Из князи в грязи

Ему казалось что это сон, Михаил крепко прижимал к себе друга. Слёзы сами струились из глаз, а губы непрестанно шевелились выговаривая лишь одно: «Слава Богу! Слава Богу! Слава Богу!» Александр слабым голосом пытался что-то сказать, но Михаил не слышал. Самое страшное прошло. Царевич проснулся. В шатре висела тяжёлая тишина, лекарь и митрополит, онемевшие от шока просто смотрели на вернувшегося с того света Александра. Минуту назад казалось он отдаст Богу душу, вся княжеская семья и слуги опустились на колени перед иконой. Не успели закончит молитвы, как почерневшие веки царевича разомкнулись и он, глубоко задышав, пришёл в сознание. — Ты выполнил слово, Николай спасён! Ты выполнил слово! — Михаил, утирая слёзы счастья, посмотрел в светлые живые глаза царевича, тот обрадованно кивнул. Его было не узнать, за дни своего сна он окончательно осунулся, лицо бледно, сухие губы потрескались, большая часть волос поседела, но в глазах была жизнь, жизнь и радость спасения. Князь велел срочно оповестить дружину о чуде и выслать гонца к царю. — Значит на то Божья воля, не лишил нас Отец Небесный командира засадного полка! — митрополит причастил царевича и помог тому сесть. Щёки Александра покрылись румянцем, с осторожностью двигая руками, он с радостью сжимал и разжимал кулаки. — Меч… — тихим хриплым голосом попросил Александр, подняв глаза на Михаила, тот, склонив голову, протянул царевичу его оружие. Брат царя с трудом удержал заключённый в ножны меч, но всё же крепко взявшись за рукоять обнажил клинок. Удовлетворённо улыбнувшись, Александр с благодарности посмотрел на присутствующих и, вдруг остановив взгляд на угле шатра, взволнованно спросил: — Где Номади? — в глазах его свернул испуг. Михаил припал на колени и, посмотрев другу прямо в глаза, искренне горячо ответил: — В стане Кагана! Я обменял его на сына! Александр с облегчением выдохнул и, виновато посмотрев на княжича с княжной, потупил взор. Повисшее молчание нарушил князь Михаил: — Не вини себя! Ты выполнил слово! Мои дети знают про план и Николай будет подле тебя на Крестовом поле! Александр с надеждой поднял глаза. Елена с Николаем припали на колени рядом с отцом. — Я молилась за вас! Вы нужны нашей державе, чтобы отмстить Номади! — прошептала Елена. — Вы не могли иначе, вы сделали всё что могли! — княжич с болью посмотрел в глаза царевичу, Александр ужаснулся тому что увидел во взгляде юноши. Ад, вернувшись с того света царевич не представлял себе что такое возможно. Дружина встретила выздоровление своего лидера ликованием. Медлить было нельзя. Каган уже как два дня снял свою ставку с Семипалатенска, надо было двигаться вслед за ним. Номади не знали тайных горных троп, по которым можно было добраться до столицы, Васнийцы отнюдь только на это и уповали, иначе обогнать идущую по главному тракту армию Каганата было невозможно. Отслужив молебен, митрополит благословил воинство. — Значит возомнил себя богом? — Александр прижал к себе уснувших княжича и княжну, телега тихонько скрипела. Ехавший впереди князь постоянно оборачивался на царевича и своих детей. Он не мог оставить их в горах, не позволял себе и мысли что они не увидят последний день Номади. «А Николай ещё и поучаствует!» — думал князь, пытаясь разогреть внутри себя ненависть, но не получалось, её затмевали, вымещали радость и счастье. *** Арей схватил Младу за руку и выбежал из шатра, она не сопротивляясь следовала за ним и заливалась слезами. Над стойбищем сгрудились тучи, гром гремел всё страшнее, стон раненых резал слух. Наследник бросился в сторону загона с лошадьми, там стоял радостный Тешвир, он махал руками и кричал: — Помощь близко! Помощь близко! Арей не успел ничего сделать, он заметил несущийся мимо стойбища конный отряд слишком поздно. Прыгавший на месте, окровавленный и счастливый Тешвир страшно вскрикнул и, зашатавшись упал, в его спину воткнулась