Возьми меня.
Излечи меня.
Убей меня.
Верни меня домой.
Каждый путь.
Каждый день.
Всего лишь другая приманка в петле палача.
***
Чонгук в шаге от обморока. Ему дурно, муторно, неспокойно. Страшно… Давненько он не испытывал столько негативных эмоций сразу. Нужно успокоиться. Нельзя идти на поводу у своих чувств. Не сейчас. Он не кисейная барышня из классической литературы, которая при виде маленького мышонка пугается так, будто бы волк с медведем подошли к ней вплотную и человеческим голосом пообещали ею же и позавтракать. Он — альфа! Сильный и волевой. Ещё, конечно, красивый, как тот Аполлон из древнегреческих мифов, но это мало что решает. Обморок в его исполнении всё равно будет выглядеть крайне нелепо. Так, словно тучный многокиллограмовый мужик под два метра ростом на белоснежных новеньких пуантах попытался исполнить изящное фуэте. Моветон же! Никакого уважения к балету. Его многоуважаемый гость вряд ли оценит подобное представление. Выходит, никаких обмороков. Интересно, а омега уже почувствовал его неуверенность и нервозность? Увидел в нём всё ту же «барышню»? Кисейную барышню. Кисея — тонкая дорогая ткань на бумажной основе, предназначенная для оформления занавесок и драпировок. Ох, любопытно. Узнать, что ли на досуге, производят ли ещё эту ткань? Его капризная принцесса как раз не так давно хотел поменять шторы в прихожей. Чем не повод задуматься о ремонте? Ремонт… так, стоп, что за бред? О чём он только думает? Какая ткань? Какие барышни? Совсем из ума выжил. Эй, Чон Чонгук, пора взять себя в руки. Собеседник ждёт ответа. Но где там! Он в тупике. В голове не то скрипучее крещендо, не то абсолютное ринфорцандо из посторонних враждебных звуков, безжалостно атакующих его воспалённый слух со всех сторон. Как же всё это похоже на гнойный двухсторонний отит, которым он болел в прошлом году, жаль, что это не он. Здесь ушные капли и антибиотики не помогут. И от этого выть в голос хочется. Так не должно быть. Они договаривались не об этом! Почему его голос звучит так жалко? Он что, спросонья не заметил того самого пресловутого чёрного кота и сдуру перешёл ему дорогу, попутно свернув в сторону какую-то не ту? Под кровавой луной, в холодных водах бездонного моря, там, где зимние тени лежат нетронутыми, там, где Чонгук покорно живёт в горах безумия, в этих тенях смерти смиренно шествуя в синем тумане зла, через тёмные враждебные ко всему живому долины, где дышат только могильные ветры, застывая в нашептывающей темноте с инеем на ресницах, он полностью безоружен перед этим человеком. Его слабость на лицо. Гостем не получится манипулировать, Гостя нельзя обмануть. Можно лишь попытаться найти общий язык. Чимин стал причиной их неожиданного знакомства. Цаца — тот, из-за кого они всё ещё поддерживают связь. И всё бы ничего, если бы с каждым новым прожитым днём «доверие» между ними не становилось всё меньше, не стачивалось, как тот камень под постоянным действием воды. Блеклая луна всё ещё с удовольствием проливает кровь на рай. В грядущей войне она вряд ли взойдет вновь. Для него — так точно. Чимин — невольный автор всех его новых ран и шрамов. Чонгуку так отчётливо видятся руки омеги на его эпитафии, что и паранойю заработать недолго. Как бы омега не обернулся для него проклятым небом, лишённым звёзд. Чимин — последняя инстанция, уровень равновесия, убийца правды. Омега тот, кто безжалостно привязал певчих птиц к своим серебряным сводам в подтверждение того, что его судьба свершилась. Но так ли это на самом деле?— Когда я свергну Сокджина, поделюсь с тобой властью.
