Teenage Dream

— Подаришь мне танец? Кажется, мир на секунду остановился, когда Хван сделал уверенный шаг назад, слегка склоняясь в реверансе и протягивая ладонь в качестве выражения надежды на положительный отклик. Сердце ускорило ход, и я невольно заметила, как несколько проходивших мимо гостей смерили нас восторженными улыбками. В воздухе повисло удушливое напряжение ожидания, и я мучительно прикусила щеку с внутренней стороны, страшась молчания Бан Чана в микронаушнике и больше всего — внезапного изменения курса событий. Кристофер предупреждал, что я ни с коем случае не должна попадаться Хенджину или Ликсу на глаза, но теперь просто не могла заклеймить план под статусом провала, поэтому посчитала, что в сложившейся ситуации необходимо сохранять хладнокровие, дабы не позволить забраться себе под кожу и вскрыть подлинные мотивы пребывания здесь. Уверенно вложив пальцы в крепкую руку парня, я что есть сил изобразила невозмутимость, и Хван однобоко ухмыльнулся, выпрямляясь и побуждая каждый орган сжаться в трепете от драматичности и красноречивости взгляда — сколько бы ни старалась подсознательно заручиться мыслью, что между нами все кончено и он — лишь пешка на пути к восстановлению былого баланса, все естество буквально восставало, предательски убеждая в обратном. Самое пугающее заключалось в том, что за весь тот короткий период нашего расставания Хенджин будто бы стал ещё красивее, лучше и блистательнее — я смотрела на него и явственно отслеживала, как кровь в собственных артериях начинает закипать. Если он заранее знал, что окажусь на этом собрании, то рокового столкновения было не миновать, однако ничто не предвещало, что моим спутником этого вечера окажется именно он, а не Кристофер Бан. От этого становилось только хуже: мы словно находились в пограничном положении, не смея коснуться друг друга, как раньше, и при этом по-прежнему лелея мысль о былой близости. Однако пылкий свет в чёрных омутах, утягивающих за собой в центр зала, был неминуем и настолько фатален, что я больше не знала, как смотреть на Хенджина прежде — это как постоянно бежать в лабиринте в надежде отыскать спасительный выход и в итоге из раза в раз возвращаться на одну и ту же точку. Он был опасен, непростительно хорош и от этого только плох для здоровья — нужно было бежать сразу, как увидела его, потому что все что могла твердить всесокрушающая оболочка: «Сегодня ты не выйдешь из этого здания живой». — Ты же в курсе, насколько я ужасна в танцах, не так ли? — напряжённо прошептала я, когда ладонь его второй руки накрыла лопатки и сознание окончательно объял туман. — Именно поэтому я здесь, — сладко протянул он, инстинктивно распознавая попытку дистанцироваться и от этого сдерживая ещё крепче, теснее примыкая грудной клеткой к моей. — Просто вспомни, как мы танцевали вальс год назад для конкурса. — Когда чуть не отдавила тебе все ноги, учась необходимым фигурам, стоя на твоих же ступнях? Ужасный опыт, — беспечно бросила я. — И один из самых прекрасных в моей жизни. Зато тогда мы заняли первое место, и сейчас негласно тоже, потому что с тех пор никто не ориентируется в вальсе лучше, чем мы. — Если наступлю на ногу в этих каблуках, отделаешься по меньшей мере сломанным пальцем и травмпунктом, — прошипела я, от чего парень улыбнулся ещё шире, продолжая намеренно испытывать пленительностью взгляда, вызывавшего более сильную дрожь по всему телу. — И прекрати так таращиться. — Ты играешь с огнём, Хана, — произнёс Хван, и его голос слился с внезапно заигравшей оркестровой музыкой. — Вместо того, чтобы сыпать угрозами, потрудись объяснить, что вообще забыла здесь. Насколько