Из князи в грязи

Борислав, стоя на коленях, молился перед иконой. Ольга проникла в комнату незаметно и, встав рядом, тоже стала молиться. Она очень долго не уходила. Это смутило царя, и он поднялся и, перекрестившись, вышел из молитвенной комнаты в свои покои. Царица смиренно последовала за ним. Она же и нарушила молчание: — Дорогой, что тебя тревожит? Ты выглядишь бледнее обычного, что-то случилось? Борислав попытался выдавить улыбку, не получилось. Он понял что даже толком не может посмотреть жене в глаза, постоянно встречаясь с этими живыми сапфирами, отводил взгляд. Наконец он проговорил: — Ничего, всё в порядке… — Ты врёшь! Я же вижу, что тебя что-то тревожит! И это не твои обычные унылые помыслы об утраченном времени. Скажи мне что произошло! Я должна знать, я как-никак - твоя жена… — сказала Ольга, подойдя к Бориславу и, приобняв его. На лице читалась озабоченность и тревога. — К нам едет посол из каганата, — проговорил царь, в голосе его прозвучало отчаяние и капитуляция перед судьбой. — Ну так, это же ты послал к ним Льева, чтобы договорится о дани. Разве они не должны прислать посла в ответ для подтверждения? — не поняла царица, ей вновь показалось что её пытаются обмануть, притом неумело и глупо. Её красивое лицо исказилось гримасой гнева. — Да, послал, но я-то слал им Андона, а не твоего отца! А они в ответ выслали к нам изверга, кровожадное животное, людоеда, демона одним словом! Шаюма Армея! — тихо проговорил Борислав и продолжил: — Я узнал про него получше от купцов. Это страшный человек, он не даст нам хороших условий для дани! Я в отчаянии, я не знаю что делать! Ещё не время для выполнения моего плана! Ригурд ещё на престоле… а ещё больше унижаться нельзя! — Понятно! — холодно проговорила Ольга и, отойдя от Борислава, внезапно резко развернулась и спросила: — Так что ты хочешь предпринять мой царь? Или собираешься просто молится и ждать расправы? Борислав испугался, в глазах супруги стояли слёзы, слёзы и разочарование - то, чего он больше всего боялся все эти годы. Что самый родной человек отвернётся от него. Молчать было нельзя. — Я хочу решиться на исполнения плана без участия Лесной империи, — твёрдым голосом проговорил царь. Ольга криво улыбнулась и, вытерев слёзы, заметила: — Вот теперь я вижу, вижу что ты тот самый Борислав, которого я полюбила! А не сварившийся в собственных страхах ребёнок! Ты мужчина, Борис! Ты должен бороться! Твой долг - спасти эту прекрасную благословенную страну! Я своё обещание выполнила — я твоя и только твоя, и ты это отлично знаешь! Я родила тебе прекрасных детей! Я дала тебе лучшего союзника в виде моего отца! Теперь твоя очередь выполнять своё обещание: истреби этот каганат, сделай так, чтобы тебя звали Борислав Победитель или в крайнем случае Борислав Креститель! Сделай так, чтобы наши дети и их дети правили Великой Васнийской Империей, а не в жалким царством, пресмыкающимся перед варварами! Тогда и только тогда твоя совесть будет так же спокойна, как моя! — эти звонкие громкие слова отражались в голове царя громким эхом. Появилось ощущение будто кто-то невидимый прогнал бесов уныния и придал сил. Всё, что она говорила, было чистой правдой. Борислав почти пятнадцать лет назад обещал ей всё это, а как известно обещания надо исполнять. — Ты права, Ольга! — уже громче и уверенней проговорил царь и обнял жену, та, как годы назад, обвила его руками и тихо шепнула на ухо:  — Дурачок! Испугался какого-то Армея, эх ты, восточная душа! У нас на севере и пострашнее люди есть, и мой отец из их числа, и ничего; ты же с ним уживаешься! — Он может сорвать мои планы, — пытался оправдаться Борислав присаживая на стул и сажая супругу на колени. Та, засмеявшись, снова