В своем несчастье одному я рад, что ты — мой грех и ты — мой вечный Ад.
***
Юнги никогда не признается об этом вслух, но он устал. Чертовски устал! Десять дней, проведённые в клинике, дались ему куда сложнее, чем он предполагал изначально. Постоянные анализы, уколы обезболивающего, обработка ран, непрекращающиеся капризы Чимина, отсутствие Чонгука рядом и весьма ощутимые минус два в палате — выпили из него все соки и вконец истощили и без того неустойчивую нервную систему, которая сейчас всё больше походила на высокий шаткий мост, по которому сдуру зачем-то решил проехаться тяжёлый товарный поезд. И вот его локомотив едет, едет, едет, упрямо прёт вперёд, не жалея себя, тянет по ржавым рельсам доверху заполненные камнями вагоны, а массивные железные опоры под ним, такие надёжные на вид, ломаются одна за другой и с грохотом падают вниз, туда, в самый мрак. Ещё немного и он сам сломается. Не поезд — Юнги. Не нужно быть гением или же дипломированным врачом, чтобы понять, что его организм уже на пределе своих возможностей. Все симптомы на лицо. В теле — уже привычная, почти родная усталость, в голове — туман и полная неразбериха. Ему бы поспать немного, да бессонница вот уже как три дня одолела. И если бы только бессонница, с ней легко можно было бы справиться всего несколькими таблетками, так ещё же и повышенная тревожность на пару с навязчивыми мыслями и нервным тиком в гости «на чай» заскочили. Весь его организм сейчас один сплошной сигнал S.O.S, который очень неразумно игнорировать. Но разве у Юнги есть выбор? Он сам во всё это ввязался. Сам! Никто не просил его ехать с омегой в клинику и слепо потакать всем прихотям белокурой бестии. Чимин-и не хочет, чтобы укол ему ставил медбрат? Не вопрос, Юнги всё сделает. Чимин-и не нравится, как перевязку делает пожилой бета? Ничего страшного, Юнги и с этим разберётся. Доктор слишком больно разрабатывает суставы? И это Юнги по силам! И не суть важно, что он совсем не массажист. Что там сложного? Главное же знать, куда и как нажать. Он всё сделает сам. И капельницу поставит, и в туалет на руках отнесёт, и тазик, когда тошнит, принесёт. Чимин сейчас само воплощение зависимости, так ловко управляющей им. Омега — сама слабость. Его прекрасный ядовитый цветок Дурмана. Он до краёв отравлен чужим цветочным запахом, и бороться с этим бессмысленно. Да и не хочется ему. Зачем? Какой в этом смысл? Иланг-иланг давно уже ему под кожу въелся и тягучим вязким эфиром заполнил собой всё пространство воспалённого до предела сознания. Всё это так похоже на олафактофилию. Внять бы очередным тревожным звоночкам. Но Юнги всё равно. Новоявленный фетиш — явно наименьшая из его проблем. Минуты жизни привычно плавно проходят мимо него, рисуя незамысловатый орнамент на стене, но Юнги его впритык не видит. Он вроде и здесь, а вроде и нет. Это как ночь без надежды проснуться. Истина потеряна и, возможно, никогда не найдётся, как и тени его бездарной пантомимы. Нужно выдохнуть. Выдохнуть и взять себя, наконец, в руки. Совсем скоро они будут дома. Совсем скоро они… — Ну и где этот врач? — раздражённо выдохнул Чимин, не сводя с Юнги внимательного взгляда. — Обещал же зайти до обеда. — Сейчас всего одиннадцать утра, — посмотрев на наручные часы, проговорил Юнги. — Ещё время есть. — Я хочу домой. — Я тоже хочу, — посмотрев на омегу, устало протянул Юнги. — Но пока он тебя не осмотрит и не скажет, что с ногами всё хорошо, мы никуда не поедем. — Вот какой в этом смысл? — совершенно по-детски надулся Чимин. — Ты же сам вчера сказал, что кожа прижилась. Мне твоего мнения достаточно. — А мне нет, — оперевшись задницей о подоконник, нахмурился Юнги. — Я не специалист по пересадке кожи, а обычный терапевт. Могу что-то и пропустить. — Обычные терапевты огнестрельные и колотые раны так ловко, как ты, не