помню, я не включал тебя в список. — Зато включил Мину. Как разумно с твоей стороны. — Ревнуешь? Его алые губы изогнулись в оскале, от которого моментально бросило в жар, и я даже не успела бросить язвительное словцо в ответ, как парень повёл нас в головокружительном танце, разрушив законы гравитации. Только с ним я могла испытать божественную лёгкость, не чувствуя паркета под ногами. Мы словно застыли в моменте, и я, должно быть, впервые позволила Хенджину взять над собой вверх, отдаваясь воле случая и его дурманящей силе, направлявшей и воодушевлявшей настолько, что музыка окончательно поглотилась нас обоих. Он оказался несомненно прав — когда дело доходило до вальса, нам не было равных после скрупулёзной подготовки, когда предстояло представить школу на одном из праздничных вечеров в честь дня Мартина Лютера Кинга. Это было одно из самых масштабных событий, сказавшихся на рейтинге учреждения, поэтому администрация намеренно выдвинула предложение о нашем общем выступлении, с которым через пот и слезы мы справились блестяще. Я соврала, когда сказала, что это был ужасный опыт, потому что, в сущности, это была одна из самых счастливых глав в моей жизни, когда между мной и Хенджином не было ничего кроме идиллии и безрассудной любви. Не могу не признать, что по-прежнему не изменилась лишь одна вещь — то самое безрассудство. Хван был потрясающим танцором, ибо от природы обладал грацией и необыкновенной пластичностью, но, как только мы оказывались друг напротив друга, случалась фееричная синергия, и мы полностью растворялись в танце, исполняя его для себя, а не для публики. Стоило ему обхватить тонкий стан, расположить горячие пальцы на позвоночнике и вовлечь в дурманящий ритм, как я тут же пришла к выводу: он заставляет меня чувствовать все ту же огонь и страсть с одной лишь крохотной разницей — теперь я хочу его ещё больше, чем прежде. Желание с примесью ярости нахлынуло с большей силой при финальном па, когда я позволила себе расположить руки на его плечах, изящно склоняясь над землей и доверяя не уронить себя. В одно мгновение сверхъестественно картинное лицо Хенджина застыло в нескольких жалких сантиметрах прямо напротив, и дыхание невольно сбилось. Самые безумные мысли заполонили сознание, и я была просто в шаге от того, чтобы собственноручно сдаться и уступить ему даже в самых подлых мотивах, потому что, черт возьми, его власть надо мной — не то, что может быть так запросто стерто. Как только он сделал поддержку, позволив выпрямиться, ладони инстинктивно уперлись в грудь, и я заметила, насколько сильно ускорился его пульс. Зрачки жадно поглотили мои, и, стоило ему поддаться вперёд, чтобы что-то сказать, как раздался подозрительный щелчок и в ту же секунду зал погрузился в кромешный мрак. Темнота словно привела в чувства и разом избавила от объятий смертоносных чар, не суливших положительного исхода — я тут же вырвалась из рук Хенджина, капитулируя к выходу и оставляя после себя удушливую вуаль хладнокровия. После жара его тела перепад температуры был крайне сильно ощутим, поэтому я моментально протрезвела, судорожно думая только о том, как связаться с Крисом. — Бан Чан! Слышишь меня?.. Ответь! — вторила я, нервно проверяя работу наушника. — Где ты? Поднимаюсь на второй этаж!.. Ко всему моему сокрушающемуся духу добавилась тревога, что парень влип в неприятности, поэтому я неосознанно перешла на бег, включая фонарь на телефоне и изо всех сил пытаясь проделать путь без лишних травм, в то время как огромная винтовая лестница и бесконечная суета вокруг навевали противоречивые мысли об обратном. Сформировавшаяся вокруг паника сыграла