***
Множество дней Кириган не видит Мору. Не слышит ее голоса и не встречает синие глаза. Ему ее не хватает. Чувство сперва легко игнорируемое, однако постепенно заполняющее грудину до краев. Он сам не заметил как привык к тому, что она рядом. Из докладов Федора генерал знает, что Мора не сбежала: сердебит даже больше по собственному решению, нежели по приказу взялся приглядывать за ней. Кроме того Жене Сафиной, приставленной к Море официально, Кириган велит не допустить той же промашки, что и с Заклинательницей. Портниха отвечает за нее головой. Вдобавок Мирон всегда на виду. За последнее время генерал изрядно сблизился с мальчишкой. Он взялся за его образование всерьез. Арифметика, грамота, письмо, история, география и даже военное дело. Последнее, впрочем, не вызывает особого интереса у Мирона. Он часто зевает и отвлекается, хоть и старается изо всех сил вникнуть в предмет. Кириган не сердится. Глядя на мальчика он все чаще вспоминает свою юность. Постоянные путешествия, череда новых имен и легенд, бесконечное обучение… Багра не давала ему спуску, требовала от него невероятных усилий, а если не получала, то могла и… «В конечном итоге Багра всегда получала то, что хотела». — Почему ты не тренируешь меня на настоящей сабле? — любопытничает мальчишка, вертя в руках макет сабли из дерева. Учебный. Особо им не ранишь, но лоб расшибить или украсить тело парой-тройкой синяков можно. — Ты хоть раз что-то острое, кроме ножа и вилки, держал? Кириган снимает кефту и перекидывает ее через ограду. Сегодня они почти одни на тренировочном поле. Слишком рано для утренних занятий, и лагерь все еще погружен в сон. Исключение составляют опричники и часовые гриши. — Держал вилы и серп. Кириган через плечо бросает укоризненный взгляд, пока закатывает рукава. — Тебе стоит освоить тренировочное оружие, прежде чем переходить на боевое. Для начала научись чувствовать свое тело, владей им так, словно ты одно целое, а не состоишь из отдельных частей. — Но я целый! — Мирон возмущенно фыркает. —Неужели? —генерал усмехается и в одночасье делает подсечку ногой, роняя парня на землю. — Ай! — Ты даже твердо на ногах стоять не можешь, а говоришь, что целый. — Это нечестно, — Мирон обиженно бурчит, поднимаясь, и потирает ушибленный бок. — В бою честность не главное. — Честным нужно быть всегда. — Скажи это дрюскелям. — Матиас дрюскель, но он честный. — Мальчик пожимает плечами, подбирая деревянную саблю. — А еще он внимательный и всегда мог рассмешить Мору. Кириган сжимает зубы и шумно втягивает воздух носом. Фьерданца давно нет рядом, но его тень все еще стоит за спиной. Стоило самолично разрубить его и закопать в землю. — Он дрюскель. Рано или поздно он пришел бы за ней. — Матиас не причинил бы зла Море. Он любит ее, я сам видел! — Юнец упрямо защищает, и генералу требуется все самообладание, чтобы не наброситься на мальчишку. — И что ты видел, Мирон? — Он всегда, когда доставлял еду, привозил ей подарки, а летом и цветы. Сравнивал ее глаза с небом и горным озером. Море это нравилось, она улыбалась, а на следующие дни пекла самые вкусные ягодные пироги. Как-то она создала необычную штуку и спрятала внутри цветок, который оставил Матиас. Он никогда не вял и всегда пах летом. Мора сказала, что хочет запечатлеть воспоминание навсегда. Кириган замирает, вспоминая, как крошил в руках тот шар. Мора принадлежит ему. Полностью. — Мирон, — его голос становится строгим, генеральским, отчего мальчик тут же вытягивается по струнке, — дрюскели специально обучены, чтобы проникать в тыл врага и охотиться на гришей. Ни один из них никогда не пощадит гриша. Даже если Матиас говорил что-то обратное тебе и Море, то он лгал. Она всегда была его целью. И, как ты знаешь, король Фьерды в итоге схватил ее. Снова пытал и мучил. Парень хмурится, сжимает руки в кулаки и опускает глаза. Мора для него тоже слабость, но иная. Непонимание легко читается в глазах мальчишки, и потому генерал добивает: — Это Матиас доложил королю о Море. —Неправда! — Мирон резко вскрикивает, заставляя генерала дернуться. Опричник в стороне оборачивается в их сторону, проверяет. — Он всегда помогал нам. — Дрюскель собирал информацию. Втирался в доверие. Выжидал. — Чего выжидал-то? — не понимает парнишка. — Удобного момента. Мора сильна и осмотрительна. Она не подпустила бы к себе чужака, ты это знаешь. Но Матиасу вы доверяли. Ему