Сколько горя мы можем ещё стерпеть? Сколько слёз нам придётся ещё пролить?
***
Хосок озадачен. Причём сильно. Чонгук пробыл в колонии не больше часа, но при этом оставил после себя столько хаотичных несуразных мыслей, что и суициднуться недолго. Эти воспоминания… почему они опять так реальны? Руки трясутся, голова кругом, паническая атака практически дышит в спину. Вот же! Чёртов альбинос! Все беды от него. Так, нельзя раскисать, не сейчас! Всё давно уже в прошлом. Ему больше не больно. Не больно. Не больно. Мантра не работает. Что ж, это давно уже не новость. Вдох, выдох. Отпустило. Да ни черта! Только смерть этой дряни принесёт ему покой. Ох, Сокджин, что же ты не добил эту гадюку, когда была такая возможность? Ну ничего, всему своё время. Прольётся ещё «голубая» кровь. Один. Два. Три. Пора возвращаться к работе. Сегодня ему предстоит совершить ещё немало «подвигов». Великих и не очень. Но для начала хорошо бы разобраться с Тэхёном и девчонкой. Вот куда бы их «спрятать»? Может на нижний уровень? А это мысль. Там вполне себе безопасно. Даже сейчас. Даже сейчас… Проблема на проблеме. Съездил, называется, по делам в «Тэгу-5». Оставил недалёких «детишек» без присмотра. И вот он, результат! «Кванджу-1» снова до абсурдного «голоден». Голоден, а ещё безумен. Безумен, как и он сам. Бунт, бунт, бунт! Как же он устал от всего этого. Взорвать тут, что ли, всё к чертям? Одной колонией больше, одной меньше — разница невелика. «Кванджу-1» — бриллиант в грязи. Береги своё сокровище, Хосок-и. Ага, как же. Чёртов альбинос. А он ведь тогда поверил. Во всё поверил. Чем только думал? Повёлся на смазливое личико и приторно-сладкий голосок? Идиот. Интересно, а на что повёлся Юнги? Не на «прекрасный» же внутренний мир этой твари? Хотя… с того станется. Избалованная, трепетно любимая Чонгуком «принцесса», всегда и во всём видит лишь хорошее. И это так абсурдно на самом деле. Не пора ли Юнги, наконец, снять розовые очки и принять реальность? Поверхность — не диснейленд, здесь любой «аттракцион» заканчивается смертью, а не прекрасным салютом. Тряхнув тяжёлой головой, Хосок нехотя спустился по лестнице на второй уровень и, стойко игнорируя шум, доносящийся сверху, мысленно приготовился ко встрече с Тэхёном. До чего же громко! Вот разве нельзя кричать от боли чуть потише? Ну ломают тебе кости, обязательно оповещать об этом всех? Никакого уважения к окружающим. И вот как ему теперь в двух словах объяснить новому, явно впечатлительному питомцу Гука, что сейчас происходит в колонии? Не правду же говорить. Испугается ещё. Хотя было бы там чего бояться. Бунт — дело крайне незатейливое и быстрое. Только вот «мусора» после него обычно остаётся довольно много. Особенно человеческого. Хочешь не хочешь, а убирать всё равно придётся. Завоняется же. А зловоние ему тут ни к чему. «Проветривать» колонию занятие весьма утомительное и трудное, да и неблагодарное. Всегда ведь найдутся недовольные. В этом мнимом пантеоне горя он — всё, и он же — ничто! И до тех пор, пока он дышит, тяжесть этой ноши будет бесконечна! Этого ли он хотел, занимая место главы колонии? Увы, но нет. Тогда он так же, как и Юнги сейчас, смотрел на мир через огромную искажённую призму реальности и в упор не замечал всей той грязи, что творилась прямо у него под носом за забором колонии. Кровь, кровь, кровь. Реки крови. Но однажды он прозрел. Ему пришлось прозреть. Не без посторонней помощи, конечно. Одним «прекрасным» ранним «утром», ровно