только на руку, поэтому я успешно протиснулась через толпу, поднимаясь и моментально подхватывая в руки каблуки, дабы не создавать лишнего шума, ибо цокание туфель предательским эхом разлеталось на ближайшие несколько метров, застывая в широких проходах анфилады. — Черт тебя побери, Кристофер Бан! — ругалась я, лихорадочно оглядываясь по сторонам и пытаясь приметить хоть единый намёк на его присутствие где-то поблизости. — Где же тебя носит?.. Да отзовись же! Пора убираться отсюда! Однако стоило совершить очередной поворот, как из-за угла вынырнула чья-то тень и в следующую же секунду я ощутила болезненное столкновение со стеной. — Ради чего ты здесь?! — раздался крик, и я закашлялась от мертвой хватки Хенджина, безжалостно выследившего и подмявшего под себя ослабшее тело. — Ты обманула меня! Зачем делаешь все это?.. На чьей ты стороне?! — На своей, — прохрипела я, и парень занёс кулак, впечатывая мощный удар в каменную поверхность прямо рядом с левым виском. Я порывисто зажмурилась, невольно роняя туфли и замирая в кромешном ужасе. — Почему так поступаешь со мной? — с надрывом вопрошал он, внезапно опуская голову. — Ненавидишь? Считаешь врагом?.. Клянусь богом, Хана, это проблема между мной и Бан Чаном, не лезь, и тогда я тебя не трону. — Не тронешь? — с безумством в глазах вспыхнула я, хватая его за грудки и приводя в шок. — Ты разрушил братство, а теперь метишь на мою территорию — сестринство!.. Из-за твоих убогих выходок Студенческий Совет скоро превратится в руины! — Может быть, дело не во мне, а в тебе?! Хочешь сохранить прошлый уклад и оставить у руля всех тех выскочек, которые живут издевательствами и гнобят беспомощных, среди которых был и я!.. Готова ставить под угрозу жизни других ради того, чтобы сохранить за собой тёплое местечко? Бан Чан будет платить по всем пунктам так долго, пока я не прикажу обратного и меня никто не остановит — даже ты! — Ты оставил при себе половину состава его шайки — в чем смысл?! — Друзья твоего врага — лучшие союзники. Ты сама всегда так говорила. Я ошеломлённо вжалась в стену то ли от того, что Хван бьет меня моим же оружием или от того, что дверь кабинета напротив начала сама собой потихоньку распахиваться, пока на горизонте не появилась белёсая макушка Кристофера, приложившего палец к губам и в мольбе призывавшего не выдавать его присутствия. В ладони он ревностно сжимал списки, ликующе указывая на них, и я нервно сглотнула, чувствуя, как на лбу выступило несколько ледяных капель пота. — Я спрашиваю ещё раз: с кем ты пришла сюда? Не смей лгать мне, — болезненно прошептал Хенджин, прожигая ястребиным взглядом и оставляя жаркую печать дыхания на губах. Я опять судорожно перевела взгляд за спину, видя нахмурившееся выражение лица Бан Чана — нет, не могу его выдать. — Ни с кем. Я одна хотела сорвать церемонию утверждения нового состава, доволен? — выпалила я, и Хван замер, бесконечно всматриваясь в меняющиеся со скоростью света черты и мотая головой в неверии. — Эй, кто здесь? — неожиданно раздался глухой бас где-то неподалёку. Черт, охрана. Нужно как-то отвлечь парня, чтобы Бан смог унести ноги, иначе нам обоим крышка!.. В груди разгорелось такое ужасающее пламя, что я не придумала ничего лучше, чем притянуть его за воротник и поцеловать. Пусть лучше сотрудник станет свидетелем пикантной сцены и сбежит, чем обнаружит Кристофера на запрещённой территории кабинета главного бухгалтера и обеспечит исключение из школы. Хенджин обмер, когда мои губы накрыли его в неконтролируемом порыве, даже не отдавая отчёт в том, что я обвила его шею только для того, чтобы дать Чану знак срочно уходить, что он