***
Главный холл школы приобрёл все оттенки располагающей суеты в предверии второго тура голосования на позицию Короля и Королевы Хантера, и я подобно тени проскользнула к дверям амфитеатра, вслушиваясь в торжественную речь директора, не носившую ни малейшей значимости — лишь бессмысленный набор звуков, который тем не менее вызывал ажиотаж и вселял столько призрачной уверенности в каждого сидящего за этими стенами, что становилось тошно. После этого они будут мнить себя особенными, пресмыкаться перед администрацией и финалистами, чтобы урвать кусок места в общежитии и примкнуть к избранному сообществу, из которого кроме дешевого стремления утолить собственное тщеславие почерпнуть что-либо просто невозможно. За все эти годы, становясь практически бессменным руководителем Совета, я настолько четко изучила эту изжившую себя схему, что с трудом могла представить Ли Джено, сидящим в первых рядах этого логова стервятников. Я оказалась зажатой в плотном кольце зевак, с любопытством дожидавшихся окончания конференции и подобно безвольным существам приклеившихся к экранам собственных телефонов, где велась прямая трансляция происходящего. Поспешно выуживая из кармана джинс девайс, я тут же бросилась в противоположную сторону вдоль коридора, прекрасно понимая, что, собственноручно сложив все лавры, теперь никто не пустит меня через главный вход, поэтому необходимо было искать альтернативные пути проникновения внутрь. Поспешно набрав до боли знакомый номер, я стала вслушиваться в монотонные гудки, которые как никогда прежде казались долгими и от этого ещё более выматывающими. Хотелось бросить все, однако мощный канат, сформировавшийся внутри, не позволял сдаться, подталкивая на ещё более азартные предприятия, сквозившие высшей степенью безрассудства. — Алло? Хана? — донёсся спасительный голос, и я благодарно вздохнула полной грудью, тут же примыкая к стене от внезапно накатившей волны слабости. — Где тебя носит, черт побери? Почему по-прежнему не в зале? У Хенджина окончательно сорвёт крышу, если ты сейчас же не явишься!.. — Я не буду присутствовать на выборах, Жизель, — тихо просипела я, ощущая напряженное молчание по ту сторону. — Но мне чертовски нужна твоя помощь — это вопрос жизни и смерти, и от этого зависит итог всего голосования!.. — Ты сейчас прикалываешься, да? — донёсся громовой раскат ее пронзительного голоса. — Тут все сидят и не понимают, куда ты испарилась, в то время как я получаю звонок, в котором открыто заявляешь, что вообще не придёшь!.. Бывшие члены сестринства готовы голосовать только за тебя! Неси сюда свою задницу немедленно! — Не могу, Жизель! Нет времени объяснять!.. Умоляю, встреть меня возле заднего входа, ведущего за кулисы амфитеатра, и открой дверь изнутри! Я обязана туда попасть! — Черт, Ю, совсем спятила?.. Как я тебе это организую, когда тут все приступили к оглашению своих избирательных проектов? — Если не сделаешь этого, то уже в следующем месяце окажешься под каблуком у Картер, как и весь Совет! — воскликнула я, накрывая лоб ладонью и слыша поток неразборчивых ругательств в ответ. — Стой, где стоишь и даже не вздумай куда-то снова убегать, иначе я убью тебя, а потом с горя и себя, ясно? Даже знать не хочу, в какой кошмар ты снова влипла, но ни за что не прощу себе, если останусь в стороне, когда ты, черт побери, должна стоять сейчас на сцене и показывать всем этим безмозглым ублюдкам, как правильно делаются дела! — слезливо лепетала она, и я с горькой улыбкой вжалась в дверь служебного помещения наедине с одним единственным желанием обнять ее как можно крепче. — Я люблю тебя, Чейз, — сорвалось с дрожащих губ, которые по-прежнему страшно болели из-за многочисленных ран после строительного скотча, клей которого отпечатался на половине мраморно-белой физиономии. — Заткнись!.. То есть-… я тоже люблю тебя! Только дождись меня, ладно? Я сейчас быстро что-нибудь придумаю!.. Я мужественно сжимала гаджет меж дрожащих пальцев, пока экран не погас и исходящий вызов окончательно не прервался. Нестабильное дыхание подруги все так же резонировало где-то в глубине сознания, успокаивающей мелодикой внушая стабильность ситуации, однако ничего из того, что я собиралась предпринять, не сулило о благополучии, поэтому я мысленно настроилась столкнуться с любого рода сопротивлением со стороны кого бы то ни было. Моими главными союзниками теперь были только время, хитрость и полное хладнокровие. Я намеренно умертвила в себе зарождающееся чувство паники и с самым бесстрастным намерением встретила подругу, которая, запыхавшись, поспешно повернула замок и мощным рывком втянула меня внутрь ярко освещенного помещения, сплошь и рядом забитого учебными сумками и каким-то инвентарем. Я затравленно стала озираться по сторонам, оценивая ситуацию и судорожно вслушиваясь в голоса на сцене, расположившейся в нескольких жалких метров от нас, однако Жизель резко толкнула меня прямо к стене, насильно впихивая в руки белый пиджак ассистента-помощника конференции и испуганно шепча: — Боже, так и знала, что нельзя оставлять тебя одну!.. Что произошло? Мамочки, кто сотворил это с твоим лицом? Она бессознательно потянулась к скуле, но я сурово отринула ее ладонь и тут же облачилась в предложенную форму, которая хотя бы ненадолго должна была послужить прикрытием. Блондинка шокировано распахнула глаза в ответ на столь бессердечный жест и тут же бросилась следом, как только я стремительно надела тканевую маску и расчетливо стала двигаться вдоль стены в поисках шкафчика Наоми. — Постой на шухере, ради всего святого! — бросила я, не обретая смелости заглянуть в совершенно разбитый взгляд. — Нас не должны заметить! — Все только и делают, что твердят, якобы ты ушла!.. Это правда? Ты действительно покинула нас? Она снова вцепилась в плечи, не позволяя