И когда агнец открыл седьмую печать.
Сделалось безмолвие в небе.
***
Что питает злой ум? Что делает человека человеком? Дела смерти? Жизни? А может, скрытая суть всех тайных умыслов, «благих» намерений и свершённых сгоряча поступков? На первый взгляд ответ на этот довольно каверзный вопрос вполне себе очевиден, но если капнуть немного глубже и, придирчиво изучив изнанку, вникнуть в суть вопроса слегка под другим углом, конечный результат может оказаться довольно-таки неожиданным, если не сказать, конечно, больше. Заглянув в бездну, нельзя больше упокоиться с миром. Пепел — пеплу, праху — прах, грех должен быть искуплен. Жизнь человека — это меловая черточка на маленькой черной доске. Стереть её бесследно довольно просто, хватит всего одного неловкого взмаха руки, а вот вновь воссоздать в первозданном виде — практически невозможно. Реставрация в этом вопросе совершенно бессильна. Восстановить можно картину, замок, книгу, но никак не человека. Любая махинация с «черточкой» будет иметь свои последствия, как критические, так и просто косметические. И не суть важно, кто именно эту самую «махинацию» будет производить, сам человек или же кто-то извне. Результат всегда будет один и тот же: и тают медленно кусочки плоти, соскальзывая вниз белыми червями. «Так что мне нужно сказать тому лидеру?». «Что все люди, принявшие участие в восстании против Лилит, будут заселены в колонии». О, как же легко и просто всё это звучит на словах, подошёл себе к человеку, временно возомнившему себя Богом, и всё, дело в шляпе, но в реальности же… «Я очень надеюсь, что ты сдохнешь в муках». «Если меня поймают, так и будет». Человека два, а возможный сценарий — один. Испугаться бы, да уже поздно. Тэхён в шаге от Ада. Харон «любезно» довёз его до пункта назначения. Довёз и тут же растворился туманом «поутру», оставив после себя лишь едва заметный запах гречишного мёда. Юнги, Юнги, Юнги, как ты можешь доверять этому видоизменённому? Так, нельзя здесь стоять истуканом, нельзя привлекать к себе внимания. Чёрт! Почему на улице так холодно? Нужно действовать. Да, пора. Один рывок и всё закончится. Один рывок и… он покойник. Их край, как одеяло, тёплый, но тесен, точно гроб — то Преисподняя. Как мило. О чём это он сейчас? Так, похоже, мозг работает на пределе своих возможностей. Нельзя допустить сбой. В вечном пути по темным рекам сердца, через безжизненные наслоения и планетарное разложение, в порочном кругу угасания, Тэхён, из последних сил цепляясь за жизнь, всегда находил способы с головой окунуться в липкое, эфемерное, сладкое забвение, дабы хоть немного перевести дух и не сойти с ума. И это помогало. Да! Но сейчас, увы, такой возможности у него нет. В черноте тоски только грех — вечен, как самоцвет его сердца, эфирно-ночной. Дорога вдоль теней, вдоль призрачных лугов — так стара, так темна. О, как же она манит! Зла не существует, существует лишь изнанка добра. И это страшно. Вкус зла — так притягателен. Он в шаге от бездны. Там ему и самое место. Сегодня его раны — зияющие дыры, но если приложить немного усилий, завтра они привычно покроются плотной уродливой коркой, и он вновь будет улыбаться. В глубоких, черных, как смоль, залах тьмы безжалостный зла пантеон жаждет самоуничтожения. Но Тэхён больше не станет идти у него на поводу. Верное истолкование символов зависит лишь от самого человека. Почему он не пришёл к этому раньше? Почему осознал, лишь оказавшись на поверхности? Там, где перекрёстки собираются в ось великого колеса, сердце, отражающее его