На минном поле фиалки не цветут.
***
Когда на город опускалась снежная буря и мир вокруг охватывала ледяная мгла, Намджун всегда невольно вспоминал свою третью встречу с Чимином. В ту роковую ночь тоже шёл снег. Но сначала его было не так уж и много — он едва доходил до верха ботинок. Недостаточно, чтобы смягчить падение, но более чем предостаточно, чтобы скрыть алые следы крови на промозглой земле. Не его крови, а омеги. Он тогда даже не запыхался, костяшки на руках тоже уцелели, чего нельзя было сказать о лице одного миниатюрного упрямого альбиноса, которого бы закутать в пушистое одеяло и усадить на мягкую перину отогреваться, а не жестоко бить, наказывая за амбиции и желание быть любимым. Чимин — маленький хрупкий подснежник, только-только появившийся из-под снега и уже веселья ради сорванный и брезгливо брошенный увядать среди грязи и людских пороков. Такое расточительство столь ценным ресурсом. Верх жестокости и цинизма. Но мог ли Намджун что-то изменить? Мог ли как-то помочь омеге? Очень вряд ли. Он сам тогда едва вошёл в семью и то, лишь на птичьих правах. У него не было ещё права голоса. Он ничего не мог. Где он, а где воля отца? Звучит как дешёвое оправдание. А может это оно и есть? Оправдываться ведь всегда легче, чем признать свою вину. Вот чтобы изменилось, откажись он тогда «преподать неблагодарному омеге урок»? Его бы выгнали? Наказали? Нет, вздор! Отец возлагал на него поистине огромные надежды. Отказ от избиения Чимина никак бы на нём разительно не сказался. На импровизированный бой просто вышел бы Сокджин, и на этом бы все закончилось. Омега против омеги. Всё честно. Так ведь? Или нет? Не суть важно. Отец хотел крови альбиноса, и он бы её получил. Урок преподан. Все счастливы. И сам Намджун тоже, возможно, был бы счастлив, а так… он никогда не забудет испытанных им чувств в момент своей «фееричной победы» над омегой. В нём тогда не было ни грамма ликования или же счастья, а лишь чистый всепоглощающий ужас и неожиданное осознание того, что и с кем он сделал. Этого ли он добивался, становясь частью клана Ким? К этому ли стремился? Сколько же тревожных звоночков он пропустил. И что теперь? Небеса внутри разорваны в клочья, а в эфемерных раскатах грома слышны лишь вопли страждущих душ. И голос Чимина там тоже есть. Его не может не быть. Особенно учитывая то, кем омега для него являлся… Истинный. Столь редкое явление, что даже огненный смерч встречается чаще, а он так поздно всё понял. Настоящий неудачник. То нелепое представление, разыгранное на глазах у всего клана, должно было стать своеобразным гранитным памятником для омеги и вечно служить болезненным напоминанием о том, что последует сразу за непослушанием. Оступился — был наказан. Сказал слово против — был наказан. Ослушался — был наказан. И вроде всё просто… Только вот вся ирония в том, что основание этого самого памятника — обычная шелуха, сделанная из страха и неуверенности в себе. Страха тех, кто заведомо был сильнее. Тот, кто познал всю жестокость жизни, не знает страха смерти. И это практически приговор. Не для самого человека, а для его врагов. У Чимина врагов не так уж и много, но все они его до чёртиков боятся, сами того до конца не признавая. Почему? Потому что знают: омеге терять нечего. А вот им есть. И речь здесь идёт отнюдь не только о жизни.— Недолго же он продержался. А сколько гонору было.