сдвинуться с места, и только тогда я сумела оценить всю глубину ее скорби. Жизель всегда отличалась лёгкостью нрава и мне постоянно казалось, что в силу ее свободного, в какой-то степени даже фривольного духа не найдётся ни единой вещи, к которой она поистине смогла бы испытать подлинную привязанность. Будучи дочерью влиятельного сенатора, она с ранних лет получала все самое лучшее, поэтому не делила явления на материальную и духовную составляющую, воспринимая события более поверхностно. Очень многое воспринималось, как само собой разумеющееся, поэтому на протяжении всех лет нашей совершенно спонтанной дружбы я даже не задумывалась, что она может ощутить внезапную горечь утраты, поскольку всегда казалось, что через призму ее восприятия подавляющее количество вещей может подлежать простой замене. Но любимое дело, как, впрочем, и любимого человека так просто не заменишь, и эта мысль массивным транспарантом горела в ее дрожащих от ужаса зрачках. Она сдерживала меня со столь явственной самоотверженностью, что я моментально потеряла былое напускное бессердечие, откликаясь на безмолвный зов и ощущая, словно все звуки вокруг резко приглушились. — Я должна была сделать это, — твёрдо произнесла я, замечая, как девушка стремительно бледнеет, — чтобы защитить Хенджина и всех вас. — Но это же полный абсурд! Без тебя Совет распадётся в кратчайшие сроки, мы потеряем все наработки, ценных людей, просрочим проекты и тогда-… тогда-… Да я даже не хочу думать об этом, Хана!.. К черту даже этот Совет — я не могу потерять тебя, понимаешь? Я не могу потерять единственного настоящего друга, который из всех этих семи миллиардов людей на планете принимает меня такой, какая есть! Ты единственная, кто никогда не критиковал мои недостатки и не изобличал в легкомыслии или чрезмерной ветрености, просто самоотверженно оказывая поддержку на протяжении всего этого времени, сколько мы знаем друг друга! И может быть я действительно не самый надежный человек, которым могла бы для тебя быть, но я так раскаиваюсь!.. Раскаиваюсь за то, что не поняла, не выслушала тебя раньше, ставя в приоритет собственные мелочные желания! Ты была совершенно права, когда сказала, что мы заигрались, но я осознала это поздно… Слишком поздно!.. — Посмотри на меня, Жизель, — с призывом произнесла я, смыкая чашу из ладоней на раскрасневшемся из-за непрошеных слез лице. — Ты один из самых светлых людей, которых я когда-либо встречала и для меня будет величайшей трагедией не иметь тебя в собственной жизни, поэтому не хочу, чтобы мой уход был равносилен нашему расставанию. Это абсолютно не так, и я здесь, чтобы все исправить, поэтому, если уж заварила весь этот дурдом, то мне его и расхлебывать!.. — Так, как было раньше, уже никогда не будет, и ты знаешь это лучше, чем кто-либо другой, — осипшим голосом откликнулась Чейз, невольно расслабляясь в моей твёрдой хватке. — Но я всегда на твоей стороне, как Ликс и Чан. Мы с тобой до конца, чем бы все это не обернулось. Я сообщила им, что ты здесь, поэтому в любую минуту они готовы нас прикрыть. — Я знаю, но это только между мной и Наоми, понимаешь? Она хочет свести счёты, поэтому я не могу не откликнуться на столь щедрое предложение. — И что ты намерена делать? — взволнованно воспряла она, цепляясь за лопатки и попеременно бросая косые взгляды в сторону прохода, ведущего прямиком на сцену. — Это же безумие идти сейчас против неё, когда она подмяла под себя практически все братство! Уму непостижимо, как они вообще практически все до единого проголосовали в ее пользу!.. — Это дело рук Хенджина, — горько выпалила я, снова устремляясь к металлическим дверцам и находя нужную номерную бирку. — Чтобы убрать с горизонта Джено, он связался с Картер — в обмен на его протекцию она слила ему всю информацию о нашем споре. — Твою мать, теперь ясно, почему его так штормило с самого утра! — воскликнула она, оказываясь на противоположной стороне комнаты и опасливо выглядывая из-за угла дверного проема. — Но зачем тебе ее шкафчик?.. Умоляю, давай быстрее, потому что если нас застукают, то все пропало!.. Я поплотнее прижала маску и поспешно вывернула все содержимое алюминиевой коробки, гремящей от каждого соприкосновения, тут же вскрывая сумку и выуживая заветный телефон. — Все это время она преследовала нас и собирала компрометирующий материал. У неё должны быть фотографии меня и Хенджина со Дня Рождения Кайлы. Нужно срочно от них избавиться, чтобы она не смогла продолжить этот убогий шантаж. — Так это за ней ты тогда погналась в холле во время благотворительной акции с автомойкой?.. Черт побери, в голове не укладывается!.. А причём тут Хенджин? Разве он был приглашён на вечеринку Кайлы? — Поверь, у него жизненное кредо заявляться туда, куда не следовало бы, и втягивать меня в разного рода сумасбродства, которые в итоге нам обоим выливаются в полный апокалипсис! — прошипела я, открывая фотопленку и судорожно пробегаясь глазами по каждому снимку, который мог бы представить потенциальный интерес. — Почему мы вытворяем весь этот кошмар ради какого-то фото, понять не могу? — воскликнула Чейз, и я кожей ощутила всю степень напряжения, сильным ожогом ложившимся на каждый диаметр тела. Бесчисленное количество изображений вызвало карусель перед глазами, и я, не обретая твёрдой почвы под коленями, резко пришла к выводу, что нужного материала тут просто нет. — Да потому что если его не удалить, то Джено обо всем узнает! — отчаянно вскрикнула я, отбрасывая телефон и наскоро отталкивая сумку в тот самый момент, когда прямо перед до смерти перепуганной Жизель вырос незнакомый образ старшеклассника в точно такой же накидке, как и у меня. — Так вот ты где! — громко заявил он, очевидно, приняв совершенно за другую девушку-ассистента. — Какого черта тебя тут носит, когда