За шёлковой ширмой хлюпнула вода. В ванной Вики провела часа два. Бо́льшую часть этого времени она пыталась разобраться с газовым нагревателем, который пыхтел паром, громыхал звуками словно из преисподней, и только после этого выдавал струю ржавой воды. Викторианская эпоха преподносится через кино и литературу, как период чего-то прекрасного: благородные джентльмены в элегантных костюмах, бледнолицые дамы в пышных платьях, страстная любовь, во имя которой совершались самые отчаянные поступки. Но на деле не всё так воздушно. Прошли те времена, когда люди были убеждены, что вместе с водой в организм попадают разные инфекции, и средства гигиены перестали быть диковинкой, но о современном комфорте, к которому привыкла Вики, не могло быть и речи. Лежать в этом эмалированном гробу было крайне мерзко и неудобно, а мыло «Аромат фиалки», кроме картинки на упаковке, не имело ничего общего с цветком.
Девушка вылезла из ванны. Волосы липли к обнажённой груди и неприятно холодили кожу. Мокрые ноги мгновенно заледенели на каменном полу. Обернувшись в полотенце, остановилась у раковины, где были кувшин с водой, пара губок и потёртая бумажка с напечатанной надписью:
• 2 унции угля
• 1 унция высушенной коры хинного дерева
• 1 1/2 унции измельчённого корня ириса
• 1 1/2 унции измельчённого мела
• 20 капель масла лаванды или бергамота
Тоска по дому взыграла с новой силой. Она молчала, но презрительно сжатые губы, говорили о том, что ей неприятно находиться здесь. На секунду всё происходящее показалась ей сплошным фарсом, чьей-то жестокой насмешкой или игрой, в которой она была подобно пешке. Но выйдет она из ситуации победительницей или проигравшей зависит лишь от неё самой.
— Бред какой-то… — она устало потёрла лоб рукой. — Ну хорошо, допустим, чтобы вернуться к нормальной жизни, мне нужно уснуть.
На часах 20.00. Она переоделась. Вышла из ванной и встала неподвижно, прислушиваясь к царившей в доме тишине, затем начала различать совсем слабые, еле слышные звуки: тиканье настенных часов, шелест лёгкого сквозняка, огибавшего углы дома. Потом шарканье стула по полу на втором этаже и неторопливые шаги. Ей было не по себе, даже страшно, как будто за ней следил кто-то… или что-то. Вики провела языком по пересохшим губам и мысленно приказала себе не быть такой трусихой.
В своей комнате на верхнем этаже Люций увлечённо читал рукопись, данную ему хорошим знакомым. И в тот момент, когда он уже погрузился в атмосферу литературного произведения, боковым зрением заметил Вики.
— Я войду?
— Ты уже вошла, — не отвлекаясь, ответил он.
Она подошла ближе. Заметила название на титульном листе, который лежал на подлокотнике дорогого кресла.
— На любителя, — произнесла девушка, искоса посмотрев на новенькие страницы в его руках. — Мне не понравилось.
— Ты путаешь. Она ещё не издана, это лишь черновик моего приятеля.
Вики вздохнула про себя, когда поняла, что до выпуска книги «Трое в лодке, не считая собаки» ещё девять лет.
— Видела её у тебя, когда убиралась, — она села напротив и, положив ногу на ногу, откинулась на спинку бледно-коричневого парчового кресла. — И что же, тебе нравится?
— Я считаю её очень забавной и весьма интересной. Мне такое по вкусу.
Хвалёный английский юмор прошлого столетия явно не привлекал девушку. Она не понимала его тонкости, считая шутки англичан в большинстве случаев нелепыми.
— Не увидела ничего смешного, — обхватив колено пальцами обеих рук, она пожала плечами. — В этой повести даже сюжета нет, что там интересного? Они просто плавают по реке, нет никакой интриги, герои не стоят перед сложным выбором, а ещё непонятно для чего там вообще эта собака?! Если её убрать, то ничего и не изменится.
