***
Разлепить веки выходит с трудом. Сперва в его сознание пробиваются голоса. Кириган силится вспомнить, кому они принадлежат. — …Я позову, если он очнется. — Не если. Когда! — поправляет женский голос. — Так точно. И все же, тебе нужно вздремнуть. Битва была изматывающей, а сон поможет восстановить силы. Пауза. Тяжелые шаги совсем близко. Шелест ткани. Теплое прикосновение исчезает, и генерал запоздало понимает, что кто-то держал его за руку. — Спасибо тебе, Федор, но я хочу быть с ним, когда он придет в себя. — Я позову Тамару, — сердцебит предлагает помощь целителя. — А что теперь будет с… Женей? Некоторое время оба голоса молчат. — Женя исцелила Заклинательницу и помогла ей бежать. Это предательство, и ты понимаешь это не хуже меня, — отвечает мужской. — Он ее казнит? Федор поворачивается к телу, уложенному на кровати. Прислушивается. И Кириган понимает, что сердцебит ощущает изменение в ритме его пульса. — Полагаю, генерал поступит по справедливости. Кириган открывает, наконец, глаза, встречая прямой взгляд. — Он пришел в себя, — Федор обращается к Море, и она торопится к нему. Его ладонь снова оказывается прижатой к ее теплой ладошке. — Скорее зови целителя! — ее тон скорее приказной, чем просящий. Федор подчиняется. Мора склоняется над генералом. Поправляет одеяло, которым он укрыт. — Как ты себя чувствуешь? Кириган вдруг вспоминает кошмар. Высвобождает свою руку, и вторую тоже, чтобы увидеть их собственными глазами. Обе кисти в порядке. — Александр? — Мора удивлена, наблюдая за ним. Ему хочется улыбнуться ей, чтобы успокоить. Но сил как будто еще не достаточно. — Воды? — горло царапает от жажды. Она поспешно наполняет стакан и, поддерживая его голову, дает напиться. — Как… как долго я был не в себе? — За окном сумерки, а в воздухе еще витает запах пороха и гари. — Несколько часов, — Мора присаживается на край кровати. Гладит по влажным от пота спутанным волосам. Генерал опускает веки: то ли от слабости, то ли от того, что ее ласка и забота так приятны. — На какое-то мгновение я подумала, что потеряла тебя… Кириган открывает глаза, чтобы увидеть ее лицо. Мора выглядит измотанной. Плечо наспех перебинтовано поверх солдатской формы, на правой щеке длинный порез, волосы собраны в беспорядке. — Где Заклинательница? Губы Моры превращаются в прямую линию, и она отводит взгляд. Режет скулами. — Она покинула город. По крайней мере, никто до сих пор не обнаружил ее труп. Кириган молчит. Он плохо помнит произошедшее возле часовни Силится собрать картинки, словно отдельные куски. ….Алина завладевает его силой. ….Призывает ничегоев. …Почти вытягивает из него всю жизнь. …После — женский крик и вспышка солнечного света. …Лицо Моры, склоненное над ним. …И туман, сквозь который он еще видит, как его гриши хватают Женю Сафину, а Алина со следопытом ныряют в туннель… — Она заклинала мои тени — внезапно признается генерал, словно хочет получить опровержение. Однако Мора не спорит, отворачивается, хотя и покидает его постель. Глядит в стену напротив. — Вы с ней похожи. Таких как вы больше нет и никогда не будет. Ледяным тоном она повторяет слова Алины, сказанные за мгновение до того, как он поцеловал Заклинательницу. Кириган невольно вздрагивает. — Ее сила твоя, а твоя — ее. Кириган не сразу справляется с эмоциями. Там, возле часовни, были несколько минут, когда ему казалось, что он завладел всем, чего страстно желал: Заклинательницей, ее Светом, троном Равки… А сейчас он лежит в постели, едва ли в силах самостоятельно встать. Стук в дверь прерывает ход его мыслей. Федор привел целителя. — Генерал, — Тамара быстро кланяется и проходит к кровати. Мора уступает ей место. — Позвольте мне, генерал… Во время всех процедур Мора не покидает комнату, стоя, отвернувшись, у окна. Под одеялом Кириган оказывается раздет, но Тамара даже не пытается выпроводить девушку из его покоев. С тех пор как он принудил ее проводить вместе ночи, всем его гришам известно об особом положении Моры. Баснов назвал Мору “его девкой”. Многие ли разделяют это пренебрежение к ней? Отважился ли кто-то высказать ей это в лицо? Ему вдруг вспоминается тот день, когда он напал на нее в столовой. “Твоя личная девка, умеющая показывать фокусы”. На языке появляется металлический привкус крови. — Попробуйте сесть, генерал, — говорит целительница. Кириган выполняет ее просьбы, придерживая простынь на бедрах, но не сводит взгляд с неестественно ровной спины Моры. Федор подходит к ней, чтобы что-то сказать, генерал не разбирает. Она в ответ быстро, но ласково, проводит по плечу сердцебита. Отголоски битвы все еще звенят внутри генерала. Руки Тамары приносят облегчение телу, но его разум погружается в мрачные мысли. Он вспоминает, как