латают. — Живя с Чонгуком, и не такому научишься, — немного нервно прыснул Юнги, посмотрев себе под ноги. — Да и раны — это ещё фигня. Я его от столбняка и коклюша лечил. Вот это была жесть. — Гук пережил столбняк? — восхищённо присвистнул Чимин. — У меня от него дед помер. Как он тебя не заразил? — Нас всех в колонии ещё в младенчестве от него прививали. Так что на мостик во время судорог Чонгук становился в гордом одиночестве, — хрипло проговорил Юнги, нехотя вспоминая то нелёгкое время. — А вот коклюш я от него всё же подцепил. Три недели на брудершафт кашляли. — Обалдеть, — покачал головой Чимин. — Нелегко тебе с ним приходится. — И не говори! Гук — ходячая катастрофа! — посмотрев омеге в глаза, обречённо промолвил Юнги. — Вот что такого страшного я сделал в прошлой жизни, что небеса меня так жестоко им покарали? — Убил Джона Кеннеди? — наобум предположил Чимин. — Если не самого Иисуса Христа! — Знаешь, Юнги, после чёрной, как патлы Гука, полосы всегда идёт белая, — игриво хихикнул Чимин, послав тому воздушный поцелуй. — Прямо как я! — Как мило. Сам себя не похвалишь — никто не похвалит. Да? — Конечно, — уверенно кивнул Чимин. — Сходишь за врачом? — Нет. — Но я хочу домой! — А ещё чего ты хочешь? — устав от вечных капризов омеги, едва слышно осведомился Юнги, мысленно призывая себя успокоиться. Ещё немного. Осталось потерпеть ещё немного! — Бокал белого вина, кролика, тушёного в сливочном соусе, и сесть тебе на лицо, — на одном дыхании выпалил Чимин, злобно зыркнув на человека. Хотел смутить? Очень похоже на это. Только вот вышло ли? — Ну… первое точно нет, твоё лекарство несовместимо с алкоголем, — сделав как можно более задумчивый вид, спокойно проговорил Юнги. Сесть ему на лицо? А почему бы, собственно, и нет? Были у него похожие фантазии. — А вот всё остальное — очень даже да. — Если нас сегодня не выпишут, я сяду тебе на лицо прямо здесь, — тоном, не терпящим возражений, прорычал Чимин. — Всё ясно? — Да, мой господин, — низко поклонился Юнги, уже сам готовый пойти за врачом. Интересно, а Чонгук приедет за ними? Было бы хорошо. — Что-то ещё? — Кролик обязательно должен быть с пряными травами и свежемолотым чёрным перцем, — немного подумав, протянул Чимин. — Хорошо, будет, — легко согласился Юнги, ни о чём особо не думая. — Чёрный, красный, смесь перцев — любой каприз, как говорится. — А тебе-то самому кролик нравится? — поняв, что Юнги плевать на его капризы, почти обиженно спросил Чимин, поелозив задницей по кровати. — Или же предпочитаешь другое мясо? — У меня на него аллергия, а вот зайца я люблю. — Аллергия на кролика, но не на зайца? — недоверчиво переспросил Чимин, приподняв бровь. — Это ведь нелогично! — Чонгук тоже так думал, пока с отёком квинке меня в больницу не отвёз. — Ладно, никаких кроликов, будем есть перепёлку, — скорее себе, чем Юнги, кивнул Чимин. — На неё же у тебя аллергии нет? — Нет, — услышав шум за дверью, промолвил Юнги. Неужели доктор, наконец, соизволил почтить их своим присутствием? Давно бы уже пора! — Люблю с картошкой и орехами. У перепёлок такое нежное мясо. Объедение! — Значит, решили, — заметно оживился Чимин. — Перепёлкам и риммингу быть! — Определённо! — одобрительно кивнул Юнги, готовый согласиться практически на всё, что попросит у него омега. — Но сначала горячий душ! — Это как-то без меня. — Я так и понял. Притянув тяжёлый металлический стул поближе к постели омеги, Юнги плюхнулся на него задницей и, устало прикрыв глаза, с некой нервозностью подумал о том, что их планы на этот вечер очень уж походят на те, что обычно бывают у влюблённых парочек. Ужин и секс. С одной стороны, идеально же, но вот с другой… не пора ли им, наконец, серьёзно поговорить и твёрдо обозначить, кто они друг для друга? Друзья с привилегиями? Обычные любовники? Пара? Никто из