успешно и сделал, бесшумно прокрадываясь вдоль стены в коридор напротив. В эту секунду со стороны лестницы показалась грузная фигура сотрудника, и он растеряно остановился, поднимая фонарь и светя им прямо нам с Хенджином в лицо. Я инстинктивно отпрянула, и парень прищурился, проводя языком по красным от винной помады губам, пытаясь подавить загадочную улыбку и неохотно поворачиваясь к офицеру. — Все в порядке, шериф, — насмешливо бросил он, замечая, как я поднимаю с пола туфли и пытаюсь удрать. — Ничего личного. Практически незаметно он остановил меня за запястье, и сотрудник смущенно коснулся фуражки, кивая и сдержанно произнося: — Сейчас будет устранена проблема с электричеством, так что я посоветовал бы вам вернуться обратно в общий зал. Я и Хван послушно кивнули, имитируя натянутые улыбки, и, как только широкая спина шерифа скрылась за углом прохода, я тут же предприняла попытку вырваться из оков этого Дьявола во плоти, но все тщетно — Хенджин безапелляционно переместил правую руку на предплечье, а пальцы левой плотно сомкнул на подбородке, резко поднимая его наверх и вынуждая в ужасе посмотреть в упор на два угольных зрачка. — Ты-… хитрая, лживая, лицемерная, и у меня находится миллиард причин для ненависти, но ровно столько же, а может даже и больше, — для того, чтобы разрушить все, что ты когда-либо заслуживала стенах этой школы, дабы привязать к себе и сделать так, чтобы ты и шагу ступить без меня не сумела. К кому бы ни примкнула и какую сторону ни избрала, плевать, — ты любишь меня и никогда не сможешь отказаться. — Ошибаешься, Хван Хенджин, — с дикой улыбкой откликнулась я. — Считай до трёх, и больше ты меня не увидишь. Глаза налились сталью, и я с наслаждением проследила уязвлённый блеск, который лихорадочно бил его изнутри. Я намеренно предприняла демонстративную попытку уйти, но Хенджин, ни секунды не колеблясь, оттеснил меня обратно к стене, нетерпеливо смыкая чашу из ладоней на скулах и припадая в жадном отчаянном поцелуе, от которого тут же стало тесно во всем теле. Где-то на подкорке сознания ютилась крошечная мысль, что необходимо срочно остановиться и поставить точку, но губы парня бросали вызов снова и снова, поэтому я просто не могла не принять данный рок, распыляясь на сотню крохотных частиц от сладости, навеваемой его алчностью и желанием. Ничто так не подпитывало, как он, поэтому я не могла отказаться от этого наркотика, испытывая острую потребность в новой дозе и прекрасно понимая, что он обеспечит меня ею сегодня ночью.

***

Есть несколько правил, которым необходимо отдавать отчёт после того, как случайно просыпаешься в кровати бывшего: 1. Не принимать от него звонки, потому что, скорее всего, он пьян или одинок. 2. Не открывать дверь, чтобы потом снова не пришлось выставлять за порог. 3. Не быть для него подушкой для слез или любым другим утешением, иначе наступишь на одни и те же грабли. 4. Ну а если опять очутилась под ним в его же апартаментах, то пиши пропало — это порочный круг. Не знаю, сколько ошибок ещё придётся совершить прежде чем уясню наизусть, что Хван Хенджина нужно обходить за сто километров — он безумен, нелегален и до смерти сексуален. Я пропаду с ним быстрее, чем разработаю новый план по спасению, поэтому стоит начать с малого — убраться из его квартиры поскорее. Попытавшись максимально бесшумно стянуть одеяло, я поспешно собрала разбросанные по полу вещи и оделась, переживая, что он в любой момент может проснуться. Подхватив туфли и клатч, я невольно остановилась прямо на пороге, оборачиваясь и болезненно замечая за собой, как сердце сжимается лишь при одном взгляде на прекрасное, безмятежное