Кровь на руках и бессознательный омега под ногами. Да, он просто не рассчитал силу. Да, возможно, так даже лучше, раз и всё, отмучался. Только вот от этого как-то не легче. Слушая тогда в пол-уха похвалу от отца, Намджуну вдруг неожиданно показалось, будто все зеркала вокруг разом резко замолчали, а новенькие наручные часы, подаренные ему не так давно на день рождение, наоборот, начали слишком громко бить в унисон с падающими хлопьями снега. Тик-так, тик-так, тик-так. Намджун-а, ты такой молодец! Послушный мальчик! Послушный мальчик. Как собаку похвалили. Хотя… он и есть собака. Причём беспородная и дикая. Давно бы стоило это признать. Да, неприятно, да, досадно, зато всё по существу. Жизнь — угасающая свеча, мир — могила. Ему ещё рано становиться прахом. Нужно всеми силами постараться сберечь свою свечу. Да и альбиноса тоже. Боль — это естественная часть жизни, от неё никуда не деться. Намджуну не нужно входить в плерому, чтобы понять, что небытие — основа всего. Если он хочет «переродиться» в кого-то значимого, ему нужно просто подмять этот мир под себя. Это сложно. Но он справится. А если нет, то он уничтожит всё вокруг себя. С небес давно уже стекает кровью имя его, а сердце плотно окутано дыханием тьмы. На его глазах смолянисто-чёрная завеса тумана ни раз уже плотно накрывала собой обречённые блеклые звёзды, не давая даже малейшего шанса взглянуть на них из грешных глубин этого снежного Ада. Некогда ручные демоны, примерно сидящие на толстой цепи, неожиданно почуяв свою пару, громко начали вопить внутри контуженного сознания Намджуна, отчаянно сражаясь с реальностью и бесформенной кучей падая прямо под ноги омеге, словно слёзы сквозь сгущающийся дым. Всего за несколько секунд буря и внутри него, и снаружи разыгралась с такой свирепой силой, что альфе, словно в бреду, почудилось, будто мёртвые, негодуя, восстают из могил. Ещё совсем немного и возмездие его настигнет. Все те, кого он погубил, кого не уберёг, отомстят ему. И за себя, и за Чимина тоже. Омега ведь так хрупок, он не должен был его трогать. Этот бой изначально был дешёвым кровавым фарсом. Но он всё равно сделал то, что ему было велено. Ему чуть ли ни в морду бросили голую кость, а он тут же покорно побежал за ней, охотно виляя обрубком хвоста. И всё зачем? Чтобы показать отцу свою преданность. Показал. Во всей красе показал. Но какой ценой? Обрывая лепестки цветка, не приобретешь его красоты. Ударив того, кто заведомо слабее, истинную силу не продемонстрировать. Это ведь известно всем. Но, похоже, не ему. Новый урок усвоен. Выводы сделаны. Подснежники, прорезаясь сквозь почву, острой пулей раздирают кожу земли. И его кожа однажды тоже будет разодрана в клочья. Разорвана подснежником, чьё имя он по гроб жизни не забудет.— До чего же жалкая картина.
Один шаг. Всего один шаг до тела омеги. Но как же тяжело его было сделать. То ли смелости не хватало, то ли Сокджин мешал. Сокджин — вот кому действительно было весело наблюдать за всем этим цирком. Носком ботинка накидывать на бессознательное тело брата грязный снег, старший омега, громко вещая что-то невнятное о красоте и эстетике, выглядел совершенно непрезентабельно в глазах Намджуна. И это его будущий муж? Господи помилуй! Стоит ли иллюзия власти таких жертв?— Джун, смотри, — гордо показав альфе на альбиноса, с ног до головы покрытого снегом, громко проговорил Сокджин. — Правда красиво?
Красиво? Нет. Совершенно точно нет. В тот предрассветный час окровавленный, запорошенный снегом альбинос неожиданно показался альфе не похорошевшим, как говорил Сокджин, а наоборот, каким-то особенно жалким. Омеге словно наклеили на раны грязноватый снежный пластырь. А ведь раны, полученные в честном бою, — это и есть сама красота. Но откуда же Сокджину знать про честный бой? Подобное ни к нему. Да и вряд ли когда-то будет. Но Намджуну ли его осуждать? Сам ведь ничем не лучше. У кого много пороков, у того много и повелителей. Глупо строить из себя благодетеля, когда руки по локоть в крови. Настало время покаяться, и, быть может, тогда затянувшуюся зиму в его сердце, наконец, сменит долгожданная «весна».— Намджун, бери Чимина и пошли в дом, — голос отца — один сплошной приказ. — Рано ему ещё подыхать.
