Отражаюсь ли в твоих глазах тот я, что невидим?
***
Юнги смертельно устал. Причём как физически, так и морально. Его силы практически на исходе, а работы ещё непочатый край. Нужно немного сбавить обороты. Что он уже успел сделать? Встретить людей Чонгука и дать им несколько указаний? Не так много, как хотелось бы, но на фоне вырванной с мясом входной двери и подванивающих трупов в подвале — это уже хоть что-то. Быстро, под струёй холодной воды, смыв с рук кровь и грязь, Юнги стараясь не думать о том, что не спал уже больше суток, хмуро спустился на первый этаж и кивнув Минхо в знак приветствия, оглядел то, что уже успели сделать видоизменённые. Новая дверная рама, фиг пойми как оказавшаяся здесь, уже стояла на своём месте, а прилагающиеся к ней толстые тяжёлые железные двери лежали пока на снегу, возле массивных грузовых саней, которые явно не принадлежали людям Гука. Неужели Ким Намджун постарался? Так сильно переживает за Чимина, что даже о враге позаботился? Удивительно. Хоть и до абсурда иронично. Сейчас альфа им охотно помогает, совершенно ничего не требуя взамен, но совсем скоро вновь попытается убить. И быть может, процентов так на восемьдесят, у него это даже получится. Поистине, человек — это действительно грязный поток. Надо быть морем, чтобы принять в себя грязный поток и не сделаться нечистым. Юнги не море, он — обычное болото. Глубокое и густое. Почти бездонное. И не будь вокруг него так холодно, на нём бы обязательно росли густые высокие камыши, в которых прятались бы рои комаров. Кровь. Кровь. Кровь. И к чему это он сейчас? Вновь бредит? А стоит ли удивляться? Он ведь почти на пределе. Выходить на улицу без верхней одежды — идея так себе, но Юнги неожиданно всё равно. Из-за усталости, толстой бетонной стеной, давящей на плечи и голову, он уже практически ничего не чувствовал. Ни холодного ветра в своих спутанных слегка отросших волосах, ни колкого снега падающего прямо на глаза, ни острого чувства голода, иглами пронзающего желудок, ни злости… ничего. Абсолютный вакуум! Ему всё равно. Всё неважно. На всё плевать. И это весьма тревожный звоночек, на самом деле. Он выгорел? Или просто устал? Как там говорил Ницше? Что не убивает нас, делает сильнее? Какая же это ерунда. Великий философ явно был не в себе, утверждая подобное. Что не убивает нас, убьёт потом, медленно и со вкусом. Проверено, можно сказать, на собственной шкуре. Удивительно даже, но между приливами и отливами время кажется бесконечным, но это не так. Всё кругом постоянно находится в движении, не замирая даже на секунду. Выдохнуть бы ненадолго, да нельзя. Особенно Юнги, ведь здесь на поверхности человек — никто. Просто обесцененная, никчёмная плоть. Плоть для голодных зверей. Плоть для интимных развлечений. Забавная хрупкая игрушка для видоизменённых. Глупое существо, осознанно пропустившее очередную ступень эволюции. Динозавры когда-то вымерли, а брошенные на произвол судьбы непригодные для колоний особи вынужденно совершили огромный такой прыжок в своём развитии. Сейчас же обычные люди всего лишь тонкий канат, натянутый между животным и сверхчеловеком, — канат над пропастью. Горько, правда? Но с этим уже ничего не поделаешь. Да уж, динозаврам с метеоритом явно повезло куда больше. Раз и всё… Бегло оглядев дверь и несколько незнакомых крупных альф, с пренебрежением смотрящих на него, Юнги, не проронив ни слова, медленно вернулся в дом и сонно потерев глаза, поплёлся в подвал. Как и ожидалось, трупов там уже не было, а печь остывала. Куда люди Гука дели их незваных гостей Юнги мало интересовало, значение имело лишь то, что в его подвале больше никто не разлагался. Подойдя к одному из деревянных ящиков, стоящих на полу у дальней стены, он достал оттуда полный пакет хлорки и раскрыв его, рассыпал по всему полу. Запах, конечно, адовый, но