вышеперечисленных? За всё то время, что они провели вместе, вопрос о взаимности их чувств всегда стоял где-то на втором плане, что и понятно, если честно. О каком трепетном признании в любви может идти речь, когда их постоянно кто-то хочет убить? Но сейчас Юнги хотелось бы хоть немного конкретики. Он ведь влюблён. И весьма сильно. Отрицать это глупо. Но что на счёт Чимина? Какие чувства к нему испытывает сам омега? Тоже любовь? Обычную симпатию? Вообще никаких? Что, если альбинос его просто использует? Нет, последнее точно нет. Чимин ему доверяет. Это видно. Нельзя давить на омегу. Они поговорят. Обязательно поговорят. Пусть и не сейчас. Всему своё время. Для начала хорошо бы разобраться с ногами и ближайшими планами по захвату власти в южнокорейском секторе. Кто знает, может, последнее они и не переживут. Сокджин ведь не дурак. Да и слабым он не выглядит. Вытравить его с насиженного места будет ой как нелегко. Собственно, как и управлять сектором после победы, если та, конечно, будет. Люди, видоизменённые, колонии, торговцы живым товаром, шишки, отвечающие за работающие ещё заводы, Судьи и ещё много кто — со всеми ними придётся как-то договариваться и пытаться мирно сосуществовать, а задача эта не из лёгких. Справится ли Чимин? Справится ли Чонгук? Справится ли он сам? Так много вопросов. А ответы даст лишь время. Краем уха услышав, как дверь в палату негромко скрипнула, пропуская внутрь низкорослого слегка полноватого альфу, Юнги повернул голову в его сторону и негромко проговорил: — О, доктор, мы вас ждали. — Не терпится домой? — доброжелательно улыбнулся альфа, надевая на руки стерильные перчатки и тут же приступая к осмотру ног омеги. — Ну, что могу сказать: кожа прижилась даже лучше, чем я ожидал. Заживление идёт очень хорошо. Продолжайте наносить мазь трижды в день и не забывайте регулярно разрабатывать суставы. Где-то через неделю можно уже начинать вставать на ноги. Но только вставать, Чимин, ходить пока рано. Встали, постояли немного и всё, отдыхать до следующего дня. Ваши ступни пострадали больше всего. Имейте это в виду и не перенапрягайте их. Всё ясно? — Да, доктор, — быстро кивнул Чимин, особо не вникая в слова альфы. Да и зачем ему захламлять свой мозг ненужной информацией? Юнги и так всё знает. — Я проведаю Вас через десять дней и всё проверю лично. — Хорошо, спасибо, — поднимаясь на ноги, промолвил Юнги. — Можете собираться домой. Ваше сопровождение уже прибыло. Всего хорошего. Учтиво проводив доктора до двери и в знак благодарности пожав тому руку, Юнги, наконец, выдохнув, вернулся к постели Чимина и, быстро натянув на омегу просторные шорты до колен, принялся одеваться сам. Торопливо нацепив на себя привычные уже угги, полукомбинезон, перчатки, куртку и шарф с шапкой, он легко поднял на руки заметно похудевшего Чимина и тут же поспешил на выход. Без труда отыскав перед зданием клиники специальные сани, предназначенные для перевозки людей, он аккуратно усадил в них сначала омегу, а затем забрался и сам. Закутавшись в мягкий флисовый плед, Юнги, почувствовав, как плавно сани начали своё движение, негромко прошептал: — Неужели мы едем домой? — Самому не верится, — притулившись к человеку, захихикал Чимин. — Правда, я думал, что Чонгук тоже приедет за нами, а он нас проигнорировал. С чего бы это? Неужели Тэхён ему отсосал по-братски, и мы ему больше не нужны? — Очень сильно в этом сомневаюсь! Тэ от него шарахается, как чёрт от ладана. Не удивлюсь, если они всё это время провели раздельно и даже не разговаривали толком. — В таком случае нам не помешало бы морально подготовиться к сексуальным домогательствам, — себе в кулак прыснул Чимин, хитро посмотрев на Юнги. — Чур в душ я первый, — весело рассмеялся Юнги. — Пусть вся его любвеобильность достанется тебе. — Ну, спасибо! Что плохого я тебе