На закромах памяти Чонгука эти слова альбиноса, произнесённые таким мягким сладким голосом, медленно скользят в эфемерное «утро», в мягкий розовый туман, который поднимается над вечно спящей природой. Они блекнут и замолкают, тяжёлым бетонным блоком опадая на его грудь. Какое знакомое чувство. Он уплывает, но всё равно остаётся под водой. Ещё немного и придёт его личный эсхатон. Смог одних и тех же дней и ночей. Отключить бы разум, успокоить сердце, открыть небеса и увидеть, наконец, пёстрых птиц. Но… Непорочный святой, Дьявол за тобой. Защитник креста, остерегайся Дьявола! — С тобой всё хорошо? — наигранно мягко поинтересовался Хичоль, не сводя тяжёлого взгляда с хмурого альфы. Он только с дороги, но по его виду так и не скажешь. — Ты настолько не рад меня видеть? — Что Вы! Я всегда рад поговорить со столь красивым омегой, — наконец взяв себя в руки, натянуто улыбнулся Чонгук, со всех сил стараясь оставаться в образе. Он недалёкий весёлый дурачок. Нельзя показывать настоящего себя этому человеку. — Чем обязан Вашему визиту? — Понимаю, что ты меня не ждал и сейчас, возможно, удивлён. Но, знаешь ли, меня немного обеспокоил тот факт, что ты не рассказал мне о том, что уже обо всём договорился с Чон Хосоком. Это было… быстро. Подозрительно быстро. — Я сам в шоке, Хи-ним, — пытаясь не выдать своего удивления, произнёс Чонгук, внутренне напрягаясь от того, насколько много известно омеге. Неужели тот всё это время следил за ним? Этого, конечно, стоило ожидать. Но всё же! Это как-то грубо. Разве нет? — Мне повезло, что Хосок так обеспокоен судьбой колоний. — Ты в нём уверен? — положив ногу на ногу, прямо спросил Хичоль, прекрасно видя состояние альфы. Напуган. Растерян. Не ожидал. Все стадии принятия ситуации на лицо. Любопытно. — Процентов на семьдесят пять, — не стал лгать Чонгук. — Он до спинного мозга верен Лилит. Меня это чуток смущает. — Дать ему стимул помогать тебе? — легко осведомился Хичоль, приподняв бровь. — О каком именно стимуле Вы говорите? — Я могу организовать небольшую диверсию возле «Кванджу-1». После неё он явно усомнится во власти и защите Ким Сокджина. — Это было бы весьма кстати, — немного подумав, кивнул Чонгук. — Только бы хотелось обойтись без больших жертв. — Хорошо, — не раздумывая, согласился Хичоль. — Мои ребята всего лишь ранят его людей. На первый раз обойдёмся без трупов. — Замечательно, — задумчиво повёл головой Чонгук. — Хи-ним, не сочтите за грубость, но как Вы оказались в южнокорейском секторе? Вы явно чувствуете себя абсолютно спокойно и комфортно. — Мне нужно было встретиться с Джеджуном. Он-то меня и сопровождает по вашей территории, — поморщился Хичоль, без особого интереса оглядываясь по сторонам. Какой любопытный, однако, альфа. В глаза улыбается, а в голове явно пытается подловить на лжи. — Мало кто рискнёт близко подойти к Судье. — Вот как. — Я предупредил Джеджуна о твоём визите в дом Лилит, — посмотрев альфе в глаза, произнёс Хичоль. — Он будет ждать тебя и Чон Хосока через два дня в девять часов «утра». Ни Сокджина, ни Намджуна в это время дома не будет. Этим я лично озадачусь. Тебе нужно будет надеть форму Судьи и максимально постараться не светиться. Комната Чимина на втором этаже, третья слева. В это время он будет там. Если случится какая-то непредвиденная ситуация, Джеджун попытается тебе помочь. Но всё же постарайся всё сделать сам. Джеджун, конечно, Судья, и лишь единицы будут задавать ему вопросы, но! Проблема в том, что Лилит подозревает его в связи с ИАО САБАО, и с большой вероятностью вся охрана дома будет ходить за ним по пятам. — Ого, Вы всё продумали, — подвис ненадолго Чонгук. И что это сейчас было? Ему настолько не доверяют? — Даже не знаю, что сказать. — Чонгук, не воспринимай мою помощь как недоверие к себе. Я волнуюсь о племяннике и максимально хочу его обезопасить. Я не сомневаюсь, что ты мог бы справиться и без меня. Но раз я могу помочь, почему мне этого не сделать? — Хи-ним, я отчасти Вас понимаю, — тщательно подбирая слова, выдохнул Чонгук. — Но и Вы поймите меня. Сейчас у меня такое чувство, будто я мелкая пешка в весьма серьёзной шахматной партии. Не самое приятное ощущение, знаете ли. — Ну, до мелкой пешки тебе ещё далеко, — весело рассмеялся Хичоль, похлопав альфу по плечу, как же хорошо, что они сидят друг напротив друга. — Ты, мой