зато дезинфекция. Ещё раз оглядевшись по сторонам, Юнги вытер руки о штаны и поморщившись от резкого химического запаха, повернулся к лестнице. Неторопливо поднимаясь наверх, он, чувствуя лёгкое головокружение, облокотился рукой о стену и прикрыл глаза. Нужно поесть. И желательно пару часов поспать. Пока Минхо и остальные ребята здесь, им бояться нечего. А дальше… так сразу и не поймёшь. У них очень много проблем. Как их решать… непонятно. Юнги совершенно бессилен. Всё повторяется. Он вновь в шаге от очередного падения. В памяти — сумбур, перед глазами — тот день. Он ведь всё уже видел. Ещё тогда в «Тэгу-5». Конец всего и вся. Одна толстая дверь за считанные секунды отделила его от привычной жизни и любимых людей. Но тогда все, кто ему был дорог остались живы, сейчас же — не факт. Вдох и выдох. Только бы не начать паниковать. Их дом, не «Тэгу-5», тут никто никого не бросает. Прошлый ужас никогда не повторится. Чонгук не даст ему повторится. Альфа ведь ему обещал! Нужно абстрагироваться. Не думать ни о чём. Но… его клетка опять внутри клетки, а каждое ближайшее пробуждение — лишь жестокий самообман, навечно заключённый в собственной иллюзии, словно обманчивый сон внутри сна. Кирпичик за кирпичиком и страх за страхом, всё его нутро болезненно вывернуто наизнанку. У всех стен есть глаза, у всех склепов — уши. Даже надгробиям веры нет. Они ведь так болтливы, хоть и изначально пытаются казаться молчаливыми. Почему Юнги не понял этого сразу? Молчание надгробий — совсем не молчание, миллионы мёртвых рыдают в своих могилах, но никто не может их услышать… никто их не слышит. Разве что кроме самих мёртвых. Что питает злой ум? Что делает человека человеком? Дела смерти? Как предсказуемо. Великие истории должны быть рассказаны, да? Но они тут каким боком? Кто сделал их главными героями второстепенного психологического триллера? Потухли огни, догорело сиянье! Над каждой фигурой, дрожащей, немой, как саван зловещий, крутится завеса, и падает вниз, как порыв грозовой… Чтож, самое время для цитирования Эдгара Аллана По. Хорошо, что хоть не легендарного «Ворона» вспомнил. А то стихотворение явно было бы не к месту. Поздравляю, Юнги, ты окончательно бредишь! Устало тряхнув кипой волос, Юнги широко зевнув, поднялся на второй этаж и вымученно улыбнувшись хмурому Чимину, побрёл к ящичку с печеньем. Готовить, что-либо сил совсем нет. Сойдёт и сладкое. На автомате открыв пачку и достав оттуда одно хрустящее печенье, он повернулся к омеге, и негромко проговорил: — Будешь? — Нет, спасибо, я выпил много воды, — потупив взгляд, проговорил Чимин, поёрзав задницей по дивану. — Очень много воды. — Что-то не так? — закинув в рот печенье, спросил Юнги, подходя к омеге. — Ты напряжён. Сильно болит? Обезболивающее не помогло? — Нет, с этим всё хорошо, — всё ещё не поднимая взгляда, прохрипел Чимин. — Просто… у меня одна небольшая проблемка. — Какая? — приподнял бровь Юнги, медленно пережёвывая печенье. И что ему сейчас омега пытается сказать? — Я хочу в туалет, сильно, — на одном дыхании выпалил Чимин, на глазах краснея. До чего же неудобно! — Я пытался сам встать, но это нереально. — Конечно нереально. Твои раны начнут толком затягиваться только через восемнадцать — двадцать один день. Пока на своих двоих ходить тебе не светит. — И как быть? — окончательно сник Чимин. Двадцать дней не слезать с дивана? Да он же с ума сойдёт. — Сейчас, подожди немного, — задумчиво протянул Юнги, откладывая печенье в сторону. В уме составив краткий план своих действий, Юнги пошёл к туалету и открыв там дверь, вернулся за омегой. Взяв альбиноса на руки, он осторожно донёс его до высокой стиральной машины и посадив наверх, проговорил: — Приподнимись на руках. Так, чтобы задница была не на машинке. Не особо понимая, что именно от него хочет добиться человек, Чимин