Антихрист, уже здесь, среди вас
Он смотрит на мир из ваших глаз
В каждом заронил он зерно темноты
Может быть, он — это я или ты
***
В будке всё холодало, и даже одеяла уже не спасали. Крепко прижимая к своей груди уснувшего Чимина, Юнги невольно начинало казаться, будто вокруг него стало холоднее, чем у дьявола в сердце. Если бы не тёплый омега, мило сопящий ему в шею, давно бы уже замёрз насмерть. Сколько им ещё ехать? И как долго они в пути? Около двух часов? Сто двадцать минут неизвестности. Как бы не сойти с ума от напряжения. Нужны ответы, а Чимин опять упрямо молчит. Юнги так устал от этого. Но что он может сделать? Надавить на альбиноса и попытаться выбить из него всю информацию? Если бы… Юнги не Чонгук. Он так не умеет, да и не хочет. Чимин ему дорог. Даже больше, чем дорог. Поэтому терпеливо и ждёт, пока омега дозреет и сам всё расскажет. Но насколько ещё хватит его терпения? Хмурым взглядом оглядев недовольные лица своих притихших «попутчиков», Юнги, рвано выдохнув, уткнулся взглядом в макушку Чимина и вновь попытался совладать со своей паникой. К чему ему стоит морально готовиться? Что из себя представляет Пхеньян в данное время? Там всё ещё правит диктатура и коммунизм? Или же эту «раковую опухоль» удалось вылечить? Как-то слабо в это верится. Чем дольше люди живут под гнётом вседозволенности власти, тем больше им начинает казаться, что всё так и должно быть, что всё у них хорошо. Даже прекрасно. Пропаганда — яд, яд, от которого нет антидота. И Юнги, как никто другой, понимал этих людей. У них в «Тэгу-5» было нечто похожее. Если глава что-то сказал — все остальные беспрекословно исполняют это. Даже если этот приказ граничит с безумием. Те, кто наверху, знают лучше — это аксиома. Полной грудью вдохнув такой приятный аромат своего омеги, Юнги, подняв взгляд на Чонгука, нехотя отметил то, что все они сейчас пойманы в ловушку какофонии своего собственного притворства, и нет никакой возможности вырваться из этого порочного круга. Им всем давно пора найти гармонию с самим собой и окружающими людьми. Найти гармонию и приложить все усилия для того, чтобы громкий хор сомнений и недоверия в их головах, наконец, смолкнул, и звук вокруг них постепенно сменил свою тональность. Их реприза затянулась. И с этим спорить глупо. Одно и тоже вечно по кругу. Ложь — недомолвки — ложь. И ни конца, ни края этому не видно. Топтаться на месте — больше не выход. Лгать — почти самоубийство. Они на грани своих возможностей. Юнги, так точно. — Что? — одними губами спросил Юнги, посмотрев Чонгуку в глаза. Альфа его в чём-то подозревает? Вот это новость! Будь они в другой ситуации, он бы обиделся. — Ничего не хочешь мне сказать? — шёпотом проговорил Чонгук, по очереди глядя то на Чимина, то на Юнги. Как красноречиво! И кто сказал, что одним взглядом нельзя послать нафиг? — Я знаю столько же, сколько и ты, — абсолютно спокойно ответил Юнги, начиная понемногу закипать. — Что-то слабо верится, — хмыкнул Чонгук, переводя взгляд на привычно ничего не понимающего Тэхёна. Вот кому тут действительно несладко! — А зря, — сильнее прижимаясь к Юнги, хмыкнул Чимин, даже и не думая открывать глаза, и без этого голова болит. — Я ничего ему не рассказывал. — И я должен в это поверить? — приподнял бровь Чонгук. Не рассказывал? Как же! — Ты всегда рядом с нами, — как нечто само собой разумеющееся, проговорил Чимин. — И если так подумать, то ты обо мне знаешь куда больше, чем Юнги. — Народ, давайте не будем ссориться, — неуверенно произнёс Тэхён, кутаясь в одеяло. — Мы все на нервах. На эмоциях можно сказать много лишнего. Кивнув скорее себе, чем