пора выносить почётные медали? Они практически закончили с речью! Иди сюда! Я шокировано вытаращила глаза, когда он безапелляционно схватил меня под локоть, дефилируя мимо застывшей Чейз и выводя из-за кулис прямо на угол сцены, занятой трибуной, за которой возвышался захватывающий силуэт Ли Джено. Как и все финалисты, он был облачен в темно-бордовый двубортный пиджак с золотыми вставками на манжетах и аккуратными пуговицами, внушая совершенно иное впечатление, которое призрачно могло блуждать разве что за гранью моего сознания. Он выглядел настолько преображенным: не столько с точки зрения внешности, сколько с позиции духа, что я окончательно потеряла дар речи от реализации степени могущественности его уникальной личности. Ничто не могло в нем выдать толики волнения или смущения — он высился на фоне этих темных стен, буквально сияя под острым светом прожекторов и окончательно ослепляя неприступностью и возвышенной чёрствостью, которой были переполнены черты невообразимого лица. Я много раз замечала этот яркий оттенок мятежности в его голубых глазах, но сейчас он был осязаем как-никогда четко, погружая аудиторию в суровое молчание и поражая благородством искусных линий, преисполненных нетрадиционной дикостью и резкостью. — …поэтому, придерживаясь намеченного курса, я хотел бы заострить особое внимание, что данная система лишь усиливает колоссальную пропасть между теми, кто уже является частью братства или сестринства и теми, кто хочет внести вклад, но не имеет на это права, хотя мы каждый день твердим, что выбор носит всеобщий характер равенства. В сущности это равенство заканчивается на том этапе, когда обычный рядовой студент опускает бюллетень в пользу наиболее симпатичного ему финалиста, — в последствие ему не позволено вносить никакой вклад в развитие внеклассной деятельности, хотя она в равной степени затрагивает нас всех вне зависимости от эшелона влияния. Так почему же члены обыкновенных кружков не могут внести свою лепту и вместо этого подвергаются постоянной критике, в то время как подавляющая часть состава братства и сестринства не делает в течение года ровным счетом ничего, кроме как имитирует занятость?.. К активной деятельности привлечен лишь только тот узкий круг студентов, который входит в состав Совета, но чем же тогда занимаются остальные? Демонстрируют свою значимость и превосходство над обыкновенными учениками за счёт того, что получают автоматическое приглашение на любое мероприятие? Или, может быть, путём того, что позволяют себе разного рода унижения в сторону тех, кого этого права голоса просто-напросто лишили? С каких пор мы стали измерять собственную ценность количеством приглашений на благотворительные акции, доход от которых на самом деле совершенно не идёт на общественное благо, а разворовывается на сторонние проекты? Зачастую придавая себе чрезмерную значимость, мы становимся слепыми к потенциалу других, более жестокими и скупыми, намеренно возводя барьеры и угнетая веру в тех, кто действительно мог бы помочь и кто сам нуждается в помощи. Я стою сейчас здесь благодаря человеку, которому всегда было глубоко все равно на эти барьеры и кто, в первую очередь, ценит в других личность, а не количество мнимых заслуг, по которым можно рассчитать степень важности того или иного студента. Он научил меня, что страх — наш главный враг и что восприятие высокого титула должно начинаться не с мысли «А что это может мне дать?», а с идеи «Как этот титул может помочь мне изменить положение других?». Именно поэтому, невзирая-… на итоги выборов, я хотел бы выразить необходимость в изменении сложившегося отношения к данной системе и в разработке иного подхода к участию во внеклассной деятельности, который не ущемлял бы права рядовых студентов, а поспособствовал их самореализации. Благодарю за внимание!.. Он покинул трибуну под оглушительную канонаду аплодисментов и ликующих криков, пославших импульс по земле, однако не было сил даже поднять руки — я могла лишь безмолвно восхищаться, пребывая в тени прожекторов и каждую секунду борясь с волной невообразимого обожания, которое удушающей волной накрывало от одного осознания, что он здесь — в нескольких метрах от меня, все такой же родной, но при этом страшно далекий. Сдержанность и сухость его движений навевали тоску, и мне безумно хотелось дать ему понять, что я совсем рядом — все так же неизменно поддерживаю его, — но не смела сдвинуться с места, распознавая лёгкий толчок и сдавленный шёпот Жизель за спиной: — Не подавай виду и просто по команде вручи им медали!.. Я вытянулась подобно стальной струне, принимая на руки награды и даже не замечая, как к микрофону выступил директор, будучи готовым, очевидно, произнести финальную речь. Бесконечные вспышки света и щелчки фотоаппаратов, направленных на выстроившихся в ряд финалистов, вынудили тревожно отступить назад за спину студента-ассистента, который с торжественной экспрессией ждал секунды, чтобы, наконец, шагнуть вперёд и приступить к самой знаменательной части. Когда запах знакомого парфюма полоснул по органам, в сознании все окончательно смешалось, и я затравленно подняла взгляд, чуть ли не теряя равновесие и хватаясь за плотную ткань занавеса — Хенджин подобно призраку прошагал в нескольких жалких сантиметрах от меня, поравнявшись рядом с Кристофером и принимая маску абсолютного бесстрастия, хотя невооруженным взглядом можно было заметить, как что-то неотступно разрывало его изнутри, побуждая трепещущие ресницы, обрамлявшие поникшие веки, переодически задумчиво опускаться вниз в знаке капитуляции. Я видела, что он был абсолютно разбит, переодически бросая кроткие взгляды на Джено. — …меня бесконечно восхищает то, с какой самоотверженностью вы подготовили планы ваших избирательных кампаний в этом году и с каким