Запретных плодов всегда будет мало, сколько бы их вам Змей не предлагал.
***
В «Книге Сатаны» есть один крайне любопытный момент, а именно часть IV:2. В ней говорится: «Нет ни небес в сиянии славном, ни ада, где жарятся грешники. Здесь и сейчас день наших вечных мук! Здесь и сейчас наш день наслаждения! Здесь и сейчас наш шанс! Выбери же этот день, этот час, ибо спасителя нет!». До сегодняшнего дня Тэхён особо не задумывался ни о вечной жизни, ни о жизни после смерти, ни о своей бессмертной гнилой душе. Смерть виделась ему этаким конечным пунктом, достигнув который, можно, наконец, выдохнуть. Всё, отмучился! Но, оказавшись на поверхности, все его убеждения и заблуждения, как-то совершенно незаметно для него самого, резко пошатнулись, словно те громоздкие опоры на старом ржавом мосте, и заиграли совсем другими красками. Тёмными и отталкивающими. Рай, Ад — всё это так эфемерно и не ясно! Как это вообще должно выглядеть в «реальности»? Рай — это цветущее плодоносное поле, а ад — безграничная жаркая пустыня? Нет, не так. Рай — это тёплая комфортная колония, а ад — поверхность? А что если это не так? Что если колония — ад? Что если жизнь под землёй — это наказание? Раньше Тэхён бы с уверенностью сказал, что лучшей жизни, чем в колонии, для человека быть не может. Сейчас же он уже не был в этом так уверен. Что на поверхности, что под землёй — театр одного, не всегда умелого актёра. Один человек, с дуру возомнивший себя чуть ли не Богом, особо ни в чём не раскаиваясь, решает за других как им жить и как умереть. Амбиции одного конкретного человека, подобно раковой опухоли, становятся смыслом существования для других. Глава хочет войны — простые люди идут и гибнут за его идею. Глава хочет больше благ для себя — простые люди отдают последнее. Люди голодают, Глава пирует. Разве так должно быть в Раю? Выходит, прав был ЛаВей: «здесь и сейчас день наших вечных мук! Здесь и сейчас наш день наслаждения!». Спасителя в привычном для человека смысле слова действительно нет. Власть может поменяться, но только вот толку от этого, если людям нравится быть рабами, если людям нравится умирать за «идею»? В какой-то момент своей жизни Тэхён видел спасителем себя, но очень быстро понял, что какими благими намерениями он бы не руководствовался, итог всё равно будет один и тот же: он, как и отец, как и дед, переделает «Тэгу-5» под себя, поставив собственный комфорт и безопасность на первое место. Самопожертвование — это не про него. Он не будет идти на поводу у жителей, не будет смиренно молчать, когда ему будут предъявлять претензии, не будет делать то, что ему скажут. Цветок лотоса увядает в то время, как процветает мошкара, жаждущая, чтобы ее накормили. Рано или поздно он применит силу. И назад дороги уже не будет. Биение пульса Тьмы способно вернуть самого Бога к жизни, только вот можно ли нести груз своих грехов с чистым сердцем? Очень вряд ли. Однажды отворив врата Ада ключом из кости Божьей, стать прежним уже не получится. Никогда. Тэхёну от этого не по себе. Он столько лет видел монстра в Чонгуке, что не сразу понял, что монстр — это он. Чонгук — святой, запятнанный кровью неверных, он же тот, кто эту кровь пролил. Сидя под землёй и трепетно взращивая свою ненависть к случайному видоизменённому, он ни разу не попытался сделать хоть что-то, чтобы узнать, что на самом деле случилось с Юнги. Он даже не вышел на