в пять ноль пять, в двери «Кванджу-1» негромко постучали, и он сдуру её открыл. Открыл видоизменённым. Ну не дурак ли? Кто же мог тогда подумать, что белокурый ангел перед ним окажется самим Дьяволом? Хосок до самой смерти будет помнить и проклинать тот момент, когда впервые увидел альбиноса. Увидел и очаровался им. Тот пришёл к нему на встречу вместе с грозным Велиалом и выглядел при этом так невинно и прекрасно, что глаз было не отвести. Сияние, исходящее от омеги, искрилось в кромешной тьме Поверхности, умело ослепляя, пузырилось в ветре реальности, напрочь отбивая всякое желание мыслить здраво. От бледной красоты и голубизны бездонных глаз сковывало дыхание. Улыбка, словно атласная паутина, ловко поработила наивного глупца и без жалости, на веки вечные заковала в кандалах ставшей явью мечты. Чимин — восторг Эдема, Чимин — Ангел Ночи. И как Хосок не понял подвоха сразу? Его жизнь — театр Смерти. И с этим уже ничего не поделать. Пламя безмолвной зимы, где его без толики сочувствия оставили умирать, получив желаемое, неожиданно оказалось отрезвляюще-опаляющим. В разорённой, разбитой «Земле Обетованной», он оказался единственным проигравшим. В печали теперь уже своей безрадостной зимы, он покорно нёс золото боящемуся Солнца «демону», терпеливо выжидая удобного момента для нападения. В его непролитых слезах медленно и болезненно проросли цветы горькой правды, и он, недолго думая, отдал свою «любовь» вечеру. Чимин — падший из Рая. Чимин — его проклятие. Чимин… ответит за всю ту боль, что ему принёс. В одно мгновение оказавшись на самой вершине, Хосок, не удержав в «полёте» равновесия, сломал свои крылья об жёсткую промозглую землю и, выхаркав всю кровь на девственно белый снег, принял свою новую действительность, где он не Царь и Бог, а слуга мутировавших демонов. Видоизменённые — отмороженные настолько, что не чувствуют холода. Сильные настолько же, насколько и жестокие. Хитрые и практически до абсурдного умные. Почти сверхлюди. Мог ли он противиться их воли? Нет, не мог. Это и блаженному ясно. Полное опустошение. Полное осознание. Пугающее воскрешение и словно под микроскопом оскал людских зубов. Он плакал, страдал, умирал, отрекался от надежд и мечтаний и снова падал ниц. Ужасающее отчаяние — он вслепую перешёл вброд реку им же пролитой крови всех тех, кого он знал и любил. Он стал худшей версией себя, а тот, ради кого он «согрешил», лишь улыбался издалека, и яд слюной капал с его пухлых губ. Да здравствует предательство, Бог грязи больше не поможет тебе, Хосок. Да здравствует предательство, скоро ты уверуешь в истинное зло. Да здравствует предательство, ты, словно те гвозди, заколоченные глубоко в гроб. Да здравствует предательство, копье уже в твоём боку. Падение вниз как голод души. На глазах — туман и снег — слёзы нескончаемого плача. В замерзших стенах изо льда трепетно хранятся призраки в муках погибшей мечты, защищая нерадивого «мечтателя» от того, что на самом деле реально. Невинность исчезает, красота умирает, слово «свет» темнит тихую ночь. Это неизбежно. Но! Скверная империя, наконец, начала рушится… знамения об этом крахе таятся в каждом уголке земли. Перья падают из крыльев ангелов с небес, но Хосока это больше не пугает. Он неожиданно спокоен. Альбинос, Сокджин, Намджун, Юнги, Чонгук — это уравнение давно уже пора было привести к общему знаменателю. Чем он, собственно, и займётся. Око за око? Не факт, но пусть будет. Ну а пока он — радушный хозяин. Уверенно