Узри небеса, они полны лжи… в своём притворстве.
***
«Как часто я лежал на чуждой крыше под дождем, думая о доме», — такая простая фраза, но сколько же боли от неё в душе. Дом, милый дом. Единственное место на этой проклятой ледяной земле, где Чонгук был действительно счастлив, где его ждали, любили… Маленький хрупкий оазис среди бурного потока жизни, некогда такой прекрасный, сейчас же полностью безлюдный и необитаемый. Кругом лишь пыль да затхлость. Ни грамма тепла. Ни грамма уюта. Находиться здесь трудно. Как морально, так и физически. Понимать, что ещё вчера великая неприступная цитадель в одно мгновение превратилась в обычную хлипкую хижину — ещё труднее. Здесь больше небезопасно. Один неверный шаг и голодные «стервятники» за окном почуют присутствие того, кого они так долго ждали. Почуют и нападут. Все сразу. Честный бой — пустой звук для них. Прийти сюда было худшей из идей. Прийти сюда — вверх безумия. Но альфе плевать. А сброд вопил, защищая свое право гнить. Созданный гниением, он за него боролся. Ему даже весело. Вот он — протяни руку и возьми, но нет! Куда там. Время — это незримая струйка песка, истирающая плоть в прах. У одних его много, у других — мало. У самого же Чонгука — всего несколько песчинок. Вся многочисленная армия северокорейского сектора уже приведена в полную боевую готовность. Любой неосторожный выпад со стороны Лилит может стать сигналом к началу войны. Он с Хи-нимом говорил о месяце «тишины»? Как же это было наивно. О какой «тишине» может идти речь, когда вокруг столько противоречивых факторов и все они важны по-своему? Да, безусловно, Чимин — сердце их противостояния. Без омеги им придётся туго. Только вот при острой необходимости «сердце» всегда можно заменить. «Пересадка» ключевого органа, процесс, конечно, весьма муторный и болезненный, но зато какой эффективный. ИАО САБАО — народный герой. Возведя его на «престол» можно легко получить огромную власть над жителями сектора. Но и убив его руками Лилит тоже можно вывернуть всё в свою пользу, спровоцировав тем самым революцию такой чудовищной силы, что остановить её будет уже попросту невозможно. Какой же из этих двух вариантов выбрал для себя Хи-ним? Чимин, Чимин, Чимин. Дилемма, однако. Омегу срочно нужно освободить. Вот прямо сейчас. Но как это сделать? Цаца — его шанс на лучшее будущее, Цаца — его приговор. Если альбинос умрёт, он может потерять Юнги. Буквально потерять. А Юнги его всё! Он не сможет без своей теплолюбивой принцессы. Кому ещё он такой нужен? Юнги — его Царь, его Бог. Да что уж там греха таить: если бы к его ногам дружно положили короны всех королевств мира взамен на одного Юнги, он отверг бы их все, даже не раздумывая. Что ж, вывод напрашивается сам собой. Пора вступать в бой. Если будет нужно умереть, он умрёт, но чёртового омегу из цепких лап Намджуна вытащит. Ну, а дальше… будет видно. К чему паника? Нечто похожее ведь уже было. Только вот тогда он не придал этому значения. Цаца сломал лёд — он проигнорировал это. Украл его персональное «солнце» — он покорно заснул. Прокричал правду — он лишь улыбнулся. Пробрался в душу — Юнги почти умер. Итог мрачен, но он готов к нему. Устало кивнув, соглашаясь со своими мыслями, Чонгук, полностью игнорируя стойкое предчувствие чего-то нехорошего, подвинул стул поближе к окну и бесформенной кучей сел на него. Привычный пейзаж леса за окном такой родной, но в то же время неожиданно незнакомый. Отталкивающий даже. Эти кривые деревья всегда здесь были? Это ведь всё самовнушение, да? Прямо перед его чумными глазами — черный закат, в муках умирающий под траурным небом, надрывно вопя. Ветры жатвы треплют ему грязные волосы, пробираясь внутрь дома через приоткрытое окно, но альфа толком ничего не чувствует. Холод, разве что. Непривычно сильный холод, почти могильный. Уж не знак ли это? Совсем недавно, на этой самой кухне, Юнги искренне верил в то, что он — душа призрака, которую ещё можно спасти, но это, увы, не так. Слишком поздно. Его недолгий жизненный путь от начала и до конца щедро усеян многочисленными обломками того, чем он начинал быть и чем мог бы сделаться. Только толку от этого нет. Неважно, что было раньше, неважно, что будет дальше, выжить бы сейчас. В этот конкретный отрезок времени. На широких алчных крыльях зла, выше склонов гор, среди множества зимних бурь, в жажде вечного холода и черных зим, Чонгук, то засыпая в холодных озерах, то неожиданно пробуждаясь в звездах на небосводе и тихих северных