клялся самому себе, что будет верен Заклинательнице! «Разве я настолько слаб, чтобы сдаться?» Густой шепот в голове подсказывает, как близко уже было распятие: он бы взял Мору, не приди ему в голову мысль об их сговоре с Багрой. Кириган кладет ладонь на место, где гвоздь прошил его тело. Медлит. А потом давит пальцами в центр раны. Мнет и впивается, отчего боль тут же расходится по телу ярыми толчками. Лицо сводит. В глазах на мгновение темнеет. Но это помогает отвлечься. Одна боль вытесняет другую.

***

Дорога к деревне отнимает уйму времени. Жалея лошадь, они почти не едут вместе: добрую часть пути генерал преодолевает пешком, ведя коня под уздцы. Напряжение между ними можно намазывать на хлеб, настолько оно тягучее и вязкое. Селение оказывается довольно большим, но очевидно бедным. Избы с исхудавшими крышами и тощие дети, копошащиеся в траве в легких сумерках, действуют на генерала угнетающе. Он с горечью думает, что если ничего не предпримет, то и вся Равка может стать такой же: страна нищает, а царь лишь предается удовольствиям. Он проводит жеребца по главной улице, Мора восседает верхом. Останавливаются у заезжего двора. Это когда-то было крепкое двухэтажное здание. Теперь обветшавшее: деревянные стены увиты плющом, навес над крыльцом покосился. Пара ставень отсутствует. — Сколько постоялое за ночь? — спрашивает Кириган у вышедшего им навстречу хозяина. Тот глядит на гостей. Приценивается. Генерал знает, что они с Морой выглядят как обычные уставшие путники: дорожная одежда, пыльные волосы. — Откуда едете? Тут в округе жилых мест-то кроме нас и нет. — Из Керамзина мы. Не нашли там счастья, а теперь держим путь в столицу. Авось пристроимся куда: работы не боимся, многое можем делать. Мужик с сомнением глядит на юбку Моры, испачканную в крови. Кириган торопится объяснить: — Мы повстречали медведя. Он задрал лошадь и зацепил мою жену. Хозяин вылупляет глаза. — И как же вы удрали? — щурится. — Я кричал, как мог, и молотил ложкой по кастрюле так, что у самого башка разболелась от звона! Только так и спас мою Мору, — уверенно врет генерал, — потому что поздно мы заметили косолапого. Он чуть клонит голову. Доверительно понижает голос. — Недавно только обвенчались, еще не можем насытиться друг другом. Щеки Моры загораются, когда Кириган сует руку ей под платье и демонстративно похлопывает по бедру. — Только шумом что-ли отогнал? Чудно́е дело. — Мнется. — Мы гришей не привечаем, если что. Дурное они племя, богомерзкое. — Согласен, — кивает генерал, сжав челюсти. — Но мы простые люди, такие же, как ты, добрый хозяин. Так как, приютишь нас? Губы мужчины приходят в движение, он причмокивает, взвешивая. — Пятак за ночь. И еще семь, если нужна новая лошадь. — Это ж втридорога! — Мой заезжий двор единственный на пару дней пути. Платите или уходите! — Пусть будет по-твоему. Нам бы еще свежей воды в комнату, умыться с дороги. — По рукам! Мужик протягивает генералу свою ладонь, и тот уверенно пожимает в ответ, не рискуя каким-то образом быть раскрытым: его руки, как всегда, предусмотрительно натерты вазелиновым маслом. — Если надо, могу накормить, — добавляет хозяин. — За две монеты получите наваристый суп с рыбной лепешкой и квас. Кириган соглашается. — Где у тебя конюшня? Нам бы оставить своего жеребца отдыхать.

***

Мора недовольна. — Ты мог бы попросить разные комнаты. Она машинально гладит морду коня, избегая смотреть на Киригана. Он расстегивает подпругу и стягивает седло. Пожимает плечами. — Муж с женой в разных комнатах не спят. Это подозрительно. Мора качает головой. Он бросает на нее внимательный взгляд и подходит ближе, понижая голос, чтобы никто не услышал. — Мы же договаривались сказать, что женаты. Почему ты злишься? Она переводит на него строгий взгляд. — Не было уговора, что ты будешь трогать меня. — Зато он поверил. — Отмахивается. — И это всего лишь комната. Кириган относит седло в угол стойла. — Постель мы делить не будем. За это можешь не переживать. Спина Моры выпрямляется. Глаза становятся злыми. «Знать бы, о чем она думает?..» — Что в твоей голове, когда ты так глядишь на меня? — Генерал сокращает расстояние. Ловит ее глаза. Мора отступает на шаг. Поджимает губы, не собираясь выдавать своей тайны. — Зачем тебе? — Любопытно. — Тебе не понравится. Он вскидывает бровь. — Не решай за меня. Она качает головой. Отходит подальше, словно находиться рядом слишком тесно. — Забудь, ничего. Кириган ловит ее за локоть, хотя после уединения в лесу зарекся касаться как можно реже. — Мора, скажи мне. Она раздосадовано вздыхает. — Я хочу уйти. Генерал с сомнением разжимает пальцы. — Дождись меня. Почищу коня и пойдем… — Нет. — Голос становится чужим. — Я хочу уйти совсем. От тебя. Кириган замирает. У него сводит скулы. — Я запрещаю. Она фыркает. Складывает руки в замок. — Будешь угрожать Мироном? Становишься предсказуем. Он мотает головой, отметая саму возможность. — Почему? Ты не ушла, даже когда услышала рассказ Багры. Что поменялось? — Ты же все равно не станешь слушать! — Мора делает взмах рукой. Генерал хватает ее за кисть. — Что поменялось?! Осознала, что я злодей?! — При чем тут это? — Она высвобождается. — Я тебя не отпущу. Мора пятится. — Зря я сказала сейчас. Нужно было добраться до Раевости.