пульс, вновь медленно забилось, пусть ещё и в совершенно хаотичном ритме, прислушиваясь ко всему вокруг. Рано или поздно — это должно было случиться. Это призыв к действию. И всякий воздух здесь тяжел, и всякое пространство тяжело, всё осталось позади — в стенах «Тэгу-5». Все кругом — трава, он — серп, что пожинает дань. Существование — выбор, достающийся лишь избранным после первой смерти. Эреб — хроническое состояние его разума. И впервые это хорошо. Ибо здесь нельзя быть хорошим, здесь нельзя быть добрым. Либо он, либо его. Да будет так. Он найдёт в себе силы и станет заблудившимся циклоном, станет луной, убежавшей прочь, станет раком, съевшим солнце. Землю давно уже покрыла вечная ночь. Он исправит это. Исправит и станет новой полноценной единицей этого мира. Сегодня последний раз, когда им командуют. — Ты чего тут стоишь? — словно появившись из ниоткуда, хрипло протянул высокий мужчина со шрамом через всё лицо, внимательно оглядев Тэхёна. — Новенький? — Да, я уже захожу, — быстро кивнул Тэхён, тенью проскальзывая в слегка приоткрытые двери. Чёрт! Его не должны были заметить! И когда агнец снял седьмую печать, сделалось безмолвие на небе, как бы на полчаса. Ох, рано ему ещё познавать все прелести вечного покоя. Рано! Столько дел ещё впереди. — Кто тебя привёз? — резко схватив Тэхёна за руку, спросил мужчина, опасно прищурившись. — Ты не похож на жителя борделя. — Жеводанский зверь, — мигом напрягшись, выпалил Тэхён. — Я сбежал от хозяина. — Иди. Почувствовав свободу, Тэхён быстро кивнул мужчине и, не говоря больше ни слова, прошёл вглубь тускло освещённого помещения, тут же принимаясь оглядываться по сторонам. Ангар, в котором вынужденно прятались сбежавшие из питомников и борделей люди, был совсем небольшой, всё кругом — как на ладони, куда не посмотри — люди, куда не отведи взгляд — искалеченные судьбы. Сколько же боли пережили здесь присутствующие? Насколько же сильно они ненавидят видоизменённых? Ненавидят, но вновь вынуждены довериться. Невинность лебедя, скользящего покинутым озером, нельзя почувствовать, а потому и позавидовать нельзя. С чужой болью так же. Не пережив того же, что и все эти люди, понять их просто невозможно. Можно, конечно, попытаться поставить себя на их место, но это как с фильмом ужасов, да вроде страшно, но через какое-то время уже и не вспомнишь. Ты не вспомнишь, а они никогда не забудут. Падение — синдром неудачной попытки движения вперёд, и далеко не всегда можно легко заставить себя подняться на ноги и вновь продолжить путь. Большой процент из этих людей — обречены. Даже оказавшись в колонии, они не смогут самостоятельно вывести весь тот ужас, что свалился на их головы. Им необходима специализированная помощь. Но кто её окажет? Видоизменённые? Очень вряд ли. Сильным мира сего нет дела до слабых. Неважно, сколько умрут, главное, чтобы поставленные цели были достигнуты. Войны без жертв не бывает. Война подобна волне; кого-то она накрывает, кого-то топит, а от кого-то не оставляет и мокрого места; но некоторых она выбрасывает прямо на берег, прямо на сверкающий золотой песок, где они недосягаемы для дальнейших капризов фортуны. Как же жаль, что эти «некоторые» не обычные люди. Раздражённо прикрыв глаза и где-то на грани осознания реальности, почувствовав нотки гречишного мёда, Тэхён, рвано выдохнув через нос, тряхнул слегка отросшими спутанными волосами и, мысленно приказав себе собраться, устремил внимательный взгляд в толпу себе подобных. Себе подобных… до чего же мерзко это звучит! Нужный ему