не составило труда ослабить бдительность и исполнить приказ короля. Запомни, стратегия и тактика это залог успешного боя. А теперь, — Кириган отходит на середину площадки, вскидывает учебную саблю и встает в позу, — нападай! Мирон все еще не уверен, теряется в своих суждениях, но генерал знает, что зерно сомнений посеяно. Важно правильно взрастить. Мальчик бросается вперед, взмахивает своей саблей и ударяет ею о саблю Киригана. Еще удар снизу вверх по касательной, разворот и вновь удар. Глухой стук деревянных палок эхом разносится по площадке, генерал давно не разминался с кем-то, но его навыки отточены веками и не требуют напоминаний. И его личная сабля всегда при нем: теневой разрез подвел лишь однажды. Каз Бреккер схитрил, благодаря чему спас свою жалкую жизнь. Кириган отступает, позволяя Мирону чувствовать свою победу и наносить удары необдуманно и предсказуемо. Шаг, второй, приседает и резко разворачивается, подсекая ногу парня. Мальчишка вскрикивает от неожиданности и падает на спину, а деревянная сабля летит в сторону. Генерал стоит над ним победителем, нацелив острие в грудь парня. — Правило номер один: всегда крепко держи оружие в руках. Даже упав, ты еще можешь победить. Мирон смотрит на него доверчиво, широко раскрыв глаза и кивая каждому слову. Генерал перебрасывает в другую руку саблю и протягивает парню свободную ладонь. — Ты становишься сильнее, наносишь удары уверенно, — хвалит Кириган, — но повторяешься в своих действиях. — Сложно выучить варианты. — И не нужно. Ты должен выработать собственную тактику и последовательность. Но самое главное, замаскировать ее, чтобы противник не раскусил. Он похлопывает парня по плечу. — А теперь покажи, чему ты вчера научился у Федора. Глаза Мирона загораются в предвкушении. Вчера Кириган попросил Федора научить парня наносить удары с разворота и перекидывать саблю из одной руки в другу на бегу. Веселый смех парнишки эхом разносился по округе, мешая генералу сосредоточиться над очередным посланием из Ос-Альты. В какой-то момент он резко встал с места и подошел к пологу летней палатки, где работал, желая прекратить дурачество юнца. Однако не стал, видя, как парнишка усердно практикуется, получая от этого удовольствие. Сейчас Мирон повторяет выученное, весело пускаясь по кругу, подпрыгивает, перекидывает на лету и ходу саблю, крутя ее, заводит за спину и перекидывает оттуда. Генерал кривится в полуулыбке и с наслаждением наблюдает за своим учеником, жалея, что мальчик не гриш и отрезок его жизни короткий.***
Вечером после ужина они наравне с остальными солдатами посещают баню. Перебрасываются воспоминаниями, шутками и планами на следующее лето. Кто-то хотел бы отправиться на охоту на северных волков в саму Цибию, кто-то планирует погреться у южных границ страны, но почти все не желают покидать Равку. Патриоты. Гордость охватывает генерала, когда он смотрит в лица каждого из присутствующих. Они все преданы их делу, их цели. Единый, сплоченный народ. Они для него олицетворяют «дом». Ради них он готов на все. — Можно спросить? — Мирон примостился на нижнем ярусе парилки, подобрав под себя ноги. Почти все уже разошлись, лишь некоторые стоят снаружи, потягивают квас, раскуривают папиросы и обсуждают простые темы. — Задавай, — Кириган вальяжно расположился на верхней полке. Горячий воздух обжигает внутренности, согревая после купания в холодной реке и расслабляя мышцы. Почти весь день Кириган провел с мальчишкой, изнуряя его физической нагрузкой. В какой-то момент парень упал, запнувшись об собственные ноги. Генерал думал, закончив с тренировками, продолжить изучение арифметики, но жалостливые глаза Мирона заставили его отменить свое решение. Он пообещал парнишке после ужина отправиться на речку, а затем в баню. Силы тотчас же вернулись к Мирону, и тот со всех ног помчался в сторону лагеря. «Хитрец». — Ты веришь в Святых? Кириган удивленно вскидывает брови и смотрит на бледную спину мальчишки. Его устрашает худоба Мирона, из-под кожи дугой торчат ребра, плечи угловатые, а рельеф мышц даже не просматривается. Про себя он отмечает распорядиться подкладывать Мирону дополнительную порцию мяса. — Необычный вопрос. Особенно от тебя. — Почему? — парень смотрит на него через плечо в недоумении. — Фьерданцы же верят в Джеля, а не в Святых. Мирон лишь жмет плечами. — Обычно да. Но Мора верит и в Святых тоже, просто не