в своём спокойствии лицо. Не в силах преодолеть желание, я все же позволила себе очередную слабость и, подкравшись поближе, оставила невесомый поцелуй на нежной щеке, предварительно зачесав несколько угольно-чёрных прядей назад. Должно быть, это был первый раз в жизни, когда я поступила, как самый настоящий трус и подлец, ретировавшись после невероятного секса даже без элементарного «прощай». На душе осел самый неприятный осадок, но выхода не было — я заявилась домой уже днём вся потрёпанная, босая в тот самый час, когда мама возвратилась с ночной смены из больницы. — Боже, что с тобой приключилось? — воскликнула она, завидев на пороге и шокировано оперевшись на столешницу, пока я с трудом проделала путь от коридора до дивана. — И не спрашивай, — прохрипела я, раздраженно реагируя на свет и смущенно принимая из ее рук стакан с водой. — Издержки бурной молодости. — Какие ещё издержки, Хана? — воскликнула она, попутно стягивая с себя куртку и устало присаживаясь рядом. — Ты же видишь, что я даю тебе полную свободу действий: хочешь гулять допоздна — пожалуйста, хочешь вступить в новый школьный кружок и просиживать там сутки напролёт — да ради бога, нужно уехать куда-то с Хенджином — без проблем, но почему я все чаще и чаще перестаю тебя узнавать? Может быть, плохо воспитала и неправильно поступила, раз не возвела никаких барьеров? — Нет, мам, что ты! — поспешила заверить ее я, накрывая сухие ладони своими и тут же кладя голову на плечо. — Просто вчера было крайне важное собрание в школе, мы все очень устали, и я ночевала, как обычно, у Хенджина. — У вас все серьезно? Ты спишь с ним? — взволнованно залепетала она, и я замерла, даже не зная, что сказать в ответ, потому что все и так было чересчур запутанно и я едва ли могла дать самой себе конструктивный ответ, кто же мы теперь друг для друга. — П-прости, что не сказала и-… — Не нужно извинятся, милая. Ты уже совсем взрослая. К тому же я всегда воспринимала его как друга нашей семьи и тот факт, что вы были не разлей вода последние три года, должен был в конце концов подвести к определённой черте, когда вы станете чем-то большим. Это закономерно. Просто надеюсь, мне не нужно напоминать о предохранении. — Нет, мам, дело не в этом, просто-… На глаза невольно навернулись слёзы и в горле резко пересохло, потому что я упорно не знала, как признаться ей, что вся моя стипендия и счастливая школьная жизнь — это лишь заслуга бесконечных попыток самоутвердиться из страха быть отвергнутой своими же сверстниками. Теперь, когда подавляющее количество учеников уже не считало меня Королевой Хантера, я явственно ощутила, как эта защитная ширма начала спадать — больше всего было страшно вернуться на тот этап, с чего все начиналось. Одиночество, непримиримость, что Хенджин больше не ручная кукла, бесконечно снедали, и я страшно не хотела демонстрировать перед мамой какой-либо слабости, как впрочем и перед другими. Это было непозволительно. Однако почему-то именно сейчас, сидя рядом с ней, я начала осознавать всю низость собственных устремлений, понимая, что в погоне за лаврами и фальшивыми друзьями за эти три года окончательно утратила саму себя. — Ну же, тише, доченька, — елейно протянула мама, крепче прижимая к себе и оставляя ласковый поцелуй на лбу. — Все в порядке. Не говори, если не можешь. Признаешься, когда будешь готова — я не настаиваю. Просто, ради бога, будь осторожна. Тепло ее объятий навевало красоту и ценность момента, в котором невольно растворяешься наперекор всем трудностям, и от этого становилось немного легче — ничего не было прекраснее ее понимания и согревающего приюта из рук. Я