Белая Ворона

После того как в поле зрения Шурфа попало необъяснимое явление природы в лице сэра Макса, его не отпускало будоражащее предчувствие новых открытий и непередаваемых впечатлений. И хотя, по меркам любого учения о случайностях, очередная их встреча расценивалась как скорое и неизбежное событие, Шурф не желал полагаться на прихоти судьбы. Если уж его захватило жгучее любопытство такой интенсивности, он не видел препятствий, чтобы отказывать себе в возможности его как можно скорее удовлетворить. Шурф кое-что читал о природе предчувствий, а также влияния на них существующих базовых связей между людьми. Тогда, хлопнув Шурфа по плечу, Макс открылся для разного рода воздействий с его стороны, включая незначительные магические. Что ж, это было добровольно, никто не толкал его под руку. Так что Шурф определённо был вправе использовать открывшиеся возможности. К тому же он не собирался вредить своему новому… другу (это слово казалось чем-то инородным и даже мысленно вызывало скептическую усмешку), только приручить случайности. Он не искал оправданий своим действиям. Почти сотня лет, проведённая в Ордене у Лойсо, сделала органичной привычку ориентироваться в основном на свои желания. «Хочу!» — этого аргумента всем «воронятам» было вполне достаточно для любых действий, больше объяснять никому ничего не надо. А желание провести очередной безумный день в компании чудаковатого, рассеянного и противоестественно удачливого парня стало практически навязчивой идеей. Старый томик описания крэйских обрядов давным-давно затерялся в орденской библиотеке, но Шурф и так помнил каждую строчку. «Воссоединение» — на первый взгляд простая в исполнении формула, концентрирующая собственное чутьё для поиска другого человека. Правда, работает только на людях, которые тебе доверяют. И ещё — только когда желание увидеться действительно искреннее и взаимное. Первые попытки поиска, впрочем, провалились. То ли Макс не так уж был заинтересован в общении, то ли существовали другие помехи. Так что слегка обескураженный Шурф уже собирался оставить этот способ, но природное упрямство требовало чистоты эксперимента. Он повторял заклинание в разное время суток в течение следующих дней и, наконец, вечером третьего дня почувствовал уверенный отклик. Следовать обострившейся интуиции было непривычно. Как будто ступаешь по болоту с завязанными глазами, надеясь только на то, что судьба вовремя подставит удобную кочку для следующего шага. В голове не было ни цели, ни плана маршрута, ноги несли вперёд сами по себе, а мысли в голове роились совершенно не связанные с происходящим вокруг, даже не касались поджидающей со всех сторон потенциальной опасности. Это было любопытно и волнующе. В голову пришла внезапная догадка, что Макс со своей склонностью совершенно спонтанно забредать в неожиданные места столицы, всегда пребывает в таком состоянии. Шурф прислушался к ощущениям ещё внимательнее. Да, ему определённо нравилось это почти забытое чувство полного и безоговорочного доверия к миру. Жаль, позволить себе подобное на постоянной основе он не мог. А его новое увлечение, выходит — вполне. Раз жив до сих пор. В размышлениях Шурф и не заметил, как оказался у дверей трактира «Музыкальный момент». Совершенно бестолковой забегаловки, где и поесть толком невозможно. Собственно, и никакой музыки там никогда не бывало. Макс опять забрёл туда, скорее всего, случайно. К спиртному он вроде равнодушен, а делать там больше нечего. Что ж, может, оно и к лучшему, тем быстрее они покинут это место. Сам Шурф предпочёл бы встречаться с ним, когда их не окружала раздражающая толпа, и можно было свободно поговорить о действительно интересных вещах. А если повезёт, ещё ближе изучить объект своего интереса. Но Максу по совершенно непонятной причине нравилось глазеть на горожан, а иногда и заводить неожиданные разговоры, пугая незнакомцев своим спутником. Дверь в трактир была приоткрыта и поскрипывала от свежего вечернего ветра — защёлка