молится им. — А ты? — Я разделяю ее мнение. — Почему ты спрашиваешь? — Лучше верить во что-то одно. Вот, выбираю, — Мирон усмехается и жмет плечами. Кириган не может сдержать улыбки, наблюдая за парнем. Прошло не так уж много времени их тесного общения, а Мирон с поразительной скоростью впитывает его собственную манеру отвечать и даже жесты. — Я не молюсь Святым, Мирон. Но я знаю, что они ходили по этой земле и были самыми великими гришами своего времени. — А ты их знал? — Некоторых. — Например? — Хм, Святая Елизавета. Она была сильная и красивая. — А Заклинательница Солнца тоже Святая? Я слышал, про нее так говорят. Генерал размышляет. — В каком-то роде. Она единственная такая. — Понятно, — юноша проводит рукой по влажному от пота лицу и шумно выдыхает. — Как жарко! Долго еще? — Иди подыши на улицу, — Мирон мигом слетает с полки, настолько ему не терпится вырваться в прохладу. Кириган усмехается, но кричит вдогонку: — Только недолго! Генерал откидывается на полку и прикрывает глаза. Впервые за последний год он позволяет себе расслабиться и побыть простым человеком без обязательств. Его люди с ним, под его опекой хороший парень, в его объятиях желанная девушка. «Почти в них», — думает он, улыбаясь. Кириган чувствует удовлетворение. Может быть, даже сегодня он найдет Мору и извинится. Она простит его горячность, генерал уверен, и тогда постель больше не будет холодной. Жар ударяет ему в голову, отчего в висках начинает пульсировать. Генерал шевелит бедрами, устраиваясь удобнее, и вдруг чувствует холодное прикосновение. Инородное для растопленной и влажной бани. Он открывает глаза, приподнимаясь на локтях, и пространство меняется. Мгновение, и он уже в своих старых покоях Малого дворца. Алина, склонившись к нему, гладит по щеке. Ее пальцы ледяные. Он хмурится, быстро окидывая себя взглядом. Полотенце прикрывает возбуждение ниже пояса, но оно топорщится вполне очевидно. — Скучал по мне? — Алина томно улыбается. Скользит пальцами к волосам, пропуская темные мокрые пряди. Киригану хочется сказать «да», но ответ застревает. На Заклинательнице черный халат: определенно из тех, что принадлежали ему. Шелк, расшитый узорами закатного солнца. Пояс повязан слабо, и вдоль груди тянется полоса обнаженной кожи. Волосы Алины растрепаны… будто после занятия любовью. Она перехватывает его напряженный взгляд. — Тебе нравится то, что ты видишь? — ее смех переливчатый. Раньше это оказывало на него пленяющее действие. Сперва ее дыхание касается его губ, а после рука спускается на загривок, играется с ним, поглаживая шею. — Я тебя ненавижу… — шепчет Алина, — но, чтоб все пошло прахом, слишком скучаю… Она прикрывает глаза, определенно готовая сократить последние крохи расстояния и поцеловать его, но генерал отстраняется. — Я занят. — Кириган резко разрывает связь, почти не сожалея. Впервые он не рад Алине. Не хочет ее игр в притяжение и отталкивание. Он снова оказывается в бане. Один. Смех гришей и опричников доносится из-за двери. Генерал поправляет полотенце на бедрах и спускается с полки. Выходит в предбанник. Сердцебит Феликс протягивает ему стакан с квасом. — Генерал. — Благодарю. Кириган осушает залпом, не морщась, берет второе полотенце и досуха растирает волосы. Оглядывается: Мирона среди присутствующих нет. — Где мальчишка? — Еще на улице, сказал, вы отпустили. Генерал качает головой, бранясь про себя, хватает с крючка стеганую рубашку и выходит на крыльцо. — Я велел выйти ненадолго. Мирон вскакивает на ноги и слегка дрожит. Кириган замечает чуть синие губы и гусиную кожу, хмурится, подходит и накидывает на плечи парня рубаху. — А я и не долго. — Ступай! Ты весь продрог! Мальчишка не пререкается и шмыгает внутрь. Генерал снова качает головой. «Дети». Глубоко вдыхает прохладный воздух и смотрит на тихую гладь реки, проглядывающую меж кустов. — А Синеглазка ничего, старается! Видел ее вчера на тренировке ближнего боя, она изрядно подпортила манекены. Сильная девка! — А видел, как она имитирует огонь? Так сходу и не скажешь, что не инферн. Кириган улавливает часть разговора и поворачивается в сторону голосов. В лагере есть только одна девушка с невероятными синими глазами, которая способна подражать чужому дару. «Ловкое обращение с материей…» Так она сказала, но для генерала ее навык сам по себе чудо. Почти как завещал Илья Морозов: все едино. — Ага, она хороша. Только