усердием отнеслись к выборам!.. Крайне приятно из года в год замечать, как ряды пополняются новыми вдохновляющими студентами, готовыми внести вклад в развитие нашего сообщества, поэтому от всего сердца желаю успехов при финальном отборе! Однако помните: вы все уже победители в моих глазах. Директор отошёл в угол сцены вместе с ведущими преподавателями колледжа и под всеобщие овации предоставил потенциальным кандидатам на позиции Короля и Королевы Хантера триумфально выступить вперёд. Я до боли в суставах сжимала медали, ощущая, как стопы предательски приросли к паркету — вкус торжества ещё никогда не казался настолько горьким. — Чего замерла? — вдруг прошипел студент, легким толчком побуждая к действию, однако меня окончательно пригвоздило к земле от столь близкого пребывания к Джено, который даже не подозревал о моем присутствии. — И сними эту маску! Зачем вообще ее надела?.. Он с широкой улыбкой как ни в чем не бывало двинулся к противоположному краю, где стояли финалистки, включая Наоми, и с особым подобострастием стал прикреплять награды на лацканы жакетов. Я последовала его примеру, шепча короткое «поздравляю» и не смея поднимать взгляда, однако каждый вздох начал даваться с трудом, а ладони предательски покрылись липким потом. Сотни взглядов были прикованы к спине, и я чувствовала, словно оказалась под прямым обстрелом, поспешно высвобождая булавку и закрепляя сияющий слиток на груди участников. Все происходящее казалось сном, поэтому я не отдавала отчета с совершаемом, видя события через призму какой-то черно-белой пленки. Кадры резко сменялись один за другим, и, когда я судорожно выдохнула, делая шаг от Кристофера к Хенджину, меня словно ударило разрывной волной. Я со сверхъестественной быстротой коснулась ткани его пиджака, должно быть, не дыша, и распознавая, как он инстинктивно напрягся, бросая на меня сухой взгляд и рассеянно наблюдая, как пальцы ловко смыкают крепление. — Спасибо, — едва слышно откликнулся он, и я ещё сильнее прижала подбородок к груди, изображая слабое подобие кивка. Благо, помимо маски на лицо также спадали длинные волосы, поэтому шанс что он все-таки мог узнать меня был минимален, хотя пронзительность взгляда варварски крала кислород из легких, поэтому я каждую секунду вела обратный отсчёт, желая поскорее убраться отсюда. Хван всегда был непредсказуем, и, будучи осведомленной о его сверхъестественной проницательности и инстинктах, я уже ни в чем не была уверена, резко делая шаг в сторону, дабы поскорее скрыться с его поля зрения. Но из огня я попала прямиком в полымя, сталкиваясь с широкой грудью Джено, и перед глазами загорелись сотни разноцветных огней, мгновенно стеревших очертания сцены, всего амфитеатра в целом, и я забылась, похоже, утрачивая себя и рассыпаясь по крупицам подобно песочному замку. Я не обретала почвы, ощущая, как скорбь обращается в воду, проникая в каждый крохотный угол души и заполняя собой все пространство. Чувство неполноты угнетало, разъедая тонкую корку самообладания подобно кислоте, и я вдруг вспомнила, как однажды Ли сказал: «Как-то в глубоком детстве отец поведал мне, что все люди в мире связаны красными нитями судьбы, поэтому наши решения и поступки в итоге приводят к тем, с кем нам предначертано провести жизнь. Конечно же, эти нити невидимы, но, если рядом с кем-то ты вдруг ощущаешь, что все желания прошлого вдруг становятся глупыми и бессмысленными или этот человек является их живым воплощением, то считается, что он послан тебе свыше. Он также говорил, что, когда встретил маму, то хотел взглянуть на себя через ее глаза и понять, почему она все-таки так его полюбила. Но позже он пришёл к выводу, что невозможно любить человека только за конкретные качества — ты любишь его любым и принимаешь с каждым недостатком. Тогда я не понимал его и не знал, что чьи-то недостатки могут показаться верхом идеала. Но он оказался абсолютно прав: чем старше становлюсь, тем больше понимаю, что однажды мы сами станем для себя всем, в чём нуждаемся — не будем проводить время в вечной погоне за мирскими желаниями, а обретём счастье в том, что просто являемся частью жизней друг друга… Черт, я, наверное, несу какую-то чепуху, да?..» Его голос жил в моей голове свободно, убаюкивая, подобно колыбельной, и я не сразу расслышала хриплое «Извините?..», резко выходя из транса и поднимая испуганный взгляд. Он всматривался в меня с особой осторожностью, и я тут же подхватила медаль, механически продевая булавку через бордовую ткань и упорно игнорируя голубые глаза, навевавшие шум шторма с примесью дурманящего запаха морского бриза. Я была убеждена, что он отведёт взгляд хотя бы ради приличия, но играющие под светом прожекторов зрачки расширились, находя мои снова и снова, из-за чего руки окончательно перестали слушаться. — Все в порядке. Я сам, — прошептал Ли, случайно соприкасаясь пальцами с тыльной стороной ладони и посылая мощный радиоактивный импульс по всему телу. Я замерла, тут же отняв руку, в то время как Джено болезненно зажал в руке награду, не двигаясь и, кажется, невольно задерживая дыхание. — Х-хана?.. — сорвалось с приоткрывшихся уст, и я тут же бросилась за кулисы, срывая с плеч пиджак и пытаясь проделать путь к запасному выходу через множество сумок, хаотично лежавших на полу. Крики аудитории застыли где-то меж стен, которые, как казалось, готовы были в любой момент рухнуть на голову вместе с потолком — все трещало по швам, и я с халатностью дезертира обратилась в бегство, лихорадочно разрабатывая новый план по поиску фотографий Наоми, пока руки Джено не нашли плечи, резко прижимая к спасительной двери и ввергая в ещё большую степень отчаяния. Я думала, что он будет вне себя от столь неожиданного появления, но вместо этого сжал в непростительно крепких объятиях, срывая все замки