друг, собственноручно запустишь революцию. — Что Вы имеете в виду? — Тот человек — Ким Тэхён, я наблюдал за ним, пока вы гостили у меня, он весьма хитёр и умён, — не сводя с лица альфы хмурого взгляда, протянул Хичоль. — Мне нужно, чтобы ты запустил его к спасённым из питомников людям. — Зачем? — пуще прежнего напрягся Чонгук. Запустить Тэхёна к людям? Это же безумие! Жители питомников — озлобленные звери. Они его на лоскуты порвут и даже глазом не моргнут. Так рисковать… это слишком. — Он должен якобы по секрету рассказать их главарям, что совершенно случайно подслушал любопытный разговор между ИАО САБАО и Жеводанским зверем, в котором говорилось, что все участники восстания после победы будут заселены в колонии и станут их полноправными членами. Он, разумеется, уже записался добровольцем. Ты же всё это подтвердишь. — Но это ведь не так. Если всё получится, протестов не избежать. — Почему не так? — хитро хмыкнул Хичоль. — В южнокорейском секторе четыре колонии, находящиеся на грани вымирания, в моём — ещё три. Места на всех хватит. Ещё и останется. — Вы говорите о колониях, находящихся на границе наших секторов? Тех, что отвечают за переработку отходов производства? — прищурился Чонгук. — Так там же работы выше крыши. Ещё и постоянно по локоть в грязи. Кто в своём уме захочет туда заселяться? — Те, кто были в питомниках, — даже в лице не изменился Хичоль. — Все эти люди с рождения жили в Аду. Их постоянно били, насиловали, калечили, унижали, продавали. Тихое, спокойное место, где нет насилия, пусть и с малоприятной работой, после всего этого покажется им раем. Оказавшись в колонии, они будут счастливы и благодарны. Ну и мы заодно решим свои проблемы. — Это имеет смысл, — нехотя признал Чонгук. — Они не знали хорошей жизни. Но зато наслышаны о неприкосновенности жителей колоний. Ради подобного мнимого комфорта они будут драться. — Да! Драться, а потом по гроб жизни кланяться ИАО САБАО в ноги, благодаря за шанс на новую жизнь. — И альбиносы на пару с ними… — Именно, поэтому через два дня, ровно в час «дня», все они должны быть у дома Лилит во всеоружии, — расслабленно проговорил Хичоль, не скрывая своего ликования. — В час пятнадцать Верховный Судья объявит Лилит импичмент, а в час тридцать моя армия зайдёт в южнокорейский сектор. К этому времени ты и Чимин должны уже быть в безопасном месте. Как только власть будет полностью захвачена, ИАО САБАО выйдет к людям. — Вы уверены, что всё получится? — Да, — не раздумывая, кивнул Хичоль. — Про толпу не волнуйся, пока будут идти протесты, ИАО САБАО будет мелькать то тут, то там. Твоя задача, Чонгук, защищать Чимина. Когда всё закончится, я лично отблагодарю тебя. — Я понял, — немного подумав, выдохнул Чонгук. — Времени мало, а работы много. Мне срочно нужно в «Кванджу-1». — Действуй. Если что-то будет нужно, сразу говори. — А Вы? — поднимаясь на ноги, спросил Чонгук. — Останетесь здесь? — Нет, я вернусь в свой сектор. Там тоже много с чем нужно разобраться. — Понял. До встречи, Хи-ним. — Увидимся. Учтиво поклонившись омеге и быстро выскочив на улицу, Чонгук ловко забрался на скоростной снегоход и тут же взял курс на «Кванджу-1». Два дня. Сорок восемь часов. Времени ничтожно мало. До колонии Хосока два с половиной часа пути. От Кванджу до бункера, где прячутся люди — ещё три. Минус почти шесть часов. И это без затрат времени на разговор с Тэхёном и Хосоком. Не густо. Тэхён… нужно срочно придумать, как незаметно обезопасить того на то время, пока он будет среди людей. Если что-то пойдёт не так… быть беде. Вот же чёрт! До чего же неспокойно на душе. Надвигается шторм, закручивается вихрь перемен, медленно зарождаясь где-то глубоко внутри угасающего света. Это жутко. Трагедии бушуют на горизонте: и впервые Чонгук совершенно бессилен. В его руках — огромное количество информации, только вот он сам ни на что толком не влияет. Ему сказали — он исполняет. Голоса из призрачного мира слышны сквозь тёмную зимнюю ночь, но альфа их игнорирует. Нельзя сомневаться. Он сам ступил на эту скользкую дорожку. Последние хрупкие лебеди замёрзнут этой ночью, многие из тех, кто решил бороться, больше никогда не увидят «света». Это было неизбежно. Что ж, выбора нет. Он, наконец, готов стать главным свидетелем тёмного рассвета новой эры. Эх, только бы не пожалеть и не потерять никого на этой войне…