человек нашёлся буквально сразу. Высокий, накаченный мужчина с довольно привлекательным лицом сидел в стороне ото всех, окружённый тремя красивыми женщинами. Весь его вид так и источал уверенность в себе и своей важности. Как любопытно. Из грязи в князи, да? Всё, как и говорил Чонгук. Кстати о Чонгуке! Этого видоизменённого нигде нет, а от запаха мёда Тэхёну всё равно никуда не деться. Вот что за чертовщина? Негромко хмыкнув себе под нос, Тэхён терпеливо дождался, пока «биг босс» его, наконец, заметит, и, установив с тем зрительный контакт, уверенным шагом двинулся вперёд. Подойдя к мужчине почти впритык, он хрипло проговорил: — Ты Джихун? — Да, — уверенно кивнул мужчина, без особого интереса посмотрев на Тэхёна. — А ты кто? — Любимый питомец Жеводанского зверя. — Интересный титул, — явно не впечатлившись, скривился Джихун. — Что хотел? Не именем же папика похвастаться. — Мне сказали, что ты здесь главный, — посмотрев мужчине в глаза, уверенно проговорил Тэхён. — Дело есть. — Тебе правильно сказали, — не без гордости протянул Джихун. — Только вот я никаких дел с подстилками видоизменённых не веду. Так что свали, пока цел, и не загораживай мне свет. — О, как заговорил, — громко рассмеялся Тэхён. — Забыл, где тебя нашли? — Нарываешься? — мигом ощетинился Джихун, подскакивая на ноги. — Напоминаю тебе твоё место, — даже не пошевелился Тэхён, хоть и очень хотелось. Где там Чонгук? Его, похоже, сейчас бить будут. — Мне сказали, что ты серьёзный человек, готовый пойти на крупное дело, но что я вижу? Абсолютно никакой серьёзности. Отхватил себе пару красоток и всё, амбиции реализованы? — Странно слышать про амбиции от того, кто подставляет зад видоизменённому. — Все мы здесь не без греха, — отмахнулся Тэхён, краем глаза замечая Чонгука. Вовремя, однако. Жопой, что ли, зов почувствовал? — Только вот я своё положение изменить стремлюсь, а ты, похоже, нет. Нравится жить здесь, как скот? — Ближе к делу, а то у меня уже кулаки чешутся разбить тебе рожу. — Есть реальная тема, как попасть в колонию, — наклонившись к уху Джихуна, прошептал Тэхён. — А там и власть захватить недолго. Мне нужен надёжный напарник. — Ни одна колония не возьмёт нас к себе, — сквозь зубы процедил Джихун. — Для них — мы люди второго сорта. — Большие — да, не возьмут, но нам они и не нужны. «Тэгу-5», «Сеул-2», «Кванджу-1» — это титаны. Мы сломаем о них зубы. А вот «Хаджоганни-6», «Кэсон-2» и ещё парочка колоний в северокорейском секторе — примут нас с распростёртыми объятиями. Там острая нехватка людей. Мы можем абсолютно легально зайти туда большой группой и за считанные часы подчинить себе всю власть. — Поясни, — на глазах напрягся Джихун, явно заинтересовавшись услышанным. — Легально, это как? — С подачи ИАО САБАО, — воровато оглядываясь по сторонам, прохрипел Тэхён. — Я своими ушами слышал, как он говорил, что все люди, принявшие участие в восстании против Лилит, будут заселены в колонии. — Заманчиво. Доказательства где? — Лишь мои слова. — Маловато будет, — прыснул Джихун, вновь садясь на стул. — Я тебя не знаю. С чего бы мне верить? Да и если всё так, как ты говоришь, почему ИАО САБАО не расскажет об этом лично? Тут было бы много желающих. — В том-то и дело, — выждав пару секунд, произнёс Тэхён. — Людей здесь больше, чем мест в колониях. Лично я не хочу остаться ни с чем и до конца жизни сосать по-братски Жеводанскому зверю. Я сам из колонии. Хочу обратно. — И откуда ты? — «Тэгу-5». — Как оказался на поверхности? — Участвовал в бунте, — соврал Тэхён, даже глазом