долинах, всегда неизменно знал, что умрёт в муках. Умирать не страшно. Страшно ничего после себя не оставить. Как же хочется спать. Но куда там! Безжалостная Госпожа Бессонница вновь на его пороге, и вновь ей не жаль. Пронзая его грудь своим острым когтём — она ликует, полностью лишая сил. Ну а он… бредит одним лишь покоем. Его душе так нужен отдых. Его душе так нужен Юнги. Юнги, чьё сердце как-то прозрачное окошко в беспрерывном потоке ветров скорби, сжигающее всё на своём пути отголосками ранее произнесённых клятв. Я буду петь тебе песни о людях без дна, о тех, в ком холодной зимою живёт весна. Ох, о чём это он? — Чонгук? Собственное имя, звучавшее таким знакомым хосоковым голосом, неожиданно пугает. К нему подошли со спины, а он этого не заметил. Прекрасно просто. Минус ещё одна жизнь. Как жаль, что он не кот. — Я не слышал, как ты подошёл, — не глядя на собеседника, промолвил Чонгук, опустив взгляд на свои руки. — Ходить тихо — моя главная фишка, знаешь же, — попытался неумело пошутить Хосок. — Ты в порядке? — Такое, — неопределённо повёл головой Чонгук. — Как ты тут оказался? Уж не к Лилит ли в гости ходил? — К нему, — не стал лгать Хосок. — На обратном пути заехал к Минхо, хотел тебе весточку передать, он-то мне и сказал, что ты тут. — И что за весточка? — нахмурился Чонгук, наконец, поворачиваясь к человеку лицом. — Не от Лилит ли же? — От твоего альбиноса, — мрачнея на глазах, выдохнул Хосок, не на шутку начиная волноваться за друга. Чонгук не в порядке. Абсолютно точно не в порядке. — Правда, он теперь не совсем альбинос. Намджун его в брюнета выкрасил. Даже про ресницы и брови не забыл. Выглядит… странно. — И зачем он это сделал? — приподняв бровь, осведомился Чонгук. — В люди, как свою пару вывести хочет. — Вот же мудила! Значит, как трахать, так и альбинос подходит, а как в люди вывести, так сразу нет, осудят, — громко фыркнул Чонгук, отчего-то начиная злиться. — Бедный Цаца. Представляю, какой это для него удар. — Не стану спорить, — кашлянул Хосок. — Выглядел он совсем не весело. — Так что он просил передать? — Если ты когда-то встретишь храброго рыцаря, словно сошедшего со страниц сказки, передай ему, что злодеи иногда бывают очень болтливы, а принцессы умеют хорошо слушать. Есть одна б-о-л-ь-ш-а-я тайна о ещё б-о-л-ь-ш-е-м злодее, и есть ответ. К ответу приведут ступеньки. Но ходить по ним нужно осторожно. Зло ведь не дремлет. — Любопытно, — переваривая услышанное, протянул Чонгук. — Он что-то рассказал Юнги, — не стал скрывать своей заинтересованности Хосок. — Есть какие-то мысли? — Если Чимин что-то моей детке и рассказал, меня в известность никто не поставил. А хотелось бы. Я почти оскорблён. Интриги за моей спиной плетут, по-братски не сосут. Что за жизнь такая? — Чонгук, Сокджин напрягся, когда это услышал. — Даже так? — хмыкнул Чонгук. — Надо узнавать. — Есть у меня одна… мысль, — тщательно обдумывая каждое слово, произнёс Хосок. — Велиал погиб, упав с лестницы. Чем не тайна о злодее? — Думаешь, Чимин знает, кто убил бывшего главу? — на мгновение подвис Чонгук. Велиал… по официальной информации, он был убит ИАО САБАО. А ИАО САБАО — это Чимин. Слишком просто. Какой Чонгуку толк от этой информации? Правильно, никакой. Зачем омеге рисковать своей жизнью, говоря всё это? Чтобы запутать Сокджина? Маловероятно. Значит, тут что-то другое. Что-то более масштабное. Да, без Юнги не обойтись. И это плохо. — Я более чем в этом уверен. — Твою ж мать, — громко выругался Чонгук, устало потерев переносицу. — Ты с Минхо приехал? — Да, он внизу. — Позови его, не хочу светиться. — Хорошо. Без особого интереса наблюдая за тем, как торопливо Хосок бросился к двери, Чонгук мало уже что понимая, нехотя поднялся со стула и хмурой тучей поплёлся в свою комнату. Что ни день, то новое открытие. Цаца, Цаца, Цаца, что же ты такого рассказал Юнги? И, главное, когда? В клинике? Да, это многое бы объяснило. Зайдя в комнату и как можно более тихо вынув из ящика письменного стола небольшую тетрадь и ручку, альфа быстро вырвал из середины чистый лист и, записав на нём всё, что сказал Чимин, сложил вдвое и вложил его в простой белый конверт. Вернувшись в гостиную и вручив своё послание хмурому Минхо, он негромко проговорил: — Бери ноги в руки — и быстрее пули впереди тротуара дуй к Юнги. Ответ мне нужен как можно скорее. — Ну, ты, конечно… — закашлялся Минхо. — Твой человек в северокорейском секторе. — Я в курсе. Тебя там не тронут. — Ладно, — немного подумав, неуверенно