Воробьиная ночь

      Яблочный урожай в этом году выдался большой, добротный. Все яблоневые сады были залиты осенним солнцем, словно жидкой и тягучей карамелью. Повсюду маячили женщины с корзинками, между деревьев резвилась детвора. И даже солнечные зайчики, редкие гости в это время года, егозили то тут, то там, прыгали с ветки на ветку и кусали за румяные щечки то спелые яблоки, то маленьких детишек. А детишки были не против. Они без конца дурачились и хохотали, словно бы через эти заячьи укусы им передался неизлечимый, заразительный смех...       Василько, мальчик семи лет отроду, в те солнечные дни играл вместе со всеми. Наконец настала его очередь водить в прятках. Друзья завязали ему глаза, несколько раз прокрутили вокруг его же оси и строго наказали считать до ста.       — Только не жульничай! Не меняй числа, не ускоряй счёт! — повелели они ему.       И хотя Василько тогда кивнул, не жульничать он не мог. Озорная душа требовала скорейшей же игры. Да и выиграть уж больно Василько хотелось. А для этого подсмотреть за каким-нибудь копушей не было таким уж грехом…       — … Девяносто один, девяносто три, девяносто семь, девяносто девять. Сто! Я иду искать!       Василько сорвал с себя повязку и точно хищник огляделся по сторонам. Сначала он проверил, нет ли тех, кто не успел спрятаться. Затем присмотрелся, не выдают ли кого-нибудь предметы одежды, неудачно высунутая откуда-нибудь нога. И навострил ухо: авось кто-то сейчас чихнет или закашляет.       Так и произошло. Василько услышал, что позади него кто-то ласково вздохнул. Мальчик резко обернулся и заметил у основания одинокой яблони струящийся кусок белой ткани.       «Ага! — подумал он. — Сейчас я поймаю эту девчонку!». А потом вдруг насторожился: это у кого из девчонок настолько длинное платье, чтобы оно волочилось по земле? Вроде среди своих подружек он таких не видел…       Василько немного замялся на месте, озадаченный этим вопросом. Затем сделал неуверенный шаг вперед. Из-за яблони тут же выглянуло личико. Незнакомое девичье личико, светлое, нежное, как облака в летнюю пору.       — Ты кто? — спросил Василько у той, что от него даже не скрывалась.       Незнакомка ещё немного высунулась из-за дерева. Край ее белого платья, который заметил Василько, в его глазах сразу же приобрел новые очертания, изошел диковинными линиями, рисунками... И даже самостоятельно зашевелился! Вскоре мальчик догадался: это было вовсе не платье. Это было крыло. Белое ангельское крыло!       — Василько, милый, подойди ко мне. — проговорила крылатая девица. Голос ее был добр, сладок, как засахаренный мед.       — Откуда ты знаешь мое имя?       — А я все знаю. Знаю, что было в прошлом, что есть сейчас и что будет в будущем. И тебя я знаю.       — И что же ты знаешь? — недоверчиво пробормотал Василько.       — Много знаю. Подойди, хороший, все расскажу.       Василько робко подступился незнакомке. А когда подошел совсем близко, то мигом позабыл и об игре, и о друзьях — лишь только широко раскрыл от изумления глаза. Светлая, улыбчивая полудевушка-полуптица стояла перед ним не во сне, а наяву. Мощные крылья заменяли ей руки. Прекрасные золотистые волосы ниспадали на покрытую перьями грудь. А бирюзовые глаза, которыми Василько был очарован, словно бы отражали всю ясность поднебесья.       Василько сразу же вспомнил сказки родителей о прекрасных, сладкоречивых Алконостах. Мама рассказывала, что это такие райские птицы с человеческим лицом, чьё пение манит и завораживает. Прилетают они к людям на Яблочный Спас и во дни, когда собираются поздние сорта яблок. Обычно Алконост хочет передать человеку что-то важное, поведать ему о будущем. Или попросить его об услуге. И у Василько не оставалось сомнений: перед ним стояла как раз та самая птица Алконост.       — Милый мой Василько, хотела бы я тебе спеть песню, да вот стесняюсь я тебя, ведь в пении ты меня скоро обойдешь! Засмеешь ты меня в будущем, ох засмеешь! — заговорила она.       — Ты знаешь о моем будущем? — Василько поднял брови. — Скажи тогда, кем я стану, когда вырасту?       — Ты? Ты... — задумчиво, почти влюблённо вздохнула Алконост. — Ты станешь гордым, свободолюбивым орлом, что с небесной высоты будет наблюдать за миром. Ты станешь ненасытным волком, охочим до людских душ... А ещё...       — Ещё??? — перепугался Василько.       — Ещё... — хихикнула птица. — Ещё ты будешь милой белочкой, скачущей по лесу и разносящей весть по всем деревням.       Василько скрестил руки на груди.       — Ты хочешь сказать, что я стану... оборотнем?       — Нет, не это я хочу сказать!       — А что хочешь? — нахмурился Василько.       — Что я хочу? — улыбнулась Алконост, словно бы мальчик задал правильный вопрос, ради которого она ему и явилась. — Я хочу передать тебе своё перо. В будущем оно тебе ой как пригодится!       Алконост слегка тряхнула одним крылом, и из него выпало белое пёрышко.       — Возьми его, — сказала Алконост. — И передай его своим потомкам.       — Зачем? — мальчик совсем не понимал её загадочных речей.       — Вырастешь — узнаёшь...       После этих слов Алконост неторопливо, смотря прямо в глаза Василько, обошла его кругом — и вдруг, хитрая, взяла и вспорхнула! Всего несколько взмахов широкого крыла подняли чудо-птицу высоко-высоко вверх. Мальчик едва успел опомниться. Ему оставалось задать последний вопрос, пока она совсем не исчезла из виду.       — Ну подожди! Скажи точнее, кем я стану? — капризно крикнул Василько.       — Как и я... песнетворцем. — ответила Алконост и совсем скоро скрылась за облаками.       Василько проводил её взглядом и озадаченно почесал затылок. Затем он поднял с травы перо, недоуменно покрутил его в руках и, немного погодя, пошёл искать друзей. Он не понял ничего из рассказа странной птицы, да и при всем желании не сумел бы. Но поделиться с друзьями столь необычной историей считал своим святым долгом.       Прошло время. Василько вырос. По всем деревням разошёлся слух о неком Бояне, чьи красноречивые песни полюбил не только простой люд, но и бояре, и сами князья. Все девушки стали ждать появления Бояна в их деревне. А старушки кудахтать о дьявольском происхождении его таланта. Они поговаривали, что Боян, точно сокол, в небе ширяет, видя все, что на земле творится. Что питается людскими историями, словно плотоядный волк. И что, как белка, по лесам скачет, разнося эти истории из одной деревни в другую... Таков песнетворец!       Однако и время Бояна прошло. Сменились поколения, пронеслись века. Но перо Алконоста сохранилось. Оно перешло из рук в руки, послужив и Державину, и Карамзину, и Пушкину. Даже Есенину и Маршаку в творчестве помогло. А кому дальше поможет — только его хозяйка и знает...

***

Боянъ бо вещий, аще кому хотяше песнь творити, то растекашется мыслию по древу, серымъ вълкомъ по земли, шизымъ орломъ подъ облакы.

Слово о полку Игореве, XII в.