Каждый раз открывая глаза и приветствуя новый день, полусонно откликаясь на нежные солнечные лучи, порывавшиеся обласкать крохотный оазис пространства спальни, хочется верить, что ты не один такой, кто переодически задается вопросом: «А как бы все обернулось, если бы я не совершил этого?».
Мы часто обращаем свой взгляд в прошлое в поисках ответов на самые спонтанные решения, пытаясь описать их природу и понять, почему поступили в конкретную минуту так, а не иначе, из-за чего меж пальцев утекает очень много ценного времени, незаметно обращающегося в пыль, однако, сколько бы ни силилась, я не могла дать конструктивного объяснения, почему поцеловала Джено в той затхлой туалетной кабинке, насквозь пронизанной запахом спайса.
Может быть, для кого-то это покажется верхом романтики и самым настоящим кадром какого-нибудь кинофильма, но будь я в здравом уме, при любых других обстоятельствах ни за что бы не отважилась на подобное. Похоже, судьба действительно распорядилась, чтобы на этот Хэллоуин я знатно напилась и запомнила это как-никогда лучше, потому что, черт возьми, даже в состоянии умопомрачения, алкогольного опьянения и полной экзальтации губы Ли Джено просто невозможно забыть.
Спустя несколько суток тщетных пререканий с самой собой и попыток не натолкнуться на него где-нибудь в школьном коридоре или на спортивном стадионе, я уяснила одно — то, что между нами произошло, обернулось для меня в совершенно фатальном и непримиримом ключе.
Казалось бы, нечто подобное прошлая я восприняла бы в качестве глупой шутки и просто махнула рукой, но теперь надо мной властвовал какой-то темный рок страха, что все запланированное разом выйдет из под контроля — и оно действительно вышло. Я не просто страшилась, а чуждалась Джено, отчаянно пытаясь выкинуть из головы любую мысль о нем, но даже проклятый бубнеж сверстников на переменах или пространные разъяснения учителей на занятиях невольно обращали своей монотонностью к тому самому моменту, когда серые глаза застыли в неизъяснимом бесстрастии, стоило мне отпрянуть и вкусить всю горечь позорной реальности —
я не нравлюсь ему.
Боже, а вдруг он теперь вообще презирает меня и считает законченной потаскухой, которая только живет и дышит, как бы повиснуть на плечах у очередного парня? Учитывая тот факт, что он изначально не был обо мне лучшего мнения, должно быть, сейчас вообще указывает на то, что Ли ни во что меня не ставит. Ну и поделом — на что я на деялась: что он бросится с раскрытыми объятиями, а потом, как Ромео, будет каждую ночь поджидать у балкона? Столько усилий ушло на то, чтобы выдавить хотя бы элементарное дружелюбие, а тут резко посягнула на самое сакральное!.. И как могла подумать, что хоть на крохотную йоту симпатична ему? Ну что за дура?..
И все же было до ужаса обидно — поганое чувство, словно искупался в луже с дерьмом. Неужели у отказа именно такой привкус: досады, апатии и слез? Ничто в этой Вселенной не готовило к тому, что какой-то парень из самых низших эшелонов школьной иерархии останется равнодушен к моему безграничному очарованию и харизме. С небес оказалось крайне больно падать, и я мечтала только отмыться от этого жуткого клейма и забыть данный жизненный этап как страшный сон.
Возможно, в иной ситуации если бы этим человеком не был Ли Джено, я сумела бы весьма успешно отринуть эти гнусные терзания и сделать вид, что унижение давно обходит стороной таких исключительных личностей, как я, но стоило вернуться обратно в комнату после долгого трудового дня, ощутить мягкость подушек под головой и бросить рассеянный взгляд на мирно покоящийся на тумбе телефон, как грудь снова сдавливала такая тоска, что я едва преодолевала тягу ухватиться за гаджет и самостоятельно позвонить парню.
Здесь было нечто большее, чем обыкновенная обида и уязвлённая гордыня — он до безумия был нужен мне, и я мучилась от инстинктивной потребности знать, что мы по-прежнему способны пребывать в роли кого-угодно:
недодрузей,
недознакомых,
недолюбовников, лишь бы иметь хотя бы одну единственную причину держать его рядом.
Это стало сумасшедшим открытием, потому что ничто из совершаемого не должно было приблизить меня к той полосе, когда я стану испытывать тревогу только из-за того, что его нет поблизости. Ничто не должно было образовывать какую-либо зависимость, и в итоге я проиграла не только всей школе, провалив масштабный план с новым Хантерского Титаном, но и, в первую очередь себе, поскольку нарушила основополагающий принцип — никакой привязанности.