и забираясь настолько глубоко под кожу, что просто невозможно было дышать. — Возвращайся немедленно обратно!.. — хрипела я, упираясь ладонями в беспокойную грудь и пытаясь его оттолкнуть. — Ты должен идти на сцену! Они будут искать!.. — Мне плевать! — наперебой воскликнул он, тут же перемещая горячие ладони на скулы. — Ничего из этого не имеет смысла, если тебя нет рядом!.. — Прекрати говорить ерунду и уходи! Совет нуждается в тебе! Он резким движением сорвал тканевую маску, и я потеряла дар речи, замечая, как взволнованное лицо исказила судорога — он был на грани, и я больше не знала, как уберечь его. — Черт возьми, что они сделали с тобой? Как посмели?.. — судорожно зашептал он, оставляя невесомые поцелуи на каждой ссадине и каждом кровоподтёке. — Я выслежу всех, кто имеет что-то против тебя, и уничтожу!.. Уничтожу любого, кто встанет на пути или даже бросит косой взгляд! Никто больше не посмеет причинить тебе боль. Я обещаю-… обещаю-… Град его поцелуев был фатальным, и я, задыхаясь, откликнулась, чувствуя, как время утекает меж пальцев подобно песку: — Нет, ты не должен!.. Умоляю-… не приближайся! Тебе необходимо вернуться! Слишком близко-… Ты слишком близко!.. — Я не оставлю тебя, Хана, и даже не вздумай мне больше говорить, что все в порядке и ты в полной безопасности!.. Его жар, его сила и близость делали меня настолько слабой и уязвимой, что все внутренние демоны резко дали о себе знать, и я страшно боялась, что ему все-таки удасться приоткрыть эту завесу тайны и заглянуть туда, куда никому никогда не удавалось добраться — в самый эпицентр мрака. — Мне не нужно спасение!.. Я не хочу быть спасённой, неужели не понимаешь этого? — воскликнула я, чувствуя, как слезы начинают нещадно обжигать глаза, когда пальцы Джено жадно забрались в волосы, не позволяя пошевелиться. — Ты не знаешь, о чем говоришь, потому что в своё время я думал точно так же, и ты предотвратила мое падение!.. Теперь я здесь, чтобы избавить тебя от роковой ошибки! — Единственная роковая ошибка, которую уже совершила, заключается в том, что полюбила тебя настолько, что готова бросить весь этот чертов мир к твоим ногам, — сорвалось с губ, и в следующую же секунду я примкнула к нему в отчаянном поцелуе, заведомо зная, что наша последняя минута вот-вот истечёт. Это было глупо, иррационально, совершенно бесчеловечно, но рядом с ним я никогда не была прежней Ю Ханой, и в этом заключался главный страх — он делал меня собой. Возможно, почва этого безрассудства крылась в том, что он каждый раз напоминал мне, кто я есть на самом деле, что нет нужды вечно прятаться и скрывать своё подлинное «я» за маской безразличия. Он делал меня настоящей, и я не знала, как принять всю ту любовь, которую дарило его самоотверженное сердце — я не знала, как принять Ли Джено. — П-прости пожалуйста… Я резко отстранилась, всматриваясь в его затуманенный взгляд, и тут же оказалась по ту сторону прохода, запирая его на ключ и оставляя сбитого с толку парня в полном одиночестве. — Нет, Хана!.. Нет! Нет! Открой немедленно! — закричал он, совершая несколько неподконтрольных ударов и чуть ли не срывая дверь с петель. — Умоляю тебя, не уходи!.. Однако его душераздирающий зов отдавался уже где-то на той угасающей стороне души, к которой мне не было доступа, потому что она кровоточила больше всего и теперь функционировала независимо. Я бегом двинулась в сторону кабинета Совета, где зрела последняя надежда на избавление от порочной улики, и попутно выудила из кармана телефон, набирая номер Чейз. — Ты тут всех на уши подняла! — воскликнула она, практически моментально ответив на звонок. — Что произошло? — Ради бога, Джено сейчас за кулисами!.. Задержи его так долго, насколько сможешь! Я сейчас в правом крыле. Направляюсь в аудиторию Совета. Это последнее место, где Наоми могла оставить снимки. — Хорошо, если что я уже послала к тебе Феликса на подмогу, так что открой ему, как только я его сориентирую!.. — По рукам! Голову не покидала мысль о том, что Картер все это время вела слежку с профессиональным фотоаппаратом, который никогда не носила с собой в своих крохотных сумочках, а вечно держала в нашем общем кабинете в качестве общего инвентаря, потому что на повестке дня вечно всплывали какие-то мероприятия, которые необходимо было запечатлеть. И хотя это казалось совершенно абсурдным врываться в помещение, которое мне уже не принадлежало ни под каким предлогом, я не могла отказаться от шанса предостеречь себя от грядущего провала. Оказавшись внутри, я тут же сориентировалась, вскрывая подряд все шкафы и комоды, в итоге обнаруживая заветный объект в ящике стола для переговоров. Значительная трещина на линзе объектива свидетельствовала о последствиях последнего побега, поэтому я ощутила некоторую долю облегчения, в спешке нажимая кнопку запуска и воочию сталкиваясь с колоссальным количеством изображений, красочно демонстрировавших динамику моего перемещения по школе в те или иные дни. Однако чем дальше я отматывала фотопленку, тем стремительнее приближала себя к дате переизбрания членов братства — именно с этого дня она завела целую историю компрометирующего материала на меня с Хенджином. Даже в голову не могло прийти, что это именно Картер сумела пробраться на закрытое заседание и поспособствовать тому, чтобы Крис в итоге умыл документы из под носа у всей администрации. Однако наличие более чем тысячи снимков только подтверждало тот факт, что она начала инициировать всю эту деятельность задолго до того, как я сумела выстроить ход более-менее стабильных отношений с Джено. Должно быть, ее антипатия вызрела намного раньше, чем я в принципе могла предположить. Тем не менее во всем этом порочном круге меня во многом смущало ее чрезмерно негативное отношение к Хенджину, которого она открыто критиковала