***

Кириган вынуждает себя закончить с лошадью. Мысли безостановочно бьются вокруг слов Моры. «Когда я успел привыкнуть, что она другая?» Это ведь так в духе Алины: уходить, убегать и бросать. Он устало опускается на сено, шуршащее под ним. Подтягивает колени к груди и кладет голову на руки. Прикрывает глаза. Он устал. Ему бы поспать… Кириган не уверен, сколько проходит времени, когда он чувствует прикосновение к волосам. Вскидывает голову и искренне удивляется. Она мерещится ему? Заклинательница распустила для него волосы, рекой струящиеся по плечам. Генералу нравится, как Алина облизывает губы, наблюдая за ним. — Вспомнила обо мне? На ней шелковый халат, черный и лоснящийся в свете факела на стене конюшни. Не по размеру ей. — Он мой? — кривая усмешка проходится по губам. — Спишь в моей кровати. Носишь мою одежду. Скучаешь по мне, Алина? Он протягивает к ней руку, и Заклинательница сплетает их пальцы. Кириган тянет ее на себя. Заклинательница подходит. Вторую руку он кладет ей на бедро, сминает ткань, отводя ее в сторону. Оголяет белоснежную кожу. Алина позволяет. — Скажи, что хочешь меня? Она накрывает его руку своей и ласково гладит. — Ты говорил, что у меня нет выбора. Генерал подается вперед, трется щекой по обнаженному бедру. Заклинательница ерошит его волосы. — Его, и правда, нет. Ни у одного из нас. Ты моя. А я твой. Его губы оставляют на ней поцелуй. Он высовывает язык, чтобы лизнуть кожу, отрытую задранным халатом. Алина тихонько стонет, крепче сжимая пряди. Тянет их на себя. — А что с Морой? — ее голос надломленный от сдерживаемого желания. Его что-то мимолетно смущает, но страсть туманит разум. — Выброси ее из головы, — отмахивается. — Лучше иди ко мне. Он пьян от уступчивости Заклинательницы: его ладони ползут по внутренней стороне бедра к самому центру ее женственности, а Алина лишь шире расставляет ноги. — Позови меня по имени? Она смеется. — Зачем? — Чтобы я знал, что ты здесь именно со мной, а не представляешь, как тебя целует следопыт. — Это глупо. — Алина склоняется к его лицу. — Я тут, с тобой. Я больше не убегаю… Заклинательница первая пленяет его губы. Генерал давится стоном и мгновенно перехватывает инициативу. Она уже под ним, с широко открытыми ногами, между которыми ему так хорошо. Его рот забирает у нее поцелуи. Ее руки блуждают по его спине. — Позови меня по имени, — зачем-то настаивает Кириган в короткой передышке. Алина трется об него, распространяя по телу дрожь. Царапая, ведет ногтями по шее. — Александр… — На ухо. Лаская дыханием. Он окончательно теряет голову от желания. Ерзает на ней, проклиная лишние тряпки. Целует шею. Мнет рукой мягкую грудь. — Я останусь… — Она прикусывает мочку его уха и принимается посасывать его. — Но и ты тоже скажи, что хочешь меня… Генерал усиливает трение между ними. — Разве не чувствуешь? — рычит в изгиб ее шеи. — Хочу тебя, Мора, хочу… Она обхватывает его ногами, жмет до боли в кольцо. Влажно лижет за ухом. Пальцы перебирают его пряди, жмут, рвут. — Сдаешься? — Алина прикусывает кожу возле ключицы. Так остро, будто до крови. — Почему? — Генерал горячо дышит, просовывает руку между ними. Непослушными пальцами раскрывает остатки халата. Ее зубы снова клацают. На этот раз он точно ощущает струйку собственной горячей крови. Он отрывается, желая заглянуть в синие карие глаза, однако видит лишь пустоту. Полые глазницы. Алина тянется к его губам: — Я всегда говорила, что привязанность сделает тебя слабым. Голос не принадлежит Заклинательнице. Киригана прошибает ток. Он отталкивается, но длинные ноги на его пояснице держат крепко. — Я не отпущу тебя!.. — Она скалится, меняясь в лице. Кожа тускнеет, возле рта появляются морщины. Генерал вырывается. Алина смеется. Ее когти врезаются в его лоб и щеки. Хохочет. Из царапин струится кровь, застилающая глаза, стекающая за воротник. Гогочет! Рассекает до мяса… Кириган наотмашь бьет ее по лицу, и только тогда ловушка из ног открывается. Он отползает от Алины к стене, ладони колет солома. Будто вдалеке ржет лошадь. Или совсем рядом? Генерал выныривает из сна и не может надышаться. Хватает воздух. Вскидывает руку к шее, готовый к тому, что пальцы погрузятся в прокушенную плоть. Но ничего нет. Он невредим. Но повержен очередным кошмаром. .