всегда страшилась обнажать кому-то душу относительно личной жизни и тех условий, в которых живу, потому что никто бы из нынешних хантерских друзей не понял бы, насколько это тяжело терять отца, претерпевать упадок и разорение, а затем с малолетства восстанавливать баланс, напрочь разрушенный судебными баталиями за раздел имущества, в котором справедливости как раз таки находилось крайне мало. Я берегла мать и наш дом от лишних глаз, дабы защитить себя от нападений и порицания, однако завоёванные регалии оказались лишь хрупким карточным домиком, верхушка которого уже оказалась снесена. Мягко высвободившись из ее рук, я краем глаза приметила на столешнице очередное долговое письмо за съем той самой роскошно обставленной квартиры, в которой ночевала с Наоми и Жизель. — Это последнее. Обещаю, что оплачу на неделе. Тони как раз выдаст зарплату со всеми сверхурочными. — Не переживай, я уже закрыла этот вопрос, — мягко откликнулась мама, поднимаясь и подходя к плите. — Просто больше не лезь ни в какие займы, я тебя умоляю. Все, что могу дать, — я дам. Если нужны деньги на одежду или чтобы выйти куда-то погулять с друзьями — не вопрос, только обращайся не к банковскому служащему, а ко мне, договорились? Губы невольно задрожали, изгибаясь во взволнованной полуулыбке, и я снова прильнула к ее груди, прекрасно понимая, что она выложила последние средства, чтобы покрыть сумму, на которую и так набежал весомый процент. — Я все в-верну, об-бещаю, — прохрипела я, глотая слезы и чувствуя себя ещё более мелочной в этом поганом дорогом платье, которое стоило столько пустых усилий и посаженного здоровья ради замыливания глаз завистников и очередной театральной постановки в роли девочки богатых родителей. Стоя на пороге от того, чтобы искренне вымолить у прощение и глубоко поклясться, что больше не буду корчить из себя ту, кем совершенно не являюсь, я крепче обвила мамину шею, когда в дверь неожиданно позвонили. — Должно быть, это доставка, — улыбнулась она, утешающе целуя в лоб без всякой доли обвинения и посеивая в душе зерно надежды. — Иди в свою комнату и переоденься, пока я готовлю обед. Я слабо улыбнулась, поспешно утирая слезы и чувствуя, как весь макияж окончательно потек, однако стоило отвернуться и двинуться в обратном направлении, как со стороны прихожей донеслось звонкое: — Хана, дорогая, тут к пришли к тебе!.. Застыв подобно каменному изваянию и ощутив, как пульс тут же ускорлся лишь от одной мысли, что кто-то из школы мог меня выследить и узнать настоящее место жительства, как я тут же рванула в гостиную, обнаруживая на пороге никого иного как Ли Джено. Должно быть, за считанные секунды на голове появилось несколько седых волос от ужаса, поэтому я тут же поспешила вытолкать парня на лестничный пролёт, натянуто улыбаясь удивленной маме и тут же захлопывая прямо перед ее лицом входную дверь. — Ч-что вообще тут забыл?.. — шокировано произнесла я, не в силах уследить за интонацией, и парень недоумевающе поджал губы от столь радушного приёма, механически протягивая какой-то небольшой пакет. — Ты забыла некоторые вещи в конюшне, — спокойно ответил он, и я растеряно приняла посеянный плеер, наушники и конспекты с последнего занятия по биологии. Внутри стало страшно не по себе, и я виновато взглянула на парня, который тем не менее выглядел совершенно приземлённо, с любопытством разглядывая мое побледневшее от неловкости лицо. — Как ты узнал мой адрес? — нечаянно сорвалось с губ. — Позвонил в администрацию школы. Сказали, что живешь где-то отдельно, поэтому есть только название улицы, на которой якобы находится дом родителей. Тут такое расположение, что