не моргнув. Пребывание в «Кванджу-1» не прошло для него бесследно. — Думаешь, сможешь вернуться в родную колонию? — В «Тэгу-5» — нет, репутация у меня там ни к чёрту, — скривился Тэхён, нервно прыснув. — А вот «Кэсон-2» мне очень интересен. — Мне нужно время подумать. — Без проблем, — легко кивнул Тэхён. — Только времени у тебя немного. Импичмент Лилит объявят в ближайшие часы. — Если ты так много знаешь, — приподняв бровь, прохрипел Джихун. — Почему сам всё не сделаешь? Зачем пришёл ко мне? — Я — один, а у тебя люди. — Один в поле не воин, да? — Именно. — Хорошо, но если попытаешься меня кинуть, даже видоизменённый папик тебе не поможет. — По рукам. Готовь людей. — А ты? — Пойду сосать по-братски, — как нечто само собой разумеющееся, произнёс Тэхён. — Чем меньше Жеводанский зверь видит, тем нам лучше. — Заглатывай тогда получше. У меня много работы. Громко прыснув и всем своим видом наглядно продемонстрировав, что он думает и о Джихуне, и о ситуации в целом, Тэхён, безошибочно выцепив взглядом в толпе скучающего Чонгука, игриво послал тому воздушный поцелуй и, покачивая бёдрами, скрылся в тени коридора. Всё получилось? Или пока рано делать выводы? Джихун ему вроде поверил. Хотя… мог ведь и просто сделать вид. Перебраться в колонию весьма заманчивая перспектива. Но даже несмотря на это, ожидать подвоха всё же стоит. Джихун из тех людей, кому терять нечего. Его слово, по сути, ничего не стоит. Придётся теперь ходить и постоянно оглядываться. Ибо в одной колонии глава может быть всего один. — Детка, это что за знаки внимания ты мне оказывал? — сытым котом промурчал Чонгук, заваливаясь во мрак коридора. — Соскучился по папке? — Ещё как! — закатил глаза Тэхён, пальцем поманив к себе альфу. — Весь горю. Трусы все мокрые. — Ссыканул от радости, что я весь твой? — А-то, — обнимая Чонгука за шею, закивал Тэхён. — Готово. — Уверен? — прижимая к себе человека, переспросил Чонгук. — Более-менее. — Мельтеши тогда активно у Джихуна перед глазами. Пусть видит, что ты тут и никуда не собираешься. Когда начнётся замес, мой человек тихонько вывезет тебя и доставит к Хосоку. — А ты? — принюхиваясь к альфе, спросил Тэхён. И вправду мёд. — Поеду за Цацей, — нагло опустив руки на округлые ягодицы, прошептал Чонгук. — Нутром чую, что будет подстава. Если сдохну, сиди в «Кванджу-1» и не отсвечивай. Юнги, как оклемается, тоже туда забери. Вместе всяко лучше. — Раз думаешь, что там подстава, то может лучше не суйся? — стойко стерпев домогательства к своей заднице, промолвил Тэхён. — Умереть всегда успеешь. — Переживаешь за папку? — Что-то типа того, — неопределённо ответил Тэхён. — Знаешь, что придало бы мне сил? — Сосать по-братски не буду. — Злюка, — нехотя отлипая от задницы Тэхёна, фыркнул Чонгук. — Озабоченный. — Не без этого, — гиеной заржал Чонгук. — Ладно, я пошёл. Береги себя, детка. Если выживу, куплю тебе щенка кане-корсо. — Сдохни в муках! — не своим голосом завопил Тэхён, невольно вспоминая своё недавнее «знакомство» с одной из собак этой породы. Нафиг! Никаких собак! Целее будет. — Скотина! Под громкий смех альфы, сбежав из коридора обратно к людям, Тэхён, внутренне пылая от гнева, уже сам был готов идти за альбиносом, только бы не сидеть на месте и не ждать не пойми чего. Чёртова поверхность. Чёртов Чонгук! Одни беды от этого видоизменённого. Одни… вот же! Почему так неспокойно на душе? Не может же он на полном серьёзе переживать о чужом, по сути, для себя человеке? О чужом и малоприятном для себя человеке! Дожил. И что тут ещё сказать?