сломалась. А хозяйке и горя мало! Впрочем, ему-то что? Уже не терпелось наконец рассказать Максу о новой книге, которую он нашёл в библиотеке Ордена Посоха в Песке. Там заклинания надо было обязательно петь, и успех зависел не столько от слов, составляющих заклинания, сколько от тональности. Перепутаешь высоту звука — и эффект будет противоположный. В общем, странно и ужасно интересно. Максу точно понравится, он так забавно реагирует! Шурф вошёл в тёплый, хранящий слабый запах алкоголя зал и сразу же увидел Макса. Он стоял у барной стойки и обернулся на стук двери. На его выразительном лице эмоции не успевали сменять друг друга: откровенная радость, потом что-то трудноопределимое, но заговорщицкое, потом невесть откуда взявшееся смущение, словно его застали за чем-то непристойным. — Хороший вечер, Шурф. Как ты здесь оказался? Всё равно я так рад, что ты зашёл! Как же, как же! Рад он. Вообще-то, похоже было, что и правда рад, но при этом планировал какое-то более приятное времяпрепровождение. До этого момента Шурфу не приходило в голову, что у Макса могут быть свои планы на вечер. Эта мысль ощутимо царапнула его самолюбие. — Видимо, все дороги Ехо ведут в трактир. Макс усмехнулся, но взгляд всё ещё оставался виноватым. В руках он держал едва пригубленный стакан напитка весьма среднего качества. Что же, здесь его заинтересовало явно не содержимое местных погребов. А потом он притянул Шурфа за рукав на соседний с ним стул и зашептал почти в самое ухо, словно решился-таки доверить ему какую-то страшную тайну. — Сэр Шурф! Мне нужна помощь! Совет, то есть… — взглядом он показал на другой конец стойки, где суетилась возле нетрезвых уже посетителей тощая хозяйка. — Если я предложу леди составить нам компанию, это станет для неё достаточным поводом убить меня на месте или есть шанс на успех? Шурф скривился. С одной стороны, его планы, кажется, снова имели шанс осуществиться, но вот послевкусие того открытия, что его общество легко променяли бы на банальную ночь с женщиной, отдавало горечью, досадой и больше всего — нарастающим гневом… — Шанс у тебя был бы, сделай ты вид, что мы незнакомы. А теперь поздно. Боюсь, всё удовольствие я тебе испортил. Непонимающий взгляд. — Так вы знакомы? А потом расширившиеся, как-то сразу потемневшие глаза и ещё более нелепый вопрос: — Неужели у вас что-то?.. Тёмные Магистры! — Леди Шекк всей душой ненавидит своего отца. И, соответственно, весь его Орден заодно. Так что можно считать меня самым нежеланным гостем в этом зале. И она в любом случае не в моём вкусе. Оставалось надеяться, что голос звучал не слишком резко. Хотя Макс вроде бы не обратил внимания — почти восторженно таращился на Шурфа, как мальчишка, впервые узнавший, что его приняли в Орден. — Ты хочешь сказать, она — дочка Лойсо Пондохвы? — ещё тише прошептал он. Шурф пожал плечами. Этот факт был настолько общеизвестен, что наверняка этот трактир не разорялся только благодаря ему. Добрая часть посетителей приходила поглазеть на дочь Лойсо. А иной причины заинтересованных мужских взглядов он придумать не мог. Там ведь глянуть не на что. — Обалдеть! — выдохнул Макс. Надо было этот вурдалачий трактир давно испепелить. Шурф старался дышать как можно медленнее, чтобы не исправить этот недосмотр прямо сейчас, не сходя с места. — Ты знаешь, я перекинулся с ней парой слов перед твоим приходом, и у меня стойкое ощущение, что эта леди чем-то мне… близка, что ли. «Просто замолчи, Макс!». — И потом… она такая красивая! Бззздынь. Дзынь. Бах. За спиной у хозяйки бутылки на полках разлетелись вдребезги. Дрогнули стёкла в окнах. Что ж, единственный раз, когда здесь раздалось хоть что-то похожее на музыку… Шурф сжал кулак, как будто это могло помочь подавить жажду разрушения. Раньше ему не приходилось останавливаться на полпути, гнев всегда переходил в направленное действие. Он бросил Максу спешное «Мне лучше уйти» и, воспользовавшись всеобщим замешательством, покинул злополучный трактир. Солнце уже село, по улицам