все друг друга знают, поэтому, когда приехал, сразу спросил первую шедшую навстречу старушку, которая, как оказалось, очень хорошо знает твою маму. Она меня и провела. С губ сорвалось безнадежное «твою мать», и я рухнула прямо на лестницу, выпуская из рук пакет и хватаясь за голову. Вот и все — миновали дни былой славы!.. Здравствуй, пятый ряд кафетерия, последняя туалетная кабинка и строительный скотч! Интересно, насколько длинной будет очередь претендентов, чтобы поглумиться? За эти годы должно набраться человек пятьдесят — не меньше. Углубившись в собственное сознание, рисовавшее жуткие картины издевательств и отмщения, я даже не заметила, как Джено сел рядом, стянув с себя спортивную кофту и неловко набросив ее на мои обнаженные плечи. — Наверное, я не вовремя. Прости, что пришёл так внезапно. Ты откуда-то вернулась и, должно быть, устала. Тебе бы зайти обратно — вышла даже без обуви. Я взволнованно распахнула веки, замечая, что действительно выскочила на улицу лишь в одном вечернем коротком платье без какой либо накидки и совершенно босая. По спине пробежали мурашки, как казалось, от холода, но стоило взглянуть на парня, как грудная клетка просела, а дыхание тут же сбилось — он смотрел на меня настолько ясно и открыто без тени всякого сомнения или осуждения, что я невольно закашлялась, теряясь от пронзительности сверхъестественно голубых глаз, не утаивавших ничего и вступавших в немой диалог с лихорадочно бившимся сердцем. — Нет, я просто-… — Не переживай, я никому не скажу, — резко перебил он, словно развевая все сомнения и страх вокруг сгустившихся в сознании мыслей. — Не скажешь о чем? — с недоумением спросила я, предчувствуя, что голос вот-вот сорвётся. — Ну что мы-… были вместе в конюшне, и я знаю твой настоящий адрес, — тихо ответил Ли, и я нервно сглотнула, в ужасе убеждаясь, что он действительно читает меня, как открытую книгу. — Я все прекрасно понимаю, Хана. — Не принимай это на себя, пожалуйста, — со слабой улыбкой протянула я, явственно прослеживая, как конечности становятся свинцовыми и я стремительно расслабляюсь в его присутствии. — Дело не в тебе, а во мне. Он невольно запустил руку в карман, выуживая пачку салфеток и скромно протягивая их мне. — В подавляющем количестве случаев, когда я встречаю тебя, ты плачешь, — практически бесслышно произнёс он, с благоговением рассматривая небольшой сад тюльпанов, высаженный мамой месяц назад. — Это беспокоит. Черт возьми, стоп, что-…? Ли Джено переживает? Обо-… м-мне? Наконец-то! Процесс пошёл! Не сдавай позиций и держи тот же курс! Теперь с гордостью можно заявить, что он не призирает и не ненавидит тебя. Это такой шанс! З-значит все-таки доверяет?.. Именно! Поэтому ничего не испорть и сблизься с ним — пусть видит в тебе незаменимого друга!.. — Не переживай, — улыбнулась я, плотнее кутаясь в его кофту и чувствуя лёгкое соприкосновение наших плеч. — Мне правда очень понравился Индиго, и я хотела бы видеть его чаще. Мы-… могли бы ходить в конюшню вместе. Я правда хороший и надежный помощник. Губы Джено медленно украсила потаённая, вздрагивающая улыбка, которую он словно пытался подавить изнутри, однако стоило ей полноценно расцвести на лице, как разум окутал туман и я бессознательно принялась детально изучать его суровые черты, в мгновение смягчившиеся и преобразившиеся настолько, что стало трудно дышать. Он был прекрасен, и я не знала, как принять его доброту во всей полноте, чувствуя, как лишь при одном взмахе длинных ресниц сердце ускоряет ритм. — Действительно хочешь помогать? — усмехнулся он, поправляя шапку и внезапно доставая из рюкзака камеру. — Почему бы и