В этих глазах не было страсти и желания жить. Яркие эмоции были лишь тонкой накидкой поверх бездонного озера боли. (Даниэла Стил. Только с тобой)
Солнце пригревало спину даже через толстую куртку, создавая в области шеи и лопаток странное, но приятное ощущение нарастающего откуда-то изнутри жара. Майя сидела на лавочке без спинки, состоящей из трех кривоватых досок, и постукивала носами ботинок друг о друга. Ногам тоже было тепло, солнечный свет обнимал их так крепко, что хотелось сбросить обувь и положить ступни прямо так, на сухую осеннюю траву. – Если здесь всегда будет такая погода, то я точно не захочу возвращаться домой, – пошутила Майя, и сидящий рядом Аарон усмехнулся. – Нет, к сожалению, здесь не всегда так тепло, – отозвался мужчина. – Погода у нас такая же, как в любом другом городе средней полосы. И зимы бывают довольно суровыми. Возможно, Кромлинск просто тебя решил порадовать солнцем. Чтобы ты побыстрее поправилась. Шел уже третий день пребывания Майи в параллельном городе, и девушка чувствовала себя значительно лучше. Лекарства, которые оставила ей Руби, помогали, и Майя решилась на небольшую прогулку, чтобы осмотреть место, где ей теперь предстояло жить, возможно, всю оставшуюся жизнь. Компанию ей составил Аарон, а Беатрис осталась дома, чтобы дошить несколько юбок, которые ей поручили заказчицы. Майя узнала, что каждый в Кромлинске имеет свое дело, занимается чем-то, что удается ему лучше всего, тем самым оказывая услуги другим жителям города. Руби была доктором и лечила больных, Аарон занимался плотницким и столярным делом, он ремонтировал старые здания, делая их пригодными для жизни, а также выращивал овощи и фрукты в теплицах, расположенных в соседнем дворе. Беатрис всегда очень любила шить, и в городе нашла себя в этом деле, занимаясь починкой и шитьем новой одежды для всех жителей. Из-за этого работы у нее частенько бывало довольно много. В Кромлинске не существовало денег. Люди расплачивались друг с другом услугами, которые могли оказывать только они. У каждого было свое место. И Майя могла лишь надеяться, что однажды она тоже найдет свое. Пока что ей было ясно, что ее журналистика мало кому могла пригодиться и принести какую-то практическую пользу. Когда Аарон после завтрака предложил ей прогуляться, Майя сначала ощутила приступ неловкости и смущения. Она чувствовала себя немного неуютно рядом с этим человеком. Не потому что он был мужчиной, Майя не испытывала к мужчинам неприязни. Ее просто пугали его размеры. Его огромные медвежьи ладони и мускулистые руки, покрытые темными волосками. Его густые усы и борода, почти полностью скрывающие линию рта, отчего иногда бывало непонятно, что выражают его губы – раздражение или улыбку. Его низкий глухой голос, словно исходящий из недр огромной круглой бочки. Но Майя постоянно говорила себе, что если Беатрис так любит его, и если даже такая маленькая девочка к нему привыкла, то и она привыкнет. И действительно, они сидели на этой лавочке всего минут десять, а Майя уже начинала чувствовать себя более расслабленной рядом с Аароном. Его голос, хоть и низкий, был очень добрым. Приятный и теплый бас. Кроме того, Майя поняла, что Аарон и сам немного смущен, что он такой же интроверт, как и она, и ему тоже нелегко находить общий язык с незнакомыми людьми. От этого ей стало немного легче. – Руби говорила, что Вы здесь уже давно, почти столько же, сколько она… – произнесла Майя, продолжая задумчиво рассматривать свои ботинки. Кроме них во дворе никого не было. Абсолютная тишина, даже птиц не слышно. – Да, давненько. Четыре года с лишком. И можешь обращаться ко мне «на ты», Майя. – Хорошо, – нерешительно согласилась девушка. – А сколько тебе лет? – Тридцать шесть. – Значит, ты Аарон уже четыре года. А до этого кем был? – На самом деле, Аарон – я только три года из четырех. Это имя мне дала Беатрис, когда появилась здесь. А до этого я был Артемом, – он усмехнулся. – Я так отвык от этого имени, что даже произносить его немного странно. Хотя, казалось бы, с тем именем я аж тридцать три года проходил. И все равно… То был как будто и не я. – А мне обязательно менять имя? – поинтересовалась Майя. – В детстве мне мое имя не нравилось, потом я с ним смирилась и даже почти смогла полюбить, и будет довольно обидно, если придется теперь от него отказаться после всех мучений. – Да нет же, конечно не обязательно, – Аарон снова усмехнулся и с любопытством посмотрел на нее. – И зря ты его не любила. Красивое имя. Майя. – Бабушка считала, что оно приносит несчастья. И что я всю жизнь буду маяться. И, похоже… она все-таки не ошиблась. – Ну, в какой-то степени твое перемещение в Кромлинск можно считать везением. Если, конечно, у тебя не было больших честолюбивых планов на жизнь. Здесь у нас все намного проще, чем было раньше. – Что это вообще за город такой – Кромлинск? Он существует в реальности? В нашей реальности? И почему он заброшенный? – Майя задрала голову вверх, подставляя лицо не по-осеннему теплому ветру. Обычное голубое небо, с россыпью перистых облаков, похожих на слои сахарной ваты. Это небо ничем не отличалось от того, к которому Майя привыкла. – Ну, если Кромлинск и существовал в нашей реальности… – отозвался Аарон, – то никто из нас такого города припомнить не смог. Возможно, он существует только в этой реальности и занимает здесь место нашего города. Мы просто увидели стелу с названием «Кромлинск» на въезде в город и поняли, что он называется именно так. А что касается его заброшенности… Сложно сказать. Тут у каждого свои теории на этот счет. Каждый верит в то, во что ему нравится верить. – А ты во что веришь? – Ну… – он немного помялся, смутился, и это было довольно забавно. – Мне кажется, что Кромлинск – это какой-то проклятый город-призрак той реальности, куда мы попали. Возможно, что-то вроде бермудского треугольника. И мы здесь теперь застряли навечно, как потерянные корабли. И никто никогда не узнает, что случилось с нами. Мы просто… пропавшие без вести, и