поверхность, чтобы лично найти тело самого близкого для себя человека. Ему это было не нужно. Зачем напрасно рисковать собой, когда и так всё ясно? Дьявол утащил Юнги во тьму. Всё, конец! Юнги мёртв! Он должен жить за двоих! Он должен… лицемер. Он предал Юнги дважды. Предал и до сих пор толком не раскаялся. Первый раз в колонии, закрыв двери, второй, когда приехал в «Кванджу-1» и, поддавшись обиде, решил вывернуть план Гука в свою пользу. Решил, но просчитался. И это хорошо на самом деле. То, что он та ещё гнида, не узнал никто. Радоваться бы, но… Рядом с Чонгуком он лишь пустое место. Был, есть и будет. Тот, кого он так остервенело презирал, оказался честнее, отважнее и добрее многих добродетелей из «Тэгу-5». Видоизменённый, наплевав на собственные раны, спас его из огня, отправился в само пекло за альбиносом, жизнь свою готов отдать за Юнги. А он? А он всегда выбирает лишь себя. Нельзя сказать, что это плохо. Жить все хотят. Но всё же! Как перестать чувствовать себя ничтожеством? Подсказал бы кто, а то Тэхён уже не вывозит. Он словно заперт в самом сердце бесхозного лепрозория, и каждый следующий вздох может стоить ему здоровья и жизни. В его венах-реках слишком уж долго загнивала бурая кровь-вода, ему срочно нужно переливание, но кто рискнёт ему его сделать? Да, лепра лечится, но вот его хроническое мудачество — нет. — Тэхён, давай сбежим, — чуть громче, чем следовало бы, протянул Чонгук, напрасно пытаясь удобнее устроиться на постели. — Скоро садист этот придёт. Моя жопка больше его не выдержит. Знаешь, как говорится: лучше пять сантиметров спереди, чем двадцать пять сзади! — Не думаю, что длина иголки, которой тебе делают уколы, двадцать пять сантиметров, — не отвлекаясь от разглядывания потолка, ответил Тэхён, невольно поморщившись. — А вот то, что у тебя пять сантиметров спереди — это, конечно, грустно. Но ничего, жить можно. Вдруг ширина вывезет. — Всё нормально у меня спереди, — обиженно фыркнул Чонгук. — Суть не в этом была. — Мы никуда не пойдём, ты ещё слабый, — хмуро посмотрев на альфу, повторил привычную мантру Тэхён. — Скоро еду принесут, а потом мыться и баиньки. — Тэхён! — Я всё сказал. — Ты — абьюзер, газлайтер и просто плохой человек, — совсем по-детски стукнул кулаком по постели Чонгук. — Я всё Юнги расскажу. — Флаг тебе в руки, — равнодушно пожал плечами Тэхён. Абьюзер, газлайтер — сколько комплиментов и все ему. Мило, чё. — Я хочу в «Кванджу-1». — Я тоже много чего хочу. — Вот что за жизнь? — вновь надулся Чонгук. — Сижу здесь взаперти, сука, как та краса-девица: в темнице сама, а на улице коса, жопа вся синяя от уколов, кормят лысым рисом на воде без соли, пожалел бы кто! Отсосал по-братски. Я ж так зачахну! — Боже, сколько трагизма! — воскликнул Тэхён, схватившись за сердце. — Бедный ты мой, не сосут ему по-братски! Зато утку постоянно выносят. — Ой, всё, не напоминай! — скривился Чонгук. — Такого унижения я ещё никогда не испытывал. У меня стресс! Отсос хочу! — Так был у тебя недавно отсос, когда кровь из раны убирали. Забыл уже? — Не такой отсос я хочу! — на глазах помрачнел Чонгук. — Ну, Тэхён, не будь злюкой, сосни по-братски. Мне же сразу легче станет. Кто поможет папке, если не мамка? — Хорошо, давай так, — не подумав, в шутку ляпнул Тэхён, хитро посмотрев в глаза альфе. — Как только ты сам встанешь, дойдёшь до ванной и помоешь свои пять сантиметров в раковине, я тут же упаду