Тэхёну, Юнги, настойчиво игнорируя лёгкий укол ревности, зарылся носом в волосы Чимина и попытался абстрагироваться от происходящего. Чонгук знает об омеге больше, чем он? Неприятно. Пусть и так ожидаемо. Он слабый, его вечно нужно защищать. Без Чонгука он не протянет и суток. Что при таком раскладе он может дать Чимину? Разве что свою любовь. За всем остальным омеге всегда придётся обращаться к Гуку. И это злит. Ранит. Бесит. Человек и альбинос. Смешнее пару и представить себе сложно. Но вот только в отличии от него самого, Чимин и в одиночку на многое способен. Дай тому волю, весь корейский сектор перед собой на колени поставит и утопит в крови всех недовольных. Чимин — не ангел. Но и что с того? Если бы Господь был лишён своего тёмного близнеца — Дьявола, смог бы он тогда познать человеческую душу? Нет, не смог бы. Зло и добро взаимосвязано. Их разделяет тончайшая линия. То, что сегодня является грехом, завтра вполне себе может стать благодатью. Святых на их земле больше нет. И никогда не будет. Новая страница людской истории полна боли и жестокости. И Юнги смирился с этим. Он больше не бьётся раненой птицей о толстые стены своего сознания, напрасно пытаясь высвободиться из этого проклятого яйца, что некогда олицетворяло для него целый мир. Проповеди мёртвым — Евангелие иной жизни. В ушах на повторе слова Каина, грешника и святого: «Я непременно убью тебя». Реалии современной жизни? Да! Убей или будешь убит. Могила — цветок. Пусть и ледяной. Людям вокруг него ничего не страшно. Их больше не сковывают никакие моральные нормы. Они хуже зверей. Им всем не то что уши заложило — им заложило души. И он тоже уже в их числе. Раньше Юнги часто любил считать звезды в холодном небе середины зимы, внимательно глядя на то, как они мерцают, сияют, тускнеют и гаснут. Но сейчас в его жизни появилась новая звезда, ещё куда более яркая, чем все те, что есть на небосводе вместе взятые. Звезда, которая остаётся с ним, когда все остальные исчезают. И имя ей — Чимин. Чимин — море до колен, но Юнги в нём всё равно тонет. Он готов пойти за омегой даже на глубину, и не суть, что плавать не умеет. Это чем-то так похоже на приговор. Любовь — яд. — Неужели приехали? — вмиг напрягся Чонгук, как только сани, наконец, остановились. — Ну, Цаца, сейчас посмотрим, что там у тебя за родственники. — Ты будешь в восторге. Или нет? — равнодушно протянул Чимин, нехотя отлипая от Юнги. — Попытаешься нас кинуть, и я убью тебя, — схватив омегу за руку, прошипел Чонгук, всем своим видом наглядно демонстрируя, что не шутит. — Себя убей, — злобно выплюнул Юнги, ударив альфу по руке. — Маньяк недоделанный. — Хватит заступаться за своего парня, Юнги. Он мальчик уже взрослый. Пусть сам отвечает за свои поступки. — Что мне делать, я решу сам, — процедил сквозь зубы Юнги, не сводя с Гука внимательного взгляда. Это чувство внутри… какое же оно страшное. Как бы не стать ему самому тем самым Каином, а Чонгуку — Авелем. — Не перегибай палку. — В смысле парня? — охнул Тэхён, обращая на себя внимание Юнги. — Прям парня? Ты когда геем успел стать? И почему мне не сказал? — От тебя бацилл нахватался, — пожал плечами Юнги. — Мой иммунитет сначала боролся с этой заразой, но потом устал и сдался. И всё… член привлекательней вагины казаться начал. Так и живу. — Очень смешно, — почти обиделся Тэхён. Сколько же ещё он не знает о Юнги? Услышав громкие разговоры где-то совсем рядом с будкой, Чонгук медленно переместился вперёд и, загородив собой остальных, напрягся всем телом, готовый в любую секунду броситься на того, кто откроет двери. Громкий щелчок замка и неяркий свет тут