«Рано ему ещё подыхать». Подыхать, не умирать. Вот она — отцовская любовь. Тогда, поднимая с промозглой, будто сама пустошь Шеола, земли обмякшее, посиневшее от холода тело альбиноса, Намджун с горечью поклялся себе всеми силами оберегать омегу и больше никогда не причинять ему вреда. Даже если прикажут. Даже если от этого будет зависеть его жизнь. Но что же в результате? Спустя так много времени, он опять держит на руках бесчувственного Чимина, прекрасно понимая, что ещё одно его обещание нарушено. Накачивать довольно сильными наркотиками только что перенёсшего серьёзную операцию альбиноса было крайне хреновой идеей. Сердце у омеги ведь не железное. Но были ли у него другие варианты? Да, были. Но они могли выйти боком ему. Что ж, пора признать: история вновь повторяется, и вновь он главный злодей. Ничему жизнь не учит. — Намджун-ши, мы подъехали к границе, — обернувшись назад, негромко проговорил Джунсу, до этого неотрывно следящий за дорогой. — Нужно пересесть в другие сани. Примерно через час будем в Сеуле. — Хвоста за нами не было? — подняв уставший взгляд на альфу, хмуро спросил Намджун. — Нет, мы ехали только по слабо освещённым улицам. Вероятность того, что нас заметили — минимальная. — Но она всё же есть, — крепче прижав к груди омегу, покачал головой Намджун, покидая сани. Они практически дома. Даже не верится, что у них всё получилось. — Нельзя исключать такой вариант, — пожал плечами Джунсу, рукой указывая боссу в сторону трёх крупных альф. — Это здешние «клинеры». Они тщательно очистят все поверхности от наших следов и отпечатков, а затем отвезут сани к китайской границе. Где их, собственно, и найдут. — И ничто не сможет указать на нас, — одобрительно кивнул Намджун. — Да, босс, — заметно оживился Джунсу. — Так же убийство людей Хи-нима возьмёт на себя одна группировка из Тайваньского сектора. Нас здесь будто и не было. — Отлично, — садясь в неприметные белые электросани, тихо проговорил Намджун, жестом подозвав к себе альфу. — И, Джунсу, никто в секторе не должен знать, что мы вернули омегу. Пусть наши люди держат язык за зубами. — Вы хотите незаметно провести омегу в дом? — нахмурился Джунсу. — Будет довольно сложно скрыть его присутствие от Лилит-ши. Сами ведь знаете. — Нет, я планирую никому его не показывать только до дома, а там пусть смотрят. — Вы что-то задумали? — Будем ловить крота на живца, — ближе наклонившись к лицу альфы, протянул Намджун. — Внимательно следи за всеми. Особенно хорошо за Судьями. — Понял Вас, — едва слышно прошептал Джунсу. — Что с Хи-нимом? — Если вдруг начнёт суетится, сразу же дай мне знать. — Хорошо. Будут ещё указания? — Нет, выдвигаемся, — удобнее устроившись в санях, скомандовал Намджун. — Чем быстрее окажемся на нашей территории, тем лучше. — Конечно. Минутная готовность. Кивнув на слова альфы, Намджун, устало зарывшись пальцами в спутанные волосы Чимина, полной грудью вдохнул такой любимый аромат иланг-иланга и, невольно поморщившись от едва заметных новых ноток в шлейфе запаха омеги, крайне эмоционально выругался себе под нос. Чёртов Чон! Неужели-таки попробовал тело омеги? Блядство! И вот как после этого не оторвать гандону член и в глотку не засунуть? Чимин, Чимин, Чимин! Одной трёпки тут явно будет мало. Лечь в постель с этим мусором. Это же ещё додуматься было нужно! Так хотел ему насолить? Хотел сделать больно? Что ж: цель достигнута. Омега может собой гордиться. Только вот последствий всё равно не избежать. Ни Чимину, ни Чону. Намджун им этого так просто с рук не спустит. Бунт бунтом, но блядство — это уже перебор. С марганцовкой, что ли, выкупать омегу дома? Почувствовав, как сани сдвинулись с места, альфа сонно прикрыл глаза и немного дезориентировано попытался хоть немного унять шторм в своих мыслях. Омегу-то он вернул. Но как быть со всем остальным? Как быть с новой информацией и тьмой подозрений? Чимин