***
— Ты и вообразить себе не можешь, как отвратительно кормят на корабле пассажиров второго класса! Ближе к обеду его неожиданным визитером становится Нина Зенек. Пару лун назад генерал отправил ее на ту сторону Неморя для поиска и вербовки покинувших Равку, но прежде верных ему гришей. Он надеялся, что талант Нины к убеждению даст свои плоды. И результат все-таки был — некоторые гриши присягнули, хотя не все из сумели вернуться: несколько погибло, пересекая разросшийся Каньон. — И ты явно переместилась в каюту получше? — Генерал нисколько не сомневается в ответе. — Пришлось попросить, то там, то здесь, — сердцебитка сверкает глазами, растягивая свою фирменную, соблазнительную улыбку. — Что у тебя, Нина? — ему не хочется играть в игры — нет настроения, потому он спешит пресечь ее задор. — Хорошие вести: я нашла ее. Генерал вскидывает брови. Молчит, ожидая продолжения. В глубине души он надеялся, что у нее получится. — Мы встретились с ней в Керчии и неплохо, надо сказать, провели время. Но есть и плохая новость: она теперь с Заклинательницей Солнца. — Зоя, — сквозь зубы Кириган цедит имя сильной шквальной. — Ее тетка погибла в Новокрибирске. Так что никакие убеждения не помогли бы привести ею сюда. — Не спрашивая разрешения, Нина по-хозяйски наливает себе стакан воды. — А как тут обстоят дела? — Через пару дней выдвигаемся. — Ммм… ну… а… Как Мора? — Нина не скрывает своего интереса, искоса глядит на Киригана и, он прекрасно понимает, что она читает реакцию его тела. — Пойми правильно, все-таки столько гришей за нее отдано! — Прежнее недовольство сочится даже сквозь лилейный голос. Нина так и не поняла ценности обмена. — Она в порядке, — генерал дышит глубже, ровнее, хотя и осознает тщетность попытки скрыться от опытного сердцебита. — Справится в нужный момент? — допытывается. — В нужный момент — я буду с ней рядом. — Он выдерживает ее пытливый взгляд. Нина согласно кивает, все же отступая в своем любопытстве. — Ступай, отдохни, скоро обед. — Подадут вафли? — Нина ставит пустой стакан туда, где взяла, и игриво прикусывает губу. — Только щи. — Фу! Ребячество сердцебитки забавляет Киригана, но вида он не подает. Вместо того, чтобы уйти, Нина подходит к окну, сквозь стекло окидывая взглядом гришей, снующих внизу, и замечает Мору. — Что я пропустила? Почему она со шквальными? Генерал не поднимается со своего места. — Практикуется. Кто знает, какие скрытые силы дала ей настойка. Нина недоверчиво оглядывается. — Это только в сказках гриши могут смешивать силы, — настаивает она. Киригану хочется бы верить, что Нина не права. Илья Морозов утверждал, что суть всякой силы это материя, единая в своем роде. И пусть за все свои годы генерал не встречал гриша, входящего в несколько Орденов, но надежда, вспыхнувшая после знакомства с Морой, не покидает его. «Она прочник, который умеет разжигать огонь без огнива. Даже инфернам нужно нечто горючее, чтобы раздуть пламя, а она справляется без него. И Па́зори — северное сияние, которое она создала лишь с помощь Дара, заключенного в ней! — раньше генерал думал, что гришам такое не под силу.» Если Мора может столь многое, почему бы ему не надеяться? — Кто знает, Нина, кто знает. Сердцебитка вглядывается в его лицо так, что ему становится неуютно. — У меня есть дела, если ты позволишь, — генерал указывает ей на дверь. Но прежде чем выйти, Нина оборачивается. — Ах, да! Забыла сказать! На корабле я встретила того фьерданца. Ну, ухажера Моры. Кириган напрягается, вспоминая дрюскеля. Ведет скулами и жалеет, что не избавился от него. — Груда мышц… — она задумчиво кусает губу, изгибая бровь, но тут же добавляет, — устроился грузчиком на корабль. Ничего такого, не подумай! Генерал сердито глядит на захлопнувшуюся дверь и через силу заставляет себя выкинуть из головы мысли о дрюскеле. Разберется с ним позже.***