на колени и отсосу тебе. — С проглотом? — приподняв бровь, осведомился Чонгук. — Конечно! — нараспев протянул Тэхён. — Ещё и в задницу дам. — Слово пацана? — Бля буду, вот крест тебе на пузе! — Ну ты сам напросился, — пыхтя и кряхтя выдохнул Чонгук, выдирая из вены полупустую капельницу. — Я ещё ни разу в жизни так ради минета не напрягался. Цени, детка! — Ты чё творишь, полоумный? — не своим голосом воскликнул Тэхён. — Лежи смирно! — Ну уж нет! — бочком скатываясь с кровати, захрипел Чонгук. — Сейчас всё будет. — Гук! Во все глаза глядя на то, как альфа, почти мужественно проскулив от боли, встал с постели и на трясущихся ногах поплёлся в ванную, Тэхён, не находя в себе приличных слов, мысленно уже был готов прямо на месте совершить сэппуку, и не суть важно, что он не самурай и даже не японец. Вот кто его тянул за язык? Знал же, что у видоизменённого гаек в голове не хватает, а всё равно шутки шутить удумал. И что теперь? Как папку утихомирить-то? Позвать врача? Санитара? Призвать дух Лилит? Боже! Вот за что ему всё это? Нужно было ехать в «Кванджу-1» со всеми. Сидел бы себе сейчас в тепле и слюни по Хосоку пускал. А так… спаси и сохрани. — И вот где здесь пять сантиметров? — задумчиво послышалось из ванны. — Восемнадцать минимум. Даже восемнадцать с половиной. — Хватит приписывать себе сантиметры! — не смог промолчать Тэхён. — Вернись в постель! Быстро! — Потерпи, детка, я мыло уже смываю. Это что? Кровь у меня на майке? Чем мне вообще раны мазали? Вонь дикая. — Чонгук! Обречённо покосившись на тупой нож, вторые сутки валяющийся на столе, Тэхён, здраво оценив, что живот он себе им всё равно не вспорет, а вот инфекцию явно занесёт, придётся ему-таки повременить с сэппуку, лениво тряхнул слегка отросшими волосами и, морально готовясь ко второму акту марлезонского балета, потянулся за чистыми бинтами и перекисью. Вот жаль, что в палате нет йода, он бы с удовольствием вылил всю банку прямиком на открытую рану альфы. Крику бы было! Красота просто! Может, сгонять по-быстрому к санитарам? Вдруг у них есть? Хм… а это мысль! Пытки, пытки — до чего же весело! — Я готов, — выйдя, пошатываясь, из ванной, протянул Чонгук. — Надеюсь, ты тоже. — Ты же понимаешь, что я пошутил? — покачал головой Тэхён, поражаясь абсурдности ситуации. — Сходи лучше поссы, пока в кровать не вернулся. А то опять за уткой идти придётся. — Не хочу я ссать, — отрицательно покачал головой Чонгук. — Не стесняйся, лапа. Я дважды член помыл. Там на мыле шоколадка нарисована, должно быть вкусно. — Ты больной? — Ну, есть немного, — кивнул Чонгук, почти уверенно взяв курс на кровать. Ох, тяжко быть подбитой шхуной. — Но ты не переживай, на эрекции это никак не сказалось. — Чонгук, это уже не смешно, — потупил взгляд Тэхён. — А я разве смеюсь? — садясь на кровать, прокряхтел Чонгук. — Или ты заднюю дать решил? Пообещал папке минет, в ванную заставил идти, и в кусты? Хорошие мальчики так не поступают, Тэхён. Ещё и крест на пузе давал. Ну-ну… — Ты прикол с меня тянешь? — запоздало понял Тэхён, верно считав гаденькую ухмылочку видоизменённого. Вот же сука! — Возможно, — прыснул Чонгук. — Не только же тебе шутить. Отсосёт он по-братски. Ага, как же! Дождёшься от тебя. Юнги мне тоже похожую лапшу на уши как-то вешал. Говорит, мол: «Гук-и, иди почисть форель и порежь на порционные кусочки, а я тебя за это приласкаю». Я тогда ещё глуп и наивен