замкнутая. — Не сказал бы, мы с ней говорили вчера, она мне рубаху заштопала. — Ого. — Ух ты. — Решил приударить? — Почему бы и нет? — Не советую. Говорят, она с кем-то из сердцебитов якшается. Видели ее в красной кефте, растрепанную. — Повезло парню. У девки формы ничего, аппетитные. Кириган ведет челюстью и сжимает руки в кулаки. «Стоит показать, кому она принадлежит». Он возвращается, сбрасывает полотенце и краем глаза замечает, как прибился в конце лавки Мирон. Мальчик сидит тихо, даже не шевелится. Стесняется. — Мирон, — Кириган окликает его и кивает в сторону парилки, — идем, попарю. Парень кривится, но следует указаниям. Свежезапаренные березовые веники мягко проходятся по юной коже, но красные полоски все же оставляют. Мирон лежит ровно, терпит и лишь шумно фыркает. Мальчик не привык к такому жару, но прогреть его надо. Киригану не хочется видеть его больным. После бани, напоследок он позволяет мальчишке попробовать квас, отпив только половину стакана. «Этого хватит, чтобы не захмелеть, но прогреться изнутри». Мирон морщится, но выдавливает гордую улыбку под овации мужчин. Один из шквальных хлопает его по плечу: — Да ты уже совсем взрослый, парень!***
Они почти добираются до комнаты мальца, когда в коридоре натыкаются на Мору. — Святые! — она всплескивает руками, обхватывая щеки парня. — Мирон, что с тобой? — Мора резко поворачивается к генералу. — Что ты с ним сделал? — Ничего. — Кириган жмет плечами и косится на почти сонного и слегка захмелевшего парня. — Были в бане, Мирону нужно поспать. — И так вижу, что ты его измотал! — она набрасывается на него. — Это была просто тренировка и баня с квасом. Ничего такого… — Что?! Квас?! Совсем спятил ребенка спаивать! — Я мужик, а не ребенок, — слабый голос парня раздается рядом. Мирон изо всех сил держится, стараясь не отключиться. Генерал качает головой. — Мора, никто его не спаивал. Ему дали попробовать всего пол стакана. Он взрослеет в конце концов. Его стоит отвести и уложить… — Кириган тянется к плечу парня, чтобы идти дальше, но Мора шлепает по руке с меткой оленя. — Отойди, я сама! Генерал не спорит, он слишком устал за день и хочет сам уже оказаться в постели. Они вместе отводят Мирона в комнату, помогают тому лечь в постель. — Александр… — Мирон уже почти спит. — Да? — Спасибо тебе… — голос затихает, а парнишка тут же отключается. Кириган смотрит на спящего парня и слегка улыбается, кивая. — Пожалуйста, парень. Мора глядит хмуро. Дергает плечами и уходит прочь. Хромает. — Постой! Он спешит за ней по пустому коридору. Догоняет, хватает за руку, но она резко дергается, вырываясь. — Пусти! — Сквозь зубы, раздраженная. В глаза не смотрит и жмет кулаки. Того и гляди попытается ударить. — Я хочу поговорить, — он смотрит на нее с надеждой. — О чем? — Про извинения. Она упирает руки в бока, глаза недоверчивы. — Собираешься извиняться? — Я много думал над этим… Все вышло как-то… Ты меня разозлила. Мора качает головой. — Это я, значит, виновата, что ты не контролируешь себя? Ничего подобного! Я сказала тебе, что не хочу, поэтому ты не должен был меня трогать. Кириган ведет бровью, делая осторожный шаг в ее сторону. — Мы оба знаем, что ты не сопротивлялась, как могла бы. От его спокойной интонации Мора злится еще сильнее, но отступает назад. Она определенно нанесет удар, если он попытается снова коснуться. — Ты могла оттолкнуть меня, применить силу, твои руки были свободны. Но ты этого не сделала, ты хотела не меньше меня. Нравится думать, что я мерзавец? Генерал переходит на вкрадчивый шепот. — Мы нуждаемся друг в друге. Она поджимает губы и стыдливо опускает глаза. «Что ж, я был прав». Его руки хватают за девичью талию, притягивая к себе, но Мора вновь упирается ему в грудь. — Может, я и нуждаюсь в тебе, но это не то, что мне нужно! — От ее ледяного тона Кириган замирает. Разжимает объятия. — Доброй ночи, генерал! Ему хочется остановить ее, но он этого не делает. Глядит вслед. Мора отличается ото всех, с кем он привык иметь дело. Едва ему кажется, что он разгадал ее, она ускользает. Непреклонная. Гордая. Сильная в своей слабости. В его покоях, когда он приходит, давно натоплено, а постель согрета камнями. Но генерал остро чувствует холод, закравшийся под кожу. Его колотит. Он стягивает сапоги и ложится под одеяло прямо в одежде, но никак не может согреться. В лагере тысячи гришей, а ему одиноко. .