Уже вечером ему докладывают об еще одной удивительной вещи: в лесу встретили волка, способного усиливать гришей. Киригана распирает любопытство, а в окружении его солдат уже поползла нездоровая конкуренция за право убить животное и заполучить усилитель. Глядя на нарастающее волнение, генерал приказывает оставить волка в покое и не растрачивать понапрасну Дар, пока не будет захвачена столица. Нехотя, но гриши принимают условие, зная, что если нарушат — поплатятся. За окном уже закат, но он по-прежнему заперт в кабинете. Чем ближе день штурма, тем больше волнения он ощущает внутри. И сила! Его собственная сила, скверна, зудит под кожей, уговаривая дать ей волю. Генерал морщится, ему нужно еще обойти лагерь, проверить готовность, свериться с планом, однако он так вымотался, что, поразмыслив, решает сделать перерыв. Призвав тени, Кириган скрывает себя от лишних глаз, и под их защитой ловко проскальзывает за пределы территории, где стенка к стенке наставлены палатки гришей, не поместившихся в пещерах. Воздух совершенно неподвижен. Вокруг кажется так тихо, после густонаселенного лагеря, что какое-то время генерал стоит, закрыв глаза, вдыхает свежесть ускользающего лета, наклоняет в разные стороны голову, разминая шею, и наслаждается тишиной. Но тяжесть последних дней вкупе с ожиданием боя, не дает расслабиться. Он раздевается по пояс, вешает кефту с рубахой на ветку дерева. Какое-то время разминает мышцы. И, наконец, выпускает ничегоев. Его творения, подобно, долго запертым охотничьим собакам, взмывают над полем, рыщут, стрекочут, пускаются рысью и обратно — по велению его мысли — к своему хозяину. Живые сгустки темноты. Хрипящие. Скалящиеся. Они прекрасны в своей неуязвимости. Кириган чувствует, как в поле притаился заяц, напуганный, загнанный в ловушку. У него с теневыми солдатами будто одно сознание: он словно видит тоже самое, что каждый из них. Ничегои клубятся, так и просятся схватить, разодрать, растерзать маленькое тельце. Генерал отпускает поводок. Секундный писк и все кончено. — Так должно быть и в Ос Альте. Один миг — и трон Равки мой!***
Кириган тренируется долго. Будто дорвавшись. Скверна полосует его запястья, жжет на кончиках пальцев. Рисует узоры на шее. Он снова и снова призывает и растворяет ничегоев. Творения слушаются беспрекословно. Соединяет руки, сведя большие пальцы друг к другу, и формирует клинок. Взмах! И дерево, стоящее на дальнем конце поля, валится с треском, переломленное у основания. И еще разрез. И вновь рычащая тьма… Зуд под кожей утихает лишь спустя время. Сила останется удовлетворена, когда солнце давно скрывается за горизонтом.***
Растопленная с вечера баня, еще не остыла до конца. Жара нет, но тепло позволяет помыться. Генерал клянет себя, что отправляясь на тренировку не подумал о чистом белье и рубашке заранее. Ополоснувшись и наспех одевшись, он возвращается к себе в комнату. Мора уже спит, оставив на тумбе зажженную свечу. Для него. В дни, после болезни Мирона, она почти похожа на себя прежнюю. Но все-таки их ссора не осталась позади: оба помнят его обещание, и каждый остается при своем. Кириган достает из шкафа чистое, переодевается и, прежде чем лечь, усаживается в кресло. В теле приятная нега. На столике лежит оставленный Морой дневник его деда. Генерал берет в руки книжицу, проводит пальцами по коже, через столько веков все еще будто новой. Он помнит наизусть почти каждую страницу, и хочет поговорить с Морой: что произвело на нее особое впечатление? Какая из идей Морозова натолкнула ее попробовать свои силы вместе со шквальными? После смерти Люды генерал особенно часто перечитывал заметку о воскрешении павших. У него не было шанса спасти ее: правила, выведенные Ильей, были нарушены, но если бы только можно было повернуть время вспять… Внезапно на него накатывает головокружение. Кириган разжимает пальцы, роняя дневник, и хватается за голову. Комната плывет перед ним, сменяя образы: вот шкаф, заставленный книгами; вот кресло с резной спинкой и высокими ручками; круглый стол, а около него Алина и следопыт. — Почему ты не сказала мне, Алина?! — голос Мала нервный. Он тянется к ней, впиваясь пальцами в предплечья. Она смахивает его с себя. — И что бы ты сделал на моем месте? — Круто отворачивается от отказника, внезапно натыкаясь взглядом на генерала. Кириган подмечает в ее глазах узнавание. Это она позвала его. Не он. Алина вскидывает подбородок и резким движением поправляет распахнутые полы халата. Прикрывается. Генерал осматривается. Они в его спальне в Малом дворце. Он, она и следопыт. — Спрашиваешь меня? — Мал теребит пальцами коротко остриженные волосы. — Я вообще не знаю, что думать! Сперва ты отказываешь ему в том, чтобы стать его царицей. После, оказывается, целуешь! Сегодня ты будто одна, а завтра другая! Кириган прищуривается. «… Чтобы стать его царицей?» — Щенок