же в жизни ему ничего добровольно не расскажет. Проходили уже. И не раз. Ему нужен какой-то увесистый рычаг давления на альбиноса, но где его взять? Не за Чоном же посылать. Вряд ли омега испытывает к тому хоть какие-то тёплые чувства. С любовью у Чимина всегда было туго. Здесь нужно что-то другое. Но вот что? Пообещать омеге семью и ребёнка? Или, может, полную свободу в передвижении? Вариант, конечно, но крайне ненадёжный. Чимин, может, и согласится, но где гарантии, что он скажет правду? Во лжи омеге нет равных. Собственно, как и в интригах. Такое милое лицо, а сколько гнили и пустоты внутри. Была ли это его тень, что затмила солнце в сердце Чимина? Был ли побег последним спасением омеги? Свет, радость, любовь, надежда, доверие — все утрачено. Намджун на распутье. Слишком многое против него. Слишком много нужно скрыть от Сокджина. Чимин, Хи-ним, их связь. Такого огромного «кота» долго в мешке не утаить. Да и не в его это интересах. Питомники и бордели горят по сей день. Чем быстрее они поймают ИАО САБАО, тем скорее наведут порядок в секторе. ИАО САБАО… а ведь первые зацепки у него уже есть. Осталось только выстроить логическую цепочку. Итак, что он знает? Первое: Чимин — племянник Хи-нима. Хи-нима, которому с вероятностью в 99,9% подчиняются ИАО САБАО и Жеводанский зверь. Хи-нима, который всегда с филигранной точностью знал, что происходит внутри их клана. Кто мог предоставлять ему эту информацию? Чимин. Ещё, возможно, кто-то из Судей. Но если учесть тот факт, что омега мог давно уже быть осведомлён, кто его дядя, вероятность сговора сразу же возрастает вдвое. Ибо у Чимина был полный доступ ко всем сейфам в доме. Да и к его документации тоже. Второе: ИАО САБАО вполне себе может подчиняться непосредственно Чимину. Омега ведь наизусть знает все координаты питомников, передавать такую информацию через посредников довольно рискованно, может произойти утечка. А вот из уст в уста… самый оптимальный вариант. Третье: с кем в доме общался Чимин? Только с Джеджуном. А Джеджун — кто? Судья. Пазл, наконец, сложился, и Намджун этому совершенно не рад. Так много стоит на кону, а он всё ещё не знает, как поступить. Очевидно лишь одно: вводить Сокджина в курс дела пока ещё рано. Тот сразу же убьёт Чимина и ввяжется в войну с Судьями. А это чревато последствиями. Судьи не те, кого легко можно устранить за ненадобностью и избрать новых, более послушных. Действовать здесь нужно крайне осторожно, тщательно продумывая каждый свой шаг. И это полный аут, конечно. Вот что он сейчас может сделать такого, чтобы спасти жизнь Чимина? Принять сторону омеги и покорно свергнуть Сокджина, которого, скорее всего, сразу после этого убьют? Так себе идея. Смена власти — это не то, что нужно их сектору. И Чимина, и Сокджина воспитывал один и тот же человек. Их виденье управления «страной» практически идентично. Приди Чимин к власти, никто лучше или же хуже жить не станет. За исключением, разве что, альбиносов. Раз глава альбинос, то и о себе подобных побеспокоиться должен. А запрет на торговлю альбиносами — это неслабый такой удар по экономике. Многие уважаемые жители сектора как раз-таки и поднялись, занимаясь разведением альбиносов. Закрыв их бизнес — масштабного бунта не избежать. Нет никакого смысла терять столь ценную поддержку общественности, проще умерить свои, а точнее сказать — чиминовы, аппетиты. Сокджин — прекрасный глава. Вот пусть им и остаётся. Тем более, что приди Чимин к власти, Намджун тут же потеряет всякую власть над ним. Омега будет делать то, что ему вздумается. Идти туда, куда захочется, встречаться с теми, кто приглянется. Допустить подобного никак нельзя. Чимин — только его. Делиться с кем-либо им альфа не намерен. Выходит, единственным верным решением будет помочь Сокджину сохранить власть. А омега в «благодарность» за это не тронет Чимина. А если Сокджин вдруг