— Ты придираешься, Виктория. Это лёгкая комедийная история. Точнее, сборник смешных, а главное, правдивых историй, которые вызывают улыбку. Если тебе такое не по душе, то это не значит, что произведение плохое.
— Я и говорю: на любителя. Но книга точно будет популярна, даже слишком. Незаслуженно, — она словно специально выводила на эмоции.
— Хватит, я не собираюсь вступать с тобой в пререкания, — ответив ровно и невозмутимо, он наклонился вперёд и прикурил сигару от массивной настольной зажигалки.
— А если я скажу, что собака утонет в конце, ты поменяешь своё мнение? — она сделала попытку едко улыбнуться, но Люций смотрел так испытующе, внимательно, словно намеревался взглядом выковырять у неё из души то, что сама от себя старательно прятала.
— Драматичный финал не всегда плох. Однако с этим рассказом весьма не вяжется, поэтому я уверен, его здесь не будет. — фраза, выброшенная вместе с густым клубом ароматного дыма, была сказана тоном, в котором слышалось некоторое беспокойство, но не чувствовалось раздражения.
— Ты желаешь ещё побеседовать? — незаинтересованно спросил он, как бы поставив точку на обсуждении последней темы.
— А ты хочешь, чтобы я ушла? — издевательский смешок по привычному сценарию сорвался с её губ. — Ты ведь предлагал провести время вместе или отказываешься от своих слов?
— Не отказываюсь, — Люций, сам того не осознавая, вновь поддался столь неприкрытой манипуляции, — я хочу, чтобы ты осталась.
— Ну ещё бы, — её голубые глаза блестели, а на лице играла холодная, торжествующая улыбка.
Мужчина невольно передёрнул плечами и резким движением потушил недокуренную сигару, ткнув ею в дно пепельницы.
— Шашки? — предложил он.
— Шахматы, если есть.
Люций слегка удивился такому выбору, ведь Виктория всего месяц назад говорила, что играет она плохо. Но затем поднялся и достал из дубового комода шахматный набор.
— Я чёрными, — сказала Вики и принялась расставлять тёмные матовые фигуры на своей половине доски. — На что играть будем?
— Зачем играть на что-то? Это ведь шахматы.
— Нужен интерес. Давай, к примеру, на желание.
— Это неразумно.
— Боишься? — вновь улыбнулась она.
— Не боюсь. Я неплохо играю, а ты почти не умеешь.
— Не умею, но быстро учусь, — слегка склонив голову вбок, она сложила руки на столе. Её тонкие пальцы переплелись в каком-то странном альянсе.
— Хорошо, — скептически усмехнулся Люций. — За белыми первый ход.
Партия началась. С задумчивой полуулыбкой он передвинул пешку.
«Какой ты предсказуемый», — подумала она, походив на е5.
— Зря. Для чёрных это невыгодная позиция. Я бы не советовал, — рассуждал мужчина, сместив коня на другую клетку.
— Правда? — наигранно удивилась Вики. — А я рискну.
Люций вначале задумывался чаще, играл неторопливо, аккуратно ставил фигуры и пешки в самый центр клеток. После десятого хода мужчина занервничал. Вики всё-таки не до конца с ним честна. Опыта у неё всё же больше — благодаря школьной жизни, где она даже когда-то претендовала на спортивный разряд. Люций с интересом глядел на доску. Сделал ход. Вики усмехнулась и покачала головой.
— Что? — поднял на неё глаза мужчина.
— Я бы, на твоём месте, так, конечно, не пошла… — ответила девушка, сделав ход.
Люций принялся искать свою ошибку.
— А если так?! — сказал он.
Вики передвинула ладью и объявила:
— Тогда шах.
Её противник задумался и, наконец, поставил короля на очередную вертикаль. Девушка снова переставила фигуру и проговорила:
— Шах и мат.
— Неожиданно. Но я рад за тебя, Виктория, — заявил он.