был. Поверил. Рыбу чистить бросился, а принцесса моя, скотина такая, спать завалился, утром заявив, что время действия его специального предложения истекло. Я с ним потом два дня не разговаривал. Плохие вы все, уйду я от вас. Может даже к Хичолю подкачу. С милфами у меня ещё не было. — Вот как, — чувствуя, что начинает закипать, процедил сквозь зубы Тэхён. Шутка за шутку? Стресс за стресс? Окей! — Доставай член, шутник. — Зачем? — Сосать буду. — С чего бы это? — тут же на глазах сжался в размерах Чонгук. — Я же слово пацана давал и крест на пузе, — откидывая в сторону бинты, прорычал Тэхён, грозовой тучей надвигаясь на альфу. — Ну? Показывай свои восемнадцать сантиметров. — Восемнадцать с половиной, — явно не понимая, шутит ли Тэхён, выдохнул Чонгук, заметно напрягаясь. Как-то всё пошло не по плану… — Пусть будет так, — легко согласился Тэхён, положив руку на грудь альфы, и, медленно поведя ладонью по прессу вниз, к самому паху, неожиданно ловко засунул руку в просторные спортивные штаны. — Давненько я этого не делал. — Я тебя боюсь, — одними губами прошептал Чонгук, отчего-то чувствуя себя крохотной мышкой, с разбегу запрыгнувшей в мышеловку. Где его сыр? Почему тут только кот? — Уйди, противный. — А что так? — несильно сжимая в пальцах член, хмыкнул Тэхён. — Папка же сам хотел этого. — Я раненый, мне нельзя нервничать! — позорно пропищал Чонгук, но рыпаться не решился. Член-то у него всего один! А что в голове у Тэхёна — неясно! — Так не нервничай, — как нечто само собой разумеющееся проговорил Тэхён, опускаясь на колени и спуская вниз штаны альфы. — Не ссы, папуля, мамуля тебя не обидит. — Не нужно говорить со мной моими же словами! — Какой ты малахольный, это лекарства на тебя так действуют? Да уж, на словах Лев Толстой, а на деле… — укоризненно покачал головой Тэхён, наполовину заглатывая член альфы и сминая налитые яйца в руке. Позже ему за это будет стыдно. Ну и пофиг! Зато этот притрушенный со своим братским отсосом, наконец, отстанет. Не находя в себе приличных слов, дабы описать весь тот лютый сюр, который с какого-то перепугу происходил прямо у него под «носом», Чонгук, громко охнув, ухватился пальцами за неожиданно мягкие волосы Тэхёна, помыл недавно, что ли, и мысленно приказал себе дышать. Ну, или хотя бы попытаться дышать. Нет, он, конечно, минет хотел и давно, настойчиво просил даже, но всё же! Как-то это всё неожиданно. Что ему там кололи? Неприятных сюрпризов не будет? Святые небеса! — Тэхён… — Что? — выпустив член изо рта, хрипло спросил Тэхён, томно подняв глаза. Какая игра на публику! Какой профессионализм! Только бы папку инфаркт не хватил. — Ничего, — игнорируя шум в коридоре, пропищал Чонгук, вновь утыкая Тэхёна лицом прямо в свой пах. Это же не было грубо? — Я не привык молчать. — Это заметно, — цыкнул Тэхён, вновь обхватывая член губами. — С детства поговорить люблю. — Очень ценная информация, — не выпуская член, фыркнул Тэхён. — Особенно сейчас. — Говорить с полным ртом неприлично! — одобрительно погладив Тэхёна по волосам, рвано выдохнул Чонгук, тихонько нажимая на затылок рукой, дабы задать нужный ритм. Хорошо-то как! Пусть и странно до одури. Лишь чудом не прокомментировав действие Гука, Тэхён, добавив чуть больше слюны, довольно замычал, быстрее задвигав губами по стволу вверх, а затем вниз. Чем там этот балбес мыл свой член? Ничего так мыло. Никаких посторонних