много сегодня видел смертей своих гришей. Сколько из них были прекрасными, сильными, верными, служившими ему долгие годы! Кириган оглядывается, будто только теперь осознает, что находится в спальне царя в Большом дворце. В ушах проносится эхо взрывов и треск падающих зданий/ Перед глазами всплывают отрывки. …Часовня. …Золотой колокол, стремительно летящий вниз. …Алина, выпускающая солнечный разрез. …Ослепительная боль, пронзающая грудину, отколовшимся от колокола куском. Но было что-то еще. Нечто важное, однако ускользающее от него. …Треск ломающихся опор. …Он, вскидывающий голову вверх, чтобы увидеть, как махина колокола летит прямо на него. …Защитный удар Алины, разнесший колокол на осколки, рассыпавшиеся вокруг них. И вдруг генерал находит то, что так отчаянно ищет! Колокол, падая отвесно, изменил траекторию и переместился в сторону, дав Алине то самое необходимое расстояние, чтобы она могла использовать разрез! Рядом не было ни одного шквального, способного на такое, Кириган мог бы поклясться. Ни единого. Кроме Моры. — Полосы на шее, к сожалению, останутся, мой генерал. — Тамара вытаскивает его из воспоминаний. — Я не знаю, у кого хватило бы сил исцелить такие сильные метки. Он удивленно переводит на нее взгляд. Мора встревоженно оборачивается, выдавая, что внимательно слушала их разговор. — Нужно зеркало, — приказывает Кириган. Женщины переглядываются. Мора берет с комода круглое зеркальце на металлической подставке и, подойдя, протягивает ему. На миг их пальцы соприкасаются. Генерал заглядывает в отражающее стекло. От ключиц — от рубца, оставленного когтями волькры, — по всей шее и выше, по щекам так, что не скроешь воротником, тянутся черные вены. Одна из особо длинных полос скверны переходит в его шрам, полученный в Каньоне, идущий по скуле вдоль глаза. — Мне так жаль… — Голос Моры с надломом. И даже Тамара прячет взгляд. Кириган не расстроен. Скорее злится: от былой когда-то красоты, которой генерал гордился, не осталось и следа. Он почти привык к прежним уродливым шрамам, а теперь к ним добавились новые. Генерал возвращает зеркало. Его рука все-таки немного дрожит. — Что ж, я все больше становлюсь похож на своего предка — Черного Еретика, — бросает раздраженно. Тамара крестится, вспоминая сказки о древнем зле, а Мора отворачивается: ей известно, что Кириган и есть Еретик. Спустя время целитель собирается уходить, но генерал просит задержаться. — Помоги ей. — Кивает на Мору. Та сидит в дальнем углу, глубоко задумавшись. — Я в порядке, — возражает, но Тамара уже спохватывается. Ее умелые руки быстро справляются с ранами. Оставшись одни, они некоторое время молчат. — Нужно бы позвать Федора. Пусть организует прощание. Павшие должны быть похоронены с подобающими почестями… — Кириган отчего-то не может собрать мысли воедино. Слишком многое произошло в короткий срок. — Полагаю, он уже занимается этим. Разговор не клеится. Каждый думает о своем. Наконец, Мора встает, чтобы уйти. — Ты не останешься? Она будто бы удивляется его вопросу. — Это покои царя, — напоминает. — Если ты в порядке, то в моем присутствии более нет необходимости. Он открывает рот, намереваясь ее остановить, но память совершенно невовремя подсовывает обидное “личная девка”, и Кириган одергивает себя. Кивает. Мора тихо выскальзывает за дверь. Генерал откидывается на постель и ведет взглядом по комнате. Кругом золото Ланцовых. Равка столь во многом нуждается, но деньги тратятся на роскошь, вместо помощи жителям. — Что ж, теперь это мои заботы, — говорит он себе. Столица пала. Да здравствует новый царь!***
Закатное солнце следующего дня окрашивает небо кровью. Гриши, собравшиеся на церемонию, больше напоминают статуи, чем живых людей. Ни единого слова, возгласа или крика. Мертвая тишина как дань уважения мертвым. Скорбный и страшный момент. Генерал старается держаться прямо вопреки слабости, все еще одолевающей его, и выходит вперед. Множество пар глаз устремляются на него. — Сегодня мы прощаемся с теми, кто нашел свою смерть в стенах Ос-Альты. Теми, кто бился и сложил голову, ради будущего наших детей! Мора стоит в толпе. На сгибе ее руки, глотая жгучие слезы, почти висит Наталья Зорина, лишившаяся при штурме сразу мужа и брата. Поверх голов гришей Кириган видит пострадавший город. Крыши большинства зданий разрушены, стекла выбиты. То тут, то там заметны следы пожаров. Ему жаль видеть такую разруху в древней столице: Ос-Альта строилась так давно, что тогда еще он сам был глубоким юнцом. Генерал знает, что восстановит город и сделает его еще краше, чем прежде. У него не так много прочников, чтобы сделать это быстро, но постепенно они разберут завалы, снова возведут стены и засадят цветники. Он