— Ты банально начал. Такой дебют называется «Английское начало» — да, неплохо, ведь белыми ты получаешь сильную проходную, но есть много нюансов, — она почему-то на секунду смутилась, надеясь, что он не воспримет это как хвастовство.
— Где ты научилась?
— У меня много талантов, о которых ты не знаешь, — она в предвкушении замолчала, затем добавила: — Ты должен мне желание.
— Что ж, загадывай. — мужчина поднял ладони в побеждённом жесте.
— С этого дня ты прекратишь называть меня Викторией. Зови меня Вики.
— Это странно, но ладно, я постараюсь, — выразил недоверчивое удивление Люций.
— Ещё партию? С удовольствием выиграю у тебя ещё раз.
Обменявшись пешками, а потом слоном на коня, Вики сказала:
— Ты непохож на военного.
— Почему?
— Военный должен быть более хладнокровен и жесток, а у тебя мягкий характер.
— Это твои фантазии. Военный должен быть в первую очередь дисциплинирован; храбр, но осторожен; благоразумен и верен своему делу. А жестоких, подлых и заносчивых в армии не держат.
— Ты убивал людей? — невозмутимо спросила она.
— Нет, но если бы от этого зависела моя жизнь и жизнь моих товарищей, то убил бы. Наш долг защищать, — так же спокойно ответил мужчина.
«То, что ты любишь защищать, я уже поняла».
— Тебе это нравится? — Вики не отставала с расспросами и заученными движениями переставляла тёмные фигуры, блокируя каждый его ход.
— Это желание отца. Выбор мне не давался.
— Значит, не нравится?
— Сначала не нравилось, но я привык, и ему благодарен, — он ответил, не задумываясь, но она сразу поняла: врёт. Только зачем, пока было неясно.
— Ты снова проиграл, — тем же холодным тоном без всякого ехидства произнесла она.
— Ты отлично играешь. Я не ожидал, — выдохнул он. — Какое твоё желание?
— Хм… — она задумчиво покрутила пешку в руке. — Не придумала. Я пока приберегу его. Сыграем ещё?
— Что ж, с удовольствием, отца всё равно ещё нет. Очень странно, он никогда так не задерживался.
— Наверное, заливает горе в каком-нибудь баре.
— Это на него непохоже. Итак, белые начинают и…
— И быстрее проигрывают.
— Не зазнавайся, я ещё отыграюсь, — он сделал ход и замер, будто обдумывая внезапно возникшую мысль, что ржавой иглой оцарапала его разум. Как заноза, впившаяся в ногу, не даёт смело и уверенно ступать всей ступнёй, так и «нечто» внутри не даёт ему покоя. — Как провела день на ипподроме?
— Отлично, — коротко ответила Вики. — Что, хочешь ещё что-то спросить?
— Вовсе нет. — Люций отрицательно качнул головой.
— Ты хочешь узнать, понравился ли мне сын мэра.
— Не хочу.
— Нет, хочешь.
— Прекрати, — нахмурился он. — Ты провоцируешь, а я поддаюсь. Зачем ты это делаешь?
— Твоё выражение лица в такие моменты бесценно, — девушка усмехнулась.
— Знаешь, что меня так злит в тебе… Вики? — не отвлекаясь от партии, произнёс Люций.
— И что же?
— То, что я не могу злиться на тебя очень долго, — вздохнул он. — И, кстати, тебе мат.
— Нечестно! Ты отвлёк меня своей болтовнёй.
— Расстроилась?
— Проигрывать всегда неприятно! — она решительно скрестила руки на груди, выражая своё недовольство. — Ну, и какое у тебя желание?
— Не окажешь ли честь, согласившись потанцевать со мной?
— Без музыки? — Вики нарочито удивлённо приподняла брови, словно возмущаясь этому предложению.
— О, есть фонограф с замечательной музыкой, — мужчина поднялся и подключил валик с мелодией. Звук был скрипучим и очень тихим, но главное, что был. — Потанцуй со мной, — мягко проговорил он, протягивая руку.