— Эй, ну и долго будешь убегать? — жаловался Крис, поспевая сзади, пока я тревожно пыталась проделать путь к другому кабинету этажом выше, где должен был начаться урок физики. — Реально решила сдаться?
Ладонь внезапно накрыла мою, и я резко обернулась, чувствуя, как все естество преисполняет агония от страха перед неопределенностью собственных чувств. Тот, кто должен был стать секретным оружием массового поражения, вдруг обратил прицел на меня, и я просто не могла смириться с этой мыслью. Как можно так облажаться?
— Я не сдавалась, Чан, просто мне осточертело ждать подвохов и каждый раз напарываться на факт того, что Мина, Сильвия или ещё миллиард людей в этих стенах только и поджидают часа, чтобы стать свидетелями моего падения!.. Но знаешь что?.. Я устала! Мне надоело врать тем, кого люблю только ради лишнего проклятого голоса в бюллетени! Я не обязана всем нравится и, если Хенджину так приспичило меня помучить, то пусть подавится — я больше ни за что не пойду у него на поводу!
— Послушай, я пытался настоять в администрации, чтобы последние аудитории Совета сестринства не были переданы спортсменам и переоборудованы под раздевалки, но Мина меня опередила, и, кажется, сегодня ваше собрание не состоится, — сдавленно произнёс Бан, и я почувствовала, как окончательно теряю самоконтроль, не в силах унять адский огонь в груди.
— Постой-постой, — шокировано пролепетала я, хватая парня за плечи, — хочешь сказать, что братство заняло все наши аудитории?
— Мне правда очень жаль, но я должен кое-что прояснить: в тот вечер, когда было запланировано переизбрание членства, как ты оказалась напротив кабинета бухгалтера вместе с Хенджином?
— Причём тут это сейчас? — вспыхнула я, разводя руками и теряя терпение. — Этот придурок увязался за мной, когда свет выключился, и я до смерти перепугалась, не зная, где тебя искать и как вызволять!..
— Погоди, значит это не ты устроила короткое замыкание? Тогда кто проник в диспетчерскую? — встревоженно откликнулся Бан, и я, как громом поражённая, отступила, пошатываясь и болезненно реагируя на гудение звонка над головой, лишившего последней почвы из под ног.
«
В твоей кампании завелась крыса, которая сливает всю информацию», — донёсся мрачный голос Хенджина, и я почувствовала его присутствие каждой клеточкой тела, хотя парня нигде не было видно на горизонте, и все, что могла наблюдать, так это стеклянные глаза Кристофера, увеличившиеся и превратившиеся от глубокого недопонимания в два прозрачных диска.
— Хван-… Я должна его найти, — сорвалось с уст, и я тут же опрометью бросилась вдоль коридора, сопровождаемая криками, наполненными протестом.
Планета, должно быть, совершила несколько резких кульбитов, прежде чем я, едва передвигая ноги, достигла порога одной из бывших раздевалок сестринства, теперь переданной под нужды Короля Хантера и его Совета.
В сознании смешалось столько оттенков отчаяния и негодования, что стоило заметить расслабленный силуэт парня, беззастенчиво отдававшего приказы по перестановке мебели, как я подобно вихрю ворвалась внутрь, несмотря на перепуганные взгляды черлидерш, растеряно озиравшихся по сторонам и, очевидно, не понимавших, почему на их привычном месте работы творится такая анархия.
Хенджин вызывающе осмотрел меня с ног до головы, спокойно опираясь на одну из парт и беззвучным жестом приказывая нескольким ученикам остановиться от столь увлекательного занятия и расступиться.
Стоило им завидеть меня на пороге, как они испуганно отпрянули к стене, побросав стулья и учебники, — похоже, на лице слишком отчётливо прослеживался отпечаток ярости, поэтому даже когда Чан все же настиг меня возле дверного проема, то не решился вымолвить ни слова, замечая, как между мой и Хенджином уже на расстоянии нескольких метров сверкают молнии.
Я выдержала тяжелую паузу молчания, заметив затерявшихся в толпе Наоми и Жизель, приблизившись к парню вплотную и распознав сладостную полуулыбку ожидания, — он прекрасно знал, что я на грани и вот-вот взорвусь.
Не дождётся.