неохотно выполнил краткую инструкцию и чуть в голос не взвизгнул, когда Юнги с совершенно скучающим лицом стащил с него трусы до колен. Покраснев, словно спелая калина, омега почти мужественно вновь обхватил человека за шею и великодушно «позволил» тому пересадить себя на унитаз. До чего же стыдно! В таком унизительном положении его даже Намджун не видел! И как теперь ему смотреть в глаза Юнги? Что тот вообще о нём подумал? Боже… — Ты так и будешь тут стоять? — натягивая майку по самые колени, тихонько спросил Чимин, несмело поднимая глаза на стоящего напротив него человека. — Да, а что? — ступил Юнги. — Сделаешь дело и отнесу обратно. — Я не могу при тебе… — А что не так? Я же не за член тебя держу. Ссы в своё удовольствие, — нахмурившись, проговорил Юнги, скосив взгляд на стопы омеги. Может полотенце под них подложить? Вдруг омеге сейчас больно? — Или тебе крейсер на дно пустить нужно? Бумагу дать? — Нет, мне не нужна бумага! Просто подожди за дверью! — Боже, какие мы нежные, — равнодушно пожал плечами Юнги, всё же выходя из туалета. Как-то негоже смущать омегу. — Чонгук вон никогда при мне гадить не стесняется. Хотя мне бы этого очень хотелось. Кто вообще придумал совмещать душ и унитаз? Это ж извращение какое-то! Стоишь себе под водой, тщательно намыливаешься ароматным гелем с лавандой, а из-за шторки доносится стойкий запах говна… Ну капец же! Где уважение к ближнему? — Смотрю у тебя не на шутку подгорело, — стараясь как можно тише делать свои дела, выдохнул Чимин, совершенно не понимая, почему они сейчас так эмоционально обсуждают дерьмо Чонгука. — Есть такое, — беззлобно кивнул Юнги. Привык ведь уже. — Ты там ещё долго? В Ниагарском водопаде воды меньше, чем в тебе мочи. — Всё, — смутившись пуще прежнего, умирающим тюленем подал голос Чимин, всеми фибрами души, желая провалиться под землю. Желательно в самый Ад. — Ну наконец-то, — возвращаясь в туалет, воскликнул Юнги. — Работаем по той же программе. — Понял. Максимально сосредоточившись и беспрерывно прокручивая в голове всю имеющуюся у него в памяти информацию о популяции диких лососей, Чимин, глядя куда-то на потолок, с видом великомученика, стойко ждал того момента, пока Юнги вновь натянет на него трусы. Почувствовав на заднице спасательную ткань, омега резко выдохнул и прижавшись к человеку, прикрыл глаза. После того, что сегодня произошло в туалете, он и Юнги теперь лучшие друзья! Подхватив омегу на руки и без происшествий вернув на диван, Юнги внимательно оглядел спальное место и проговорил: — Если ты не против, я лягу с тобой. Мало ли ночью что-то понадобится. Да и Чонгука мне тут лучше будет слышно. — Конечно, ложись, — не раздумывая кивнул Чимин. — Мы ведь уже спали вместе. Правда тогда пьяные были… — Это всё нюансы, — прыснул Юнги, кидая на диван свой любимый флисовый плед, что всегда лежал в гостиной. — Давай спать. Завтра сложный день. — Много планов? — аккуратно укладываясь на своей половине, спросил Чимин, посмотрев на Юнги. — Да, — протянул Юнги, ложась под свой плед. — И самое сложное из этого помыть тебя, чтобы горелым мясом не вонял, и отмыть Чонгука от крови и грязи. Жаль, что от тупости отмыть нельзя. — В смысле меня помыть? Как? Под водой? — почти схлопотал инфаркт Чимин. Ему что… раздеваться придётся? — Я уже почти всё продумал, замотаю тебе ноги клеёнкой, посажу на стул возле душа и быстро помою, — прикрыв глаза, сонно протянул Юнги. — С Чонгуком сложнее… под него нужно будет клеёнку подстелить и обмыть тряпкой. Могу поспорить, что в процессе уровень сексуальных домогательств к моей скромной персоне взлетит до небес, если не выше. Он же озабоченный на всю голову! — С этим не поспоришь… — Ладно, спокойной ночи, Чимин. — И тебе, Юнги. Завтра его будут купать словно маленького? Откройте кто-то дверцу печи, он сам туда залезет…