— Я плохо танцую.
— Я открою тебе секрет: в вальсе всё зависит от партнёра, и уверяю, со мной ты можешь быть спокойна. Прошу.
Она немного помедлила, но приняла его приглашение.
— Я постараюсь не наступать тебе на ноги, но ничего не обещаю.
Люций поклонился, прежде чем взять её за руку и левое плечо, как того требовал танец. Его пальцы сжались так крепко, что девушка ощутила себя пойманной в капкан, и на миг замешкалась, удивляясь скрытой в нём силе.
— Ужасная музыка.
— В последнее время тебе всё не нравится, — его тихий смех мягким бархатом прошёлся по её коже.
Она усердно повторяла за ним шаги, чередовавшиеся с вращениями. Люций действительно оказался хорошим партнёром. Уверенным и нежным. Он вёл так, словно этот танец, этот ритм были единственно важным в жизни. Но это было далеко от реалии, ведь в действительности он отчаянно пытался найти тему для разговора, чтобы отвлечься от податливости её тела в его руках, от случайных, едва ощутимых соприкосновений.
— Ты великолепно танцуешь, Вики.
— Врёшь.
— Нет. Зачем мне тебе врать?
— Очевидно, чтобы польстить.
Она посмотрела на его улыбку, и признала, что улыбка красивая. Настолько красивая, что вмиг вся неловкость улетучивается. Затаив дыхание, она подумала о том, какие у него тёплые руки.
Фонограф захрипел и резко умолк. Вики даже искренне расстроилась, когда звуки музыки растаяли, и они остановились. Но мужчина не отстранился. Напротив, он привлёк её к себе так близко, что она ощутила запах его одеколона.
— Боже, что ты со мной делаешь... — произнёс он с придыханием.
Его губы остановились в сантиметре от её губ. Она увидела всю палитру оттенков, все малейшие переходы цвета в его глазах, каждую маленькую, едва заметную морщинку. Люцию потребовалась вся сила воли, чтобы произнести эти слова. Но чувство оказалось таким сильным, что он не мог держать его в себе — он должен был его озвучить или просто поперхнулся бы им.
— Я люблю тебя, ты понимаешь? — с трудом на выдохе прошептал он.
Её лицо на мгновение стало испуганным, но затем от этого внезапного беспокойства не осталось и следа. Она резко отпрянула от него, отступив на пару шагов.
— Поздно уже. Я пойду.
Он хмуро кивнул, всматриваясь в застывшие черты и остекленевшие синие глаза, в которых притаились тьма и горечь.
— Спокойных снов, Вики.
Оказавшись в гостевой комнате, она нырнула под лёгкое одеяло и плотно закрыла глаза, чтобы весь этот мир с его странностями остался где-нибудь подальше. Но мысли о
нём не давали покоя до поздней ночи. Девушке долго не удавалось уснуть. «Я люблю тебя» — звучало в мозгу. «Я люблю тебя...»
И именно сейчас ей в какой-то мере захотелось отказаться от этой власти над ним.
***
Шотландия, город Эдинбург. 2008г.
Кабинет представлял собой огромную с высокими потолками комнату, стены которой были вымощены серым камнем. Два больших окна задрапированные тяжёлыми шторами, массивный стол из светлого дерева и кожаный диван в приглушённых тонах. На нём мальчик лет тринадцати. В кресле напротив сидел человек высокого роста с серебристыми длинными волосами и что-то сосредоточенно обдумывал. На краю стола золотистая табличка с надписью «Мистер Торендо. Психотерапевт», рядом с которой вечный маятник, монотонно цокая, нарушал затянувшуюся тишину.
— Миссис Бонд сказала, что ты снова кричал во сне, — заговорил первым Торендо.
Подросток молчал, вперив взгляд в белоснежный ворсистый ковёр.