стрела выпущенная метким конником. — Тешвир! — Арей не узнал свой голос, он был грубым и страшным. Мальчик даже не понял как вдруг оказался рядом с телом, как схватил за плечи, как заглянул в остекляневшие глаза, как задрожал, как зарыдал. — Могло быть и хуже… — Млада была не права. Пронёсшийся мимо стойбища отряд сделал круг и разделился, одна часть понеслась в сторону кургана, а другая в сторону стойбища. Когда они приблизились стало очевидно что это не Номади, белые лица, светлые волосы и страшные голубые глаза, прямо как у рабов северян. Арей с ужасом заметил, как навстречу им из шатров выбегают приведённые из посольства рабы. Среди них были и женщины Васнийки, мальчик заметил и Антонину, которая развернула над собой большое синее полотнище. — Млада! — Арей, вскочив обернулся, к сестре подбежал Радомир. Он оказался прав, им осталось не долго. Раненые, не понимая что происходит, погибали под мечами своих рабов и бывших слуг. У самого северянина в руках был клинок, с которого стекала кровь. — Я не пойду с тобой! — прошептала девушка и, шарахнувшись от Радомира, спряталась за спину Арея. Тот, застыв как вкопанный, посмотрел в глаза северянина. Тот не хотел его убивать, но меч всё равно не спрятал. Они поменялись местами, теперь рабы были хозяевами положения. — Ты же не Номади! Тебя не тронут, Млада, вы с матерью послужили царю! — голос бывшего раба был похож на страшный меч, Арей понял всё что произошло. Петля на шее Каганата сжалась. Среди рабов северян, убивавших беззащитных израненных Номади были и рабы Касифы, мальчик с ужасом услышал родное наречие: — Вырезать Шаюмово семя! Слава Тенгри! — Тюр! Локи! Один! — отвечали на лающем северянском переодетые в степняков воины. — Это воля Божья! — Радомир сделал шаг к Младе. Арей вытащил кинжал, за сестру он был готов убивать. Северянин опустил меч и умоляюще прохрипел: — Ты же сама сказала, что хочешь быть свободной! Я полюбил тебя! Ты рассказывала про него, про загнанного собаками раба, которого любила, я заменю его! Молю иди со мной! — Ни за что! — Арей с ужасом услышал в голосе сестры доселе не появлявшуюся злобу и ненависть, она схватив брата за плечи прорычала: — Я тоже тебя полюбила, но ты не говорил что будешь резать моих братьев! — Твои братья Васнийцы! Номади тебе никто! — Радомир поднял меч, глаза его загорелись ненавистью, Арей понял что ему не долго осталось, но всё равно продолжил защищать сестру, стараясь не слышать воплей Шаюмов, которых топтали конями и резали нещадно. — Номади моя плоть и кровь! Мой отец на кургане! — Млада подхватила Арея и рванула к загону. Мальчик быстро сориентировался и помог ей забраться на лошадь, было бросившийся наперерез Радомир отскочил, плеть наследника наконец пригодилась. Северянин, завыв, схватился за лицо. Арей поднял лошадь на дыбы и, в последний раз посмотрев на стойбище, над которым теперь развевался не флаг с соколом, а синее полотнище, поскакал в сторону кургана. Он знал что с мамой и Антониной всё будет в порядке. Они же помогли резать Шаюмов. Слёзы на щеках высохли, а вот спина промокла от слёз сестры насквозь. Млада дрожала и как заколдованная приговаривала: — Могло быть и хуже… могло быть и хуже… *** Черные тучи гремели и сверкали страшными молниями, но всё никак не могли разверзнутся ливнем. Воздух был как будто заряжен ненавистью, сухой, он наполовину состоял из запахов крови и железа. Андон с ужасом смотрел на заваленные трупами рвы, по которым наступал легион лесян, Васниец старался не отставать от Вольха. Тот был впереди, коня под ним убили и теперь он бился в пешем строю наравне со своими легионерами. Его хитон стал красным от крови, каску и плащ сорвали во время прорыва второй линии обороны кочевой крепости, Андон отлично видел терновый венок на его шее. Зверь, воистину зверь. Вокруг творилась страшная боевая суматоха. Бой шёл уже больше четырёх часов. Лесяне просто смяли