Должно быть, это плата за прошлый спектакль с Крисом, которым я не могла не воспользоваться, чтобы не насолить этому бессовестному засранцу, но, черт возьми, вести войну с таким, как он, — величайшая награда и в то же время злой рок. Нет ничего более захватывающего, чем вступать в схватку с бывшим союзником, знающим тебя с ног до головы, потому что тут уже дело доходит не до борьбы двух сил, а до схватки двух по-прежнему не угасших чувств, прежде соединенных воедино и до сих пор стремящихся к синергии.
— Отмени это проклятое распоряжение, — процедила я полушепотом, не желая работать на публику и устраивать очередное цирковое шоу.
Хван с самым безмятежным выражением лица поднялся, намеренно соприкасаясь грудью с моей, думая, что тем самым сможет оттеснить назад, но я стояла подобно каменному изваянию, не позволяя себе сдать позиций и прогнуться под властью бездонных чёрных глаз.
— Большинство раздевалок теперь пойдут в фонд Совета Братства и, поскольку теперь именно мы занимаемся подавляющим количеством организационных вопросов, администрация согласилась пре-…
Хенджин резко обернулся, заставляя горделиво приосанившуюся Мину тут же замолчать, и с глубоким тенором, не спеша, откликнулся:
— Назови хотя бы
одну причину, чтобы я это сделал.
— Большинству черлидеров элементарно негде переодеваться и готовиться к предстоящим межсезонным играм! Я, между прочим, тоже вхожу в их число!.. Король Хантера должен заботиться обо всем студенческом сообществе, а не только о благополучии братства, в то время, как в тебе нет ни грамма такта и жалости!
— И почему же я должен проявлять жалось к сестринству, когда ты только и делаешь, что ставишь мне палки в колёса, фальсифицируешь списки и делаешь все, чтобы помешать переизбранию? — хмыкнул он практически бесслышно, проводя языком по небольшому искусственному металлическому колечку в нижней губе. — Поверь, ты никогда не расплатишься за то, что предпочла мне в качестве партнера на этот гребаный Хэллоуин такого человека, как Кристофер Бан. Это было чересчур грязно даже для тебя запихивать ему язык по самые гланды прямо у меня на глазах — но не спорю, вышло эффектно, добилась желаемого, только вот вряд ли тебе понравится то, что за этим последует.
Последняя реплика была произнесена настолько сухо и отчётливо — губы едва касались мочки уха — что я ощутила, как каждое слово подобно яду пробирается прямо под кожу.
Внутри все воспламенилось от столь дерзкой угрозы, поэтому я тут же инстинктивно оттолкнула парня, жадно глотая воздух и не вынося столь разрушительной непоколебимости и спокойствия во всей его непреступной фигуре — он, как Змей Искуситель, был столь же преступно обаятелен и жесток. Хотелось рыдать от непроизвольной слабости перед прежней влюбленностью, однако гордыня снова взяла вверх.
— И что предлагаешь — устроить публичную гардеробную прямо в коридоре?! — воскликнула я, чувствуя, как из круга студентов практически бесслышно выступила Жизель, обвивая руку своей и безмолвно призывая прекратить эту баталию.
— Зачем же? Если так спешишь, то так уж и быть —
можешь переодеться прямо здесь, — прямо заявил Хенджин, и я нервно сглотнула, понимая, что он снова в открытую бросает мне вызов — только теперь ещё более беспринципным способом.
Его слова полоснули подобно ледяному дождю по жаркой коже. Хватка Чейз на ладони усилилась, что ещё больше привело в бешенство, поэтому я резко вырвала руку, намеренно выпуская громоздкую сумку с формой, и язвительно заявляя:
— Хорошо. Должно быть, тебе слишком сильно не даёт покоя мысль увидеть меня голой, поэтому отважился на столь отчаянный поступок и занял все раздевалки — бедный мальчик окончательно перевоплотился в задиру из-за полного отсутствия личной жизни.
Где-то по углам прошлась сдавленная волна смеха, но Хенджин даже не моргнул в ответ на попытку осадить беспринципную шутку, которая буквально за секунду переросла в серьёзное заявление — он действительно ждал, что я начну переодеваться на глазах у всех.
Внутри все сжалось от неверия и глубочайшего разочарования — казалось, словно я очутилась в западне у стаи голодных акул, поджидавших любое иное действие жертвы, чтобы окончательно лишить ее пути отхода и умертвить.
К горлу подступил тошнотворный ком, и я до последнего в упор смотрела на парня, не понимая, как он может настолько безжалостно помещать меня в адский котёл и наблюдать, как разрушаюсь по крупицам и стремительно таю прямо на глазах у случайно собравшихся зевак.