с самого момента нашего знакомства. Кажется, за этой личиной неприятия зрело совершенно иное чувство. Так может быть это вовсе не ненависть и тот сомнительный ролик, благодаря которому мы расстались, намеренно перекочевал ей в руки, чтобы-… чтобы разлучить нас? Но с какой целью?.. Неужели он на самом деле ей нравится?.. В это мгновение раздался стук, и я тут же извлекла из фотоаппарата карту памяти, опасливо устремляясь к двери и мысленно лелея надежду обнаружить за ней Феликса. Однако стоило дернуть за ручку, как Хван, появившийся буквально из ни от куда подобно мрачному всаднику и предвестнику поражения, рывком затянул меня обратно, до хруста в суставах сдавливая ключицу. — Так это и есть твой план?! — пронзительно закричал он, вжимая в края стола и вынуждая нервно упереться локтями в грудь, чтобы заранее предостеречь его от любого безрассудного действия, которое нам обоим может в очередной раз обернуться трагедией. — План: бросить все, включая сестринство, Совет и-… и-… меня? Неужели этого так жаждет твоя душа?.. — Единственное, чего она жаждет сейчас, так это твоей трезвости и понимания! — воскликнула я в попытке оттолкнуть нависающее тараном тело. — Трезвость?.. Понимание? О каком к черту понимании может идти речь, когда ты из раза и раза сжигаешь между нами мосты, то появляясь, то пропадая подобно призраку? Я чувствую словно вечно преследую несуществующий мираж — ты есть, но когда пытаюсь прикоснуться, мгновенно исчезаешь, оставляя лишь горький привкус утраты, от которого просто невозможно избавиться! Мне всегда казалось, что ты — единственный человек на этой планете, кого я знаю настолько, что в любую секунду смело смогу заявить: «Даже если этот мир канет в небытие или небо упадёт на землю, я буду рядом с ней, чтобы укрыть собой и выдержать любое испытание, каким бы болезненным оно не оказалось». С той самой секунды, как узнал тебя, то понял, что ты одна, кому осмелился бы вверить собственную жизнь, и все это время свято верил, что ты испытываешь в точности то же самое!.. Мы забрались вместе так высоко, и, как никто другой знаешь, что, если вдруг очутишься в западне, я прыгну в неё; если решишь все бросить, то я буду рядом, чтобы отказаться от всего следом. Мы были друг для друга началом и концом. Так что же изменилось? Почему я узнаю, что ты сложила жетон в кабинете секретаря и была избита из сторонних уст? Почему ведёшь себя так, словно мы два чужака, когда ты — мой человек, моя кровь!.. — Потому что это моя битва, Хенджин, — моя и Наоми, с которой ты, в добавок, умудрился вступить в сговор и все разрушить! — Я сделал это, чтобы этот проклятый социопат не маячил на горизонте и, наконец, оставил тебя в покое! Достаточно этих игр, Хана, — я знаю о проекте и о том, что ты специально разыграла с ним всю эту клоунаду, чтобы осадить меня. Блестяще сработано, но давай остановимся: к черту эти выборы — ничто из этого не стоит нас и наших отношений. Я люблю тебя… Я так чертовски люблю тебя, что готов пожертвовать всем, лишь бы ты была рядом!.. Его дрожащие пальцы запутались в локонах, стремительно сокращая расстояние меж нашими лицами, но я тут же усилила хватку на плечах, не смея подпустить его ближе и хрипло шепча: — Это не игра, Хенджин. Он замер, заглядывая прямо в глаза подобно поверженному зверю. — Я здесь, чтобы забрать все материалы, которые Наоми тайно собирала на нас все это время, — сдавленно продолжила я, замечая, как стремительно парень меняется в лице и как его нестабильное дыхание окончательно сбилось, опаляя губы. — Знаю, и не позволю тебе сделать этого — не позволю уничтожить нас из-за какого-то жалкого выскочки, возомнившего себя-… — Прекрати так отзываться о нем! — наперерез воскликнула я, отталкивая парня, чем лишь сильнее вызвала бурю негодования на исказившемся в судороге неприятия лице. — У него есть имя — Ли Джено! Хенджин нахмурился, резко смолкнув и, кажется, глотая бесконечный поток слов, который просто не смел озвучить. Разочарование сквозило в каждой богоподобной черте, мною восхваляемой все эти годы, но теперь не казавшейся столь родной — я чувствовала каждым дюймом кожи его притяжение, но мы были подобно двум магнитам, встретившимся одинаковыми сторонами: чем ближе становились, тем мощнее разрасталась сила, разъединявшая нас. Он сохранил свой прежний цвет, в то время как мой резко совпал с его. — Т-ты-… сейчас защищаешь его? — неверующе выдохнул он, упорно кивая головой. — Умоляю, Хана, отдай мне карту памяти и мы покончим со всем этим… — Ты заранее знал, что я окажусь здесь, чтобы стереть следы!.. Откуда? Кто сказал тебе? — не помня себя, лепетала я, отступая все дальше и дальше к выходу, пока он опасливо надвигался на меня, подняв руки в капитулирующем жесте. — Кто ты такой, Хван Хенджин?.. Кто ты, черт возьми, такой? — Единственный, кто из нас двоих имеет мужество бороться за эти отношения. Язык пекли фатальные слова, грозившиеся сорваться подобно пистолетному курку, однако в это мгновение дверь распахнулась и через дверной проем ворвался разъярённый Джено, в жалких попытках сдерживаемый под руки Феликсом и Кристофером. При виде Хенджина в нескольких метрах от меня белки его глаз пугающе налились кровью и он со сверхъестественным усилием вырвался из хватки друзей, за пару жалких секунд преодолевая расстояние и хватая парня за воротник. — Это из-за тебя ее избили, придурок! Я понятным языком изложил, чтобы держался от неё подальше! Какое слово ты не понял? Давай пересчитаем каждое, чтобы ровно столько же раз я мог свернуть тебе шею! Однако Хван лишь безумно засмеялся, подхватываемый Феликсом, в то время как Чан, более не сдерживаясь, оттащил Ли на несколько метров. — Прекращайте весь этот концерт! — выпалил Бан. — Чего добиваетесь? Чтобы на ваши крики сбежалась вся школа? — Скажи