передний край лагеря и неслись к кургану как заговорённые, оборачиваясь Андон видел как на флангах идёт резня между дубреварами и Номади родов волка и рыси. У них были личные счёты так что зелёные и чёрные тучи смешались и тоже медленно редея окрашивались в бурые оттенки. Многие воины от усталости опускались на землю, но через некоторое время вновь поднимались и двигались в атаку. Андон с ужасом видел как некоторые измученные жаждой воины цедят и пьют кровь из вражьих лошадей. Многих же кто падал в обморок просто затаптывали свои же, они больше не поднимались. Легион потерял своё прекрасное блестящее лицо окончательно, каски, щиты, клинки всё это теперь было обломано, оборвано, пробито и покрыто кровью, но страшнее было то что стало с лицами лесян. Они перестали быть похожи на людские, превратившись в звериные ненавидящие оскаленные морды. — Слава Лесу! За императора Ромеля! — орали командиры, толкая впереди себя штандартоносцев. Музыканты смешавшись на передовой с сражающимися играли в разнобой, получавшаяся страшная какофония идеально подходила под кровавую бойню под чёрным небом. — За Каганат! За Архейна! Слава Фалу! — Номади не сдавались, они так же как и лесяне не уступали в безумном упрямстве. Теснить их было тяжело, падая воин-Номади обязательно утаскивал за собой на тот свет одного, а то и двух легионеров. Старики, даже будучи проткнутыми насквозь копьями и поднятыми как устрашающий флаг над строем, продолжали колоть врага мечами. Мальчишки же, даже падая, обливаясь кровью, хватали лесян за ноги, впивались зубами в сандалии. Лесяне отряхивались от них и шли дальше с ещё большой злобой. Пленных не брала ни та, ни другая сторона. Раненных и безоружных добивали беспощадно. На секунду Андону показалось что он попал в ад. Нет, не тот что рисовали на иконах и фресках, и не тот что описывали пророки. В тот ад в котором нет места Богу. Глядя на беспросветное остервенение и жестокость с ненавистью, Андон сам участвуя в этой резне не чувствовал что Бог рядом. Ни одна молитва не вспоминалась. Мысли заглушали вопли умирающих и ржание сражённых лошадей. Казалось Васниец даже забыл как зовут его Бога, как он выглядел, чему учил. Из-за этого он, влившись в общий поток лесян, сам рубил и резал не зная пощады и милосердия. Не пытался остановится, задуматься над тем что творит словно заговорённый. «Это ради справедливости!» — только эта мысль осталась в опьянённой кровью и оглушённой страшной бойней голове. *** Старх в исступлении следил за фигуркой зольдского генерала, лишившегося фазаньего пера на шлеме, но при этом всё равно заметного. Каган не мог понять что движет этим зверем кроме ненависти. Казалось что-то же ещё должно было заставить красивого богатого воина превратится в обезумевшее существо, за которым повторяли все его солдаты. Он был чертовски похож на брата, и это почему-то теперь не пугало Старха, наоборот раззадоривало. По центру Номади стояли до конца, но всё равно прогибались под напором потока легионеров. Один за другим падали малые знамёна родов. Но строй всё равно держался, никто и не думал уступать. Чёрные тучи вот-вот должны были разверзнутся дождём, который бы помог Номади добить врага. — Мы победим, — тихо шептал Старх, чувствуя на себе взгляд мальчишки сидевшего на ковре, он уже три раза спускался с кургана и каждый раз, едва передвигая ноги, возвращался с вестями от командиров. Крепость держалась крепко, по крайней мере на флангах зольды не смогли прорваться так глубоко как по центру. Да и там заслуга такого продвижения была в наличии генерала армии, который, взяв лучших воинов нёсся к кургану, ни смотря ни на что. Его штандарт с совой застыл над вторым рвом как вкопанный. Нёсшие его штандартоносцы сползли по древку вниз и отдыхали, генерал же двигался дальше, не щадя ни себя ни подчинённых. — Падёт второй рубеж и конец, на третьем только тринадцатилетние мальчишки… — прохрипел