Это было хуже, чем простое отмщение, простое желание сделать больно —
мне вдруг впервые показалось, словно он ненавидит меня.
К уголкам глаз подступили слезы от острого чувства безысходности, и, чтобы окончательно не разрыдаться на потеху толпе и придушить на корню нестерпимый укол обиды, я поспешно потянула за шнуровку, остервенело стягивая толстовку и отбрасывая ее на пол.
Студенты ликующе загудели, и с увеличением громкости их довольного воя рос мой пульс. Хван ухмыльнулся, изогнув бровь, и сложил руки на груди, всем видом демонстрируя неудовлетворенность и оказывая тем самым лишь большее давление. Он посеял зерно дикого любопытства, подогревая интерес, чем же в итоге обернётся этот цирковой номер.
«
И это все, на что ты способна?» — твердил хищный взгляд. Лопатки покрылись мурашками, и я, кажется, окончательно утратила связь с реальностью, теряя цвет лица, цепляясь за край футболки и слыша, как каждый вздох резонирует со звуком кнопки затвора.
Как только ледяной воздух закрался под тонкую материю, раздался пронзительный крик, слабо отрезвивший, заставивший замереть и напомнивший вой сирены.
—
Остановись!
Запястье прожгло до основания кости крепкое кольцо из тонких длинных пальцев, и я робко подняла испуганный взгляд, встречаясь с застывшей радужкой, внушавшей всепоглощающую решительность, будучи переполненной пеной безумной бури, ярость которой передавалась через касание.
При одном лишь взгляде на стальное лицо Джено, пышущее неистовством перед всем происходящим, сердце пришло в работу и забилось как сумасшедшее, — я вдруг почувствовала, словно он поджег меня и помог восстать из пепла подобно Фениксу.
Охваченная смятением, я вздрогнула, когда он резко выхватил у одного из членов братства телефон, резко швыряя его на пол и попутно хватая парня за воротник:
— Я же сказал не снимать или ты оглох?!
Зрачки сузились, артерии налились кровью, а рука, бесновато вцепившаяся в до смерти перепугавшегося студента, полностью покрылась венами — ещё никогда я не видела Джено настолько разъярённым. Все путы, доселе сдерживавшие мятежную натуру, будто исчезли, и теперь он готов был рваться на полных скоростях, сметая все на пути, не оглядываясь вокруг и видя лишь конечную цель.
Тело пронзил электрический разряд, когда, невзирая на крики и сформировавшуюся суету, его взгляд снова лёг на меня — время словно остановилось, и он тут же умерил пыл, обводя пострадавшего гневным взглядом, поспешно хватая меня под локоть и мощным рывком утаскивая из душной аудитории.
Гневная реплика Хенджина застыла где-то в воздухе, ложась тяжелым грузом на сердце, — последнее, что видела: его крупные оленьи глаза, в которых наиболее полно отразилось мое сраженное ужасом сердце. Оно разбилось в ту самую секунду, как Ли, подобно ватной кукле выволок меня из раздевалки, не оставляя надежды получить ответ на вопрос: «
За что он так со мной?».
Из груди словно вырвали кусок плоти, было жутко холодно, зябко и я даже не сразу осознала, как оказалась на пассажирском сиденье винтажного авто Джено, который он так упорно ремонтировал в прошлый раз в гараже. На удивление в салоне не было ни стойкого запаха краски, ни этого гадкого намёка на диффузор, который обычно любят устанавливать водители — лишь едва уловимая, нежная вуаль родного одеколона, который за все эти недели успел стать частью меня.
Через сколько пришлось пройти, чтобы наконец достигнуть этой мысли, сравнимой со снежной вершиной, укрытой одеялом пышных облаков, на которую, казалось бы, карабкаешься, но в итоге с каждым движением становишься все дальше. Так мне представлялось, когда я вела беспощадную борьбу за сердце Ли Джено, а теперь невольно вступаю в кровопролитную схватку за то, чтобы сохранить в целости храм собственной души, в который он так непозволительно резко ворвался.
Хотелось пуститься в бесконечные рыдания из-за того, что по-прежнему казалось, словно на коже горит каждый диаметр от всякого грязного взгляда, брошенного на мой сломленный силуэт, но ничто не могло сравниться с ударом, нанесённым Хенджином, — нанесённым столь четко и непоколебимо.
Однако эффект был устрашающий — из рваного ранения росла огромная дыра, разъедаемая кошмаром испытанного. Ни мысль о сохранении титула Королевы, ни желание вступать в борьбу во время выборов — ничто из этого больше не представляло значения. Я видела только Хенджина, твердость его глаз и остроту. Чаша горечи перевешивала чашу обиды, что свидетельствовало только об одном —
я все так же любила его.