все. Я слышал, что на Земле каждые три минуты пропадает без вести один человек. Возможно, всех их заносит вот в такие странные забытые города. – Н-да… – протянула Майя, ощущая в горле неприятное жжение от мысли, что ее мама будет считать ее пропавшей без вести. И Марина тоже так никогда и не узнает, что случилось с ней на самом деле. Возможно, она даже подумает, что Майя покончила с собой, и будет винить в этом себя. Несмотря на обиду, Майя не хотела для нее ничего подобного. – Кромлинск странный город, он живет по каким-то своим временным законам, – продолжал Аарон. – Он не меняется с годами, здания почти не разрушаются больше того, чем они уже были разрушены однажды. Руби иногда шутит, что время здесь застыло, а значит, и мы тоже никогда не состаримся. – И это правда? – вытаращилась Майя, сразу забыв про Марину. – Нет, – с улыбкой Аарон покачал головой. – Не правда. Лучше всего течение времени отслеживается по детям. Я несколько раз измерял Беатрис с тех пор, как она попала сюда. И только за последний год она вытянулась на четыре сантиметра. – Фух… – Майя выдохнула с нескрываемым облегчением. Застыть во времени было последним в списке ее желаний. – Но что касается самого города… То он как будто не меняется. По состоянию строений, торговых центров, домов, аттракционов в парке Кромлинск был заброшен году в 2005-м – 2008-м. И таким было это состояние и четыре года назад, когда я только попал сюда. Я часто проверяю здания города, «оживляю их», провожу электричество и все такое прочее. Но даже те дома, до которых я еще не добрался, нисколько не изменились за последние годы. И даже вещи, принадлежащие бывшим жителям города, остались в том же состоянии легкого запустения. Они не испортились еще больше от регулярных осадков и перепадов температур зимой и летом. И это… действительно странно. – Это уж точно, – пораженно протянула Майя. – А сколько здесь всего жителей? Как часто приходят новенькие? – Ну, переписью у нас занимается Руби. Так что, точную цифру я тебе назвать не могу. Но примерно сто пятьдесят человек в Кромлинске живет, это точно. Возможно, уже чуть больше. А новенькие появляются… Ну, как сказать. По-разному это происходит. Бывают месяцы, когда никого нет. А бывает и пять человек за пару недель. Никто не знает, почему так. – И значит… никто из этих ста пятидесяти человек… так и не выбрался отсюда? – голос Майи непроизвольно дрогнул. Мысль о том, что она хочет сделать то, что не удалось ста пятидесяти людям, не внушала уверенности в себе. – Нет, Майя, – Аарон посмотрел на нее, и его карие глаза были полны тепла, такого же ощутимого и мягкого, как греющее их спины солнце. – Мне жаль, но никто не смог покинуть Кромлинск. Хотя многие пытались. Каждый из нас пытался. Особенно Руби. Никто не старался так, как старалась она. Она всегда была самой сильной из нас. Но даже ей это не удалось. Майя закусила губу, не зная, что сказать, а мужчина продолжил: – Но у нас правда не так плохо, как может показаться вначале. Беатрис вон вообще обожает Кромлинск и говорит, что никогда его не покинет, даже если такая возможность появится. Главное – найти здесь свое место. Каждому из нас хочется быть нужным. Но я уверен, что со временем ты тоже разберешься, чем тебе хотелось бы заниматься. А пока ты можешь жить у нас с Беатрис и помогать нам выращивать еду для горожан. Хочешь, я покажу тебе нашу оранжерею и теплицы? Оранжерея особенно красивая, уверен, тебе понравится. – Хорошо, давай, – согласилась Майя без особого энтузиазма, а скорее из вежливости. Пока что Аарон был так добр к ней, что ныть перед этим человеком ей не хотелось. Они прошли через два соседних двора напрямик, и эти дворы были такими ухоженными и симпатичными, что на какое-то время Майя снова забыла, что находится в заброшенном городе. На качелях качались дети и громко смеялись, а какая-то девочка лет девяти строила в песочнице двухэтажный замок с круглыми окошками, которые она старательно и аккуратно разглаживала по краю пальцами. – Почему-то детям в Кромлинске лучше всего, – заметил Аарон, проследив за взглядом Майи. – Они очень быстро адаптируются. И всегда находится кто-нибудь, кто рад позаботиться о них. Так уж вышло, что по какой-то необъяснимой случайности в наш город попадают дети из не самых благополучных семей. И в Кромлинске им живется намного лучше, чем раньше. Они даже на занятия ходят с удовольствием. – А Беатрис? – поинтересовалась Майя. Она отвернулась, наконец, от девочки в песочнице и заметила маячащие в соседнем через дорогу дворе обтянутые полиэтиленом крыши теплиц. – Она тоже из неблагополучной семьи? – Как сказать… – Аарон пожал плечами. – Скорее, она просто из очень бедной семьи. Но, насколько я знаю, ее никто не обижал из домашних. Когда речь заходит о ее семье, о ее прошлом, Беатрис становится очень закрытой. Она всегда болтает о чем-то, щебечет то и дело, но стоит только заговорить о ее родителях или о школе, как девочка… просто замыкается и все. Поэтому… я не советую тебе поднимать с ней эту тему. Ну, вот мы и пришли! Сначала посмотрим теплицы. Они остановились перед одной из теплиц, обтянутой плотным непрозрачным полиэтиленом, серым и грязным от дождей. На входе полиэтиленовые листы прижимали к земле кирпичи, чтобы холодный воздух не проникал внутрь. Аарон убрал кирпичи в сторону и поднял лист полиэтилена, пропуская Майю внутрь, как в шалаш. Внутри было немного темнее, чем на улице, и намного жарче. Воздух был душным и влажным. Майя остановилась посреди дорожки, идущей между двумя рядами кустов с желтыми помидорами. Следом за ними начинались красные помидоры и огурцы. А в самом конце кудрявились огромные кочаны капусты. – Это далеко не все овощи, что мы выращиваем, – произнес Аарон, любовно поглаживая оранжеватый бочок помидора. – В соседних дворах есть еще теплицы, за ними ухаживают другие люди. А также у нас есть поле за городом, там мы выращиваем картофель, гречку, пшеницу и другие культуры. За полем следят люди, живущие в домах на