ему, Хана, — прорычал Хенджин, отчаянно дергаясь под натиском Ликса. — Скажи ему правду, иначе это сделаю я!.. Я растерянно отступила, сжимая в ладони карту памяти, насквозь прожигавшую ладонь, и устремила испуганный взгляд на Джено, которого одолевал такой мощный приступ бешенства, что я с трудом его узнавала. — Закрой рот, Хван! — произнёс Феликс, крепче сжимая локти парня и заставляя того зашипеть в протесте. — Иди, Хана. С этими двумя мы сами как-нибудь разберёмся. Жизель должна быть где-то снаружи, так что найди её и уходите обе. Достаточно драмы на сегодня. Однако стоило мне рассеянно шагнуть в сторону, как Хенджин поверженно взревел: — Нет, скажи ему, черт возьми, о нас!.. Скажи, что он просто гребаный, ничего не значащий проект, выдуманный тобой, Жизель и Наоми! Бан Чан нервно сглотнул, блуждая рассеянными глазами по моему посеревшему лицу, и Хван тонко отследил этот момент, улучив секунду и вырвавшись из захвата. В это мгновение оглушающую тишину прервали отрывистые хлопки и в середину зала выступила просиявшая Картер в сопровождении Мины, Жизель и нескольких других девочек — бывших членов Совета, которых я собственноручно выгнала за распространение грязных слухов. — Какая прелесть — все в сборе! — воскликнула она, театрально складывая руки на груди и бросая на меня едкий взгляд чёрных глаз. — Думала, потребуется антракт, но все так вовремя подоспели ко второму действию, что я даже впечатлена! Она уверенно прошагала к Хенджину, мягко хлопая его по щеке, и самодовольно заявила: — Вот видишь, мой мальчик: все произошло в точности так, как я и говорила, а ты мне не верил. Я никогда не бросаю своих слов на ветер, и ты сам воочию увидел, как она примчалась сюда, несмотря ни на что, только ради того, чтобы замести следы и спасти собственную задницу. Очередной факт в копилку того, что ей на тебя глубоко плевать. — Думаешь, что тебе это так легко сойдёт с рук и никто не узнает, как ты расправляешься со своими соперниками? — прогремел волевой голос Джено, и я тут же выступила вперёд, но Жизель поспешно сдержала меня за руку, судорожно шепча, чтобы я не лезла на рожон, но ее голос пробудил такое колоссальное количество отчаяния, что я подобно змее вывернулась из рук, тут же подлетая к Ли и возводя барьер между ним и Наоми. — Прошу тебя: не лезь в это!.. Ты не знаешь, о чем говоришь! Однако в ответ парень тут же крепко схватил меня, загораживая спиной от Картер и Хенджина, чьё лицо окончательно приобрело цвет белого мрамора. — Боже мой, сколько самоотверженности и отваги! — с подлинным изумлением протянула она, делая какой-то жест рукой Мине и совершая опасный шаг вперёд прямо к каменному лику парня, чьи пальцы ни на секунду не отпускали мою руку. — Настолько любишь ее, что не допускаешь ни единой оплошности с ее стороны. Возвёл Хану в ранг божества? Не боишься, что такое отношение сыграет с тобой злую шутку? — Ты ничего не знаешь о нас, и, поверь, я приложу все усилия, чтобы в один прекрасный день увидеть тебя с документом об отчислении за забором этого колледжа, где тебе и есть самое место. — Нас? — засмеялась она, тут же дефилируя прямиком к Хенджину и деловито облокачиваясь на его плечо. — Слышишь, как выражается? Пока ты вертелся возле неё подобно дворовой шавке, она отлично проводила время со своей проектной работой. Сколько ещё будешь подыскивать ей оправдания, а, Хван? Я взволнованно подняла взгляд, сталкиваясь с его совершенно стеклянными глазами, которые, как казалось, с каждой секундой становились все прозрачнее и прозрачнее подобно кристально чистой детской слезе. Я знала, что эта правда его уничтожит, но даже в самом страшном сне не могла вообразить весь масштаб нанесённой раны. — Ты ведёшь себя, как последняя сволочь, Картер, — прохрипел Кристофер и бросил гневный взгляд на Мину, которая с подобострастием приступила выполнять немой приказ. — Устроила какой-то аншлаг, чтобы отомстить Хане, которая все эти годы опекала тебя, как родную сестру? Даже для тебя это слишком. — А с каких пор ты стал таким правильным, Бан? Снова решил вспомнить среднюю школу и ваши беспризорные годы, когда оба толкали дурь, чтобы не оказаться съеденными своими же одноклассниками? Напомнить, каково это — быть ничтожеством, одиночкой в толпе? Лучше бы сказал «спасибо»: я избавляю тебя сразу от двух потенциальных кандидатов на позицию Короля Хантера. Не ты ли говорил, что все средства хороши и добьёшься возвращения титула любой ценой? Не будь жалок и не порть мое мнение о тебе. — Хочешь испытать меня на прочность? — ухмыльнулся он. — Не много ли ты о себе возомнила? — Достаточно, чтобы вывести твою подружку на чистую воду. Не поделишься, за чем сюда пришла, Ю? Давай-же, покажи на всем, что у тебя в кулаке. Я напряглась, боковым зрением замечая, как Чейз прокралась к дистанционному пульту следом за Миной, активирующему интерактивную доску. — Так и знала, что у тебя кишка тонка во всем признаться. Отброс — однажды, отброс — навсегда. Ты не можешь быть честной даже с теми, кто за тебя держится. Ответь: ты хоть раз кого-нибудь любила, кроме себя самой? В этот момент последователи Картер резко окружили Чейз, которая отчаянно попыталась вырвать пульт из рук Мины, но та с криком успела увернуться, резко нажимая на красную кнопку. Проектор загорелся и на белом полотне подобно киноленте стали вспыхивать видеоролики, на которых отчётливо переодически было видно мое лицо или слышны наши с Жизель голоса.— Твою мать, хочешь, чтобы я снова взялась за преображение какого-нибудь забытого и отброшенного этим миром гика?
— Предлагаешь поднять архивы всех пятисот студентов?
— Мне хочется промыть глаза святой водой.
— Не спорю, в этот раз я действительно собрала самый уродский гаремник.
— Нет, он и правда дерзкий, циничный, бездушный идиот без всяких комплексов!