— Малкольм, ты пьёшь таблетки, которые я тебе прописал?
— Они не помогают, — хрипло ответил он.
— Хорошо, я дам тебе другие.
— Не надо. От них мне хотя бы не становится плохо, как от тех, что выписывал прошлый врач, — Малкольм задумчиво прикусил губу. — Он говорил, что у меня шизофрения.
— А я считаю, что ты здоров, — уверенно заключил доктор.
— Не знаю… Вам знакомо состояние, когда не понимаешь, проснулся ты или всё ещё спишь?
— Мне — нет, — сплетя тонкие длинные пальцы в замок, Торендо посмотрел более внимательно. — Ты подумал над вопросом, который я задал тебе на прошлой неделе?
— Останется ли что-то, если убрать всё из этой комнаты? Нет. То есть, я подумал, и мой ответ — нет, ничего не останется.
— Твой ответ звучит довольно уверенно. Почему же ты сразу не ответил?
— Вы ведь сказали подумать, — он пожал плечами.
— Хорошо, — Торендо замолк, затем снова продолжил: — Расскажи мне, какие эмоции преобладают в твоих снах.
— По-разному. Но чаще мне страшно.
— В какой момент тебе страшно больше всего?
— Когда появляется дом. Там кровь. Много. И девушка.
— В твоём сне она умирает?
Юноша поджал губы, потом тихо ответил:
— Да.
— На твоих руках есть кровь?
— Да, — ответил он уже более нервно.
— А что делаешь ты?
— Не знаю, — с каждым вопросом злость нарастала в нём, как зародившаяся высоко в горах и двинувшаяся по склону лавина.
— Это её кровь?
— Не знаю.
— Ты убил её?
— Не знаю! — почти выкрикнул он. — Не могу объяснить.
— Ты не помнишь? — улыбнулся Торендо, приподняв белую бровь.
— Да, не помню... — парень опустил голову.
— Ты можешь влиять на происходящее во сне?
— Нет.
Мужчина поднялся немного резким движением, подошёл к окну и заговорил уже более серьёзно:
— Я задам тебе последний на сегодня вопрос, Малкольм. Как ты думаешь, если убрать всё из этой комнаты, убрать и это здание, и все остальные. Убрать людей, все города и страны, все реки и океаны, все предметы, окружающие нас, то что останется?
— Какое это имеет значение?! Ничего не останется.
— Не сейчас. Подумай, ответишь на следующей неделе, — не дав вставить и слова, добавил: — Иди. Жду тебя во вторник.
Наше время
Вики проснулась от дикой жажды. Во рту было так сухо, что язык прилипал к нёбу. Она смотрела в потолок, изо всех сил пытаясь вспомнить события вчерашнего вечера, пока в комнату не вошёл Малкольм. Он развернулся и подкинул дров в камин, всё ещё приветливо потрескивающий языками пламени. Сквозь полуопущенные ресницы девушка разглядывала его широкую спину, обтянутую синей футболкой. Затем взгляд беспрепятственно скользнул ещё ниже.
«Хорош. Ну, хорош же, — она закрыла глаза. — Боже, Уокер, о чём ты думаешь?!»
Она уже вызвала так называемую Ментальную Полицию, чтобы правоохранительные органы её мозга заковали эту мысль в наручники и кинули в темницу. Но эта сука нашла способ бежать из тюрьмы.
«И в этих шортах он выглядит чертовски сексуально. А без них, наверное, ещё лучше».
Она уже ненавидела и эти шорты, и, очевидно, упругий зад под ними, но ещё больше — себя и собственное унизительное положение, которому всё-таки требовалось найти оправдание.
«Твою мать, Вики, когда у тебя в последний раз был секс? Год назад или больше? Точно, прошло два года и пять месяцев. Помнишь, в ночном клубе «Pacha London»? Тогда после текилы, смешанной с «Кампари», жизнь приобрела немного более живой оттенок. А когда появилась та до жути красивая брюнетка, ты была уже в стельку пьяная. Чёрт, ты даже не помнишь, как её зовут! Наверное, она могла бы быть моделью или актрисой. Но нужно отдать ей должное — Мисс Классные Сиськи заставила тебя изрядно скомкать пальцами простыть в том отеле».