окраине, потому что, сама понимаешь, каждый день туда не находишься. В Кромлинске есть несколько велосипедов – вот и весь наш транспорт. – Я не очень… разбираюсь во всех этих огородных делах, – смущенно призналась Майя. – Я бы очень хотела помочь, но не знаю, как. Аарон усмехнулся: – Я бы очень удивился, если бы встретил хоть кого-то, кто в твоем возрасте разбирается в огородных делах! Но не переживай. Я тебе помогу и расскажу, как да что. А там, глядишь, ты и сама найдешь себе какое-нибудь другое занятие по душе. В любом случае, огородничество и садоводство – навыки полезные. Зная кое-какие основы, ты в любом месте не умрешь с голоду. Разве что в Антарктиде. Ну? Пойдем в оранжерею теперь? Оранжерея представляла собой высокое стеклянное строение с круглой крышей и произвела на Майю куда большее впечатление, чем теплицы. Солнечный свет преломлялся в стеклянных гранях, искрился и сиял, отчего сразу начинало казаться, что ты попал в центр волшебного кристалла. … или звездного осколка… Майя сморгнула, прогоняя голос Марины из памяти, и огляделась. Со всех сторон ее окружали запахи – каких-то диковинных душистых трав, свежей зелени и цветов. С потолка свисали на цепочках горшки с цветами, и их длинные листья опускались почти до самого пола, до выложенной гладкими серыми камешками дорожки. – Здесь у нас в основном всевозможные лекарственные цветы и травы, – поделился Аарон. – Вот тут, например, растут багульник, зверобой и барбарис. А за твоей спиной душица, мелисса и мята, которую мы добавляли в твой чай. – Здорово! – искренне восхитилась Майя и заулыбалась. – Я как будто попала в лето! – Да, зимой это особенно ощутимо, и у нас выстраивается целая очередь из желающих посидеть в оранжерее, – Аарон заметно оживился от реакции Майи и тоже заулыбался. – Но на самом деле это владения Руби. Травами в основном занимается она. И она же потом готовит из них лекарства для всех нас. Я как-то подхватил сильный бронхит на втором году пребывания здесь, и если бы не Руби, я бы точно отбросил коньки. Так что, за свое здоровье в Кромлинске можешь не волноваться. – Хорошо, – Майя смущенно кивнула, вспомнив, как она стояла перед Руби, задрав футболку, и как холодный пластик стетоскопа касался ее голой кожи. Желая отвлечься от этих мыслей, она спросила: – А как ты попал сюда? Куда ты шел? Как это произошло у тебя? – О, это было довольно забавно, – Аарон усмехнулся и оторвал от куста маленький листик мяты, возможно, чтобы скрыть смущение. – Я шел выносить мусор. Мы… поругались с женой, и я решил проветриться после ссоры. И мусорный мешок заодно прихватил. И, как это бывает во всех тех дурацких историях о пропаже людей, – ушел выносить мусор и не вернулся. Я даже до мусорки так и не добрался. Знакомые мне дома куда-то пропали, и я оказался на окраине Кромлинска. И на меня набросились двое пацанят-подростков, чтобы отобрать у меня вещи. Можешь себя представить, какой их ждал облом, когда они поняли, что у меня с собой только мусор! Майя расхохоталась. Она пыталась сдержаться, потому что смеяться в этом случае было не очень-то вежливо, но сказался стресс последних дней, и девушка не выдержала и начала хохотать, согнувшись пополам от представшей перед ее глазами картины. Аарон тоже засмеялся, сначала неуверенно, потом громче, и, похоже, сам окончательно расслабился в присутствии Майи. – Извини… – прохрипела девушка. – Это… грубо… с моей… стороны… – и, не успев договорить, она прыснула снова, и Аарон подхватил ее смех. – Да ладно, чего уж там, – сказал он. – Это и правда смешно. Хотя тогда мне так не казалось. Я был просто в шоке. И очень долго не верил в то, что со мной произошло. Руби, конечно, очень помогала мне адаптироваться и проводила со мной много времени, да и Астрид помогала тоже, хоть и дразнила меня все время и звала Мусорным мешком. Но их поддержка не спасала меня, и я… все равно пытался вернуться домой, всё бродил по Кромлинску день и ночь… Я не верил, что отсюда нет выхода, и что всё это так и закончится. – Ты… наверное, очень скучал по жене? – Майя посерьезнела. – Ведь вы расстались в ссоре… Прости, это не мое дело… – Майя замялась, отвернулась к кустам мяты. Перед глазами встало обрамленное золотистыми кудряшками лицо Марины. Взволнованное лицо, полное раскаяния и сожалений. – Да нет, все в порядке, – мягко отозвался Аарон. – Это было давно. В прошлой жизни, можно сказать. Да и для моей жены так было лучше. – Лучше, что ты пропал? – удивилась Майя. Аарон кивнул, но ответил не сразу, словно подбирал подходящие слова. – Мы поссорились тогда… из-за ее измены. Я узнал, что она любит другого и уже полгода встречается с ним за моей спиной. Так что… даже если бы я не попал в Кромлинск, мы с Олей все равно расстались бы. Вот так. – Мне жаль, – прошептала Майя, ощутив кольнувшую сердце острую боль, а вместе с ней потребность ответить откровенностью на откровенность. – Я… тоже узнала об измене близкого человека, и мы поругались. Я забрала… у нее свои вещи и ушла. А потом попала сюда. Поэтому у меня с собой столько барахла было. – Вот как… – Аарон вздохнул, и его теплый взгляд наполнился таким искренним сочувствием, что Майя поспешила отвернуться, чтобы не расплакаться. – Значит… мы с тобой товарищи по несчастью. – Да, – пробормотала девушка. – Выходит, что так. – Ну, ничего, – в его низком голосе появились успокаивающие нотки, и Майя ощутила, как огромная теплая ладонь легла на ее плечо. – Все в нашей жизни происходит к лучшему. Вот увидишь. Иногда мне кажется… что в том мире просто не было для меня места. А здесь… оно есть. – Мне… мне тоже так казалось иногда, – прошептала девушка, не поднимая глаз. – Вот только не знаю, найдется ли здесь мое место. – Обязательно найдется. Все будет хорошо. И как ни странно, но от этого банального утешения Майе стало легче, и она снова смогла улыбнуться. Когда они покидали оранжерею, и Аарон запирал стеклянную дверь, девушка вдруг вспомнила, что хотела кое-что спросить у него. Хотела уже два дня. – Руби