Слезы окропляли щеки снова и снова, пока машина резко не остановилась, и я не ощутила влагу на коже, попутно сопровождаемую мерзким привкусом осознания, насколько в сущности жалка и бессильна. Солнце беспечно пробивалось сквозь окна, играя на ресницах, пока дверь не хлопнула и желтый диск не затмило взволнованное лицо Джено, проникнутое тонкой судорогой сострадания, которой мне все эти годы так не хватало.
Стоило этой мысли посетить голову и вообразить, что он похож на настоящего ангела с этими взъерошенными белокурыми прядями, столь невероятно украшавшими тонкий профиль, как он вжал меня в себя что есть сил, и я окончательно задохнулась, растворяясь в дурмане искреннего порыва.
Этот жест пронзил насквозь, словно живую плоть насадили на штык, а за тем наступила
пустота.
Впервые за эти годы я позволила себе слабость перед кем-то. Впервые проронила слезу. Впервые доверилась. Впервые сумела отринуть этот омерзительный образ Мисс Совершенства. Никто не знал меня настоящую. Никто до данной секунды. Никто —
кроме Ли Джено.
***
Тихое мелодичное дыхание успокаивало, и я с трепетом вслушивалась в равномерное биение сердца, приятно облагораживающее изнутри и позволяющее сфокусировать взгляд на безмятежной океанической глади, столь сильно напоминавшей свежесть и красоту человека, в руках которого по счастливому стечению обстоятельств суждено было оказаться.
Джено не нужны были слова — он словно знал все с самого начала, и если поначалу это пугало, то теперь я наслаждалась идеей, что в любой момент он будет способен предотвратить мое падение обрыва.
В нем было слишком много нечеловеческого, непостижимого для общества и даже для моего сознания, поэтому я поняла, почему он ведёт столь отшельнический образ жизни — это не просто страх быть непонятым.
Это невозможность быть принятым.
Непринятый родной матерью, сверстниками, рано познавший утрату любимого человека, взваливший на плечи роль отца, брата, внука — он действительно слишком много знал, был необыкновенно зрел и поэтому крайне исключителен. Как бы я не силилась выбросить его из своего сердца, теперь это было невозможно —
все изменилось.
Если в глазах прохожих он был отбросом, социофобом со своими неадекватными наклонностями, то для меня — одним из самых драгоценных людей на планете. В сущности, я была единственной, кому он раскрылся с совершенно иной стороны — хрупкой, как крылья бабочки, — и теперь я мечтала только о том, чтобы уберечь его от всего, что сама создала.
Я хотела сберечь его от самой себя.
В горле окончательно пересохло, соленые дорожки от слез застыли на щеках и стоило пошевелиться, как из груди вырвался гортанный кашель, на который Ли обеспокоенно отреагировал практически невесомо убирая руку и укрывая сверху своим вязаным кардиганом.
— Не стоит, — прохрипела я, пытаясь отстраниться, но сил не было.
— Почему постоянно делаешь
это? — сдавленно произнёс он, уязвлённо сжимая края материи и заглядывая прямо в глаза.
— Что именно?
— Сначала будто бы подпускаешь совсем близко и заставляешь думать, словно я для тебя что-то значу, а потом резко отталкиваешь и делаешь вид, будто мы друг другу чужие.
— Я правда благодарна, что заступился за меня, но-…
— Почему позволяешь так издеваться над собой? — с надрывом продолжил он, и пальцы непроизвольно впились в мягкую кожаную обивку сиденья. — Почему не дала отпор? Это же чистой воды унижение!
— Тогда кто просил тебя смотреть на это унижение и вмешиваться? Ты ничего обо мне не знаешь!
Я поспешно дернула за ручку двери, опрометью покидая автомобиль и втайне мечтая, чтобы Джено не последовал следом — иначе я просто капитулирую и ни за что не прощу себе этого. Он и так сделал достаточно, чтобы я окончательно потеряла от него голову, но чтобы настолько очевидно — нет, только он способен довести меня до подобного безумства.
— Хана, остановись! — кричал он вслед, пока я неосознанно шагала в никуда вдоль берега, чувствуя, как быстрый шаг рассекает подступающие волны, хладным объятием окутывающие насквозь промокшие кроссовки. — Прекрати быть такой упёртой! Ты ничего этим не добьёшься! Тут очень холодно! Давай вернёмся обратно?