Кесир Хиуз, вытерев пот и кровь с пересечённого ранами лба. — Ничего! Продержимся час и Бойч вдарит по ним так, что они утонут в собственной крови! — прохрипел Старх, глядя на мальчишек, которые стоя у подножия кургана старались помогать второй линии как могли — переносили к себе спасённых раненых, стреляли из луков, метали дротики и камни. В их слабых юных телах было столько решительности, что Старх прогнал уныние, он не имел права проиграть, не мог погубить их и допустить разорение могилы деда. — Слава Фалу! Держитесь братья! Помощь близко! — ревел Каган и раздавал приказы. За эти четыре часа резервы истощились, крепость со стороны стойбища была почти оголена, ударь враг там они бы достигли Кургана в считанные минуты, но Старх не ждал удара оттуда. Все попытки врага обойти его укрепления он пресекал свободными от боя отрядами лучников, которые кружили вокруг смешавшихся туч вражьей и своей конницы, обстреливая противника. — О Каган, ещё часа три и враг выдохнется! Они устали, их боевой дух падает с каждой минутой! — Гоноз Фаркаш, принёсший эту весть тут же попал в объятья Кагана. Старх усадил его на кошму подле себя и налил кумыса. Род волка знатно истрепавший легионы зольдов теперь куражился над их неповоротливой тяжёлой кавалерией. Но враг всё равно не давал обойти себя и ударить в спину атакующую пехоту. Та бесконечной волной рвалась к кургану под лязг металла, вопли раненых и страшную музыку. Она раздражала Старха, он приказал стрелков выцеливать музыкантов с горнами и лютнями. Старх с отвращением признавал, что враг не только упрям и силён, но ещё и хитёр. Казалось зольды, как гадюки использовали всё что у них было как оружие, и если уж тяжёлая конница уже показала пёстрый воротник, то клыки ещё не добрались до шеи армии Номади. «Ты, Фазан, ядовитый!» — усмехнулся Каган и, обернувшись на идол Фала, вытащил из колчана лук. Стрела легла на тетиву как влитая. Старх, вздохнув и выдохнув, попросил у бога помощи и выпустил стрелу прямо в генерала. — Слава Фалу! Помощь близко! — этот крик отвлёк Кагана от полетевшей стрелы. Старх обрадованно бросился на восточный край кургана, оттуда было видно как со стороны стойбища несётся отряд конников с знаменем Шаюмов. — Впереди старый воин! Это Фаюр! — восхищённо закричал мальчишка посол и покатился с кургана разносить весть. Старх же благодарно прикоснулся к столбу и посмотрел на чернеющее готовое разверзнутся небо. Все полчища Номади охватил радостный вопль предвкушения встречи с владыкой степи. Воины-Номади от старика до мальчишки, раненые и калечные с новой силой бросились на зольдов. *** — Мы поскачем к кургану, а ты бери на себя стойбище Кагана, там тебя встретит Радомир, он воевода моего отряда сдавшихся в плен! Бей всех Номади что с двумя косами — они воины, женщин, детей и с одной косой не трожь, среди них есть наши сторонники! — Тюр остановил коня и протянул руку князю. Хельги кивнул в знак того что понял и пожал руку. — После боя свидимся! Поговорим о твоём Боге, он мне всё более интересен! — осклабился северный князь. Ярл искренне улыбнулся и, отпустив руку, пришпорил коня и понёсся за Василем, который как обычно нёсся впереди отряда. — Я без тебя добычу делить не буду! — услышав эти посланные вслед ему от князя слова, Тюр расхохотался. Нет Хельги был всё тем же барчонком, но теперь хотя бы была надежда на то что он задумается. — Подлецы! — одноглазый Номади, свисавший с седла, рыдал. Ярл не оборачивался, он уже знал что в стойбище сброшено знамя рода Шаюм, что поднимется синее полотно Васнии, что будут убиты все воины, что у входа в Каганов шатёр Хельги встретит Васнийка с глубокими полными боли глазами, план Борислава сбывался во всех деталях. — Василь, помни, тех что в зелёном не руби и тех что под знаменем с лошадью с белыми крестами на платьях! — Тюр догнал ученика, Васниец покорно помотал головой и взмахнул над головой