Так бывало всегда. Стоило мне с великим трудом навести порядок в своей вселенной и начать в ней жить, как она взрывалась, снова рассыпаясь вдребезги. (Айрис Мёрдок. Под сетью)
Аарон стоял перед зеркалом в ванной и зачесывал влажные волосы назад. Он уже переоделся в теплые спортивные штаны и футболку, в которой всегда ложился спать. Ему не терпелось скорее принять горизонтальное положение или хотя бы сесть, потому что спина ныла со вчерашнего дня, и Аарон понимал, что если не дать ей хотя бы небольшого отдыха, все станет еще хуже. Весь день сегодня он носил то корзины с яблоками, то семилитровые бутылки воды из колонки, по одной в каждой руке. Теперь, когда с ними жила еще Майя, расход воды значительно увеличился. Кроме того, Аарон снабжал питьевой водой тех, кто не мог приносить ее самостоятельно, и иногда на это мог уйти весь день. Весь день он, словно нагруженный мул, одну за другой отсчитывал пыльные ступеньки, размышляя о том, что новоприбывшим пора на законодательном уровне запретить селиться выше второго этажа, и гадал, какого черта он сам поселился на четвертом. В конце концов, у Кромлинска не так давно появился собственный свод законов, так почему бы не внести в него еще один маленький пунктик, который поможет ему сберечь свою несчастную спину? Дверь в ванную открылась ровно настолько, насколько ее требовалось открыть, чтобы внутрь смогла просунуться любопытная голова одиннадцатилетней девочки. – Ну, ты идешь уже? – спросила Беатрис. Ее глаза немного покраснели, потому что весь день девочка провела за шитьем постельного белья. Да, они оба работали слишком много. – Иду, Би-Би, ложись пока. Лицо девочки в ту же секунду скривилось, и она закатила глаза. – Господи, Аарон, клянусь, что за это «Би-Би» я тебя прикончу однажды! Сколько раз я говорила тебе… – А сколько раз я говорил тебе не врываться в ванную, когда я здесь? – голос Аарона звучал спокойно, но он всеми силами старался сдержать улыбку. Он никогда не признался бы в этом девочке, а, возможно, и себе самому, но одним из его любимых занятий было дразнить Беатрис, называя ее глупым детским прозвищем, а потом смотреть, как она выходит из себя и угрожает то прикончить его, то перестать штопать его рубашки, то выбросить его из окошка, то насыпать ему перца в суп, то разрисовать ему лицо зубной пастой, пока он будет спать. Каждый раз Беатрис придумывала какую-нибудь новую угрозу, и Аарон с нетерпением ждал, что она выдаст на этот раз. Самой оригинальной угрозой, которую он услышал, было обещание надеть ему на голову ведро из-под картошки и ударить по этому ведру кувалдой. – Ой, да какая разница! – Беатрис закатила глаза в другую сторону. – Я уже видела тебя голым. – Не голым, а в трусах. И я не хочу, чтобы ты узнала обо мне еще больше, чем уже знаешь. Беатрис усмехнулась и тряхнула своими длинными, цвета расплавленного золота, волосами. – Мне и самой не очень-то хочется. Тебя и так половина города считает педофилом. НУ ПОШЛИ УЖЕ! – Иду, – Аарон улыбнулся, положил расческу на полочку под зеркалом и пошел за девочкой. Они с Беатрис уже давно спали вместе. Кроме тех случаев, когда к нему приходила Тайлер, а надувшаяся Беатрис гордо удалялась в свою комнату. Сам Аарон уже настолько привык к этому, что не видел в подобном ничего плохого, но он догадывался, что обо всем этом думает Майя. Когда это началось, Беатрис была еще совсем ребенком, она только попала в Кромлинск и боялась каждого шороха, каждого звука старого заброшенного дома. И Аарон, не в силах смотреть на ее бледное невыспавшееся лицо по утрам, сам предложил ей перебраться к нему. В первую ночь они спали на просторной двуспальной кровати Аарона (односпальная всегда была слишком мала ему при его внушительных габаритах), а на следующую ночь Аарон перетащил кровать Беатрис из ее комнаты в свою. Но в середине ночи девочка выскользнула из своей постели и перебралась в его, потому что ей показалось, что кто-то качает ее кровать. А позднее страхи девочки только усугубились тем, что она видела в Кромлинске. Аарон старался