Сколько мыслей, сколько непрошеных. Сколько зерна и не проращено. Сколько машин навсегда сломано. Сколько людей на моей памяти…
***
Не думать и не анализировать. Так куда проще существовать. Особенно во время беспрерывного стресса. На улице минус семьдесят четыре, а Юнги без верхней одежды уже минут двадцать слонялся по первому этажу. Холодно. Ещё немного дурно, голова вот-вот расколется на две части, но кому до этого есть дело? Зачем он вообще сюда спустился? Хотел проверить, как устроились люди Чонгука? Скорее всего. Пока Минхо нет, он тут за главного. Как бы нелепо это не звучало. Дует. Нужно закрыть окно. Но какое именно открыто? Юнги словно не в себе, словно в бреду. Всё из-за холода? Ответ очевиден. Так и умереть недолго. Быстро пробежавшись взглядом по высоким ставням и, не без усилия над собой, обнаружив открытую форточку, Юнги широко зевнув, подошёл к ней и осторожно закрыл. Как же спать охота. Переохлаждение? На что бы отвлечься, дабы хоть немного прийти в себя? На окно? Ну, как вариант. Витражное стекло перед ним всё фиолетовое, намеренно усиливающее стойкий мрак вокруг. Темные цветы на подоконнике, все жухлые, хрупкие и старые, тем не менее, их запах все еще держится, как некая нераскрытая тайна. Кто вообще их тут поставил? Ни Чонгук ли подшофе? И где он только смог найти живые цветы? За окном — незнакомые люди. Искаженные образы видны насквозь. Почти мысленная фантасмагория — такое временами полезное оружие, но сейчас совершенно бесполезное против него. Враги знают правду. А Юнги тошнит от правды. Какая жалкая игра! И как выйти из неё победителем? Сделать выстрел на поражение? Вокруг непривычно тихо. Все видоизменённые чем-то заняты. Их практически не видно. В этой липкой отталкивающей тишине, Юнги вновь невольно начинал учиться говорить на тайном языке отрицания и страха, казавшимся ему таким нежным и певучим из-за отсутствия монотонных голосов в собственной голове. Но всё это — лишь саван для оглушающего вопля, который вот-вот вырвется из его груди. Он знает. Проходил уже. Опять всё по новой. Из тьмы он вновь безмолвно кричит, но убегать из тьмы бесполезно. Тьма торжественна, тьма восхитительна. Во тьму ему опять совсем скоро придётся отступать. Смерть и разложение, трупный запах, для него больше нет ни рая, ни ада, и только стигматы могли бы предать мрачное существование прошлых дней. Но даже их он не достоин. Хочешь достигнуть цели своего стремления — спрашивай вежливее о дороге, с которой сбился. Юнги всегда помнил об этом. И сейчас помнит. Но с каждым новым прожитым днём, следовать этому простому правилу всё сложнее. Почему так? Ведь ничто не обходится так дешево и не ценится так дорого, как вежливость. Лишь самовосхваление унижает. Он запутался? Похоже на то. Как-то очень давно, под чашку горячего глинтвейна, отец сказал ему: ни в коем случае не заговаривай с говорящим во сне, для него твои слова — голос другого мира. А Юнги похоже-таки заговорил. И что ему теперь с этим делать? Принять как данность? Похоже на сегодня с него хватит мыслей. Пора спать. Мягкая постель и Чимин под боком — вот что ему сейчас нужно. Несколько раз тряхнув тяжёлой головой, Юнги медленно отошёл от окна и, поднявшись на второй этаж, плотно прикрыл за собой дверь. Всё пространство их импровизированной гостиной насквозь пропахло иланг-илангом и ему неожиданно спокойно от этого. Не разуваясь пройдя вглубь жилища, Юнги без слов зашёл в комнату Чонгука и замерев на пороге, во все глаза уставился на спокойно себе спящих Чимина и Гука. Спящих на одной постели. И вот вроде нет в этом ничего такого, но ему отчего-то остро неприятно. Чимин должен спать рядом с ним. Не с Гуком. Чимин должен… Чимин ему ничего не должен. И это злит. Ревность? Вот только её до полного счастья и не хватало. С каких это пор его мужчины интересовать начали? Совсем одичал от одиночества? Может попросить Чонгука купить ему красивую женщину? Нет, от одной только мысли уже мерзко. Женщины — не товар! Он никого не будет принуждать к отношениям с собой. Это неправильно. Каша в голове откровенно бесит. Сон. Ему срочно нужен сон. Сон и мысленная перезагрузка. Тихонько выйдя из комнаты и не раздеваясь плюхнувшись на диван, Юнги скинул с ног обувь и, забравшись под тяжёлое одеяло, ближе притянул к себе подушку Чимина. Этот запах… почему он такой приятный и по-своему возбуждающий? Юнги почти дурно. А он ведь даже не альфа. Природный запах омеги не должен так на него действовать, но… Как же хочется прикоснуться своими