сказала, что Астрид будет обучать меня стрельбе, когда я окончательно поправлюсь. Но я не поняла, зачем это нужно? Зачем мне учиться стрелять? – О… – руки Аарона замерли на висячем замке, пальцы уперлись в замочную скважину. – Это… это… нелегко объяснить. И… пожалуй, Астрид сделает это лучше, чем я. Но ты не волнуйся. Просто… стрельба солью – это… тоже очень полезный навык в Кромлинске. – Но разве это обязательно? Кого я буду отстреливать-то? – Э-э-э… Это… – руки Аарона дрогнули. Он не поворачивал к Майе головы и явно пытался уйти от ответов на ее вопросы, и девушку это, мягко говоря, настораживало. – Это обязательно. Астрид все тебе расскажет уже очень скоро. Но пока… тебе не стоит выходить на улицу одной. Если соберешься куда-то… ну там, город осмотреть, или еще что… просто позови с собой меня или Беатрис, хорошо? – Ладно, – неуверенно согласилась девушка. Она пыталась представить неведомую опасность, которая будет угрожать ей в городе, где всех жителей можно пересчитать по пальцам. Опасность, от которой можно защититься солью. Но сложнее всего ей было представить, как одиннадцатилетняя Беатрис будет спасать ее от этой опасности. В конце концов, Майя плюнула на все и решила не напрягать свою еще не совсем здоровую голову. В конце концов, неужели с ней может случиться что-то еще более страшное и странное, чем то, что уже произошло? Вряд ли.* * *
Дом, в котором Майя теперь жила, был обычной пятиэтажкой из серого кирпича, построенной в восьмидесятых. И снаружи он совершенно не производил впечатления заброшенного дома. Здесь не было разбитых стекол, а в некоторых окнах даже были вставлены обычные современные пластиковые рамы. Однако заброшенность и запустение все же бросались в глаза внутри дома, потому что далеко не все квартиры были заселены, а некоторые двери не закрывались из-за сломанных замков. В этих квартирах гуляли сквозняки, а оставшаяся старая мебель была покрыта толстым слоем пыли. В нос сразу при входе ударял запах сырости и старых влажных обоев. Так всегда пахло у бабушки в деревне, в летней кухне, когда бабушка впервые открывала ее после долгой зимы, а Майя приезжала к ней на весенние каникулы. Аарон и Беатрис жили в первом подъезде, на четвертом этаже, и весь этаж принадлежал им. Наиболее обжитой была трехкомнатная квартира под номером двенадцать. Одна из комнат принадлежала Беатрис, вторая – Аарону, а в третьей временно поселилась Майя. Двухкомнатная квартира на этаже использовалась Беатрис как швейное ателье, куда она уходила работать. А соседняя однушка была занята лишь старыми вещами, поэтому Аарон предложил обустроить ее для Майи, если, конечно, та захочет жить с ними рядом. Майя хотела. Переселяться в другой дом и знакомиться с новыми людьми ей совершенно не улыбалось. За три дня она понемногу начала привыкать к обществу спокойного добродушного Аарона и серьезной, не по возрасту умной Беатрис, а необходимость знакомства с кем-то новым пугала и нервировала ее. Кроме них в доме жили две семьи на первом и втором этажах, а также несколько человек во втором и третьем подъездах. Подъезды с четвертого по шестой пустовали и ждали новых несчастных, которых однажды по необъяснимому стечению обстоятельств забросит в Кромлинск. Пока Аарон занимался ремонтом в будущей квартире Майи и расчищал ее от хлама, девушка жила в соседней комнате с Беатрис. На четвертый день, когда Майя достаточно окрепла и пришла в себя (насколько это вообще возможно) от пережитого потрясения, Аарон предложил ей прогуляться к Руби, чтобы та проверила ее самочувствие, и чтобы они окончательно убедились, что девушка выздоровела. Майя втайне обрадовалась этому предложению. Ей хотелось снова увидеть Руби, но она постеснялась бы проситься к ней сама. Теперь же у нее как будто появился повод. Официальное разрешение. Осталось только надеть лифчик, чтобы не пришлось снова краснеть, когда Руби захочет ее послушать. Беатрис вызвалась ее проводить, показать дорогу и заодно выступить в качестве телохранителя. От кого или от чего девочка собиралась ее защищать, Майя так и не допыталась. Но она не могла не поразиться тому, с какой ловкостью, привычным будничным жестом Беатрис пристегнула к поясу своей длинной светлой юбки кожаную кобуру и вставила в нее небольшой черный пистолет, заряженный солевыми патронами. – Не бойся, – сказала она Майе. – Это так просто, на всякий случай. С нами ничего не случится по дороге, да и идти здесь два шага. Я просто провожу тебя, а дальше о тебе Руби позаботится. Она стреляет лучше всех в Кромлинске! Ну, после Астрид, конечно. А Аарон на третьем месте. – А ты на каком? – улыбнулась Майя. Беатрис всерьез задумалась, задрав глаза к потолку, а потом ответила: – На девятнадцатом. Да, думаю, что на девятнадцатом. Я не лучший стрелок, но могу себя защитить. Астрид говорила, что я очень хорошо стреляю, но, по-моему, она сказала так просто потому, что я маленькая. На улице в тот день было довольно прохладно, осень прогнала последние остатки летнего тепла и затянула небо низкими серыми тучами. Глядя в окно в ожидании пока Беатрис наденет пальто и повяжет шарф, Майя рассеянно размышляла о том, каково живется в этом странном мире без синоптиков. Может, люди здесь предсказывают погоду, как в старину, руководствуясь знаками, которые подает природа? Они спустились по лестнице и вышли из подъезда. – А Руби сейчас точно дома? – с нарастающим сомнением и тревогой спросила Майя. От предстоящего визита ей становилось все больше не по себе, и девушка сама не понимала, почему так нервничает. – Должна быть. Пока не проверим, не узнаем, – усмехнулась Беатрис. – Тебе, наверное, сейчас непривычно обходиться без телефона, да? Раньше всегда можно было позвонить человеку и предупредить о том, что придешь к нему, договориться о встрече и все такое… А теперь… вот так. Как в стародавние времена. Майя улыбнулась от словосочетания «стародавние времена», которые на самом деле были не такими уж стародавними, но для Беатрис, рожденной в эпоху широкого