же проникает внутрь, заставляя альфу невольно поморщиться. Прямо напротив него высокий темноволосый омега лет так тридцати-тридцати пяти, с до ужаса знакомым лицом. Где он мог его видеть? Не в новостях же? Нет, это невозможно… родственничек Цацы — Хи-ним? Родной дядя Чимина сам Ким Хичоль, глава северокорейского сектора? Умереть не встать. Кто ещё там состоит в родственных отношениях с его альбиносом? Может Хань Гэнь из китайского сектора? Или Асаги-доно из японского? — Как добрались? — внимательно оглядев всех присутствующих, с довольной улыбкой спросил Хи-ним, задержав свой взгляд на Чонгуке. — Расслабься, красавчик, вас тут не обидят. — Очень хочется в это верить, — прохрипел Чонгук, впервые не зная, что ему делать. Как вообще себя стоит вести с кем-то вроде Хи-нима? Тихо и покладисто? — Чимин, радость моя, успокой своего альфу, — не переставая улыбаться, проговорил Хичоль. — Он какой-то напряжённый. — Он не мой альфа, — показательно скривился Чимин, на руках подвигаясь к Чонгуку. — Бог миловал. — Как скажешь, милый, — легко согласился Хичоль. — Пойдёмте в дом. Здесь немного прохладно. Ночью явно будет буря. — Немного прохладно? — не смог промолчать Юнги, взяв Чимина на руки. — Тут дикий дубарь. Даже дышать тяжело. — Всего-то минус семьдесят три, — отмахнулся Хичоль, не без интереса наблюдая за действиями человека. — Самое то для семейного пикника. — Давай не сегодня, дядя, дорога была длинная, — от греха подальше проговорил Чимин, крепко обнимая Юнги за шею. — Отдохнуть бы. Да и Юнги с Тэхёном отогреться нужно. Они не привыкли к таким перепадам температуры. — Конечно, — не стал спорить Хичоль. — Мои люди проводят вас в гостевые комнаты и накормят. А завтра мы все познакомимся поближе и немного побеседуем. Добро пожаловать домой, ИАО САБАО. — Благодарю, дядя, — склонив голову в бок, промурчал Чимин, наконец, расслабляясь. Они в безопасности. Пока что в безопасности… Во все глаза уставившись на неприлично довольного Чимина, Чонгук практически не дышал от шока. Почему Хи-ним назвал их альбиноса ИАО САБАО? Что общего у омеги и главы сопротивления их сектора? Они не могут быть одним и тем же человеком. Это же невозможно! Чимин любовник Намджуна. Трепетно охраняемый, диковинная птица, заключённая в золотую клетку. ИАО САБАО — человек-призрак, сделавший немало плохого Намджуну и его бизнесу. Подрывы питомников, сорванные аукционы, митинги против Лилит, рейды по освобождению альбиносов, захват двух колоний. Как Чимин смог бы всё это провернуть, находясь прямо под носом у Намджуна и Сокджина? Его же бы сразу поймали. К тому же именно ИАО САБАО приписывают убийство Велиала — прошлого главы корейского сектора. Не мог же Чимин убить собственного отца? Или мог? Хороший вопрос. Чонгуку очень бы хотелось ответить, что нет, омега не способен на такое, но… тот способен. Он даже не сомневался в этом. Если будет нужно, омега не только руки кровью замарает, но и заберётся в постель к тому, кто сможет помочь ему в реализации задуманного. Тот же Намджун пригрел у себя на груди змею и даже не заметил этого. Он сам впустил в свой дом сущее зло и до последнего верил, что приютил несчастную жертву. Но Чимин не жертва. Омега тот, от кого спасаться нужно. Тот, кто прекрасно приспосабливается ко всем трудностям и по максимуму выжимает выгоду из любой ситуации. То нападение на Юнги не могло быть спланировано альбиносом, но даже несмотря на это, омега всё равно вывернул всё в свою пользу. Когда пришёл Лилит, и он, и Юнги защищали его. Были готовы умереть… И вот он, результат. Они чёрте где и что будет дальше — не ясно. — Ваши комнаты будут рядом, — вежливо поклонившись, проговорил невысокий бета, жестом попросив проследовать за ним. — Если вам что-то понадобится, дайте мне знать. — Нам не нужны отдельные комнаты, — уверенно проговорил Чимин, даже не посмотрев на остальных. — Одной хватит. — Но… — запнулся бета. — Будет ли вам удобно? — Вполне. Мы привыкли жить у друг друга на головах. — Как скажете. До абсурдного учтиво сопроводив всех в большую просторную комнату, бета, педантично проверив, всё ли необходимое есть в ванной, принёс ещё несколько тёплых одеял и, поклонившись, оставил их, наконец, одних. Оглядевшись по сторонам, Чонгук скользнул скучающим взглядом по большой двуспальной кровати, громоздкому дивану, который явно раскладывался, и широкому окну без решеток, завешенному бледно-коричневыми партерами. Хм… они на первом этаже. Захочешь сбежать — особых проблем не возникнет. Хи-ним им настолько доверяет или же, наоборот, проверяет? Второе куда вероятнее. Да и альбинос с его желанием поселиться всем в одной комнате… к чему это было? Так безопаснее? Удобнее? Практичнее? Он чего-то не видит? — Чур, кровать наша с Юнги, — довольно развалившись на постели, протянул Чимин, наслаждаясь мягкостью матраса. Как же он скучал по комфорту! — Почему ты захотел жить в одной комнате? — прямо спросил Чонгук, подходя к кровати и нехотя присаживаясь рядом с омегой. — Чтобы ты себя подозрениями не извёл, — честно ответил Чимин, поворачиваясь на бок и подпирая голову кулаком. — Боюсь даже представить, что ты там себе уже успел нафантазировать. Я не настолько плох, Чонгук. — Хи-ним назвал тебя ИАО САБАО, — чётко выговаривая каждое слово, произнёс Чонгук, хмуро наблюдая за Юнги и Тэхёном, молча устроившимися на диване. — Почему? — Тебе знакомо это имя? — приподняв бровь, осведомился Чимин. — Я удивлён. — Его сложно не знать. Особенно если занимаешься живым товаром. — Знаешь, это даже забавно, — игриво прыснул Чимин. — Я никогда не трогал никого, кроме Намджуна, но все торговцы людьми и альбиносами меня боятся. — Ты не можешь быть ИАО САБАО. — Почему же? — нехотя принимая сидячее положение, спросил Чимин. — До недавнего времени ты всегда был рядом с Намджуном. Он тебя тотально контролировал. При всём желании ты не смог бы незамеченным выйти за территорию питомника. — А зачем мне куда-то выходить? — хихикнул Чимин, посмотрев альфе в глаза. — Для реализации хорошего плана не требуется присутствие командира, Гук-и. Ты же это сам прекрасно знаешь. Верные люди — вот главный залог успеха. — И кто эти люди? Кто делал за тебя всю грязную работу? — Судьи, — легко ответил Чимин, даже и не думая лгать. — Двое из них в моей полной власти. Они сделают всё, что я скажу. — Судьи не те, кем можно командовать, Чимин. — Сокджин тоже так думает, — фыркнул омега, устало потерев глаза. — И вот он результат. — Хорошо, допустим, всё так и есть, — обдумывая каждое своё слово, произнёс Чонгук. — Но что стоит на кону? Власть? Свобода для альбиносов? — А сам ты как думаешь? — лишь чудом не закатив глаза, спросил Чимин. — Власть, конечно. Свобода для альбиносов идёт приятным бонусом. — Хочешь помочь собратьям. Это даже по-своему благородно. — Меня не особо волнуют другие альбиносы. Их свобода — необходимость. — Почему? — не понял логики Чонгук. — Хочешь благодаря им поднять свой рейтинг в глазах народа? — Сын Хичоля и будущий глава северокорейского сектора — альбинос. И это единственная причина. — Быть такого не может… — Очень скоро я и Хичоль сделаем тебе интереснейшее предложение, Чонгук. И согласившись, ты сорвёшь джекпот. Интереснейшее предложение? Почему от этого Чонгуку так не по себе?