скривила лицо и сказала: — Что это за план такой, если его способен сломать один бесноватый дурак? Я твой план наизусть знаю и все его вариации, зависящие от хода событий тоже! Нет, не такой он, чтобы один наглый посол сломал его! Глупенький Борислав, у тебя армия больше, чем население края в котором я жила, оружия и амуниции без числа и самое главное - ум то всё при тебе, ещё никуда не делся. Тот острый ум, который поглощал труды Ливия старшего в юном возрасте! Как ты мог позволить бесам затмить его? — Это были очень длинные восемь лет! — виновато заметил Борислав и засмеялся. И вправду всё было так просто. Огромный груз ответственности и вина, пытавшиеся придушить его, были не чем иным, как его собственная попытка скрыться от решения, от переломного момента в плане. И всё это упало с его плеч после одного разговора по душам. «За каждым великим мужчиной, стоит великая женщина!» — подумал Борислав, вспоминая, как Ольга лихо вскакивает на коня и несётся вдоль рядов воинов с круглыми щитами и страшными топорами. — Я ждала тебя шесть! Но в итоге у нас всё получилось! Вот и ты потерпел восемь лет, теперь самое время показать Каганату их место! Варварам место в степи или в море, подальше от цивилизации! — уверено заметила Ольга, она как будто обрадовалась бодрости царя и ещё более страстно прижалась к нему. — Ты думаешь я смогу возглавить Васнию в последней битве за свободу? — тихо спросил Борислав, заглядывая жене в глаза. Взяв себя в руки, он вдруг вспомнил какие всё-таки красивые у Ольги глаза, сколько в них женской хитрости и женского непостижимого ума. — Да, только это не последняя битва за свободу! Это последняя битва Номади и конец их зверствам! — соприкоснувшись лбом с мужем, прошептала Ольга, дыхание её участилось, венец и покрывающая голову покрывало съехало, обнажив огненные волосы. Борислав давно не видел её такой, такой жестокой и страстной. Такой он её и полюбил, встречаясь в садовой арке. — Ну тогда я спокоен! Можно принимать хоть самого сатану, всё равно после этого пойдём походом в бескрайнюю степь! Я возглавлю войско, твой отец гвардию, а Александр авангард! — проговорил Борислав, чувствуя прилив сил, он как будто вновь был молод и горяч. — А я поеду с тобой! — прошептала Ольга и поцеловала мужа. Поцелуй получился долгий и терпкий на вкус. — Обязательно! В кольчуге ты выглядишь великолепно! — заметил Борислав. — Сегодня ведь четверг? — прижавшись к груди мужа, спросила Ольга. Царь, обомлев, ответил: — Да… *** Вернувшись в лагерь, Армей не обращая внимания на вопли воинов, увидевших своих покалеченным братьев, направился в кибитку, держа на руках Софию. — Фаюр, объясни им что к чему! Я сейчас буду немного занят! — гаркнул он и выкрикнул: — Слава Фалу! Мы вернулись! — Слава Фалу! — неуверенно ответила толпа воинов, многие явно жалели, что не поехали с князем, хотя большая часть скорее придерживались обратной позиции. — Кто это вас так? — спрашивали воины у братьев по оружию. — Тот посол, щупленький! Мечом владеет, как Фал молнией! — отвечали пострадавшие, сокрушаясь что подверглись такому позору, ведь Андон побрезговал и не убил их, как полагается воинам. — Он оскорбил нас! Он считает, что мы недостойны смерти с оружием в руках! Пошли убьём его! — завопили Номади, но Фаюр громогласно рявкнул:  — Тихо, сукины дети! Вы не просто воины-Номади, а свита князя и посла Великого Каганата и самого Вершензу Карски — Шаюма Армея! Вы не должны причинять ему неприятности! Воины подчинились Фаюру и, притихнув, разошлись по лагерю зализывать раны. Армей, запрыгнув в кибитку, быстро повалил девушку на пол. Та отвернула голову, прикусив губу, приготовилась терпеть. Её тело размякло, все члены стали