нет? Можешь дать испытательный срок — уверена, пройду его с успехом!.. — Даже не сомневаюсь. Он внезапно нажал на кнопку затвора, делая снимок, и я инстинктивно поддалась ближе, чтобы взглянуть на результат, но парень удивленно отпрянул, пряча объектив за спину. — Ты так много снимаешь, но никогда не выставляешь работы. Почему? — поинтересовалась я, смущенно отодвигаясь и замечая, как на его щеках выступил лёгкий румянец. — Учителя очень положительно отзываются о твоём таланте, когда приглашают поснимать на разных мероприятиях. — Это-… слишком личное, — взволнованно пролепетал Ли, прикусывая губу и резко поднимаясь с крыльца. — Я редко соглашаюсь на подобные проекты, потому что организаторы требуют делать эти глупые постановочные фото, где все стоят и глупо лыбятся. Я предпочитаю фотографировать в самые неожиданные моменты, чтобы запечатлеть подлинную эмоцию. — Могу понять, — задумчиво пробормотала я, стягивая с плеча кофту, но парень предотвратил последующие действия легким касанием ладони. — Все в порядке, вернёшь позже. Заходи обратно пока не простудилась. Его спокойная интонация подобно эфиру проникала под кожу, и я моментально утратила здравость суждения, с трудом регулируя эмоции и не обретая сил отвести взгляда — я чувствовала, что смотрю на него непростительно долго и по-особенному. Это выходило абсолютно спонтанно и настолько естественно, что начало не на шутку пугать. — Постой! — пронзительно сорвалось с губ, и я спрыгнула с крыльца, подбегая к застывшему в недоумении парню и ощущая под ступнями обжигающий холод камня. — Я могу попросить о небольшом одолжении? — Смотря каком, — смягчившись, отозвался он. Ну все, пора! Сейчас или никогда! — Знаю, ты-… не особый поклонник вечеринок и все такое, но-… у нас скоро Хэллоуин и у меня нет пары. Не хочешь пойти-… вместе?.. — Вместе?.. — шокировано переспросил он, действительно теряясь от вопроса и вызывая умиление. — Да, я просто подумала, что мы могли бы отлично провести время… — У Королевы Хантера нет пары? Даже звучит не особо правдоподобно, — сомнительно бросил Ли, и из его уст этот грязный ярлык прозвучал не просто не желанно, а еще более уничижительно. — Я-… больше не Королева Хантера, Джено, — на силу выдавила я, чувствуя, как к горлу подступил тошнотворный ком, — и праздник буду организовывать тоже, скорее всего, не я, так что терять нечего. Парень уязвлено склонил голову, мучительно прикусывая нижнюю губу, и вдруг робко сжал плечо. — Обещаю подумать над предложением. — Да, конечно, — расстроенно ответила я, до последнего надеясь на положительный ответ. — Пиши, если надумаешь. — Я позвоню, — с насмешливой улыбкой пробормотал он, зажимая меж пальцев допотопный кнопочный телефон старого образца. — Не особо люблю технику, знаешь ли. — Как скажешь, — хмыкнула я, провожая удаляющуюся фигуру взглядом и втайне мечтая о скрытом знаке. «Ну же, ты не можешь быть таким неприступным, каким хочешь казаться, — вторило сознание. — Просто дай мне зелёный свет, Ли Джено, и ни за что об этом не пожалеешь». И он дал — сделав несколько порывистых шагов вперёд, он неожиданно остановился, очевидно, чувствуя, что я по-прежнему смотрю ему вслед. — Решим этот вопрос завтра в школе, не против? — приглушенно откликнулся он, и внутри все вспыхнуло сотней фейерверков: хотелось кричать от счастья, вознестись куда-то на уровень выше неба, но я сдержала этот сумасшедший порыв, чувствуя, как снова обретаю за спиной крылья. О нет, Ли Джено, ты точно не пожалеешь. Главное, чтобы не пожалела я и не понесла чересчур суровую расплату в размере одного нового разбитого сердца. Только чьим оно окажется: моим или твоим?