кивнув, соглашаясь со своими мыслями, Хосок неторопливо переступил порог второго уровня и, сразу же встретившись взглядом с взволнованным Тэхёном, проговорил: — Отогрелись немного? Мои ребята вас накормили? — Да, спасибо, — кивнул Тэхён, поднимаясь на ноги. — Рамен был очень вкусным. — Я рад, — натянув на лицо добродушную улыбку, промолвил Хосок. — Тогда будем заселяться. — А где Чонгук? — немного помедлив, спросил Тэхён. — Ушёл, — устало выдохнул Хосок. — Сказал, что ты в него влюблён, и он не хочет выслушивать признания в любви на дорогу глядя. — Я в него «что»? — не сдержавшись, повысил голос Тэхён. — Вот это самомнение! Мне бы такое. Ох, кобель драный! Скотина похотливая… — Как погляжу, ты нашёл общий язык с нашим Гук-и, — немного нервно прыснул Хосок, не ожидая от Тэхёна такой яркой реакции. А красавчик-то явно недоволен тем фактом, что его продинамили. Может, действительно влюбился? Бедняга Гук! Или всё же счастливчик? На лицо Ким тупо Бог. Так что… — Это хорошо. Он пусть и озабоченный, но мужик всё же неплохой. — Ни с кем я общий язык не находил, — отмахнулся Тэхён, без особо интереса рассматривая пальму в углу. — Видоизменённые — страшные. Все без исключения. — С этим спорить не буду, — легко согласился Хосок и, дабы не развивать эту тему дальше, проговорил: — Как твои дела с Юнги? Узнал, зачем он хотел тебя видеть? — И да, и нет, — неопределённо повёл головой Тэхён. — Нам так и не удалось нормально поговорить. Он всё время таскался за альбиносом. — Чонгук сказал, что Юнги влюбился в эту поганку, — тщательно подбирая слова, протянул Хосок. — Это правда? — Думаю, да, — немного подумав, ответил Тэхён. — Они практически не разлучались. Даже в туалет ходили вместе. Про секс в библиотеке вообще молчу. — Юнги трахнул альбиноса? — не поверил своим ушам Хосок. Вот это номер! У «принцессы» что, инстинкт самосохранения отшибло? Вот же дурень! — И не противно же было. А мне заливал, что члены его не интересуют. Ну-ну. — Пока он жил в «Тэгу-5», мужчинами точно не интересовался. Видать, на поверхности что-то изменилось. — Всё возможно, — делая только ему понятные выводы, нахмурился Хосок. — Тебя куда поселить? С родителями Юнги или отдельно? — Давай лучше отдельно, — потупил взгляд Тэхён. — Я не готов пока с ними разговаривать. Они ведь будут спрашивать про сына. А что я им скажу? Что он в любую минуту может умереть в соседнем секторе? — Я тебя понял, — понимающе кивнул Хосок. — Тогда поселю вас с девчонкой на нижнем уровне. Там безопаснее всего. Доступ есть всего у пары человек. Это весьма актуально, так как мне нужно будет на день отъехать по делам. — И далеко путь держишь? — тут же напрягся Тэхён. — Если не секрет, конечно. — В Сеул, — не стал лгать Хосок. Да и смысл? Чонгук ему милашку явно не просто так на «передержку» оставил. Во всём, что делает этот альфа, всегда есть скрытый смысл. И сейчас есть. Осталось только понять какой. — Мне нужно переговорить с Лилит. Но не беспокойся, речь пойдёт не про вашу дружную компанию. Жить мне пока ещё хочется. — Ладно, — отойдя чуть в сторону, выдохнул Тэхён. — Не обращай на меня внимания. Я всё ещё не отошёл от поверхности. Стресс, чтоб его… — Понимаю, тогда отдыхай, — подойдя к Тэхёну и похлопав того по плечу, ласково промолвил Хосок. — Я вернусь завтра ближе к вечеру. Поужинаем вместе? — С удовольствием. — Тогда до встречи. Привычно мило улыбнувшись Тэхёну, Хосок, не глядя на испуганную девчушку, забившуюся в угол, быстрым