губами к пухлым устам омеги. Чёрт. Альбинос — сам соблазн. Юнги почти готов сдаться и сыграть реквием по своей ориентации. Мысли, гордость, всё ни к чёрту. Его душа — подношение. Почти одурманен. Почти приговорён. Но вот только не к смерти ли? Руки дрожат, от воспоминаний о чарующей красоте захватывает дух. Благоухающий аромат стойко окутал все чувства и юрким колючим терновником обвил собой все внутренние органы. Открыть окна! Проветрить! Но где взять на это силы? Да и желание тоже… Вот так неожиданно: Юнги — грех, а Чимин — желание, превращающее все в пыль. Безумие, не ты ли это? — Юнги! Юнги! Юнги! Громкий голос омеги, словно услада для ушей. С Чонгуком спится недостаточно хорошо? Резко подскочив с дивана и босиком добежав до комнаты альфы, Юнги включил при входе свет и, подойдя к кровати с двумя явно чем-то перепуганными видоизменёнными, проговорил: — Что случилось? — М-мокро, — заикаясь выпалил Чимин, пониже натягивая свою майку. — Очень. — Волдырь от ожога лопнул? — встрепенулся Юнги, быстро обходя кровать и склоняясь над ногами омеги. — Где болит? — Нет, не волдырь, — покраснел омега, потупив взгляд. — Течка, Юнги. Началась. — У кого? — не понял Юнги. — А мокро то чего? — У меня бляха муха, — не сдержавшись, громко выругался Чонгук. У него мало того, что всё тело болит, так теперь ещё и стояк к общим ощущениям прибавился. Вот за что ему такие страдания? — Скажи мне, Юнги, ты поц? — А, — запоздало осознал услышанное Юнги. Мамочки… так вот почему так сильно омегой в доме пахнет. И что делать? За прокладками идти? А они точно нужны? — Вы это… спариваться хотите? Меня тогда зачем позвали? За гандонами не пойду. На улице холодно. Посылай Минхо. — Да, Принцесса, ты таки поц, — обречённо протянул Чонгук, устало закатив глаза. — С кем я только живу… — И поц — это ещё мягко сказано, — поддакнул альфе Чимин. — Юнги, отнеси меня к нам в гостиную и дай мокрое полотенце. Одноразовые пелёнки есть? — Где-то были, — взяв омегу на руки, кивнул Юнги, совершенно не понимая, почему это он поц. Кто вообще знает, что у этих альф и омег в голове творится? — Отнесёшь Цацу, открой у меня окно, — прокряхтел Чонгук, стараясь дышать через раз. — Ибо ещё минута, и я членом смогу гвозди забивать. — Фу, животное, — привычно огрызнулся Юнги, быстро выходя из комнаты. За рекордно короткое время добравшись до гостиной и посадив омегу на стол, Юнги молча вручил ему пачку мокрых салфеток и горным козлом ускакал открывать окно в покоях его Величества Чон Чонгука, повелителя гвоздей и фаллоса. По пути отыскав в кладовке упаковку одноразовых пелёнок, Юнги вернулся в гостиную и чуть о собственные ноги не споткнулся, в красках лицезрев то, как задрав майку по самую шею, Чимин обтирает свои обнажённые прелести салфетками. Так, стоп… прелести? Когда это мужская жопа и член стали для него прелестями? Грудь и вагина больше не во главе его личного топа? Любопытное открытие. — Нравится? — хмуро спросил Чимин, опуская майку. — Обязательно так пялится? — Я не хотел тебя смущать, вот и остановился, — не подумав, ляпнул Юнги. Не хотел смущать? А сейчас он, собственно, что делал? — Да ты что? — приподняв бровь, хмыкнул Чимин. — Я нашёл одноразовые пелёнки, — ловко перевёл тему Юнги, немного смущённо расстелив пелёнку на диване. — Тебе ещё что-то нужно? — Тёплая грелка. — Сейчас сделаю, — вновь взяв омегу на руки и осторожно пересадив на диван, кивнул Юнги. — Тёплая для меня — это холодная для тебя. — Я помню. Сто градусный кипяток в грелку заливать не буду, — усмехнулся Юнги, поворачиваясь в сторону кухни. — С тебя ожогов и на ногах хватит. — С головой, — немного болезненно усмехнулся омега, удобнее устраиваясь на диване. — Юнги, а ты знаешь, что в старину подушку называли — хранилище души? На ней покоится голова в течении трети жизни. Должно быть предки думали, что это место — временное пристанище души. — К чему ты это? — ставя чайник на огонь, спросил Юнги, через плечо поглядывая на омегу. Такой беззащитный. Как же хорошо, что Чонгук сейчас как альфа не очень, ибо в противном случае… быть ему тем самым мужем одной известной поэтессы. Так себе удовольствие, если честно. — Подушка Чонгука вся чёрная, прямо как его душа! — Мыться ему нужно чаще, — прыснул Юнги, откручивая на грелке крышку и наливая вовнутрь воду. — И постельное куда бы дольше оставалось чище. — И это тоже, — посмотрев на Юнги, проговорил Чимин. Так странно. Вот вроде бы совершенно чужой ему человек, а столько заботы и внимания. И ведь всё это абсолютно бескорыстно. Юнги как тот островок в море времени, а он — корабль-призрак, дрейфующий в ночи. В самом центре шторма, человек — его спасительный маяк, жаль только, что он сам давно уже на краю света. — Вроде едва тёплая, — протягивая омеге грелку, хрипло произнёс Юнги. — Но ты проверь лучше рукой. Мало ли. — Пойдёт, — взяв грелку и положив её на живот, прошептал Чимин. — Ложись ко мне. Обещаю, что приставать не буду, но… — Что «но»? — забираясь под одеяло, спросил Юнги. — В течку я очень тактильный. — Это не страшно. Я же вечно мёрзну. Буду об тебя греться. — И ещё я без трусов. — Чонгуку об этом лучше не говорить. — Определённо!***