— …хочешь? — прерывая её мысль, спросил Малкольм.
— Что, прости? — она поднялась на руках.
— Я говорю: воды хочешь? — он широко улыбнулся, демонстрируя ряд белых зубов.
— А… Да, — приняв бокал из его рук, девушка сделала пару глотков. — Когда это мы перешли на «ты»?
— Ты лежишь в моей постели. Думаешь, пока рано?
«За что такой позор? Хотя, понятно, расплата за дурные привычки».
— Где моя одежда? — спросила она, стыдливо пряча глаза.
— В ванной.
— Я надеюсь, мы не…
— Что?
— Ну, мы с тобой…
— Что, мы с тобой?
— Ты издеваешься?
— Ты не помнишь, переспали мы или нет? — он усмехнулся. — Конечно, нет. Ты уснула, сидя в гостиной, я перенёс тебя сюда, а сам лёг отдельно.
Она отвернулась, шумно выдохнула.
— Не волнуйся. Бывает со всеми, ничего страшного не произошло, — его глубокий голос делал шотландский акцент более выраженным.
«Не знаю, со всеми ли, но со мной постоянно».
— Который час? — раздражённо спросила Вики.
— Восемь утра.
— Я проспала почти сутки? Чёрт… Где мой мобильный?
Ошарашенная девушка растерянно озиралась по сторонам, пока Малкольм не подал смартфон, лежащий рядом с ней, который, видимо, намок и отключился. Она нажала на кнопку, экран загорелся, и на нём появился крошечный значок, указывающий на количество пропущенных вызовов. Оно росло. Рядом с ним был счётчик электронных писем. Их число тоже стремительно увеличивалось. Десять. Пятнадцать. Двадцать пять. И все от Энди.
14:40
Энди:
Вики, я звонил, но ты не отвечала. Перезвони мне.
16:23
Энди:
Что-то случилось?
19:15
Энди:
Да в чём дело? Я волнуюсь.
23:20
Энди:
Вики, я ездил к тебе домой! Где тебя носит?
Отправив короткое: «Скоро буду», она всё ещё тупо смотрела на экран своего мобильного, когда мужчина наконец сказал:
— Позавтракаем? Я закажу что-нибудь, внизу есть ресторан.
— Нет. Я бы просто выпила кофе. Мне нужно домой и на работу.
Она оделась, привела себя в порядок, насколько это было возможно. Войдя в кухню, осмотрелась и сразу села на стул. На столе дымились две чашки кофе, между ними — тарелка с тостами, дощечка с сыром и блюдце абрикосового джема. Малкольм сел напротив, глядя на неё. Вики отпила горячий напиток, поболтала его в стакане. Мужчина выжидающе кашлянул, и она осознала, что пауза несколько затянулась.
— Когда я засыпаю, я будто перемещаюсь во времени. Это звучит бредово, а может это и есть бред, но всё происходит так реалистично, что начинаешь верить. Тот дом, в котором мы были, и люди, живущие в нём. Это прошлое или другая жизнь, или реальность, я не знаю… Я проживаю жизнь другого человека, — она истерично хихикнула и закатила глаза. — Да уж, не могу поверить, что я это говорю.
По мере того, как она говорила, лицо мужчины мрачнело, но он лишь задумчиво качал головой.
— Но самое странное, что я просыпаюсь с ранами, которые получила во сне, — она неосознанно понизила голос почти до шёпота. Опустив лицо, Вики уставилась на чашку невидящим взором. — Считаешь меня сумасшедшей?
Малкольм удивился, затем потёр виски, наверняка предчувствуя долгие объяснения.
— На самом деле... Мне нужно кое-что тебе рассказать...