поименно перечисляет каждого погибшего, находя слово для оставшихся родных, и заканчивает, когда звезды зажигаются над их головами. Последние дни они все тяжело трудились и теперь валятся с ног. Всем нужно пережить эту ночь, а завтра встретить солнце с осознанием того, что жизнь продолжается, и напомнить себе, что они воюют за правое дело! После церемонии, когда все начинают расходиться, Кириган улучает момент, чтобы оказаться рядом с Морой. Ее глаза красные от слез. Он берет ее за руку, отчего-то уверенный, что она не станет вырываться, и молча ведет за собой. Гриши, поглощенные каждый своей болью, расступаются, давая им дорогу. Кириган проводит ее по уцелевшим коридорам Большого Дворца и его многочисленным лестницам, пока они не оказываются на открытом балконе, опоясывающем чудом не пострадавший купол, — самую высокую точку города. Здесь ветрено, и он снимает плащ, чтобы накинуть его на плечи Моры. Она подходит к перилам и, облокотившись на них, засматривается вокруг. Небо усыпано крупными звездами. Внизу пляшут факелы, освещающие улицы. Генерал устраивается рядом, плечом к плечу с ней, касаясь и ощущая их сладостный отклик друг на друга. Время тянется, но ни один не торопится нарушить молчание. — Ты спасла мне жизнь. Снова, — наконец говорит Кириган, имея в виду колокол, который хотя и ранил его, но не зашиб на месте. Мора глядит то на него вполоборота, то снова на город. — Я не могла поступить иначе. Даже после всего того, что ты ей сказал… — Мора… Она мотает головой, призывая его остановиться. — Я не хочу знать, что означают ваши странные призывы, и как ты можешь являться к ней даже через расстояние! И ты не обязан оправдываться! — Мора, я… — генерал предпринимает новую попытку. — Ты теперь царь, Александр. Разве не это важнее всего остального? Кириган вздыхает. — Война еще не выиграна. Лишь первый бой. Пока жив кто-то из Ланцовых, могут найтись и те, кто захочет вернуть им трон… — Если Заклинательница с ними, тебе придется ее убить, чтобы предотвратить посягательства? Он вглядывается в ее лицо, но не может прочесть. Мечтает ли Мора о смерти Алины, или в ней слишком много сострадания к любому живому существу? — Уничтожить ее было бы самой большой ошибкой в моей жизни, — честно говорит Кириган. Мора медлит, но кивает. Отворачивается, уставившись на звезды. Россыпь серебряных пуговиц на черном покрывале. — Небо над Равкой почти ничем не отличается от Фьерды… Но генерал не готов обсуждать ночные светила. — После того, как я надел на Заклинательницу ошейник, между нами образовалась особая связь. Я будто могу переместиться туда, где она. И наоборот, — выпаливает он. Мора не поворачивает головы, хотя внимательно слушает. — Это работает не всегда, но, если получается, я вижу ее почти так же ясно как тебя сейчас. — Она осязаема? — напряжение в ее голосе выдает волнение. Кириган признается: — Я могу ее касаться. Она теплая. Совсем как живая… — И… — Мора запинается. — … Как часто это происходит? — Когда одному из нас плохо без другого. Мора, наконец, глядит на него. В ее глазах плещутся обида и злость. — Зачем ты мне это рассказываешь? Киригае решает идти до конца. — В ту ночь, когда я ушел от тебя, эта связь сработала… Она задерживает дыхание. — Я ее поцеловал и… — Прекрати! — Мора отталкивается от перил и резко шагает в сторону, но Кириган торопливо хватает ее за запястья. — Ты должна знать, что я не зашел дальше! Я не получил то, что мог! Глаза Моры наполняются слезами. Она вырывается, однако генерал сильнее. — Я разорвал это видение! — Почему? — Мора замирает и скорее выдыхает, чем спрашивает голосом. Кириган чувствует, как колотится его сердце. Что он может ответить? Генерал отпускает ее правое запястье и освободившейся рукой гладит по щеке. Мора не отшатывается. Как же ему нравится касаться ее! До чего же ему хочется, чтоба она прикоснулась к нему в ответ! Он наклоняется к ней, чтобы прижаться лбом ко лбу. Прикрывает веки, вздыхая. — Не проси у меня обещаний… — На его языке это почти мольба. Мора тоже закрывает глаза. Ее рука, дрожа, ложится ему на грудь, но вместо того, чтобы притянуть, упирается. Толкает с усилием прочь. — Отведи меня обратно, — говорит она без эмоций. Генерал сразу же отступает, давая ей пространство. Его руки, как плети, падают вдоль тела. — Мора… Она стягивает плащ, который он ей дал, и возвращает. — Забери, это не защищает меня от холода, потому что он внутри. Кириган повторяет ее имя. Но Мора качает головой, призывая его к молчанию. — Просто отведи меня назад. Она отстраняется, ждет, и генерал не находит способа заставить ее остаться. Внизу, когда они расстаются, он замечает тонкие полосы ее слез, блестящие в слабом свете. Мора не оборачивается. .