Кириган открывает глаза. В комнате мрак.
Он лежит, обняв Мору со спины. Нога зажата между ее ног.
Водит носом по неровной коже: сплошь шрамы от ожогов. Пальцами рисует линию от бедра к лопаткам, и его тело приятно откликается.
Лениво мажет губами по острым лопаткам и поднимается. Шагает, чтобы сгрести одеяло на полу — его несостоявшуюся постель — в сторону.
Берет со стола кувшин, чтобы налить чистой воды. Жадно пьет. Наполняет снова и идет к окну, отодвигая штору.
Крона дерева почти закрывает обзор, лишь поверху тянутся редкие звезды.
Генерал открывает ставню, впуская ночную прохладу.
Мысли роятся будто в пустоте.
Разум пугающе расслаблен.
«Надеялся ли я, что чувства останутся глухи, вопреки физическому влечению?»
Он втягивает полной грудью. Трет шею.
План казался простым.
Действия вместо слов.
Всего лишь способ повлиять на Мору.
Пусть она его слабость, но и он ее тоже.
А использовать чью-то чужую надежду, чтобы получить желаемое,
так привычно.
Всегда срабатывает.
«Тогда отчего эмоции внутри так интенсивны?»
Генерал оборачивается.
Мора спит. А он стоит и смотрит.
Беззастенчиво рассматривает ее, раскинутую на постели.
Волосы взлохмачены, голова чуть повернута в сторону. Покрывало вот-вот обнажит кончик груди.
Ее платье свисает со спинки стула. Там же, где все его белье.
Кириган криво усмехается, допивает воду и, оставив занавески открытыми, бесшумно шагает к кровати.
Одним движением стягивает ткань и впивается глазами в обнаженное тело.
Повязка на лодыжке почти сливается с простыней.
У Моры острая грудь и мягкие ягодицы, в которые ему нравится вдавливаться пальцами.
Он проводит языком по зубам.
Садится на край, и матрац прогибается.
Наклоняется к самому ее лицу.
Мора что-то чувствует, шевелится, но не успевает даже открыть глаза, когда он накрывает ее губы своими.
Она мурлычет, и Кириган ловит ее руки, тянет и заставляет положить ладони на его плечи.
Мора еще сонная и расслабленная, поэтому открывает рот скорее от удивления, но ему хватает.
Он целует долго и неторопливо.
Генерал не хочет думать или анализировать.
Лишь чувствовать.
Ее руки на его шее постепенно обретают нажим. Она тянет Киригана на себя, и он поддается: находит особое удовольствие в том, чтобы подчиниться.
— Уже с добрым утром?
Мора улыбается, нежно прикусывая его губу. Кириган посасывает ее в ответ и, оторвавшись, укладывается позади. Прижимает к своей груди ее спину. Смеется в затылок.
— Нет еще. Спи давай… — Обнимает за талию, впечатывая в себя. Баюкает в колыбели рук.
Мора гладит его.
— Выспалась… — Шепчет доверительно.
Рисует кончиками пальцев по прохладной коже.
Киригану удивительно сладко.
Он втягивает ее запах и собирается убедить себя заснуть.
Но Мора елозит. Льнет к нему ближе некуда.
— Лежи смирно, — в самое ухо.
— Я стараюсь…
— А почему не выходит?
— У тебя борода колется… — бормочет и выгибается в пояснице. Заводит его.
Генерал прикусывает ее плечо.
— Только ли в бороде дело? — Специально трется. Носом зарывается в основание роста волос.
— Определенно в ней…
Он смеется, путаясь в светлых прядях, но веселье вмиг обрывается, когда Мора обхватывает его руку на своем животе и, помедлив, тянет выше.
У него сбивается дыхание.
Под ладонью твердость девичьей груди. Пальцы сами сжимаются.
Он невольно жмется губами к шее, чувствуя поднимающуюся жажду.
Мнет. Оттягивает. Играет.
Энергия, переходящая между ними, никогда не становится для него привычной.
Ее дар в его сосудах, в каждой капле крови… Выжигает вены изнутри.
Свободная рука ползет по животу вниз.
И Мора прогибается волной, стоит ему уверенно проникнуть в тесноту.
Бесстыдно накрывает его руку своей. И не убирает ладошку, пока он растирает ее влагу.
Кириган закрывает глаза, чтобы обострить чувства.
Он хотел бы оказаться в ней по-настоящему.
Несвойственно ему нежно.
Неторопливо.
Мора стонет. Громко. Так, как ему нравится.
Генерал жарко дышит.
Качает ее в объятиях.
— Твои руки снова…
Он перегибается через ее плечо, чтобы видеть.