распространения смартфонов, те времена, конечно же, были очень далеки и почти нереальны. – Вот сюда, – девочка указала на другую сторону улицы, и они перешли через дорогу, по которой уже давно не ездили автомобили, и углубились во двор, глухой и тенистый, с еще одной баскетбольной площадкой, обтянутой ржавой сеткой и окруженной высокими деревьями. Под ногами шуршали листья, и в неестественной тишине улиц этот звук действовал на Майю успокаивающе, наполняя пространство чем-то привычным. – А как ты познакомилась с Аароном? – Майя не удержалась от вопроса, который зудел у нее на языке на протяжении последних трех дней, и который она не решалась задать в присутствии самого Аарона. – Да точно так же, как и ты, – с готовностью отозвалась Беатрис. Похоже, больше всего она любила отвечать на вопросы и что-нибудь рассказывать о себе или о Кромлинске. – Он спас меня от мальчишек, которые набросились на меня, когда я попала сюда. Он показался мне таким милым и добрым… И я сразу начала доверять ему. Он жил один, и я попросилась к нему. Аарон разрешил. Хотя, знаешь… некоторые стали после этого плохо к нему относиться. Как будто он сделал что-то плохое. Люди иногда бывают такими извращенцами, правда? – Это уж точно, – Майя не могла не удивиться тому, что Беатрис, несмотря на юный возраст, понимает, почему Аарона осуждают некоторые жители Кромлинска. – Но ты не думай ничего такого, – добавила девочка. – Аарон не извращенец, что бы там другие ни говорили. И у него есть настоящая девушка. Тайлер. – Вот как? – в очередной раз удивилась Майя. За три дня у нее сложилось впечатление, что Аарон одинок. – Ага, – Беатрис вдруг скривилась, как будто на улице завоняло. – Терпеть ее не могу. – Почему? – Потому что когда она приходит, меня всегда выгоняют спать в другую комнату, а я люблю спать с Аароном. Пока Майя ошалело размышляла, как ей это прокомментировать и как бы потактичнее спросить, зачем Беатрис спит с Аароном, их недолгий путь уже закончился, и девочка остановилась возле второго подъезда пятиэтажного дома из красного кирпича. Вокруг никого не было. Холодный ветер скользнул по шее Майи, и девушке захотелось как можно скорее войти в дом. – Ну все, проходи, – Беатрис открыла железную дверь с неработающим домофоном и махнула рукой, чтобы Майя заходила. – Первый этаж, квартира восемнадцать. Если Руби не ответит, постучим еще в двадцатую, у нее там лаборатория. Восемнадцать. Восемнадцать. Майя на мгновение замерла на пороге подъезда, на нее повеяло запахом мокрой известки, и девушка вцепилась в ледяное железное полотно двери. Восемнадцать. Случайность ли это? Почему из всего многообразия номеров Руби живет именно в квартире под номером восемнадцать? – Эй, ну ты чего? – Беатрис легонько подтолкнула ее ладошкой в спину. – Заходи, не бойся. Майя шагнула внутрь, на нетвердых ногах прошла мимо зеленых почтовых ящиков и поднялась на четыре ступеньки. Квартира под номером восемнадцать была самой крайней, возле лестницы, ведущей на второй этаж. Ее дверь была старой, такой же старой, как сам дом, и обшитой черной кожей. Беатрис усмехнулась: – Да что с тобой такое? Майя, прием! – Я тут, – глухо отозвалась девушка. – Давай я постучу, если ты такая стеснительная, – и девочка, без лишних церемоний, подошла к двери и долбанула кулаком по мягкой обивке так сильно, что дверь заметно дрогнула. На всякий случай Беатрис еще подергала вниз дверную ручку, и в ответ та протестующе зазвенела. – Руби! – крикнула Беатрис. – К тебе посетители! Тишина. – РУБИ! И когда Майя уже начала надеяться, что никого нет дома, за дверью послышались шаги и приглушенный голос: – Иду, иду! Лицо Руби, когда она открыла дверь, было слегка встревоженным, но стоило ей увидеть Беатрис и Майю, как молодая женщина сразу заулыбалась. – Ох, Беатрис! – воскликнула она. – Ты всегда так долбишься, что я каждый раз думаю, что кто-то умирает! Впору хватать свой чемодан и прямо с ним бежать к двери! Беатрис прыснула. – Ну ты же знаешь, что только я так стучу, должна была уже привыкнуть! – В следующий раз буду иметь в виду, – с улыбкой кивнула Руби, и Майе показалось, что она задержала на ней свой взгляд, отчего девушка тут же смутилась. – Проходите… – Руби открыла дверь пошире, но Беатрис протестующе замахала руками: – Нет, нет, я не пойду. Ко мне после обеда зайдут парни из соседнего дома, а я им еще заплатки на джинсы не поставила. Я просто привела тебе Майю. На контрольный осмотр, так сказать. – Вот как, – Руби бросила на Майю еще один пристальный взгляд, который девушка снова не выдержала и в смущении отвела глаза. – Ага. Нам с Аароном не нравится ее кашель. Слишком сухой. Она аж задыхается по ночам. – Ну что ж, разберемся. Заходи, Майя. Майя несмело шагнула в дверной проем, а Беатрис за ее спиной спросила: – Ты ведь… ну… проводишь ее обратно, ладно? На всякий случай. Она пока… ну ты понимаешь. – Да-да, разумеется. Не волнуйся, – все с той же спокойной улыбкой заверила Руби. – Я о ней позабочусь. От этой фразы в груди Майи что-то сладко ёкнуло, но девушка поспешила отогнать странные чувства и принялась осматривать новое место. Прихожая была довольно тесной и темной, всего лишь узкий маленький коридор, разветвляющийся в конце на две комнаты. По левую сторону от Майи находилась вешалка с крючками для верхней одежды и шкафчики для обуви. Пока Руби прощалась с Беатрис и закрывала дверь, Майя нерешительно расстегнула молнию на куртке и вдохнула запахи незнакомой квартиры. Отчетливее всего выделялся запах медикаментов и каких-то сушеных трав. А еще старых книг, бумаги и свежей заварки. – Разувайся, раздевайся, не стесняйся, – замок за ее спиной щелкнул, и Руби наконец отступила от двери. На мгновение их плечи соприкоснулись, и сердце Майи дернулось, как пойманный дикий зверек в ладонях. Сегодня на Руби уже не было белого халата, и одета она была в растянутый домашний свитер цвета индиго, с высоким пушистым воротником, в котором терялись и прятались ее карминовые волосы. – На тумбочке возле тебя стоят