шагом вышел в коридор и, по пути дав своим людям несколько распоряжений, поспешил на верхний уровень. Если он выедет прямо сейчас, то уже через три часа будет у Сокджина. Ещё немного, и у него появятся первые столь долгожданные ответы. Только вот удовлетворят ли они его? Очень вряд ли. Слишком многое из того, что он услышал от Чонгука, возмутительно и нелогично. Намджун, находясь непосредственно рядом с Сокджином, творит всё, что ему только вздумается, а глава их сектора на это просто закрывает глаза. Как такое возможно? Куда смотрел омега, когда его непутёвый альфа связывался с тайваньским сектором? Чем был занят, когда Джун, в край охамев, заявился на территорию Хи-нима? И не просто заявился, а ещё и похищением там промышлял! Это же уму непостижимо! Верх идиотизма. Наскоро одевшись и из последних сил забравшись в сани, Хосок, устало прикрыв глаза, всё напрасно пытался успокоиться. Если Чонгук ничего не приукрасил, и Хи-ним действительно думает о войне — это большая проблема. Причём не только для Лилит, но и для всех глав колоний. Без обмена ресурсами — людям не выжить. Сушить сухари — это, конечно, выход, только вот совсем недолговременный. Рано или поздно эти самые «сухари» закончатся, и тогда в колониях вспыхнут самые настоящие «голодные игры», а допустить этого никак нельзя. Слишком многое на кону. Но что он может? Помочь Чонгуку «спасти» альбиноса? А дальше что? Безликая дрянь займёт место брата, и всё начнётся сначала. Война всё равно будет. Не с северокорейским сектором, так гражданская. Одно другого не лучше. Вот кто в своём уме примет альбиноса, как главу сектора? Да никто! А что, если всё рассказать Сокджину? Пусть вернёт Чимина дяде и публично накажет Намджуна, вдруг это поможет замять конфликт? Хи-ним ведь не дурак. Зачем тому, рискуя своими людьми, ввязываться в вооружённый конфликт? «Любимый племянник» явно не стоит таких жертв. Никто не стоит. Почувствовав, что сани начали сбавлять свой ход, Хосок, слыша за окном знакомый уже шум, терпеливо дождался, пока те полностью остановятся, и медленно выбрался на улицу. Три часа пролетели для него, как одна минута. Бывает же. Всегда бы так. Особо не глядя на дорогу, Хосок, лениво кивая всем, кого только встречал, быстренько прошмыгнул в дом через приоткрытую дверь, и лишь чудом не врезавшись в Сокджина, проговорил: — О, а я как раз к тебе. — Что-то срочное? — устало осведомился омега, явно куда-то спеша. — У меня очень мало времени. — Срочное, Сокджин, — прохрипел Хосок, внимательно посмотрев на омегу. — Мне тут по секрету рассказали о недавних подвигах твоего мужа, и я немного в шоке. Хотелось бы услышать твою версию. Ибо… это уже перебор. — Каких ещё подвигах? — взвыл в голос Сокджин. — Он опять у тебя людей увёл? Сколько? Я заплачу. Давай только быстрее. Северокорейский сектор перевёл свою армию в полную боевую готовность, у меня куча дел. — Ещё бы не перевёл, — громко фыркнул Хосок. — Намджун знатно разозлил Хи-нима. Тот на совершенно серьёзных щах готовится к войне. — Так, стоп, — на глазах помрачнел Сокджин. — Каким боком Намджун к Хи-ниму? Они даже не знакомы лично. — Ты реально не в курсе? — не поверил своим ушам Хосок. — Намджун подговорил тайваньский сектор похитить сына Хи-нима и, пока те отвлекали на себя внимание, под шумок заехал на северокорейскую территорию, убил несколько человек и похитил племянника Хи-нима. — Бред какой-то, — подвис Сокджин, медленно переваривая услышанное. — Да, он уезжал