знаменем с соколом. — Учитель, смилостивись над этим псом, убей его! — юноша указал на одноглазого и добавил: — Он станет таким же каким был я! На моих глазах зверь бесчестил сестру, на его же глазах мы рушим его мир! Зачем эти страдания? — Потому что это справедливость и он будет видеть всё до последней минуты своим единственным глазом! — Тюр выехал вперёд и, увидев на горизонте высившийся курган и тучи людей вокруг него, добавил: — Что он сказал когда мы его допрашивали — что он выполнял приказ! А их поход благословил их бог. Ну так мы и покажем ему как на само деле! — Подлецы! — голос Номади становился всё тише. Тюр не слушал его, он чувствовал как в нём кипит страсть боя, он успокаивал её, но воспоминания нахлынули сами собой. Настоящие побоища на севере и укреплённые крепости, в них нельзя было победить без хитрости, их нельзя была взять без подлости. «Возмездие!» — перед глазами Тюра стоял горящий Семипалатенск и оскал зверя Кагана. — Наш народ живёт войной, мы просто не умеем иначе! — так говорил сидевший рядом на галерной лавке Номади и щерился чисто по-звериному. «Скоро этому придёт конец!» — решил Тюр и крикнул: — Смотрите-ка братцы, вот их вождь у идола! Встречает нас, так не разочаруем его! Варанги ответили страшным рёвом, расстояние между ними и курганом неумолимо сокращалось. На встречу вынесся отряд конников с знаменем Вершензу и белыми крестами на рукавах. — Здрав будь тесть царя Бориса! — прохрипел княжич Вершензу, стукаясь локтем с ярлом. Тот по-степному кивнул и вместе с отрядом направился в крепость. С восточной стороны, где не было поля брани она была почти пуста, там собирались раненые и бегали мальчишки ворочавшие полные колчаны стрел, сменяя их на пустые. Тюр скривился, малый Каган оказался достоин своего брата, две косы красовались на головах у детей. «Бесчеловечные звери впутывают в войну всех!» — подумал ярл и перескочил первый ров перед курганом. Ударить в спину оказалось проще чем он предполагал, Номади сами подвели кинжал к своему горлу. *** Радость Старха сменилась ужасом. Он не мог понять как такое получилось, как его план дал трещину, как его крепость так быстро пала. Он просто упустил один страшный момент который стал роковым. И внутри Каганата оказалось достаточно врагов. — Как так! — заревел Шаюм, хватаясь за голову. Он не мог на это смотреть. Вошедший в крепость с тыла отряд поддержки оказался переодетыми врагами и ехавший во главе седой великан был вовсе не Фаюр, а сам тесть царя Тюр. — Что же это, раз он здесь, значит армию Каган разбили! — взвыл князь Гоноз и, схватив меч оставшейся рукой, бросился на встречу северянину. Старх же застыл на месте. Он и подумать не мог что его предадут. Все знамёна Вершензу вдруг сменились полотнищами с крестами, доселе поддерживающие Номади отряды рода прошлого Кагана вдруг атаковали своих соотечественников. Вершензу ударили в спину и Фаркашам и Хиузам. Ещё страшнее дело обстояло в самой крепости, когда все рабы северяне, которых Старх взял чтобы подносить колчаны вдруг схватились за оружие и стали разить Шаюмов. Не отставали и Касифы, они, притворившись что сбегают со второй линии, набросились на стоявших у подножья тринадцатилетних Номади, те, не ожидав подобного, дрогнули. Началась резня. Номади разили со всех сторон, никто не мог понять кто свой кто чужой. — Бейте тех что с белыми крестами! — рычал скатившийся с кургана старик Кесир Хиуз, который, подхватив израненного мальчика степняка, бросился с голыми руками на вооружённых Касифов. Этот клич не привнёс ясности. Стан был в замешательстве. Старх в панике повернул голову к стойбищу, к его ужасу над ним чёрным столбом поднимался дым, а над Кагановым шатром вместо знамени с соколом было синее полотно. — Брат убит, Васнийцы ударили с тыла… — сухие губы едва двигались, Старх схватил за плечо вернувшегося мальчишку посланника и поставил подле себя. — Не уходи! Мне