Сердце ускоряло ход, пока ветер не обжег легкие изнутри, и я снова не ощутила горячее касание рук на предплечьях, боясь обернуться и утонуть в теплоте его нежности.
— Просто-… позволь позаботиться о тебе. Хотя бы на этот раз. Ты можешь простыть.
— Я не хочу, чтобы ты заботился обо мне, Джено! — воскликнула я, наперекор всему заглядывая в два полнолуния и с трудом обретая силы для дальнейших слов. — Не хочу, чтобы помогал и был рядом! Ничего из того, что произошло между нами, не должно было случится, и я-… я лишь правда сожалею, что потратила твоё время. Я не заслуживаю ни доли твой доброты и искренности, поэтому, пока все не зашло слишком далеко-…
давай остановимся, я тебя умоляю! Мне правда очень страшно!
— Почему ты говоришь такие вещи? — произнёс он, лихорадочно скользя вниз по рукам и захватывая ладони. — До твоего появления в мой жизни я чувствовал себя отверженным, не способным даже на то, чтобы стать свидетелем чего-то светлого. Я потерял веру в людей, в их человечность, простосердечие, но ты сумела возродить во мне то, чего я был лишён на протяжении всех этих лет!.. Ты словно открыла для меня иную галактику, и я думал, что, должно быть, это судьба, раз ты смогла подарить мне столько счастья за такой короткий срок! Раньше я просто плыл по течению, не замечая деталей, но, когда я с тобой, мир как будто наполняется миллионом крохотных, практически неприметных частиц. Раньше я бы ни за что не обратил внимание на ту пожилую пару вдалеке, которая напоминает от быстротечности времени и ценности текущего момента, или на эту луну при свете дня или на крохотные веснушки на твоём лице, которые становятся ярче, когда ты смеёшься… Все эти детали делают меня живыми, Хана! Ты делаешь меня живым! Да, может быть я не настолько хорош в выражении эмоций, но я-… я правда просто не способен потерять тебя! Раньше я не задумывался о том, чтобы что-то изменить в своей жизни, но теперь-… есть одна вещь, которую я бы непременно исправил. Позволишь?..
Я нервно сглотнула, чувствуя, как его пальцы медленно скользнули выше, накрывая плечи мягкой материей кардигана и затем неожиданно смыкаясь прямо на шее.
— Мне страшно только по той причине, что не остановил тебя тогда на вечеринке и позволил уйти. Но-… почему страшно тебе? — прошептал он, и я, не решаясь сделать полноценный вздох и окончательно теряясь меж его ангелоподобных черт, ответила:
—
Потому что не знаю до какого рода безумств ещё дойду из-за чувств к тебе.
Лицо Джено застыло лишь на секунду в непроницаемой таинственной маске страсти, прежде чем его горячие губы, столь сильно контрастировавшие с внешней температурой, нашли мои. Тело моментально переполнила шокирующая волна слабости, и я бы, верно, потеряла равновесие от сладости его вкуса, если бы не властная хватка на пояснице, полностью подчинившая его воле и не оставившая ни миллиметра меж нашими телами.
Это было словно столкновение двух Вселенных, воспламенивших пожар и повысивших градус температуры до невообразимых масштабов. Однако ничто не могло сравниться с его касаниями, перестраивающими каждый орган изнутри и вселяющими столько любви, что трезвость рассудка приходила в затмение.
Я поняла, что до этого самого момента практически вообще не знала Ли Джено — уверенность и отчаянность делали из него абсолютно другого человека, и я могла ощущать, как весь мощный поток его нерастраченной нежности приходился на меня. Он словно инстинктивно чувствовал, насколько мне было необходимо восполнить эту пропасть в душе, как снова хочется ощутить это мгновение быть кому-то нужной, и он со всей широтой души и щедростью отдавался без остатка — больше, чем возможно было принять.
Я никогда не испытывала ничего подобного, и его исступление закрадывалось под кожу и проникало внутривенно — происходило то, чего я боялась больше всего.
—
Я влюблён в тебя, Хана, — отрывисто прохрипел он, неохотно отрываясь от губ и самозабвенно примыкая лбом к моему, —
и никогда не найду сил отпустить. Я хочу знать тебя настоящую. Просто доверься. Хоть раз.
Все тело охватила возвышающая вуаль тепла, и я бессознательно коснулась щеки, с замиранием сердца наблюдая, как он блаженно прикрыл глаза, вкладывая скулу в ладонь и побуждая негласно признаться во всем, что так долго непреподъемным грузом лежало на душе.