никогда не оставлять ее одну, и девочка незаметно превратилась в его маленький хвостик, в его продолжение. Она с удовольствием выполняла его мелкие поручения и помогала Аарону всем, чем могла. Сейчас Беатрис было уже одиннадцать, и она больше не боялась оставаться одна в темноте, не боялась ходить по пустынным улицам города, она научилась метко стрелять и справилась со всеми своими страхами, во многом благодаря Астрид. Беатрис стала очень самостоятельной, независимой и храброй девочкой, повзрослевшей намного раньше своих сверстников, но она все равно продолжала по привычке спать в одной кровати с Аароном. Просто потому, что им обоим это нравилось. Просто потому, что за эти годы они полюбили говорить друг с другом. И вместе с тем Аарон сознавал, что это скоро прекратится. Потому что когда Беатрис повзрослеет, она начнет стесняться спать с ним в одной постели. И Аарон не знал, останется ли их дружба такой же непринужденной, как прежде. Он мог лишь надеяться на это. В спальне уже горел ночник, и Аарон, убаюканный его мягким светом, со вздохом облегчения рухнул на кровать и закрыл глаза. Беатрис села рядом, разделила волосы на две части и начала заплетать себе косички. Она всегда плела их на ночь, потому что Аарон во сне мог нечаянно навалиться на ее распущенные пряди и потянуть их. – Майя еще не спит, – сообщила Беатрис шепотом. – В ее комнате горит свет. – Она сегодня довольно поздно вернулась, да? – Аарон приоткрыл один глаз и посмотрел на девочку. Ее лицо хранило сосредоточенную задумчивость. – Да, довольно поздно. Я даже начала бы волноваться за нее, если бы с ней не было Руби. Аарон вздохнул. Его не удивляло, что Руби прониклась к Майе таким открытым интересом. Майя была очень симпатичной девочкой, и, несмотря на ее пацанский небрежный стиль одежды и ультракороткую стрижку, черты ее лица оставались миловидными и утонченными. Когда он впервые увидел эту девушку, сидящую на мокром асфальте, сжавшуюся в комок и напуганную до смерти, первое, что он подумал, было: «Господи, какие же у нее огромные глаза! И какие длинные ресницы!». И ему сразу нестерпимо захотелось нашпиговать крупной солью тощие задницы тупоголовых мальчишек, посмевших напугать и обидеть это хрупкое существо с огромными глазами. Они нарушили закон №1 «Не вредить новоприбывшим» из раздела «Новоприбывшие» сразу по всем пунктам: не пугать, не наносить физических повреждений, не отбирать у новоприбывших их личные вещи, не удерживать насильно, не угрожать и не оскорблять новеньких. Наказание за все вышеперечисленные действия определяла Астрид, а Аарону следовало отвести лоботрясов прямиком к ней, но при мысли о том, что Астрид сотворит с ними, Аарон проникся невольной жалостью к малолетним балбесам и отпустил их, пообещав себе, что это в последний раз. – Руби еще ничего не рассказала ей, – продолжала Беатрис, сглотнув. – Они просто гуляли в «Золотых воротах». Майя… вернулась такая счастливая. – Ну, если Руби ничего не рассказала, то и мы не должны, – вздохнул Аарон, глядя на серые разводы на старом потолке. – Ну… мы могли бы рассказать, наверное, – Беатрис пожала плечами и принялась за вторую косичку. – Но у меня просто язык не повернулся. – У меня тоже, – согласился Аарон. – Я подумал, что все равно Астрид объяснит ей все лучше, чем кто-либо из нас. И не только объяснит, но и покажет. Если даже Руби молчит… – Как думаешь, Руби понравилась Майя? Аарон почувствовал, что Беатрис косится на него, наблюдая за его реакцией на этот вопрос, и спокойно ответил: – Возможно. Мы ведь оба знаем, что Руби в последнее время нечасто зовет кого-нибудь прогуляться в парке. – Нечасто, но зовет, – Беатрис вздохнула. – И обычно ничем хорошим это не заканчивается. – Да, но… – Аарон тоже вздохнул, поднял руку и потер переносицу. – Возможно, на этот раз все будет иначе. Руби… нужна компания. Нужен кто-то с Той стороны. – Вот именно. Я боюсь, что ей снова нужно только это. А не сама Майя. – В любом случае, мы не должны… – Вмешиваться, я знаю… – ее проворные пальцы замерли у самого конца