тапочки, – сообщила Руби. – Надень их, у меня в квартире довольно прохладно. Сама Руби была в джинсах и теплых серых носках, таких же серых, как те тапочки, что она предлагала Майе. Девушка сняла кроссовки и сунула ноги в прохладные, но мягкие тапки. – Шарф можешь не снимать пока, согрейся для начала, – посоветовала Руби. – Что насчет чаю? Я недавно заварила. – Было бы неплохо, – робко согласилась Майя, обрадовавшись, что ее не сразу начнут раздевать и тыкать в грудь холодным стетоскопом. – Отлично! Пойдем на кухню тогда! – Руби поманила ее за собой в самую первую открытую дверь. – А это… ничего, что я пришла? – спросила Майя, все еще пожираемая каким-то диким смущением, которого она не ощущала с тех пор, как была неловкой старшеклассницей. – Вы не заняты? – Нет, не волнуйся, – заверила Руби. – Мне сегодня нужно проведать парочку больных, и я думала сделать это днем, но потом решила отложить до вечера. И правильно сделала! Иначе вы не застали бы меня дома. Садись. Вон там диванчик. Самое лучшее место – у окна. И я тебе его уступаю, – Руби бросила на Майю еще один долгий взгляд, улыбнулась и подмигнула. Смущенная до крайности, Майя поспешно села на предложенное место и засунула озябшие руки в рукава. Кухня Руби оказалась небольшой, но очень уютной и светлой. На стенах были бежевые обои в мелкий цветок, и под цвет обоев был кухонный гарнитур, шкафчики которого украшало витражное стекло с красными розами. С рубиновыми розами. На полочке возле плиты стояли всевозможные баночки, жестяные и стеклянные, с различными травами и непонятными порошками. У Марины тоже было много таких. Она часто использовала их для магических ритуалов, над которыми Майя столько раз тихонько посмеивалась. Но баночки Руби использовались исключительно в пищевых и медицинских целях. И эта мысль отчего-то действовала на Майю успокаивающе. Столик, за которым она сидела, тоже был маленьким, рассчитанным на трех человек, не больше, и уютно-круглым. В углу возле окошка стоял укрытый клетчатым красным пледом диван, на котором Майя и устроилась. Она сидела и, чтобы не пялиться на Руби, рассматривала стоящую на столе сахарницу и прозрачную стеклянную вазочку с самодельным печеньем, немного неровным, но оттого еще более аппетитным. Ей нестерпимо хотелось взять одну штучку, поднести к носу и вдохнуть сладковато-пряный аромат выпечки и домашнего уюта, но Майя стеснялась и продолжала сидеть неподвижно. – Ты любишь брусничный чай? – спросила Руби, включив конфорку электрической плиты и поставив на нее эмалированный чайник с красным маком посерединке. – Да, наверно… Не знаю, я его не пробовала, – призналась Майя. – Но я любой чай люблю. – Ну хорошо, – в голосе Руби снова зазвучала улыбка. – Тогда я сейчас его немного подогрею. Я кипятила чайник пятнадцать минут назад, но он уже остыл. А ты пока расскажи, как себя чувствуешь? – Руби повернулась к Майе и слегка прислонилась спиной к мойке. – Неплохо, – ответила Майя. – Намного лучше. – Ничего не болит? – Да нет, вроде. Только кашель достал. – А в груди не болит, когда кашляешь? – Нет, – Майя покачала головой, и Руби удовлетворенно кивнула: – Ну хорошо, это хорошо. А как настроение? Привыкаешь потихоньку? – Потихоньку, – согласилась Майя. – Но мне все еще… не по себе, честно говоря. – Ну ничего, это естественно. Аарон и Беатрис еще не показывали тебе город? – Нет. Мы пока только во дворе гуляли. Руби кивнула и предложила: – Если хочешь, я могла бы устроить тебе небольшую экскурсию. Завтра ближе к вечеру у меня будет свободное время. Можем прогуляться в центр. Там довольно красиво. Если хочешь, конечно. – Да! Очень! Это было бы круто! – Майя обрадовалась от того, что у нее появился еще один повод провести время с Руби, и тут же сама смутилась от собственной радости и добавила: – Если вам… не сложно, конечно. – Конечно, не сложно! Я бы и сама с удовольствием прогулялась. Давно не была в центре и давно не бродила по городу просто так, без цели. В последнее время я только курсирую по округе и навещаю больных. И занимаюсь оранжереей. Тебе ее уже показывали, кстати? Аарон ее очень любит. – Да! Аарон водил меня туда. Просто потрясающее место! Особенно в это время года! – Это ты еще зимой там не была, – усмехнулась Руби. – Вот когда оранжерея становится по-настоящему волшебной… Они еще немного поговорили про оранжерею, про выращивание лекарственных трав и цветов, а потом Руби выключила плиту с закипевшим на ней чайником, достала из шкафчика над мойкой две одинаковые круглые чашки, синие в белый горошек. Почти такие же, только в более крупный горох, были у Майиной бабушки в деревне. Руби разлила чай, поставила одну чашку перед Майей, а вторую – напротив, выдвинула из-под стола табуретку и присела на нее. Внезапно Майя снова подумала о Марине, и о том, как четыре дня назад они сидели на ее кухне, и Марина тоже сидела на табуретке, и перед ними стояли дымящиеся чашки. С того момента прошли как будто месяцы. Интересно, как там Марина сейчас? Знает ли она уже, что Майя пропала? Наверняка нет. Еще не знает. – Бери к чаю печенье… – Руби пододвинула к ней вазочку, и Майя вздрогнула. – Больше, к сожалению, ничего предложить не могу, но оно очень вкусное. Майя взяла печенье и откусила маленький кусочек. Оно было рассыпчатым и хрустящим, пахнущим корицей и кардамоном, с легким привкусом миндаля. – Очень вкусно! – воскликнула девушка. – Как раз такое, как я люблю! – Да, мне тоже оно очень нравится, – Руби с улыбкой взяла одну штучку себе. – Но готовила его не я. У меня с этим проблемы, если честно. Я никогда даже яичницу не могла пожарить, не спалив ее. – Я тоже, – усмехнулась Майя. – Терпеть не могу готовить. Но зато люблю есть. – А по тебе и не скажешь, – рассмеялась Руби. Майя сделала глоток чая, и богатство его вкуса на миг лишило ее дыхания. Чай был сладковатым, и в то же время Майя ощутила в нем легкую кислинку и горькую нотку ягод брусники, приятно пощипывающую язык. Она словно попробовала на вкус осень, которая обрела вторую