лениво расползались вечерние сумерки и приятная прохлада. Очень кстати, чтобы остыть. За соседним зданием был неширокий проход, ведущий к берегу Хурона. Туда Шурф и отправился. Привалился спиной к ближайшему к кромке воды дереву вахари, закрыл глаза. Шум реки всегда его успокаивал, словно все лишние эмоции стекали туда, чтобы бесследно раствориться в холодных потоках… Когда гнев иссяк, он почувствовал себя неожиданно усталым и не то чтобы обманутым, а каким-то… уязвимым от осознания, что Макс действительно может в кого-то влюбиться, куда-то уехать, просто перестать с ним видеться. А Шурф… Шурф уже ничего этого не может. Что это такое, как это называется и что с этим делать? — Эй, дружище, ты в порядке? Ага. Вот и он, невозможный друг, последовал за ним вместо того, чтобы без помех продолжить ухаживания. — Плохой день, да? — обеспокоенно поинтересовался Макс, тоже сползая по стволу на землю. — Извини. Не стоило мне о своём трепаться, не узнав, как у тебя дела. Шурф безразлично кивнул. Оба замолчали, вслушиваясь в плеск воды и возню в трактире позади них. Хотелось курить, но трубку набивать было лень. Он увидел, что Макс достаёт свои странные курительные палочки и тоже протянул руку. — Надо было тебе остаться в трактире, — резюмировал Шурф, выкурив примерно половину. Макс хохотнул. — Ты не видел, каким холодным взглядом она меня проводила. Всё содержимое кружек позамерзало. Серьёзно! Алкоголь. Замёрз. Ты представляешь? Шурф представлял. Чего он не представлял, так это дальнейшую свою жизнь в прежнем русле. — Мне кажется, ты нарочно всегда выбираешь самые сложные пути к своей цели. Дружить — так с Магистром Ордена Водяной Вороны. Спать — так ни с кем иным, кроме дочки Лойсо… Если ты хотел провести ночь с женщиной, почему не пошёл в Квартал Свиданий, в конце концов?.. Плечо рядом отчетливо дернулось при упоминании Квартала Свиданий. — Слушай, — начал Макс немного возмущённо, — ты правда думаешь, мне вдруг приспичило просто потрахаться, и я тут прицельно ходил искал подходящую кандидатуру? Я именно с ней хотел… То есть, она мне и правда понравилась, будто током шарахнуло. Я подумал, у нас могло бы что-то большее получиться… — Большее, чем секс? — Ну да. Родство душ и всё такое. — Но секс — это просто секс. — Не просто, а с человеком, которого любишь. Это же большая разница! Шурф только плечами пожал. Весь его опыт говорил, что в этом деле всё зависит исключительно от техники, а не абстрактной души. Совершенно непонятно, зачем из этого делать особенное событие. Но Макс, отчего-то взбудораженный его реакцией, даже приподнялся и потянул Лонли-Локли за рукав мантии, недоумённо заглядывая в глаза. — Серьёзно, Шурф? Тебе всё равно, с кем… То, что произошло дальше, можно было объяснить только тем, что Макс был слишком близко и держался за его рукав. Другого объяснения не было, потому что пропустить одно из простейших оружий — сеть, впивающуюся в нервные окончания, — Шурф никак не мог. Но пропустил. Если бы у него была секунда, он бы легко остановил её, но его секунды были уже потрачены. Едва различимое жужжание около уха, скорее всего, должно было стать последним, что он слышал в жизни, а ведь тоже знакомая штучка: стрела Зефри, моментально сжигающая мозг. Боль от многочисленных прикосновений ячеек сети почти парализовала, но Макс так рванул его за руку, что Шурф во весь рост рухнул на землю — сеть не давала ему двигаться самому. Как у Макса хватило сил уложить его, очень тяжёлого, несмотря на худобу, Лонли-Локли не представлял и не верил, что это всё же случилось. Сильно ударившись о подвернувшийся камень головой, он на миг прикрыл глаза (ещё одна непростительная ошибка!), а когда открыл их, то увидел, что Макс щёлкает пальцами левой руки, вызывая Смертный Шар. Тот, в кого он целил, к счастью, тоже находился в поле его зрения. Это был Младший Магистр их Ордена Вэлеш Крул. Осознание собственной вины и досады на глупый промах отняло ещё долю секунды. Уже теряя сознание, Шурф поставил