вкусов. Запомнить, что ли, марку на будущее? Боже… о чём он только думает? Давненько он так откровенно не наслаждался членом в своём рту. И что обидно, видоизменённый явно же понял это, вон какая рожа довольная! Пофиг! Всё пофиг. Максимально расслабившись, Тэхён, от греха подальше прикрыв глаза, как можно глубже заглотил член, а затем неторопливо выпустил. Один вздох и всё по-новой. Чонгука от всего этого действия едва заметно трясло, он осторожно, стараясь не причинить вреда, подмахивал бёдрами навстречу, всё больше углубляясь в жаркий рот, пока головка не упиралась в заднюю стенку горла. До чего же горячо! Не сиди он сейчас на постели, мог бы и на пол рухнуть. Ради такого не жалко ещё разок в огне оказаться. Мысленно восхваляя всех известных ему Богов, ну ещё и парочку демонов, Гук неосознанно сильнее сжал в кулаке волосы Тэхёна и, не сдержавшись, громко простонал именно в тот момент, когда кончил. Что-то быстро он. Стыдно даже как-то. — Папке полегчало? — рукой вытирая рот, протянул Тэхён, поднимаясь на ноги. — Определённо, — на автомате кивнул Чонгук, неловко пряча член в штаны. — Мне помочь не хочешь? — жестом указав на свою ширинку, спросил Тэхён, сам от себя выпадая в осадок. У него встал на видоизменённого… один раз не извращенец, да? Ну-ну. Юнги, наверное, тоже так думал. И где тот теперь? В рабстве у альбиноса. — Помогу, — прокашлявшись, прохрипел Гук. — А то кончать одному как-то не по-пацански. — Вот-вот! Подняв на Тэхёна слегка поплывший взгляд, Чонгук трясущимися руками потянулся к ширинке на чужих штанах и, ухватившись пальцами за собачку на молнии, резко замер, как-то слишком чётко услышав из коридора недовольный голос Юнги. Что за? Откуда здесь взяться его принцессе? Он что, ещё от оргазма не отошёл? Несколько раз глубоко вздохнув, Гук только было хотел продолжить начатое, как дверь неожиданно широко распахнулась, и в палату вошёл хмурый Юнги, с порога проговорив: — Охренеть просто! Мне тут говорят, что он чуть ли не присмерти, а он сидит и Тэхёна за член дёргает вместо того, чтобы лежать и писать завещание. — Принцесса! — радостно протянул Чонгук, моментально теряя всякий интерес к Тэхёну. Юнги здесь! Живой, по-прежнему бурчливый и относительно здоровый! Ну, Суён, ну, волшебница! — Как ты здесь оказался? — Юнги, как же ты невовремя, — себе под нос буркнул Тэхён, поправляя штаны в паху. Вот тебе и папка с мамкой… «детки» всё обломали. А так хотелось кончить. — С Чимином приехал, — не обратив никакого внимания на недовольство Тэхёна, ответил Юнги. — Но его Хичоль куда-то увёз. — А Цаца… — начал было Чонгук, но мигом запнулся, увидев за спиной Юнги красивую женщину. — Ого… Юнги с сиськами. Бывает же. — Имей уважение — это моя мать, — скривился Юнги. — Силой привезли сюда, Чимина забрали. Вот что за хрень творится? Раздевайся, Гук, мне нужно успокоиться, буду твои раны проверять. — Так точно! — быстро кивнул Чонгук, стаскивая с себя футболку. — Привет, мамуля Мин. — Здравствуйте, — неуверенно отозвалась женщина, потянувшись к Тэхёну. — Я так рада, что ты жив, Тэ. Мы с отцом Юнги так за тебя переживали. Вполуха слушая женщину и Тэхёна, Чонгук повернулся лицом к мрачному, словно конец света, Юнги и невольно нахмурился. Цацу забрали? Зачем? Что-то ещё не решено? Очень вряд ли. Судья говорил, что всё идёт по плану. Тогда… Хичоль что-то задумал? Возможно. Чимин же их не кинул? Понять бы, где суть.