жизнь на дне этой маленькой синей чашки в белый горошек. – Господи, как же вкусно! – выдохнула Майя. – Возможно, готовить вы и не умеете, но чай завариваете превосходно! – Спасибо, – улыбка Руби сделалась еще более теплой и спокойной. – Травы и ягоды – это моя страсть. И да, я могу не только лекарства из них делать. А ты, Майя… можешь обращаться ко мне «на ты». Я понимаю, что кажусь тебе неимоверно старой в свои тридцать пять. И когда мне самой было двадцать, я смотрела на тридцатилетних и думала, что они уже совсем взрослые и скучные. Но сейчас… когда я сама дожила до этих лет, я понимаю, что внутри меня не так уж много всего и поменялось с тех пор, как мне было двадцать. Это все та же я. – Хорошо, – смущенно согласилась Майя. – Я больше не буду выкать. И снова невольно ей вспомнилась Марина, которая всегда стремилась подчеркнуть их семилетнюю разницу в возрасте. Марина не уставала напоминать Майе, что та еще многого не понимает в жизни (например, непреодолимой тяги к полигамии), и что, в сущности, она еще ребенок, которому пора бы уже стать более самостоятельным. Пора повзрослеть (и начать принимать полигамию, черт бы ее задрал). Руби же, напротив, всячески старалась показать, что Майе не стоит робеть рядом с ней. И что она может более спокойно относиться к их разнице в возрасте. Руби не пыталась возвыситься за ее счет, показать себя умнее и опытнее. И Майя подумала, что, возможно, именно в этом и состоит истинная опытность и мудрость. И подумав так, она зауважала Руби еще больше. – А как… как… ты попала в Кромлинск? – спросила Майя, откусив еще один кусочек печенья. – Ты говорила, что здесь еще никого не было тогда? Мне кажется, что если бы я попала в пустой заброшенный город, где никого нет и откуда невозможно выбраться, я бы… сошла с ума, наверное. – Да… – Руби кивнула, заправляя за ухо прядь волос, и Майя разглядела блеснувшую в ее ухе серебряную сережку в виде маленького колечка. – Наверное, я бы и сошла с ума, если бы не Астрид. Мы попали в Кромлинск одновременно. И помогали друг другу справиться с подступающим безумием. Что и говорить, это было нелегко. Это случилось, когда мы… просто шли по улице. Мы свернули в один из дворов на улице Рылеева, там еще рядом был большой магазин, где продавалось все для школьников, всякие ранцы, школьная форма, канцелярия и так далее... – Да-да, я помню этот магазин! Сейчас на его месте открылась пекарня. – Ну… так вот. Мы с Астрид свернули во двор. Мы были сильно увлечены разговором, спорили о чем-то как всегда, а потом Астрид вдруг обратила внимание, что дома вокруг какие-то старые и заброшенные. Мы подумали, что свернули не в тот двор. Мы не очень хорошо знали этот район и сначала ничего плохого не заподозрили. Подозревать мы начали только когда не смогли вернуться обратно. И после целого часа блуждания по пустому заброшенному городу нам стало по-настоящему хреново. Я помню, что даже начала рыдать, а Астрид меня успокаивала, хотя на ней самой лица не было… Да, это был тот еще кошмар. – Извини. Тебе, наверное, неприятно вспоминать об этом. Лучше… не рассказывай. – Да нет, все в порядке! – Руби снова улыбнулась, но улыбка вышла более тусклой, чем обычно. – Это было давно… Просто тогда у меня был довольно тяжелый период в жизни. Не только из-за моего перемещения в Кромлинск. Мои проблемы… начались еще до этого. Майя хотела спросить про Астрид, в каких они с Руби состояли отношениях и кто они друг другу сейчас? Подруги или что-то большее? Если бы это было что-то большее, то, наверняка, они жили бы вместе. Но Руби явно жила одна. Какое-то ненормальное, тяжелое любопытство сдавливало Майе внутренности, но она всегда была слишком робкой и хорошо воспитанной, чтобы задать подобный вопрос малознакомому человеку. Личная жизнь Руби ее не касалась, в конце концов. Разве не так? И Майя решила больше не развивать эту неприятную для Руби тему. – Как думаешь, что это за место такое? Что такое Кромлинск на самом деле? Это действительно параллельный мир? – спросила она. – Да, я думаю, что да, – уверенно кивнула Руби. – Я много изучала эту тему. Все, что только смогла найти об этом в библиотеке, я прочла. Вначале мы с Астрид ночами напролет только и обсуждали произошедшее и обе пришли к одному выводу. Кромлинск – это город, который в некоем параллельном измерении существует на месте нашего. – Но почему он заброшен? – Сложно сказать. Возможно, в этом мире все заброшено. Возможно, в этом мире на нашей планете уже никто не живет. Просто году в 2005-м все люди исчезли с лица Земли. И их вещи остались на своих местах. – Какая жуть, – Майя передернула плечами. – Но… если это правда, так может, нам тоже опасно жить здесь? Вдруг с нами случится то же, что и с теми людьми, и мы просто исчезнем? – О, Майя, не волнуйся, – голос Руби вновь зазвучал мягко и успокаивающе. – Мы с Астрид живем в этом городе уже пять лет, и с нами до сих пор ничего не случилось. Да, нам было нелегко выжить и наладить жизнь в мертвом городе, но мы это сделали. И теперь все хорошо. И у тебя тоже все будет хорошо. И никто больше никуда не исчезнет. – Ну ладно… – отозвалась девушка с грустным вздохом. – Майя… Кто у тебя остался дома? – понизив голос, спросила Руби. Майя уставилась в свою чашку, на дне которой плавала одинокая ягодка брусники. – Мама, – ответила девушка, собравшись с силами. – Мама осталась. Она сейчас… наверное места себе не находит. А я даже не могу сообщить ей, что жива. – Вы жили вместе? – Да. Отец бросил нас, когда я была еще маленькой и с тех пор мы жили с мамой вдвоем. Я все собиралась съехать… к своей девушке. Но потом мы расстались. – Мне жаль, – голос Руби был серьезным, и в то же время в нем звучало искреннее сопереживание. – Да… мне тоже. Особенно жалко маму. Она будет сильно страдать. Кроме меня у нее никого не было. Руби опустила голову, и когда она заговорила, Майе показалось, что ее голос дрогнул: – Да… Матери… всегда тяжело переживают потерю своих детей. Тяжелее этого нет ничего на свете, пожалуй. Но… я