нужны верные воины! — прохрипел Каган и обернулся на идола. Фал ответил издевательским громыханием. Вдруг молния ударила прямиком в столб и расколола его. Ослеплённый молнией Старх не успел и двинуться, как небо разверзлось. Музыка и вой сменились диким улюлюканьем и радостными воплями на зольдском и северянсоком наречии. «Братья убиты, армия разгромлена в Васнии, Антонина в плену! Проклятье!» — Старх, впав в отчаяние, с трудом разлепил глаза и закричал: — Боже, за что мне это? Идол уже не мог ответить, расколотый пополам столб дымился и тлел, армия Номади вокруг кургана встретила этот жест знак с неба с ужасом. Старх обнажил меч и завертел головой. Он поклялся. Нет он никуда не бежит. Он останется здесь, погибнет как и его старая дряхлая худая орда. Враги были со всех сторон. С запада по склону уже поднимался, сверкая своими звериными глазами, Фазан со свитой из легионеров, с востока спешил ярл Тюр с варангами, с остальных сторон поднимались Касифы и Вершензу. — Я погибну с вами Каган! — мальчишка обнажил клинок и смело оскалился. — Как твоё имя? — тихо спросил Старх, глядя как сквозь потоки поднимается его смерть, нет Фазан не был страшен, с ним Каган уже бился и бился на равных, страшнее был Васниец в синем плаще, в глазах его была жуткая чёрная ненависть. — Армей! — мальчишка усмехнулся и, встав спина к спине со своим владыкой, добавил: — Нам бы пол часа продержаться, а там уж Бойч на помощь подоспеет! В сердце Старха проснулась надежда. «Я ещё не проиграл!» — решил малый Каган и, схватив копьё бросился на первого поднявшегося на курган легионера. Он скатился по склону, оставив на наконечнике свой глаз, а Старх не останавливался. — Вот и свиделись, трус! — зольдский генерал бросился словно зверь, Старх отразил удар и оттолкнул его, он подскользнулся и чуть не упал, его поддержал знатный воин. Вперёд вырвался Васниец и нанёс могучий удар сбоку. Каган парировал его и обернулся на страшный звук рассечённого дерева. Седой великан повалил идол и смотрел на владыку Номади с превосходством и жалостью. «А в плену ты был спокойнее!» — подумал Старх, схватившись за серебряную цепь в бороде, и бросился на него, от ударов Васнийца его спину прикрыл Армей и ещё пара подоспевших воинов Шаюмов. К ужасу Старха и здесь ждал воин Васниец, только юный, но взгляд у него был пострашнее чем у того. — Слава Фалу! Не сдаваться! — проревел Старх и с боевым кличем бросился на Тюра, тот отразил все удары и контратаковал. Каган отступил, хотя по сути отступать было некуда. Они вчетвером были единственными Номади на этом клочке земли, а со всех сторон подбирались враги. Шаюм, сжав зубы, решил быть последовательным. Ливень не утихал, враги пытались закрепится на склонах кургана и не пустить воинов-Номади спасти малого Кагана. — За Каганат! — Старх рванул к генералу зольдов и быстрым выпадом проткнул его ногу, тот, пошатнувшись, едва удержался на краю, — За Кагана Армея Шаюма! — вместе с мальчишкой малый Кагана сбил страшного Васнийца в синем плаще со склона, — За степь! — рычал Старх, снося голову воину рода Вершензу, — За родное стойбище! — уже выдыхаясь проревел Каган, сбивая юного Васнийца с ног, — За Антонину! За Младу! За Арея! — голос сорвался, Старх остановил свой путь по кругу, Тюр одной рукой перехватил его меч, а второй замахнулся для точного удара клинком. Каган застыл, ему показалось что время остановилось, как вдруг ярл выпустил меч, его в бок толкнул до боли знакомый старый воин. — Бойч вернулся! — радостно закричал Армей, бросаясь на Касифа, оставшиеся воины-Номади сцепились с зольдами. — Ну что Каган, а вот и я! — усмехнулся старик и встал с владыкой степи спина к спине. — Я уж думал помру! — осклабился Старх и скинул зольдский шлем, этот круг дался ему не дёшево, все тело было покрыто ранами, одна нога тяжелела, в одном из ушей слышался звон и не чувствовалась мочка. «Боже ты дай мне выжить, я себя