Ланцов встал перед тобой на колено? Алина вздрагивает, когда он спрашивает в полную силу своего голоса. Оборачивается на Мала, но тот не слышит. Убедившись, она возвращает взгляд к Киригану. И кивает. Ликует. Выглядит почти такой же довольной как в тот раз, когда он впервые ее поцеловал. Хотя Алина уверена, что первый шаг сделала все-таки сама: рискнула и покорила самого Дарклинга… — Александр? — будто вдалеке он слышит голос Моры. А после чувствует прикосновение ее руки к своему плечу. И его тянет. Тянет назад легко и без всякого сожаления. Кириган разрывает связь, бросая Алину одну с ее фантазиями и недовольным следопытом. Комната вновь прежняя. Он трет рукой глаза и переводит взгляд на Мору. Ее волосы растрепались после сна, а тесемки ночной рубашки развязались спереди почти до самой груди. — Ты напугал меня. С кем ты разговаривал? Ее ладонь на его плече так и жжет. Знакомый и такой сладкий отклик ее силы на его усилитель. — Ни с кем, — его руки вдруг взметаются, обнимают ее за талию и толкают к нему. Мора охает, когда он усаживает ее к себе на колени. Она ладошками упирается ему в грудь, но генерал все равно склоняется ближе. Нос к носу. — Как же я скучаю по тебе, — шепчет ей в губы и прикрывает глаза, пораженный силой собственной реакции на то, что Мора так близко. Она не бьется в его объятиях, но и не обнимает в ответ. Руки по-прежнему выставлены заграждением, которое он пытается подмять. Накопившееся желание внезапно топит его ярыми толчками, не позволяя мыслить ясно. Кириган обхватывает ее лицо, вынуждая их губы почти коснуться друг друга. — Поцелуй меня, только один поцелуй… Она сильнее давит ему на грудь. — Отпусти! Он распахивает глаза и глядит, не веря. Лишь через долгие секунды до генерала доходит значение ее слов. Медленно, словно во сне, он разжимает руки, и Мора тотчас же оказывается на ногах. Кириган жмурится, изо всех сил пытаясь придушить возбуждение, скрутившее все его существо. Не дернуть ее на себя! Не завалить на постель и не задрать подол. Она садится на край кровати, спохватываясь, что распущенные тесемки почти оголили ее грудь, и принимается крутить их дрожащими пальцами. Ее дыхание тоже сбито. Генерал резко встает, кидая на нее сердитый взгляд, и торопится уйти. Бросает. Лишь бы не сорваться и не причинить ей новую боль.***
Дверь его кабинета захлопывается с оглушительным для глубокой ночи стуком. Кириган размашистыми шагами проходит из угла в угол, старается успокоиться и задушить вспыхнувшую злость. Он, в конце концов, сам ей пообещал, что не тронет, пока Мора не позовет его в свою постель. Но разве знание этого может помочь ему утолить накопившееся? Генерал останавливается возле стола, присаживается на него, и грубо трет пальцами шею. Через пару дней его жизнь совершит очередной серьезный разворот: если он не погибнет при штурме столицы, то сделается царем Равки. Ему бы думать сейчас совсем не о том, как сжимать Мору до хруста в костях и толкаться в ее тело! Что-то меняется слева от него. Кириган поворачивается и удивляется, когда видит Алину. Кто кого призвал на этот раз? — Он еще с тобой? — глухо спрашивает генерал. Заклинательница понимает, о чем он говорит. Мотает головой. — Мы поссорились. Ему слышится особое придыхание. Алина не сводит с него напряженный взгляд. — Я одна… — звучит как приглашение. — Хорошо, — отрезает Кириган, отделяясь от стола и нападая на нее. Они врезаются в стену уже целуясь. Ее руки забираются за ворот его рубахи, а ногти в порыве страсти полосуют плечи. Пальцы генерала до синяков сжимают ее ягодицы. Трут вдоль позвоночника. Оглаживают холмики грудей. Поцелуи жадные с обеих сторон, почти укусы. Он стонет ей в рот, когда они отрываются друг от друга, чтобы перевести дух. И внезапно магия момента рассеивается. Кириган отступает на шаг и поспешно добавляет еще один. Губы саднят от поцелуев, но он будто смотрит на себя со стороны. — Дарклинг? — Алина раскрасневшаяся. Глаза еще затуманены. А на шее уже проступает его метка — прямо над ошейником. Генерал молча делает взмах рукой и разрывает их извращенную связь, оставаясь один в погруженном во мрак кабинете. Русалка обещала ему Заклинательницу. Она должна стать его равновесием и царицей. Однако Кириган больше не хочет ее. Не ждет. Ему хочется целовать вовсе не ее губы.***
Этой ночью он не возвращается в свою спальню. . .