косички, но Беатрис не спешила закреплять ее резинкой. – Но меня еще беспокоит, как отнесется к этому Астрид. – Переживет как-нибудь, – Аарон хмыкнул. – Они с Руби уже давно не вместе. Они помолчали немного, Беатрис обвязала кончик косы резинкой, опустила ладони на колени и спросила: – А ты? Ты сам-то как? Если Руби правда нравится Майя… – Мне все равно, – Аарон ответил быстрее, чем ему хотелось бы, и тут же испугался, что Беатрис заметит эту поспешность. Несмотря на свои одиннадцать лет, Беатрис была очень проницательной девочкой, и с ней можно было обсудить практически любые взрослые темы, кроме секса, разумеется. – Ты не… ревнуешь? – Беатрис снова понизила голос до едва слышного шепота. – Нет. Я оставил в прошлом… свои чувства к ней. – Но Аарон… не лучше ли нам все-таки предупредить Майю? Она такая хорошая девушка… Я не хочу, чтобы она пострадала от Руби так же сильно, как ты. Я уже рассказала ей про Асю… – Не нужно было. Не нужно было этого делать. – Я так не считаю! – Беатрис нахмурилась. В ее светлых глазах полыхнуло возмущение. – Это не наше дело. Они сами разберутся со своими чувствами. Мы не должны лезть к ним, Беатрис, это нехорошо. – Я знаю, что ты защищаешь ее, потому что все еще… – Нет! – Аарон не выдержал и бросил на девочку сердитый взгляд. Но тут же пожалел об этом и смягчился. И повторил устало: – Нет. Не поэтому. Я просто думаю, что Руби имеет право на второй шанс. Я верю, что однажды… у нее все сложится с кем-нибудь. И вдруг это будет Майя? Я не хочу им мешать, только и всего. – Ладно, – Беатрис плюхнулась на кровать и подтянула одеяло к подбородку, повернула лицо к Аарону, помолчала немного. – Я не буду вмешиваться. Обещаю. – Вот и молодец, – Аарон слабо улыбнулся. – А я обещаю, что если Руби начнет вести себя неадекватно, я сам поговорю с Майей. Хорошо? – Хорошо, – Беатрис тоже улыбнулась и кивнула. Челка девочки упала на глаза, и Аарон поднял руку, чтобы поправить ее. Он вспомнил, как в первые полгода сам стриг Беатрис эту челку, но делал это так криво, что девочке пришлось овладеть не только швейным, но и парикмахерским искусством. Сейчас она обращалась с ножницами так ловко, словно они были продолжением ее пальцев, и девочка часто в шутку называла себя «Беатрис Руки-Ножницы, швея-демон». Но зато ее челка всегда была идеально прямой. – Как насчет маленького выходного завтра? – спросила девочка после непродолжительного молчания. Ее голос уже звучал сонно, но Беатрис держалась и не закрывала глаз. – Ты, наверное, уже спину надорвал. Можно было бы выбраться куда-нибудь. И Майю с собой позвать. – Почему бы и нет, – согласился Аарон. – В конце концов, не только Руби же устраивать для нее экскурсии. Мы могли бы показать ей… – Кинотеатр! Ты хотел предложить кинотеатр? – глаза Беатрис вспыхнули надеждой и восторгом. – Да, – он улыбнулся. – Думаю, это место произвело бы на нее впечатление. – Я тоже так думаю! И никакой работы завтра, ты понял? – Понял-понял, – мужчина усмехнулся. Ему нравилось, когда Беатрис начинала изображать из себя строгую взрослую, давала ему советы и приказания, а он подчинялся, словно это ему было одиннадцать, а не тридцать шесть. Он еще помнил времена, когда Беатрис была другой. Была маленькой, загнанной в угол, послушной и тихой. Помнил времена, когда ее еще звали Настя Словенчик, и она подолгу сидела на диване, уставившись на свой школьный рюкзак и пытаясь осознать, что в школу она больше не пойдет. И своих родителей больше не увидит. Аарон не знал, где теперь этот рюкзак. Возможно, Беатрис его выбросила. Или просто засунула куда-то и забыла про него, как это часто случается с взрослеющими детьми. В конце концов, он больше не принадлежал ей. Он принадлежал какой-то Насте, а Беатрис всячески старалась разорвать все связи со своим прошлым. Аарон потушил ночник, и какое-то время они лежали в кромешной темноте, которую девочка уже давно не боялась. Но начав засыпать, Беатрис все равно подползла к Аарону поближе и уткнулась носом в его плечо. Аарон ждал этого, а потом он всегда ждал, когда этот