— Лилит-ши, всё готово. Можем выдвигаться. Кратко кивнув невысокому полному бете, Сокджин поднялся на ноги и медленно двинулся в сторону кабинета Намджуна. С того дня, как альфа насквозь проткнул ему руку, они больше не виделись. И это хорошо. У омеги было время прийти в себя и немного успокоиться. Успокоиться и нехотя признать, что да, это он вывел Намджуна из себя. Перегнул палку со своими вечными угрозами и регулярным шантажом питомниками. Ну и про альбиноса, конечно, тоже забывать не стоит. Кого окружает пламя ревности, тот обращает, наконец, подобно скорпиону, отравленное жало на самого себя. И в этот раз «жало» таки проткнуло его плоть. Этого стоило ожидать. Омега был слишком самоуверен. Но теперь все выводы им сделаны, а результат, полученный собственной кровью, принят во внимание. На секунду остановившись напротив кабинета альфы, Сокджин резко выдохнув, без стука открыл дверь и неторопливо вошёл внутрь. Некоторым людям не удается жизнь, ядовитый червь гложет им сердце. Им всё время приходится прикладывать немало сил для того, чтобы хотя бы смерть лучше удалась им. И Намджун вхож в круг этих самых людей. У альфы есть всё, но ему вечно мало. Вечно хочется чего-то другого. Чего-то недоступного. Чего-то запретного. Может даже возвышенного. Положительные люди действуют на нервы, плохие — на воображение. И вся соль в том, что положительных людей в окружении Намджуна попросту нет. Поэтому альфе всегда приходится быть наготове. Быть на низком старте. И это не плохо, на самом деле. Пусть и весьма геморройно. — Я занят, зайди позже, — не отрывая взгляда от очередного отчёта, хрипло проговорил Намджун, внутренне напрягаясь. — Для меня ты всегда свободен, — тоном, не терпящим возражений, проговорил Сокджин, впритык подходя к столу альфы. — Собирайся. У тебя есть не больше десяти минут. Мы идём на штурм «Тэгу-5». — Опять? — подняв взгляд на омегу, недовольно протянул Намджун. — Без меня никак? — Не опять, а снова, — даже в лице не изменившись, произнёс Сокджин. — Без тебя никак. Хосок уже на подъезде. — Так уверен, что в этот раз всё получится? — Более чем. Мои люди трижды всё проверили. План идеален. — Идеальных планов не бывает, Сокджин, — нахмурился Намджун, спрятав отчёт в ящик стола. — Что, если в процессе появятся нюансы? — Тогда я всё мигом подкорректирую, — не без гордости, проговорил Сокджин. — Не забывай, что по духу своему я вольный характерник. — Колдун, значит, — прыснул Намджун, даже не пытаясь скрыть своего истинного отношения к происходящему. — Многообещающе. — Не обязательно колдун, — равнодушно пожал плечами Сокджин. — Характерники люди мультизадачные. — Хорошо, подыграю тебе ещё раз. — Умничка, — обворожительно улыбнулся Сокджин. — И право собственности на питомники верни. — И не подумаю, — не стал увиливать Намджун. Да и зачем? Всё и так очевидно. — Тебе эта бумажка больше ни к чему. — Твоя подстилка просто мастер на все руки, — горько усмехнулся Сокджин. — И отсосёт, и документы выкрадет. Долго дрессировал? — Чимин — самообучаем. Дрессировка ни к чему. — Как удобно, — фыркнул Сокджин, глядя альфе в глаза. — Ты знал, что Джеджун вписал его имя в семейный реестр? — Нет, — отрицательно покачал головой Намджун. — Давно? — Без понятия. — Контролировать Судей с каждым днём всё сложнее. С этим нужно что-то делать. — Сначала разберёмся с «Тэгу-5», потом всё остальное. — Будь по-твоему. — Тогда через десять минут встречаемся внизу. Возьми с собой парочку людей. Мало ли. — Понял. Мило улыбнувшись альфе, Сокджин неторопливо вышел из кабинета и, не теряя времени понапрасну, направился к себе. До чего же волнительно! Ещё немного и «Тэгу-5» будет принадлежать ему. Абсолютная власть над корейским сектором. Что может быть лучше? Разве что выпотрошенный труп Чимина, но не всё сразу. Время альбиноса ещё придёт. Причём весьма скоро.