беспомощными. Шаюма только больше взбудоражила эта мужественная жертвенность, он повернул её лицо к себе и, впитав ненавидящий взгляд, насильно поцеловал. Через мгновение — его язык мог быть еще у нее во рту — тело все девушки напряглось, а зубы сомкнулись. — Сука! — прохрипел Шаюм, отпрыгивая и плюясь кровью, она укусила его, его князя Шаюма! Это так впечатлило его, что он на секунду забылся. В это время София отползла в угол и приготовилась оборонятся. Армей, опомнившись, схватил её за ногу и вновь заволок под себя, ему не терпелось овладеть ею. — Ты чего кусаешься? — с нежностью спросил он, вновь запуская свои волосатые мозолистые руки ей под рубашку. — Не трогай меня демон! Мне терять нечего! — прохрипела София, сквозь слёзы отчаяния, глаза её сияли беспомощной ненавистью. Армей не мог налюбоваться этим взглядом, ни у тринадцатой, ни у кого не было такого горящего и страшного. «Вот что значит восток!» — про себя решил Шаюм и просипел:  — А как по мне, есть чего, брат твой у нас! И я его сейчас могу убить… ты ещё полюбишь меня… потом… как все… слюбится-стерпится… такова жизнь жён воинов-Номади! — Шаюм пытался одновременно удержать девушку под собой и снять штаны, это без рук получалось плохо. София, взревев, ударилась лбом об его подбородок закричала:  — Господи, за что мне всё это? Не буду я твоей женой, лучше убей меня! — Нет уж, ты мне очень нравишься, смелая, я таких люблю… — потирая подбородок, хрипнул Армей, достав кинжал из-за пояса, он пригвоздил девушку за рукав к полу, теперь у него была свободная рука. — Не будешь моей, вернёмся в твой дом и всех там убьём! — проговорил Армей, наконец избавляясь от штанов. Девушка, стиснув зубы, вновь отвернулась. Сопротивление кончилось, тело стало соломенным. «Неужто сломалась?» — подумал Армей, схватив её за подбородок и посмотрев в глаза. Его радости не было предела, отчаяние и ненависть с жертвенностью всё ещё сверкали в них. — Ну что же! Слава Фалу! — прошептал Шаюм ей на ухо и задрал рубашку. …Утром Армей вылез из кибитки, довольный и выспавшийся, в горах был приятный туман и лёгкий ветерок, щекотавший ноздри. Он был почти счастлив. Ему достался невероятный трофей, жизнелюбивый и не сломавшийся. Ночью девушка, проснувшись, пыталась задушить его, потом просто перегрызть шею, об этом напоминанием остались следы зубов. Поэтому Армею ничего не осталось кроме как связать её и оставить в таком положении на ночь. — Кто зайдёт в мою кибитку — убью! Там моя новая жена! — громко заявил Шаюм и, подозвав к себе слугу, прошептал: — Накрой её чем-нибудь и подыщи среди даров царю одежды побогаче. — Слушаюсь мой князь! — просипел раб, быстро бухаясь на колени и целуя ногу господина. Армей, умывшись туманом, направился к костру, у которого виднелась широкая спина Фаюра. Взглянув на старого воина, Шаюм опешил, тот тоже был счастлив и доволен. — Ну как, усмирил эту бестию, княже? — улыбаясь, поинтересовался Фаюр. Он наложив из котелка мяса с крупой в деревянную тарелку и, уважительно кланяясь, передавал князю. — Не то слово! Смотри, она меня покусала! Чисто лисица дикая! — похвастался Армей, начав есть. Пища таяло во рту, старая добрая варёная конина с овсом. — Я тоже поразвлёкся, — осклабился Фаюр. Шаюм чуть не подавился, на лице появился вопрос. Старый воин, продолжая лыбиться, молчал. — С кем? — наконец спросил князь, предположение, появившееся в голове, крайне удивляло его. — С Василем! — расхохотался Фаюр и заговорческим шёпотом добавил: — Я ему рану на шее залечил, вот он меня и отблагодарил! — И давно ты этим делом балуешься? — слегка настороженно спросил Армей. Да, нельзя отрицать, среди старых воинов были распространены и не такие вещи, никого это не