сделал? — Ничего, но это мало что меняет. — Дал же Бог парня… — А я твой парень? — затаив дыхание, спросил Юнги, запоздало замечая, что сани заметно сбавили ход. Они уже приехали? А не слишком ли быстро? — А что, нет? — как нечто само собой разумеющееся, проговорил Чимин, потянувшись губами к щеке Юнги. — Знаешь, я только сегодня думал… — начал было Юнги, как вдруг резко запнулся, услышав довольно сильный взрыв где-то совсем рядом. — Что за? Замерев на месте и одной рукой сильнее прижав к себе испуганного омегу, Юнги, прислушиваясь к шуму снаружи и напрасно пытаясь понять, что там происходит, только было хотел потянуться к ручке на двери и закрыть замок изнутри, как та неожиданно широко распахнулась, и дуло пистолета упёрлось ему прямо в лоб. Толком не отдавая отчёта своим действиям, он полностью закрыл собой Чимина и только было хотел поддаться вперёд, как омега дёрнул его на себя и дрожащим голосом проговорил: — Нет, Намджун, не нужно. — Узнал-таки, — хмыкнул альфа, скидывая с головы капюшон от худи. — Скучал? — Не трогай его, — пролепетал Чимин, напрасно пытаясь выбраться из-за спины Юнги. — Он не опасен для тебя. — Да что ты говоришь? — хищно оскалился Намджун, опуская пистолет чуть ниже и упираясь им в грудь Юнги. — Вдруг он заразный? — Он обычный человек, Джун! — невольно повысил голос Чимин. — Я жив до сих пор только благодаря ему. — И я благодарен, — кивнул Намджун, даже в лице не изменившись. — Только вот я категорически против того, чтобы мой омега оставлял себе подарки от бывших ухажёров. Поэтому… Громкий выстрел, как гром среди ясного неба. Этого не может быть! Это просто плохой сон. Скосив испуганный взгляд на грудь Юнги и увидев там плавно расползающееся пятно алой крови, Чимин, вскрикнув, отшатнулся назад и, толком ничего не соображая из-за приступа сильнейшей паники, затравленно посмотрел в глаза Намджуна. Юнги, его Юнги… как такое возможно? Как он это допустил? Где сдуру ошибся? Почему даже мысли не допустил о том, что Намджуну вполне себе хватит наглости заявиться в чужой сектор и развернуть там свою бурную деятельность? Понадеялся на репутацию Хи-нима? До чего же глупо. Он, Юнги, Чонгук… Стоп! Чонгук. Чонгук не приехал забирать их из клиники. Неужели он… Господи! Что же делать? Как спасти Юнги? — Не советую дергаться, Чимин, — с милой улыбкой проговорил Намджун, пряча оружие за пояс брюк и за больную ногу притягивая того к себе. — Сейчас Джунсу сделает тебе один замечательный укольчик, и мы поедем домой. — Я никуда с тобой не поеду! — Надеешься, что Чон тебя спасёт? — за ногу вытаскивая омегу из саней и опрокидывая спиной прямо на снег, оскалился Намджун, фиксируя того своим телом. — Как глупо. Ему… не до тебя сейчас. — Что ты с ним сделал? — где-то на закромах сознания, заторможено чувствуя, как игла больно проникает в вену, едва слышно спросил Чимин, вмиг растеряв всякое желание сопротивляться. Юнги. Его Юнги умирает там в санях! Он должен что-то сделать. Должен срочно что-то придумать. — Скоро узнаешь, Мини. А теперь отдохни немного. — Я ненавижу тебя, — из последних сил выдавил из себя Чимин, закрывая глаза. До чего же противно. От себя противно! Тело будто и не его вовсе. Спать совсем не хочется, а глаза всё равно почему-то предательски закрываются. Такой кавардак в голове, ни одной внятной мысли. Что ему только что вкололи? Сильное снотворное? Наркотик? Почему у него такое чувство, будто вся его боль в один момент смылась сильным потоком дождя и, обернувшись бесцветным ручьём, была безвозвратно низвергнута в самые пучины пустоты? Он бредит? Да, скорее всего. Так неожиданно легко на душе и в теле. Он сейчас, как тот лоботомированный художник, вроде и видит прекрасное, но больше не воспринимает его в полной мере. Ничего не воспринимает. Он же что-то хотел? Вспомнить бы ещё что…