Океанический ветер ласково зарылся в белокурые локоны, и я с невыразимым наслаждением пронаблюдала, как длинные ресницы ловят крохотные отблески солнечных лучей, пробивавшихся через плотное серое полотно облаков. Тонкая радужка посветлела, ещё больше обращаясь в стальной, практически прозрачный оттенок, пронизанный магической сказочностью, от которой невозможно было дышать.
В этот миг мир прекратил своё существование, и я могла думать только о том, какую расплату придётся понести за все то божественное единение, которое мне дарит Ли Джено.
***
Вереница голосов заполонила собой все пространство, и я с трудом стала проделывать путь к шкафчикам, чтобы забрать часть оставшихся учебников, наконец отправиться в столовую и что-то перекусить, потому что от всей этой предвыборочной суматохи голова шла кругом, и ни на чем невозможно было сконцентрироваться.
Однако после нескольких робких шагов в поле зрения попали силуэты Наоми и Жизель, и я тут же попыталась скрыться, используя хаотичную толпу студентов, как щит.
Страшно даже попадаться им на глаза после произошедшего, учитывая тот факт, что теперь вся школа только и делала, что перемалывала каждую деталь последнего происшествия, поддаваясь массовой истерии в надежде узнать всю подноготную моих отношений с «тем самым белокурым красавчиком-психопатом», как теперь окрестил Ли Джено чуть ли не каждый прохожий.
В этих стенах вся информация разлеталась крайне быстро, бесконечно трансформируясь и передаваясь из уст в уста в самых разнообразных вариациях, поэтому я даже не углублялась в слухи, испытывая глубокое отвращение к любой реплике, затрагивавшей данную тему.
Именно от этой общественной грязи я всеми силами и пыталась оградить парня, меньше всего желая, чтобы он стал частью этого вертепа, ни к кому не питающему жалости и имеющему тенденцию жестоко расправляться даже с теми, кто действует из самых светлых побуждений.
Тем не менее чем упорнее я проделывала путь вдоль коридора и пыталась натянуть на голову капюшон толстовки, дабы как можно дольше оставаться незамеченной, тем стремительнее воронка жалких предположений, доносящихся со всех сторон, затягивалась на шее подобно толстому канату.
Имя Джено теперь преследовало меня везде, и, превозмогая боль от мысли, что история повторяется и я с разбега прыгаю на одни и те же грабли, сердце рухнуло в преисподнюю, когда перед глазами показалось сияющее лицо Жизель, размахивавшей каким-то листом.
— Боже, Хана, до тебя не докричишься!.. — взволнованно лепетала она, практически подхватывая меня под руки от непреодолимой волны экзальтации. — Что это на тебе?.. Впрочем неважно!
Ты просто настоящая Королева! Поверить не могу: мы победили!
— О ч-чем это ты? — растеряно произнесла я, и Наоми поспешно выхватила бумажку прямо из рук радостной подруги, взволнованно тыкая в неё и громко заявляя:
— Неужели ещё не слышала? Все под таким впечатлением от поступка Джено, что его включили в список кандидатов на позицию Короля Хантера! Ролик, где он разбил телефон какого-то парня и увёл тебя из раздевалки набрал больше двух миллионов лайков в ТикТоке!
— Этого не может быть, — сорвалось с уст, и я неосознанно приняла из ее рук список, в котором красным по белому было написано его имя, шедшее на втором месте сразу после графы с именем Хенджина. — Должно быть, это какая-то ошибка… Нужно позвонить в администрацию, все разузнать и сказать, что-…
— Да при чем тут администрация? — радостно вскрикивала Жизель, хлопая в ладоши, пока я чувствовала, как с каждой секундой лицо сереет от ужаса. — Наш
проект удался, Совет не будет расформирован и мы утрём всей жалкой шайке во главе с Миной нос! Кстати, почему не поделилась идеей с видео? Вышло так естественно и круто! Как тебе удалось подбить этого милого блондинчика на такое?
— Я ни на что его не-…
— Да оставь ее в покое, Чейз, — фыркнула Наоми, мягко приобнимая меня за плечо. — Неужели не видишь, что она потеряла дар речи от счастья? Признайся, мы же тоже практически ошалели, когда только получили на руки список! Поверить не могу, что меньше, чем за сутки этот ролик разлетелся по всей школе и набрал такую бешеную популярность! Хван теперь, должно быть, кусает кулаки и не знает, куда деваться, — у него впервые появился серьезный соперник! Страшно даже представить, какие визги тут будут стоять, когда начнут сливать снимки с Хэллоуина и в итоге до всех дойдёт, что Ли — и есть тот Джокер, о котором судачит вся женская половина из школы-партнера. Это же они распространили в Твиттере те снимки низкого качества!..