Вены на запястьях черные, даже в слабом свете из окна они отличаются от остальной кожи.
— Тебя это пугает? — Не двигается. Его рука на ее груди. Вторая между ее ног.
Кириган не представляет, как сумеет разжать хватку, если Море захочется прогнать.
Но вместо этого она теснее прижимается спиной к его груди.
— Нисколько, это же просто ты… Но… Ты в порядке? — Неровные вздохи еще не восстановившегося дыхания.
— Не слишком… — Генерал роняет голову на подушку.
Его ломает от яркого глубокого чувства.
Он стискивает Мору, возвращая руки на талию. Обнимает. Вдавливает в себя до хруста костей.
Она пытается повернуться к нему лицом, но Кириган удерживает.
Зарывается лицом в светлые волосы.
— Александр?
Он угадывает беспокойство.
Ему хочется успокоить ее. Но он не уверен, что способен на это.
Его топит то ли в признательности, то ли в привязанности, то ли в лю…
— Я… хочу…
Произнести это странным образом сложно.
Даже когда Мора полностью вдоль него.
Несмотря на то, что ее влажность все еще на его пальцах.
— Я хочу тебя.
Ее тело тревожно замирает. Она нисколько не расслабляется, скорее наоборот.
— Тебя это… расстраивает?
Генерал проводит губами у основания ее шеи.
Горько усмехается: — Должно ли меня расстраивать желание быть в тебе так глубоко, как это только возможно?
— Не знаю. — После паузы.
Она делает попытку отодвинуться, однако он держит.
— Если нет, то почему… ты остановился?
Кириган ловит ее неуверенность.
Ему становится легче.
— Я не уверен, что ты готова.
— Ну… я, пожалуй, да…
Он качает головой. Проводит раскрытой ладонью по ее животу. Мора вздрагивает и резко выдыхает.
— После первого раза бывает больно, если не выждать время…
Он позволяет себе заботу, хотя внизу сводит от желания.
Мора выдыхает.
— Я даже не стану спрашивать, откуда ты знаешь…
Генерал угадывает нотки ревности.
— Я вечный, ты же знаешь…
— Да, да. Вечный. И, наверное даже старый…— Она вдруг двигает ягодицами, выбивая из него воздух. Его пальцы машинально впиваются в ее тело. — Но не отказывай себе, а я как-нибудь переживу!
Ему слышится улыбка и мокрое причмокивание губ.
Его сводит от желания.
Он держит ее и не шевелится.
Слушает, как пульс бьет в виски.
— Скажи это!
— Что сказать?
— Что ты меня хочешь.
Мора давится смешком.
— Просто скажи это.
— Девушке неприлично такое говорить. — Она перекидывает руку назад и проводит пальцами по его боку. Накрывает место, где под повязкой прячется рана.
Генерал хочет сжать ее руку своей ладонью, но вместо этого он тянется ниже. Подхватывает бедро и, чуть потянув девичье тело на себя, закидывает ее ногу поверх.
Она охает от открытости позы. От какой-то своей уязвимости.
Но доверяется и, как может, обнимает, когда его пальцы быстро проходятся по ней.
— Это только для моих ушей! — Почти рык. — Мне нет дела до того, что прилично, а что нет.
Он легко скользит по ее влажности. Оглаживает.
Ему кажется, что их словесная перепалка перейдет в настоящее сражение, и готовится замучить ее до самого признания. Но Мора неожиданно сдается. Выворачивает голову так, что он видит ее лицо.
— Я. Тебя. Хочу. — Смущаясь, но позволяя ему насладиться рдеющими щеками.
Генерал чувствует, как на него обрушивается небо.
Покорная. Податливая. Бесстыжая. Вся для него.
Он толкается в нее сразу и целиком.
Без предупреждения, без ненужных новых слов.
И нежность, с которой он прикасался к ней еще недавно, вдруг перестает существовать.
Кириган удерживает ее ногу на весу и разрешает себе двигаться резко и рвано.
Но Мора гнется в пояснице, тянется к нему навстречу.
Чтобы ближе. Чтобы глубже.
Подстраивается под его толчки и безжалостно стискивает его кожу там, куда дотягиваются руки. Бока, плечи, бедро.
Мокрые звуки.
Нестерпимо горячее тело.
Хрип ей в шею.
Ее всхлипы-стоны. В голос.
Генерал вязнет и тонет. И Мора вместе с ним…
***
Их будит стук в дверь.
Кириган разлепляет глаза, тут же щурясь. Солнце бьет наотмашь.
Мора рядом с ним резко садится на постели.
Они переглядываются.