смущало, пока воин-Номади не переходил границы. — С годами вкусы меняются, ты тоже в детстве конину не любил, а теперь вон за обе щёки уплетаешь! — усмехнулся Фаюр и тут же успокаивающе заметил: — Я его в платье одел. — А тогда ладно! А то мало ли, наши бы не поняли, если бы князем рода стал бы мужеложец! — расхохотался Армей, он тут же успокоился и спросил: — Послушай, а папка мой таким по старости не баловался? — Было и такое, сами понимаете, когда перепробовал женщин всех возрастов, становится скучно, — рассудительно произнёс Фаюр. Армей, заржав как конь, похлопал его по спине. Разговор затянулся, князь долго расспрашивал боевого товарища что да как. В итоге сошлись на том, что Армей пока обойдётся Васнийками и женщинами. — Слушай-ка, Фаюр, — когда лагерь уже собирали, сказал Шаюм, — Мы ведь дары везём их царю? — Да, княже! — ответил воин, приподняв забрало. — А давай всё себе оставим! А ему в дар приподнесём даров степей! — расхохотался Армей. Фаюр поддержал идею, ему светила доля от этой идеи и не маленькая. *** София очнулась от того что кибитку сильно тряхнуло. Открыв глаза, девушка поняла, что повозка едет и что вчерашняя попытка убить варвара не увенчалась успехом. К своему удивлению, девушка обнаружила, что одета в расшитую бисером и золотом рубашку, на голове было покрывало, наряд поблескивал и искрился, на проникавшем сквозь щели в кибитке солнце. Всё тело ломило и болело, немного тошнило, голова раскалывалась, связанные за спиной руки затекли и ныли. Она мельком попыталась вспомнить события этой ночи и от отвращения к себе и всему свету забилась в угол. Она еле двигалась, руки и ноги окаменели связанные тугими путами, впивающимися в кожу так сильно, что каждое движение вызывало адскую боль. «Господи за что мне всё это?» — подумала София, как вдруг наткнулась на кого-то в темноте угла. — Кто это? — послышался знакомый голос. София, забыв про боль, поднялась на колени и бросилась к брата, он был жив. И никакие путы не могли помешать ей прикоснуться к нему, утешится, встать под его защиту. — Я так рада, так рада Василь! Бог не оставил меня одну в этом аду! — прошептала она ему на ухо. Брат, почему то не ответив, отверг от себя сестру такими же связанными руками и, забившись в угол, прохрипел:  — Не трогай меня! Нет никакого Бога! Нечему радоваться, мы в одной лодке и она плывёт в ад! — Что ты такое говоришь? — удивлённо спросила София, тело её вновь прошила боль и она повалилась на пол почти без чувств, тут распахнулся полог, и при свете солнца она смогла разглядеть брата. Он был бледен и одет в такую же одежду, как и она, выглядел разбитым и уставшим, но на лице его было страшное выражение отчаяния и желания смерти, в глазах стояли слёзы, голову зачем-то по-женски накрыли покрывалом. — Не шумите! — рявкнул поднявший полог воин-Номади с зверским выражением лица. Краем глаза София заметила, что они уже подъезжают к белокаменным стенам и что впереди повозки на коне скачет он — насильник и демон, князь Шаюм Армей. Испуганно спрятав глаза, она дождалась пока полог опустится и спросила у брата: — Что они с тобой сделали Василь? — Не трогай меня! Не смотри! — взмолился парень, задыхаясь от слёз. София по капле стала терять надежду, брат никогда не плакал перед ней. Она тоже заплакала, тихо, неслышно, уткнувшись носом в баранью шкуру. Она поняла, что защиты от брата ждать бессмысленно, что спасения не будет, что он в таком же положении и что поделится мужественностью он больше не может. — Теперь на мне никто не женится, — простонала она в полузабытьи, разум помутнился от боли ниже живота. — А я больше не мужчина, — прошептал сквозь слёзы Василь. София в шоке подняла на брата глаза, он не врал, ответ пришёл сам собой. — Нет… Они не могли! — прошептала девушка, подползая к брату. — Не смотри на меня! Не трогай! — прохрипел Василь и зашедшись в рыдании сказал:  — Да! Смогли! Они демоны! Нет никакого Бога, раз такое возможно! — Будешь так говорить, он тебя накажет… — просипела София, пытаясь освободить руки, ей захотелось обнять брата, приласкать и успокоить. — Мне уже плевать! — прохрипел Василь, повозку вновь тряхнуло. София потеряла сознания от пронзившей боли. *** — Они уже в городе! — коротко заметил Александр, следя за тем, как верные слуги облачают царя в лучшие одежды. Полководец был в лёгком замешательстве, ещё недавно совершенно растерянный Борислав сейчас, как будто помолодев, выглядел бодрым и полным сил, а самое главное, было видно что у него есть план. Седая борода и ожившие глаза светились мудростью и хитростью. — Отлично! — проговорил царь, опуская руки, он был готов встречать посольство. Пройдя в зал, он склонил голову патриарху, тот, благословив его, тоже поклонился и пропустил правителя к трону. На лицах Александра и Апостола застыло волнение, они не понимали, откуда у Борислава взялись силы и как он может быть таким спокойным, когда святую землю топчет демон. — Пир готов? — осведомился царь, рассматривая ровные ряды гвардейцев-варангов, стоявших вдоль стен и сидевших на лавках бояр и воевод. — Да царь-батюшка! — громогласно провозгласил Тюр, он сидел ближе всех государственных мужей к царю и сегодня выглядел более мирно чем обычно. — Всё идёт по плану! — улыбнулся Борислав, поглядывая на Апостола и Александра, тех эти слова едва успокоили, они боялись этого витка плана, тут предстоял большой спектакль, а они не были морально готовы. В зал в сопровождении охраны вошла Ольга и, сев на своё законное место рядом с царём, тихо обратилась к отцу:  — Спасибо батюшка, что сегодня без кольчуги и шелома! — Пожалуйста царица-матушка! — осклабился Тюр и добавил:  — Я уже старенький, нечего на меня послу пялится, пускай думает что уж нету в Скопле Тюра! — Дорогие бояре! — громко заявил Борислав: — Наша цель добиться выгодных условий! Поэтому повежливее с воинами-Номади! Как завещал мой отец: «Спасайте людей, платите дань!» Бояре с воеводами, вздохнув, соглашаясь замотали головами. Царь же, улыбаясь супруге, тестю, брату и патриарху, прошептал: — Чтобы обмануть врагов, нужно обмануть своих! Не говорил "Аминь" пока не помолишься! — Именно! Не время поднимать прапор; сперва нужно, как в плане, одурманить посла и выторговать договор, — улыбнулась Ольга. Апостол, перекрестившись, заметил:  — По-моему, слишком по-христиански сохранять всем жизнь и мирно переводить в нашу веру. По писанию, они должны ответить за все грехи свои и своих предков! — Простите патриарх, но я не хочу порождать двухголовую крысу! Всех Номади не перебьёшь, они разбегутся по степи, когда мы выдвинемся. Нам ничего не остаётся, кроме как уповать на Господа и надеяться на полные склады провианта, — отвечал Борислав, почесав бороду, добавил: — Зверя надо бить в его логове, так говорят охотники, но не полезешь же ты за орлом в горы, а за змеёй в болото?! Надо бить зверя, когда он пробрался в твой дом, пустить к самому сердцу, а потом прибить, взяв в кольцо! — Я рад, что ты воспрянул духом брат! — прошептал Александр и добавил: — Войска к кольцу готовы! Дружины тайно выдвинулись в горные монастыри! — И хорошо! — заметил Борислав. — Где я столько крестов возьму? — проворчал Апостол. — На нас же хватило, — улыбнулась Ольга. Тут заиграли трубы, дверь в зал отворилась. На пороге стоял высоченный мужчина с чёрной бородой и усами, с множеством косичек, расплескавшихся по плечам, в кольчуге с мечом на поясе - это и был посол Шаюм Армей.