— Твою мать, Хана, я не сомневалась в тебе ни на секунду, но все равно ни за что бы не подумала, что сможешь слепить из него такую конфетку! Беру свои слова обратно — он действительно хорош и до жути напоминает усовершенствованную версию Мика Джаггера с этой причёской. Я хочу знать о нем все: сколько лет, что любит и какие яйца предпочитает на завтрак!.. Клянусь богом, когда он вылетел буквально из ниоткуда и увел тебя, у меня остановилось сердце!
— Хватит романтизировать, Жизель, — хохотала Наоми, и ее смех превратился в ноющую вибрацию, сконцентрировавшуюся прямо в черепной коробке и побудившую избавиться от нервного кома в горле. — Может быть, ещё откроешь в честь него фан-клуб?
— А почему бы и нет? Вы же теперь близки, да, Хана? Межу вами что-то есть? Колись, сто процентов же что-то было! Не зря же ты столько вилась возле этого Ледяного Принца — говорят, такие суровы только снаружи, зато внутри…
—
До этого н-не должно было д-дойти…
— Чего-чего?..
Девушка склонилась ближе, чтобы расслышать мой бессвязный шёпот, но в этот самый момент со всех сторон донеслись оглушительные визги и толпа резко хлынула прямиком к лестничному пролёту.
Поначалу вообще невозможно было разобраться, что произошло, пока студенты не оживились, формируя полукруг и скандируя что-то неразборчивое. Сердце покинуло грудную клетку, и, благо, я по-прежнему пребывала в руках Наоми, не позволявшей потерять равновесие и рухнуть навзничь на ровном месте.
В эпицентре этого бесконечного водоворота промелькнула белая макушка, и я затаила дыхание, когда люди немного расступились, позволяя воочию увидеть утонченное лицо Джено, окрашенное чувством искреннего удивления и недопонимания. На щеках покоился лёгкий румянец. Он поспешно пытался что-то отвечать, переодически бледнея и смущенно улыбаясь в ответ на дикое давление, но, когда его стеклянные глаза невольно нашли мои, я окончательно лишилась почвы под ногами, осознавая, что запустила цепь тех самых событий, которых втайне страшилась больше всего.
Малодушие взяло вверх, и я бросилась в обратную сторону, не взирая на шокированные взгляды подруг и зная только одно —
я совершила страшную ошибку, втянув Джено в эту гадкую игру, обратившуюся для меня острыми штыками.
Я не прошу себе, если он узнаёт правду.
Боже, ты такая жалкая — изначально знала, на что шла, а теперь, когда наконец вкусила сладость победы, пытаешься смыться!
Я знала, но не думала, что исход будет именно таким!
А каким же? Ах да, ты вдруг стала высокоморальным человеком, чтобы соответствовать Ли Джено, потому что влюбилась в него? Точно! Как же можно забыть: чувства не входили в твои планы!
Я должна все рассказать ему, прежде чем он узнал что-нибудь из чужих уст.
Совсем свихнулась? Ты должна заставить всю школу проголосовать за него и спасти собственную репутацию! Дело осталось за малым!
— Хана! Постой!
Внутри что-то взорвалось, лишая легкие кислорода и заставляя судорожно обернуться. Джено нагнал меня в пустынном полутемном коридоре, и я обессиленно припала к стене, лихорадочно пытаясь придумать альтернативный план отхода.
Каждая крохотная мысль, промелькнувшая в сознании, обратилась в небытие, как только его тонкие пальцы робко подцепили мои, медленно переплетаясь и побуждая поднять взгляд.
Нет, я никогда не сумею придать его доверия. Никакая слава не равноценна чувствам, которые к нему испытываю.
— Я должна рассказать тебе кое-что. Нечто очень-… очень важное.
Он застыл, крепче сжимая руку и задумчиво спрашивая:
— Это что-то, что касается тебя
настоящей?
Я мучительно прикусила губу, чувствуя, что времени становится все меньше и меньше, и отчаянно закивала, сдавленно втягивая кислород через зубы и шепча:
— Просто пообещай, что, что бы ни произошло, ты не забудешь ничего из того, что было между нами.
Джено нахмурился, практически невесомо заправляя выбившуюся прядь за ухо и твёрдо откликаясь:
—
Обещаю.