и без носа приму!» — усмехнулся Каган. — Перебьём всю эту погонь и отобьём стойбище! — прорычал Бойч, тихонько толкнув владыку локтем. — А то! Я думаю Арей справится! — расхохотался Старх и вновь бросился в самоубийственную атаку. Фазан скрылся за щитами легионеров, Васниец в плаще отражал все удары, Вершензу с варангами и Касифами погибали от сыпавшихся ударов, поднявшийся Тюр был занят боем с Бойчем, юный Васниец же бился отчаянно, но не умело. Казалось Старх мог так кружить всю жизнь, бросаясь на врагов и нанося удары, отступая, парируя, коля, снося, но всему есть свой конец. Надежда умирает последней. Бойч упал первым, за ним два верных Шаюма, старый воин на прощание попросил отыскать Гюсташа. Старх остался спина к спине с Армеем, а против больше десяти человек. — Как думаете, а в царстве Фала хорошо? — тихо спросил мальчик, опираясь на спину Кагана. Старх на секунду обернулся. На Армее не было живого места, вся его одежда окрасилась в бурый цвет, на мир смотрел только один чёрный уверенный глаз, а на губах была улыбка. — Думаю прекрасно! — усмехнулся Каган и осмотрел застывших противников. Он понял что проиграл, осознание пришло как-то легко и просто, он уже видел её, деву в платье из волос воинов, она шла за его косами, клинок в её руке сегодня будет гулять по затылкам его рода и племени. Руки едва держали оружие, нога онемела, кольчуга чувствовалась тяжелейшим грузом. Старх поднял глаза на небо. Мальчик уже не дышал. А враги выжидающе смотрели на оставшегося в одиночестве Кагана. Ещё где-то под горой продолжалась сеча, но для владыки степи уже всё было очевидно. — Прости Армей! — рыкнул Шаюм и из последних сил бросился в последнюю круговую атаку. Мальчик повалился подле расколотого идола, а Каган бежал по уже проторенной бесконечной тропке. Фазан с воплем схватился за глаз, Васниец ранил в плечо, но и сам получил по руке, какой-то раб повалился с пробитой головой, в спину ударили два копья. Старх остановился и силой бросился на последних врагов. Ярл, отшатнувшись от выпада, поднырнул под руку и ухватился за неё, юный Васниец поднял клинок для удара. — Умри уже зверь! — на степном прохрипел Тюр. Старх громко расхохотался и обмяк в руках северянина. — Папа! — этот голос вывел Кагана из оцепенения, он поднял голову и с ужасом увидел на восточном краю кургана Младу и Арея, последний, зарычав, бросился на выручку. Ярл пошатнулся, подаренный малым Каганом кинжал вонзился ему точно в спину, Арей ударил изо всех сил. Страшного Васнийца оттолкнула подбежавшая Млада. — Дети… — Старх обнял их и прошептал: — Простите меня! — Папа! — это было последнее что слышал Старх, в глазах потемнело. Отчего-то послышался голос старшего брата. — Ты не бойся меня, да я убил отца и мать, но только чтобы вас с Бехром защитить! Чтобы вы людьми стали! *** Млада не могла остановить рыдания, разум был затуманен, она просто отказывалась верить в происходящее. Он отрезал ему голову, её папе, пока он заключил их объятья. Ударил в спину как трус. Это был он — Васнийский посол Андон. Дождь и не думал прекращаться, но из-за туч вышло солнце, значит будет радуга, но это больше не радовало Младу. Наблюдать чудо природы над полями усеянными телами это совсем не весело и она это уже видела, когда отец наводил порядок в семье. — Папа! — хрипела Млада, прижимаясь к осевшему наземь обезглавленному телу, такому родному и такому изуродованному. Это всё они. Они убили его. Те кто должен был спасти. Они взяли и просто убили её отца и истребили весь её народ. Хотя мама говорила что просто освободят всех рабов, а Номади крестят. — Щенок, как ты посмел! — Млада открыла глаза и с ужасом увидела, что молодой Васниец занёс меч над головой Арея, тот, покорно выпрямившись, гордо выкрикнул: — Я Арей Шаюм, сын Армея Шаюма, давай убей меня! Васниец, осёкшись, осел рядом с телом ярла и, схватившись за голову, страшно засмеялся, к нему