блок на боль и протянул руку, чтобы повалить Макса, уменьшив возможность случайного магического воздействия на него, но застыл при виде невероятной картины. Магистр Крул был, разумеется, неуязвим для Смертных Шаров, но только для обычных, белых, в том числе и таких, какие срывались с пальцев самого Лонли-Локли. Шар же Макса был ярко-зелёного цвета, цвета их Ордена, и он беспрепятственно врезался тому в лоб. Дальше началось ещё более странное. Вместо того, чтобы упасть замертво, Вэлеш как-то обмяк, вяло посмотрел на Макса и чётко произнёс: — Я с тобой, хозяин. Шары, подчиняющие волю! Шурф слышал о них, но был уверен, что никогда не увидит собственными глазами. Между тем Макс торопливо выпалил: — Стой на месте и не причиняй нам вреда, — и тут же обернулся в сторону друга. — Шурф! Ты жив? Хватит на сегодня промахов. Лонли-Локли, собранный и свободный от чужих враждебных чар, уже стоял на ногах. Разбираться в причинах произошедшего и осмысливать его он будет потом. Сейчас надо защитить Макса. Но тот, похоже, был в полном порядке. Более того, именно ему Шурф обязан спасением. И что особенно поразило — в отличие от случая, когда пришлось вытаскивать его из пошлейшей трактирной драки, на этот раз он действовал безупречно, не теряя ни единой секунды, словно заранее предупреждая опасность. — Кто это? Ты его знаешь? — тревожно спрашивал Макс, не оглядываясь на индифферентно стоящего в сторонке Крула. Значит, уверен в своих чарах, знает, что тот никуда не денется. — Это Младший Магистр нашего Ордена. Две дюжины дней назад я в поединке убил его друга. Такие бои время от времени проводятся в нашем Ордене. Выживает обычно один. Если бы я оставил его в живых, то погиб бы сам. Он был сильным магом. Шурф перевёл дыхание и впервые за прошедшее после боя время подумал о Круле. Они с убитым были открытыми любовниками, почти никогда не разлучались и выглядели вполне счастливыми вместе. Почему Шурфу и в голову не пришла возможность мести? Подвела самоуверенность: оказалось трудно представить, что серьёзный колдун из-за такого пустяка нападёт на заведомо сильнейшего, потому что в схватке с Лонли-Локли у Крула было мало шансов. Недоумение Шурфа сменилось досадой: ведь видел же, что Вэлеш был сам не свой после гибели любовника. Подумал тогда: да, неприятно, должно быть, но не на смерть же нарываться? А теперь, глядя на серое лицо Крула, запавшие глаза и глубокие складки по углам рта, с мгновенным прозрением понял — этот парень искал смерти. Макс испытующе посмотрел в лицо Лонли-Локли: — Этого нельзя было избежать? Шурф покачал головой: — Нет. Почему-то говорить это именно Максу показалось вдруг неприятным. А тот повернулся к Крулу: — Слушай меня. Ты больше не будешь пытаться мстить убийце твоего друга. Он не виноват, что оказался сильнее. И не будешь больше сам искать смерти. Понял? — Я понял тебя, хозяин. — А теперь возвращайся к своим обычным делам. И освободись от моей власти. Крул посмотрел на них, повернулся и пошёл, не разбирая дороги. Шурф, глядя на его неверную походку, сказал: — Бесполезно. — Что? — Нарываться он больше не будет, возможно, как ты и велел, но он теперь в слабой позиции, память стала его грузом. Смерть сама найдёт его. У нас — найдёт. Макс посмотрел недоверчиво и немного обиженно. — Намекаешь, что следовало лишить его памяти о своём друге? Это жестоко, я не могу отнять самое дорогое, что у него осталось. Лонли-Локли почему-то не возразил. Вместо этого подумал, как волнующе было бы самому стать самым дорогим для этого странного мальчишки…