на днях. Но ненадолго ведь. Вернулся довольно быстро, ещё и со своей шлюхой на пару. Каким тут боком племянник Хи-нима? — Чимин — племянник Хи-нима. Только не говори мне, что не знал этого. — Что? Во все глаза глядя на то, как меняется в лице Сокджин, Хосок, невольно поведя головой в сторону, носом уловил стойкий запах гари и тут же напрягся всем телом. Что за фигня здесь происходит? Опять ИАО САБАО свои козни строит? Как он смог пройти мимо такого количества охраны? И смог ли вообще? Может, он и не покидал стен этого дома? Нет, ерунда какая-то. Откуда тому здесь взяться? Вот же… Пора уже бежать? Или пока ещё рано? — Лилит-ши, там альбинос опять беснуется, — громко пропищал немолодой бета, выбегая из-за угла. — И что он сделал на этот раз? — чётко выговаривая каждое слово, спросил Сокджин, так же почувствовав в воздухе нотки гари. — В одиночку выпил бутылку виски, упал с лестницы, обвинил во всем ковёр и поджег его. — Вы огонь потушили? — потерев переносицу, выдохнул Сокджин, явно особо не удивившись выходке брата. И не такую дичь тот творил. — Нет, омега не разрешает, сидит на середине лестницы и зефир жарит. — Намджун что? — Сказал вежливо проводить омегу в комнату и прибраться за ним. — Как всегда, — обречённо покачал головой Сокджин, взяв курс на пожар. — Ненавижу зефир. Мысленно восхитившись выдержке Сокджина, он бы уже придушил альбиноса за такое, Хосок молча развернулся и без особого желания двинулся следом за омегой к лестнице. Развести костёр посреди дома… это же ещё додуматься было нужно! Чимин бессмертный или же просто тупой? Ответ напрашивается сам собой. Тупой. Как пробка. И вот как это блеклое недоразумение садить в кресло главы? Он ведь весь сектор по миру пустит, как портовую шлюху по рукам! Причём ещё в первые дни своего «правления». Фантастический неудачник. Нельзя этого допустить. Чонгук явно не в себе, выбирая его сторону. Дойдя до лестницы и во всей красе лицезрев пьянющего брюнета, жарящего зефир на деревянной шпажке, Хосок только было хотел спросить, а где же, собственно, их дебильный альбинос, как брюнет, подняв голову, посмотрел на него и таким знакомым голосом проговорил: — О, пёсик Хо-Хо! Давно не виделись! Как тебе мой новый имидж? — Чимин? — не то спросил, не то просто проговорил Хосок. — Что с тобой случилось? Выглядишь… странно. — Намджун решил вывести меня в люди, — засовывая в рот горячий зефир, протянул омега. — Вот и изуродовал. Он, кстати, ещё с Сокджином разводится. Судьи уже готовят документы. Но это секрет, братик пока ещё не в курсе. Ну, был не в курсе. Сокджин-а, ты скоро станешь свободным омегой. Поздравляю. — Как я устал, — выдохнул Сокджин, покачав головой. — Чимин, иди к себе, иначе я тебя сейчас засуну в этот огонь. — В первый раз, что ли, — фыркнул альбинос, отвернувшись лицом к стене. — Суй на здоровье. Юнги больше нет, спасать меня некому. — Не драматизируй. Начнёшь визжать, Намджун тут же прибежит. — Да пошёл он, — отмахнулся Чимин, ползком поднимаясь по лестнице вверх. — Как только встану на ноги, сделаю с ним тоже, что и он с Юнги. — Пренепременно, — скривился Сокджин. — Но тебе стоит поторопиться, братик. Сегодня при очередном подрыве питомника, Жеводанского зверя, наконец, опознали. Точнее, он сам показал своё лицо, настойчиво попросив передать Намджуну, что его дни сочтены. Мне нужно называть его имя? — Ну, удиви меня, — через плечо посмотрев на брата, прохрипел Чимин, трезвея буквально на глазах. — Чон Чонгук.