— Хана, этот чувак всю жизнь кроме сэконд хенда ничего не видел, а тут вдруг ты — бросаешь ему вызов, разодетая в люксовые шмотки. Конечно, у него к тебе как минимум антипатия. Вотрись в доверие, в конце концов! Заставь думать, что вы из одной лиги, придумай какую-нибудь душещипательную историю о собственном прошлом, раз он и имени-то твоего не знает! Такие парни — лучший материал: снаружи неприступные, но стоит копнуть глубже — самые мягкие и отзывчивые. Если сумеешь внушить мысль, что не представляешь никакой угрозы, он сам раскроется без лишнего стимула, поэтому не торопись — чем сильнее давишь, тем больше он замыкается.
— Хочешь, чтобы я тоже набрала мусора с рынка и притворилась неформалом, соответствуя его образу?
— Да нет же! Просто сними на время корону, убери эту голливудскую улыбку с лица, каждый раз когда подходишь знакомиться, и будь собой. Он, похоже, очень хорошо распознаёт фальш…
С каждой секундой становилось все невыносимее, и я почувствовала, как пальцы леденеют, а хватка Джено становится все слабее и слабее. Это было подобие смерти, потому что ничего из всего того, что происходило, не казалось реальным — меня словно заключили в раму какой-то обезображенной картины, написанной карикатуристом.— Ну как успехи?
— Он безнадёжен!.. Когда я с ним, то создаётся такое впечатление, словно разговариваю со стеной! Шутка про его социопатические наклонности перестаёт быть шуткой!
— Послушай, ты слишком напористая и в тебе-… слишком много человечности. Убери все это! Выключи чувства.
— К-как это?..
— Представь, что все происходящее, лишь шахматная игра и, чтобы достичь цели, нужно попасть в дамки. Действуй хладнокровно и не задавайся вопросом, что правильно, а что нет, — просто стань для него той, кого он хотел бы в тебе видеть. Стань для него незаменимым человеком — тем, кого был лишён на протяжении всего этого времени. Это эксперимент, Хана, так что подойди к этому вопросу беспристрастно. Пусть он будет для тебя-… просто любопытным подопытным.
— Только препарировать его, как лягушонка не надо!
— Ты все запомнила?
— Да.
— Так, давай-ка ещё разок: что нам нужно в первую очередь сделать?
— Выключить чувства.
— Именно. По-другому никак: либо ты его, либо он тебя — другого не дано. Все очень просто.
— Конечно, убить чувства — нет ничего проще.
В это момент экран погас и на смену видеоролику пришла та самая фотография, тайно сделанная на Дне Рождении Кайлы, где четко можно было рассмотреть наши с Хенджином силуэты, сплетенные в отчаянном поцелуе. Из глубоко состояния прострации меня вывел внезапный толчок в плечо, и только тогда я заметила, что аудитория была переполнена колоссальным количеством людей — должно быть, это были представители братства и сестринства, направленные сюда администрацией для внесения последних штрихов перед балом, на котором будут оглашены финальные результаты голосования. Я не шелохнулась, очутившись под прицелом у сотни глаз, испытывающе рассматривавших меня в любопытстве, немом осуждении, шоке и миллионе других эмоций, которые просто невозможно было зафиксировать. Среди всей этой бесконечной сумятицы и умерщвляющего ропота я столкнулась с душераздирающим взглядом Хенджина, который неотрывно выслеживал меня в толпе, буквально стремясь пригвоздить к одному месту, чтобы, ни дай бог, не потерять из виду, однако напротив него резко выросла бескомпромиссная фигура Картер, и я окончательно перестала что-либо ощущать, внезапно поднимая ладонь и замечая, что Джено нигде не было поблизости. Его отсутствие ощущалось на коже, как иней в морозную стужу, и я тут же стала прорываться через толпу, мобилизуя последние силы и подобно аффирмации прокручивая в голове одну и ту же мысль, что если ему удасться сейчас уйти, то у меня больше не будет шанса его вернуть в этой жизни. Потеря Ли Джено была сравнима с погибелью, и я знала, что смогу обрести искупление только в его руках, поэтому бежала, словно каждый мой шаг сопровождала огромная трещина в недрах земли, раскалывавшая планету надвое. А, может быть, я впервые в жизни попыталась сбежать от самой себя, предоставляя возможность наконец избавиться от мрака и соприкоснуться со светом, который был заключён лишь в одном единственном человеке. Я выбежала прямо под проливной ливень, чувствуя, как ноги заплетаются и скользят по каменным ступеням лестничного пролёта, резко ввергнувшего в магическое чувство дежавю. Учебники, вибрирующий телефон, горечь обиды и руки Джено, впервые нашедшие мои и спасшие от падения. Я стала всматриваться в непроглядную стену из ливня, однако волосы тут же намокли, спадая скомкавшимися прядями на глаза, и я не сумела сдержать глубокого гортанного крика от острого чувства безысходности — Джено впервые не оказалось рядом в тот самый момент, когда я вот-вот была готова сдаться и безызвестно рухнуть в этот чёрный омут. Не было ни сдерживающего каната, ни надежды — он был всем и даже больше. Мягкий грунт резко стал проседать под ступнями, и я ощутила адскую слабость. Рёв мотора вдалеке оглушил барабанные перепонки, и я, должно быть, рухнула бы навзничь без сознания, если не чьи-то крепкие руки, тесно прижавшие к влажной груди и побудившие сделать глубокий вздох. — Тихо, принцесса!.. Тихо, я держу тебя… Держу… Главное, дыши!.. Все в порядке-… Мы в порядке!.. — Он уехал, Чан! Он ненавидит меня! Я искалечила ему жизнь!.. Кристофер развернул меня лицом к себе, припадая лбом к моему и, кажется, дыша в унисон, рассеивая своим присутствием пугающий холод и враждебность этого ветра, этих облаков, этих злополучных капель, однажды подаривших и так же бессердечно забравших у меня Ли Джено. — Тебе все ещё нужно прикрытие? — вдруг прошептал он, и я завороженно уставилась на его до нитки мокрое лицо, сплошь и рядом усеянное дождевой влагой.