с чего-то решит нарушить их договор, у Намджуна уже есть план на этот счёт. Причём весьма хитрый и не сложный в реализации. В ближайшие несколько дней он всем в секторе наглядно покажет Чимина и представит того, как своего омегу. Это даст ему гарантии безопасности и весьма эффективно уведёт всеобщее внимание от их брака с Сокджином, который будет расторгнут со дня на день. И вот вроде бы всё складывается как нельзя хорошо, но… Сокджин ещё не в курсе, что они разводятся. Да и Чимин явно будет не в восторге от того, что он намерен сделать с его внешностью. Но без жертв в их ситуации никак. Все недовольные смело могут идти лесом. — Намджун-ши, мы приехали, — открыв двери на санях, негромко проговорил Джунсу, немного поклонившись. — Все наши следы от границы до дома, как по волшебству замело снегом. Мы будто никуда и не ездили. — Отличная работа, Джунсу, — выбираясь из саней на улицу, улыбнулся Намджун. — В долгу не останусь. — Не сомневаюсь, босс. Поудобнее перехватив омегу и каким-то шестым чувством предчувствуя приближение торнадо, Намджун быстро преодолел дорогу до дома и, войдя внутрь, пройдя гостиную, нехотя затормозил в шаге от лестницы, встретившись с тяжёлым взглядом Сокджина, стоящим наверху. А вот и торнадо… — Это что, Намджун? — прошипел, словно разъярённая кобра, Сокджин. — Чимин, — легко ответил Намджун, не имея ни малейшего желания ссориться. Мозг и так ему совсем скоро вынесут. Причём со вкусом. Так как только Чимин умеет. — Вижу, — с каждой минутой мрачнее всё больше, выдохнул Сокджин, спускаясь вниз. — Где ты его взял? — В северокорейском секторе, — как нечто само собой разумеющееся, проговорил Намджун. — Не лично, разумеется. Всего лишь заплатил кое-кому там. — И Чон тебе его так легко отдал? — не поверил ни единому слову альфы Сокджин. — А Чона не было дома. Он оставил Чимина на своего человека и свалил куда-то в закат, — скривился Намджун, стараясь не сводить с омеги равнодушного взгляда. — Вот мои люди оперативно и подсуетились. Правда, не обошлось без жертв. Человеческая шавка Чона преждевременно покинула этот мир. Жаль этого добряка. — Мин Юнги мёртв? — повысил голос Сокджин, сжимая руки в кулаки. — Ты ведь знаешь, какие надежды я на него возлагал! — Да, мёртв, и что? — отмахнулся Намджун, показательно скривившись. — Зато Ким Тэхён жив. Назначишь его главой «Тэгу-5». — Ты издеваешься надо мной? На кой мне Ким Тэхён? — Нет, но на шавке Чона свет клином не сошёлся. — Намджун… — Успокойся, Сокджин, что сделано, то сделано, — уверенно произнёс Намджун, ближе подходя к омеге. — Сейчас есть дела и поважнее. И решение одного из них у меня на руках. — О, да, возвращение твоей шлюхи — это самое важное, что только может быть! — На самом деле — да, — легко кивнул Намджун. — Чимин поможет нам замять скандал с браком. А это уже хоть что-то. — И как же? — не видя никакой связи между альбиносом и их браком, нахмурился Сокджин. — Весь сектор знает, что у меня давно уже есть омега, — тщательно подбирая слова, произнёс Намджун. — Я покажу им Чимина, и все разговоры постепенно стихнут. — Ты совсем с головой не дружишь? — выпалил сквозь зубы Сокджин, лишь чудом не вцепившись в альфу. — Покажешь всем, что трахаешь альбиноса? Самому не мерзко? Тебя перестанут воспринимать всерьёз! — О каком альбиносе ты говоришь? — хитро улыбнулся Намджун. — Я покажу им красивого молодого омегу. Брюнета. Джунсу раздобыл несколько упаковок чудесной натуральной краски для волос, бровей и ресниц. Она не нанесёт никакого вреда ни организму, ни коже Чимина. Был альбинос и нет альбиноса. — Ты не в себе, Намджун. — Думай, как хочешь. А я предпочту придерживаться плана. Улыбнувшись омеге, Намджун, не говоря больше ни слова, неторопливо поднялся наверх и тут же поспешил в свою спальню. Чимин проснётся совсем скоро, и хорошо бы омеге быть в этот момент в постели. Иначе… травм не избежать.