уверена, что твоя мама в глубине души будет чувствовать, что ты жива. Матери всегда это чувствуют. Майя даже отвлеклась от собственной боли, забыла про смущение и посмотрела на Руби внимательнее. Что-то было в ее голосе такое острое, такое больное, словно Руби говорила о чем-то по-настоящему личном. – Надеюсь… на это, – шепнула девушка растерянно. Чашки с чаем опустели, и Руби, словно очнувшись, мотнула головой, заправила за уши лезущие на лицо пряди и произнесла, явно силясь придать своему голосу обычную, профессиональную бодрость: – Ну что, ты готова к осмотру? Согрелась? – Угу, – Майя действительно согрелась, но вовсе не была уверена, что готова к осмотру. Руби позвала ее в зал, который производил впечатление не очень обжитой комнаты, и Майя подумала, что Руби нечасто проводит здесь время. В зале стоял раскладной диван темно-серого цвета, мрачно-коричневый шкаф-стенка и небольшой квадратный обеденный стол у окна. Также здесь был выход на балкон, но за занавеской Майя не могла толком разглядеть, как этот балкон выглядит. Они встали возле стола, и Майе снова пришлось оголиться, расстегнув рубашку, в то время пока Руби вставляла в уши дужки стетоскопа: – Вижу, на этот раз ты подготовилась, стесняшка, – Руби с улыбкой кивнула на лифчик Майи, и девушка вмиг залилась краской. Смущение захлестнуло ее мощной волной и от голоса Руби, и от того, что она обратила внимание на ее белье, и от того, что она назвала ее таким забавным и милым словом. Стесняшка. – Расслабься, – тихо попросила Руби. – И дыши поглубже. Я вижу, у тебя боязнь белых халатов, но сегодня я без халата, так что, просто забудь на минутку о том, что я врач. И Майя попыталась расслабиться, и ее попытка, разумеется, была обречена на провал. Руби была слишком красивой, а Майя слишком раздетой, чтобы расслабиться по-настоящему. На этот раз Руби слушала ее еще дольше, чем в прошлый, ее лицо то и дело хмурилось, и Майя уже начала подозревать, что жить ей осталось не больше недели, но когда молодая женщина вынула стетоскоп и повесила его на шею, она произнесла: – Все в порядке. Хрипов не слышно. Но дыхание у тебя очень жесткое. Думаю, я дам тебе с собой кое-какие лекарства, они помогут смягчить кашель. А теперь… садись за стол, пожалуйста. Мне нужно задать тебе парочку вопросов касательно твоего здоровья. Слегка удивленная, Майя села, а Руби открыла нижний ящик шкафа-стенки, и девушка увидела, что он заполнен какими-то бумагами или, вернее, тетрадями. Руби взяла одну из них, простую школьную тетрадь в клетку, с зеленой обложкой, совершенно чистую, положила ее на стол и сама села рядом с Майей. – Сейчас я заведу на тебя медицинскую карточку, – пояснила Руби. – Такие есть у каждого жителя города. К сожалению, я не могу провести здесь полного обследования, так что, записывать придется с твоих слов. Итак… – Руби с улыбкой посмотрела на Майю. – Назови свое полное имя, пожалуйста. – Егорова Майя Сергеевна. Руби кивнула и в графе «ученика/цы» записала ее имя, фамилию и отчество, а затем открыла тетрадь и спросила у Майи дату рождения. Ее брови взлетели вверх, когда Майя сказала про двадцать девятое февраля, но Руби никак это не прокомментировала и начала задавать девушке всевозможные вопросы касательно состояния ее здоровья. Руби спрашивала, есть ли у нее какие-нибудь хронические болезни, стояла ли она когда-либо на учете у какого-либо врача, болела ли ветрянкой и краснухой в детстве, вырезан ли у нее аппендицит, принимала ли она регулярно какие-нибудь лекарства до того, как попала в Кромлинск, на какие вещества у нее есть аллергия и есть ли она вообще. Под конец Руби даже спросила с улыбкой: – А этот маленький шрамик у тебя на носу? Как ты его заработала? Майя машинально потянулась к носу, на котором с левой стороны возле переносицы прощупывался маленький, но глубокий шрам. – Грохнулась с велосипеда, – ответила девушка. – Мне было десять. И с тех пор на велосипеды я больше не садилась. – О, бедняжка, – отозвалась Руби, однако в ее голосе звучало скорее умиление, чем сочувствие. – Ну ничего, может, ты еще изменишь свое отношение к велосипедам. В Кромлинске многие на них ездят, если нужно отправиться куда-то далеко. Всё же город у нас не маленький. Майя сомневалась, что когда-нибудь снова сядет на этого двухколесного монстра, но на всякий случай кивнула. Руби и так уже считала ее трусихой, не хватало только в очередной раз показать свою слабость. Когда врачебный допрос был окончен, и Руби убрала тетрадку Майи в шкафчик, девушка поняла, что пора уходить, и занялась повязыванием шарфа. Руби тоже оделась и прихватила с собой чемоданчик, сказав, что пойдет навестить больных сразу после того, как проводит Майю. Девушка не увидела на поясе у Руби кобуры и невольно задалась вопросом, где она носит свой пистолет. В кармане пальто? И есть ли у нее этот пистолет вообще? Наверняка, есть. Ведь Беатрис говорила, что она стреляет лучше всех в городе. Лучше всех после Астрид. По дороге Руби немного рассказала о центре Кромлинска и о парке аттракционов, который ей очень нравился, и куда она хотела сводить Майю. Они договорились, что встретятся завтра в половине четвертого, и что Руби зайдет за ней. Майя удивилась, что Руби проводила ее не просто до подъезда, но и поднялась вместе с ней до четвертого этажа и простилась с Майей только когда та открыла дверь квартиры и вошла внутрь. Неужели ей угрожала какая-то опасность даже в подъезде? Или просто Руби хотела оттянуть момент их расставания? Это были странные мысли. Опасные мысли. И Майю они смутили и в то же время почему-то порадовали. Завтра. Завтра она увидит Руби снова. Руби покажет ей город. Руби сама предложила это, сама позвала ее погулять. Улыбаясь, Майя достала из того самого кармана, где хранился ее несчастливый билетик, два маленьких мешочка с сушеной травой. Ей хотелось как можно скорее заварить себе лекарство, потому что Руби попросила ее об этом. Стесняшка. Майя снова залилась краской, рассмеялась и заспешила на кухню.