***

Великий Магистр Ордена Водяной Вороны впервые в жизни не был уверен в своих действиях. Ситуация, которую он сам же частично спровоцировал, не то что вышла из-под контроля, но развивалась неожиданным образом. Сначала всё было предсказуемо и весело: Вершитель и Магистр могущественного Ордена, а по сути мальчишки, с удовольствием встречались в столице и за её пределами. Развлечения их выглядели вполне невинно, пока Лойсо не заметил слишком сильных перемен в Шурфе. Магистр Пондохва, как и любой сильный колдун, видел мир не так, как обычные люди. Та сущность вещей и явлений, что открыта магам, не поддаётся обычному словесному определению. Видимо, те, кто тысячи лет назад придумывали слова, не видели главного. Ближе всех подошли к тому, чтобы достичь в этом настоящего успеха, тубурские сновидцы: они избегали называть определяемое, обращаясь лишь к определениям. Лойсо немного владел хохенгроном, не свободно, но слепить несколько фраз мог, как, впрочем, и почти всякий, кто хоть немного был с ним знаком. Сущность перемен, происходящих в Шурфе Лонли-Локли, точнее всего было обрисовать так: «Как будто буйное властное как будто грохоча хохоча как будто почти наугад сокрушило как будто навек унесло старое мёртвое неподвижное. Как будто звонкое живое осталось весёлое как будто летит дрожит навстречу свежему солнечному горячему как будто себя приветствует как будто пляшет ликует теперь». Лойсо не знал любви, но знал про любовь. Это — нечто намного большее, чем сексуальное предпочтение. И ещё то, что делает человека уязвимым, заставляет совершать глупые, смешные и неосмотрительные поступки. То, что любовь делала с людьми, даже самыми умными, осторожными и могущественными, он знал слишком хорошо. Великий магистр Ордена Водяной Вороны был окружён любовью. Молодые дурачки сами летели на его огонь и с восторгом сгорали в нём. Он забавлялся, приближая их к себе и нередко убивая в тот момент, когда они уже верили в своё счастье. Для Лойсо такие игры стали одним из самых больших удовольствий в его и без того наполненной событиями жизни. Казалось бы, что такое любовь? Понятие эфемерное, дунь — разлетится, а разрушать её — одно из самых больших наслаждений в жизни. Столько энергии высвобождается — просто удивительно! Но вот теперь, глядя на Шурфа, Великий Магистр удивлялся. Любовь, что поселилась внутри Лонли-Локли, не делала его слабее и уязвимее. Она делала его… другим. Ждать больше было нельзя. То, что Шурф влюбился в Вершителя, было ожидаемо. Вершителям ведь и высказывать желания не надо, да даже и осознавать их до конца не обязательно. Захотел — получи. Вот только Лойсо и по чужому, и, к сожалению, по собственному опыту знал, что сбывшиеся желания коварны. Королю Мёнину приписывают слова, полные мудрой усталости: «Бойся своих желаний — они сбываются». Так что этот не ведающий, что творит, Вершитель радуется весьма сомнительному приобретению. Но, но каков Шурф! Лойсо свёл их в «Музыкальном моменте», когда понял, что эта идиллия нуждается в серьёзном вмешательстве. Вершитель сразу почувствовал общность своей природы с призрачной сутью его так называемой дочки. Но только смутно ощутил, до конца не понял, не смог это чувство выразить иначе, чем через банальное ухаживание. Смешно! Но дальше события стали развиваться неожиданно даже для Лойсо. Шурф приревновал и едва не разнёс этот грешный трактир к вурдалакам. Оно, может, и давно бы надо, но только не так пОшло! Захотел трактир разнести — да пожалуйста, он слова не скажет, ну, стих такой на человека нашёл, бывает. Но из ревности? Лойсо не на шутку разозлился. Он действовал, как всегда, когда хотел поиграть с чужой любовью, но сейчас как будто чувствовал под ногами зыбкую почву. Хотя козырной туз всё же оставался в его руках. Лонли-Локли не знает, с кем связался. Ну, что же, узнает. Открыть глаза Шурфу будет приятно, надо только дать ему время для того, чтобы увязнуть сильнее в своих романтических чувствах, а потом выбрать момент на пике его вовлечённости, чтобы направляемая сила шурфова гнева и желания мести стала по-настоящему убийственной. И так-то одно удовольствие смотреть на зелёные молнии, которые мечет вошедший в раж Лонли-Локли, а тут он может и сам добела разъяриться. Интересно, как будет выглядеть смерть Вершителя? Может, небо как-нибудь содрогнётся? Хотя вряд ли. Его телесная природа вполне человеческая, так что — обычная дохлятина. Никуда не деться от этой проклятой вороны!