протянул Минхо. — Я пошёл. — Поцелуй за меня принцессу! В своей привычной манере помахав альфе рукой, Чонгук, дождавшись, пока тот уйдёт, повернулся к Хосоку и, натянув на лицо доброжелательную улыбку, промолвил: — Спасибо, Хо, что поработал невольным почтальоном. Больше не смею тебя задерживать. — Чонгук, войне быть, — заперев дверь на замок, прошептал Хосок. — Сокджин уже обзванивает партнёров. — И что ты от меня хочешь? — напрягся Чонгук. Это то, что он думает? — Война станет началом конца для колоний. Мы все связаны между собой. Если хоть одна колония выйдет из коалиции — страдать будут все. В полной мере обеспечить себя продовольствием сможет только «Тэгу-5». Всё. Остальных ждёт полная анархия, голодные игры и медленная мучительная смерть. — Так себе перспективы. И? — Альбинос. Если ты заберёшь его из дома Сокджина. Какова вероятность, что Хи-ним отступит? — Сто процентов, — уверенно проговорил Чонгук. — Войны с северокорейским сектором не будет. — А гражданской? — Тут пятьдесят на пятьдесят, — не стал лгать Чонгук. — Но колониям бояться нечего. Всё решится быстро. — Как же нечего… — фыркнул Хосок. — Одна ракета, прилетевшая в колонию, может разрушить все системы, необходимые людям для жизни. И что потом? — Какие ракеты при гражданской войне? — закатил глаза Чонгук, прекрасно понимая, что лукавит. Какие ракеты? Обычные. — Коктейли «Молотова» — это потолок. — И это должно меня успокоить? — Хосок, ситуация в нашем секторе уже раскачена до предела, едва народ услышит заветное: «фас» — тут же набросится на Лилит, — посмотрев человеку в глаза, как можно увереннее произнёс Чонгук. — Всё продуманно до мелочей. — Почему ты назвался Жеводанским зверем? — задал Хосок довольно важный для себя вопрос. — Потому что я он и есть. — И как давно? — С уикенда в северокорейском секторе. — Тогда… — запнулся Хосок. — Личность ИАО САБАО ты тоже знаешь? — Да, знаю, — немного подумав, кивнул Чонгук. — И она тебе не понравится. — Альбинос? — схватился за голову Хосок. — Он был прямо под носом Сокджина. Всё это время! С ума сойти. — Я не буду сейчас как-то защищать или же оправдывать Цацу, скажу лишь, что у него были причины так себя вести, — тщательно обдумывая каждое слово, произнёс Чонгук. — Я не знаю, что между вами произошло, но если ты мне сейчас поможешь, я сделаю всё для того, чтобы в твою колонию никто не лез. — Альбинос задурил мне голову, — признался Хосок, сам не поняв, как. — Я впустил видоизменённых в колонию только из-за него. Он умеет быть убедительным. — Он тебе понравился, — всё правильно понял Чонгук. — Боже, Хо… — Это было давно, — нахмурился Хосок. — Он та ещё гнида. Помянешь мои слова. Как только он усядется в кресло главы, тут же забудет и про тебя, и про Юнги. — Так ты мне поможешь? — Да, — скривившись, кивнул Хосок. — Сделай так, чтобы Сокджин и Намджун уехали из дома. Так мне будет проще провести тебя внутрь. — Легко, — сразу же согласился Чонгук. — Сколько у меня будет времени? — Минут тридцать-сорок. Не больше. — Я тебя понял. — Значит, решили, — тряхнул больной головой Хосок. — Я возвращаюсь в «Кванджу-1», предупреди меня о дне нашей… встречи заранее. — Будет сделано, — на удивление искренне улыбнулся Чонгук. — В лучшем виде. — Я так понимаю, за тебя Тэхёна целовать не нужно? — Можешь поцеловать за себя. Я не против. — До встречи, Чонгук. Не погуби нас. Благоразумно промолчав, Чонгук, как и подобает радушному хозяину, проводил Хосока до дверей, а затем, убедившись, что рядом с домом никого нет, и сам выбрался на улицу через окно на первом этаже. Полдела сделано. Причём без особых усилий. Хосок поможет. Ещё и добровольно. Неожиданно, конечно, ну и ладно. Осталось теперь только придумать, как бы оперативно, ещё и в кратчайшие сроки спровадить Сокджина и Намджуна из дома. Опять задача со звёздочкой. Что ж, не привыкать.***
По стенке дома добравшись до леса, Чонгук, быстро прошмыгнув в самую его чащу, тщательно проверил несколько своих тайников, потратив на это больше семи часов и, убедившись, что всё на месте, поспешил в место своей нынешней дислокации, где его уже ждал ответ от Юнги. Короткий и ёмкий ответ, гласивший: Велиала, в ночь после свадьбы Сокджина убили Намджун и Чимин. Намджун спустил с лестницы, а Чимин уже внизу свернул шею. Вот тебе и Цаца. Тонкая вуаль жизни прекрасна перед лицом смерти. Цветёт себе задумчиво под покровом ночи и бед не знает. Но вуаль — это всего лишь вуаль. Её крайне легко порвать. И в этом вся суть.