— Никто не знает, что ты Дарклинг, нам нечего опасаться… — Шепчет Мора, а он уже встает, быстро натягивает штаны и идет проверить.
Трет руки: вазелиновое масло он вчера смыл, когда умывался. Если придется, то сможет атаковать.
Стук повторяется как раз перед тем, как он осторожно приоткрывает дверь.
С той стороны пышнощекая женщина средних лет, которая без особых церемоний тут же по-хозяйски проталкивается в комнату.
Мора издает какой-то неподобающий девушке звук и с головой ныряет под простыню.
Женщина понимающе улыбается генералу. В руках у нее поднос, заставленный едой.
— Жена ваша вчера заказала, просила завтрак пораньше. — Она подмечает одеяла, сваленные в кучу на полу. — Помирились-таки?
Кириган недоуменно сводит брови.
— Чего уж, все мы были молодыми. Бывало, что и по три раза за ночь мирились. Эх, было время…
Генерал дожидается, пока она выставит новые тарелки и заберет вчерашние, а потом выталкивает хозяйку прочь.
Мора остается под простыней.
— Она ушла, — сообщает Кириган, натягивая рубашку, но не застегивая ее.
— Она все слышала! — шипит Мора из-под тряпки.
— И что?
— Это же стыдно и неприлично!
При упоминании «неприличности», генерал с трудом прячет улыбку.
— Если бы все пошло
по твоему плану, то твои крики бы слышала не какая-то хозяйка заезжего дома, а моя мать. Если тебя это волнует.
Мора медленно, будто зло, стаскивает с головы простыню.
— Тебе обязательно смущать меня такими разговорами?
Он подходит к ней и протягивает руку. Смеется.
— Вставай, одевайся. Я голоден, как волк.
***
Кириган лениво откидывается на спинку стула и не сводит глаз с Моры.
Та уплетает свою порцию каши.
— Перестань на меня так смотреть, — бубнит она, едва ли не утыкаясь носом в тарелку.
Волосы падают вперед, закрывая ее от него.
— Не могу, — генерал тянет руку вперед, отодвигая светлые пряди. — Хочу смотреть на тебя.
И ему правда хочется.
Смотреть на нее. Трогать ее.
Трогать… Кириган еще помнит, как ему, маленькому мальчику, хотелось чужих прикосновений. Он вырос, но так и не привык к ним. Прикасаться к кому-то так, как хочется — больше, чем хочется, — это особенное для него чувство.
Такое редкое. Особенно ценное.
— Ты не съел гостинец. — Мора, стараясь отвлечь от себя его внимание, кивает на порцию печеного с медом и орехами яблока. — Не любишь сладкое?
— Еще как люблю.
Пальцы лениво наматывают пряди, позволяя тем выскальзывать. Мора то и дело косится на эту странную игру.
— Неужели? — Она с удивлением глядит на него, выпрямляясь на стуле. — И какие твои любимые сладости?
Кириган жмет плечами.
— Как у всех: пудинги, пироги, женщины.
— Александр, прекрати! — Ее щеки вмиг краснеют.
Генерал заливается смехом.
— В детстве я обожал шуханские конфеты, покрытые кунжутом. Их можно было есть горстями. На мое удивление, даже спустя столько веков они продолжают их готовить.
— Так ты не хочешь? — Мора пододвигает к себе яблоки.
— У тебя сегодня отменный аппетит.
— Сама удивляюсь, — она улыбается и отправляет в рот первый кусочек. — Ммм, это вкусно. Зря отказываешься.
Киригану вид печеных яблок не кажется соблазнительным, но сладковато-ореховый запах приятно щекочет ноздри. Мора замечает его задумчивый взгляд и вдруг берет ложку, зачерпывает верхушку и подносит к его губам.
— Ты не будешь кормить меня! — возмущается генерал.
Она подставляет под ложку ладонь, чтобы сироп не лился на пол.
— Просто попробуй, упрямец.
Он усмехается и все-таки послушно заглатывает сладость. Раскатывает во рту.
Пара капель остается в уголке его губ, медленно стекая вниз, а Мора вдруг подается вперед и слизывает их.
Это удивляет обоих.
Руки Киригана взлетают, сжимая девичью талию, притягивая Мору к себе.
— Погоди, я липкая, — она вскидывает руку, что была под ложкой. Он перехватывает ее за запястье и подносит к своему рту.
Вылизывает ее ладонь, не отрывая взгляда от синих глаз.
Ее зрачки становятся шире.
— Никогда не ела Шуханских конфет, — шепчет Мора, сбиваясь.
Генерал заставляет ее сесть к нему на колени.
— Я достану их для тебя. — Улыбается, запуская пальцы в распущенные пряди. — Иди ко мне.
.