присоединился зольдский генерал, присевший на труп израненного мальчишки. Млада с омерзением сжала зубы и это были её спасители? — Пощадите мальчика! — вдруг послышался хриплый голос. Девочка дёрнулась и обернулась, на руках у варангов бледнел старый северянин, он умирал и говорил свои последние слова: — Он не виноват! Пощадите его! Проявите милость! — Это последняя воля тестя царя! — рявкнул Андон и выбил меч из рук юноши, тот, припав на колени отполз к старику и, хватая его за руки, громко рыдая, спросил: — Милость? Милость? Да разве это милость учитель? Млада с ужасом увидела среди поднимавшихся по склону варангов связанного Гюсташа, на нём не было лица, в стойбище весёлый и приветливый, теперь он выглядел тенью прошлого себя. — Да! Прекратите резню, дайте спастись младшему поколению, они исправят ошибки предков! — просипел старик и закрыл глаза. Юноша зашёлся в рыданиях. Млада бросилась к Арею и обняла его. — Я сделал правильный выбор… я сделал правильный выбор… — шептал мальчик, он тоже был словно тенью прошлого себя, Млада помнила его ещё высокомерным ребёнком, теперь на его лице были страшные стариковские черты, слёзы высохли, только капли дождя падающие на лоб стекали по щекам. — Млада! — Андон подошёл и протянул руку, ту самую в которой только что держал голову её отца. Девушка отвергла её и прижала брата к груди. — Вы обманули меня! Вы и мама! — прохрипела она, зарываясь лицом, в распущенные волосы Арея, — Вы убийцы! Убийцы! — Мы справедливое возмездие! — рявкнул юный Васниец и продолжил рыдать. Андон молчал. Остальные переговаривались на непонятных для неё наречиях. Млада знала это, всё было справедливо, да отец отплатил за грехи предков, теперь она свободна. Вот только ей от этого было совсем не радостно. Совсем не радостно. То что случилось дальше она бы предпочла забыть как страшный сон. Андон защитил от мстителей, взял их к себе под плащ и вывел с поля боя. Млада старалась не смотреть на усеянное ровным ковром из трупов родичей поле, но полностью спрятаться под плащом не удавалось. В стойбище было тоже самое, ковёр из только пару часов назад живых людей. Повсюду ходили люди говорящие на непонятных языках, те что с зелёными глазами с опаской поглядывали на северян, Касифы же, теперь обнаглев, разгуливали по стойбищам сваливая отрубленные головы Номади в кучи, среди них была голова доброго старика Хирнока. Арея отняли у неё и увели в касифский шатёр, к матери. Её же саму увели в Кагановский шатёр, где оказался страшный северянин, который почему-то страшно ругался, рычал и пытался схватить её, но Андон не позволил. Когда пришла мать и Радомир Млада уже почти пришла в себя. Она наверное теперь тоже была похожа на старуху с высохшим лицом. — Из-за тебя погиб тесть царя, молись чтобы твоего брата не убили, — юный северянин не выбирал выражения и собственно был прав. Останься она в стойбище и задержи Арея отца бы спокойно убили и без них и этот дурацкий Тюр был бы жив. Ну тесть царя и что? Его теперь убивать нельзя? А папа был малый Каган, владыка степи, а его всё равно убили. «Могло быть и хуже!» — подумала Млада и прижалась к матери, она сразу простила её, она знала что ей так же больно, а может и ещё больнее. Андон принёс голову Старха с собой и положил подле места Кагана, который папа совсем недавно занимал. Их любимый папа. — И буду молится! Он правильно поступил! Эти, как трусы, вдесятером на одного! — огрызнулась Млада и вновь заплакала. В голове всё перемешалось. Мечты о свободе. Любовь к отцу, к брату, к юному северянину и тому давнему рабу загнанному собаками. Любовь к своему народу, к своей крови, любовь к себе. Нет, половину её сердца просто вырвали и выбросили, как жить дальше только с половиной Млада не знала, но понимала что придётся. «Если я умру, то Арей вряд ли выдержит и Армей тоже! Он тоже папа! Могло быть и хуже!» — подумала она, прежде чем провалится в забытье.