нос засопит, чтобы и самому расслабиться и с чистой совестью погрузиться в сон. Эта привычка выработалась у него с тех первых месяцев, когда Беатрис только попала в Кромлинск и только начала жить с ним вместе. Хотя, на самом деле, эта привычка появилась у него намного раньше. Еще когда Аарон был женат, он всегда ждал, когда Оля уснет первой, и только после этого мог спокойно заснуть сам. Это всегда значило, что все в порядке. Что между ними все хорошо. – Надеюсь… завтра мы их не встретим… – шепнула Беатрис. Ее губы едва ворочались, и говорила она медленно. – Не хочу… чтобы Майя… увидела их в кино… чтобы… они все… испортили… – Не волнуйся. Я буду начеку. И мы постараемся вернуться домой до темноты. Все будет хорошо, вот увидишь. Беатрис ничего не ответила. Она уже спала, и ее нос тихонько сопел. Аарон улыбнулся и закрыл глаза.* * *
Майя стояла под козырьком подъезда, прячась от ветра, и мерзла, несмотря на две теплые кофты, надетые под куртку. Ей не помешала бы шапка, но девушка постеснялась ее надевать, хотя Беатрис предлагала ей довольно симпатичную и стильную вязаную полосатую шапку. Но Майя не хотела, чтобы Руби видела ее такой. Ей хотелось, чтобы Руби видела в ней красивую взрослую девушку, а не подростка в шапке. Майя закашлялась. Она еще не до конца поправилась и все больше начинала сожалеть о своем глупом поведении и желании произвести впечатление. В конце концов, они не на свидание собрались. Руби просто должна была отвести ее на занятия по стрельбе к этой Астрид, о которой все так часто говорят. Вытащив из кармана куртки мобильник, девушка посмотрела на часы. Да, Майя продолжала пользоваться телефоном, регулярно заряжая его. Она сама толком не знала, зачем он нужен ей. Иногда она смотрела на часы, потому что уже привыкла узнавать время по мобильному, иногда читала книги (которых у нее была закачана целая куча), иногда играла в дурацкие игры и стреляла по омерзительным птичкам (на которых успела подсадить и Беатрис). Но главным образом, телефон внушал Майе спокойствие, напоминая о привычной жизни. Руби опаздывала на три минуты. Но Майя сама была виновата в том, что не стала ждать ее дома и вышла пораньше. Очередной порыв ветра налетел внезапно и всколыхнул ветви обступающих подъезд деревьев, срывая с них вялые и не оказывающие совершенно никакого сопротивления листья. Детская площадка сегодня была пуста – из-за холодной пасмурной погоды дети сидели дома, и Майе вдруг стало не по себе от окружающей ее тишины, окутавшей Кромлинск покрывалом смерти и запустения. В последние дни Майя все чаще задумывалась о том, куда подевались прежние жители этого города? Кого увидела в парке Руби? И кого так напряженно высматривал вчера Аарон в пустом коридоре заброшенного кинотеатра? Майя заметила, как его плечи напряглись, а тяжелая рука легла на кобуру. От каких существ они пытались защитить ее? Майя не верила в сверхъестественное (хоть и любила соответствующий сериал), она не верила, что монстры, призраки и еще бог знает какие твари существуют в реальности. Впрочем, в параллельные миры она тоже не верила. А теперь сама находилась в одном из них. И кто знает, вдруг в этом мире, в этой реальности может существовать что угодно? Любые монстры? Майя сначала вздрогнула, услышав резкий звук колес подъезжающего к дому велосипеда, а потом едва не прослезилась от облегчения. Теперь, если монстры и существуют, есть кому спасти ее от них. Велосипед завернул к подъезду, и сидящая на нем Руби притормозила и помахала Майе рукой. На секунду у девушки замерло дыхание, как и всегда при виде Руби, такой яркой, как будто нереальной на фоне окружающей серости. Сегодня Руби заплела волосы в толстую косу, и эта прическа очень шла ей, а ее красивое лицо словно становилось более открытым, одухотворенным, исполненным искренности. На ней была надета куртка цвета хаки, очень похожая на ту, что носила сама Майя, только более длинная и без мехового воротника. На ногах – те же простые синие джинсы, что и обычно, и серые кроссовки, упирающиеся в педали старого велосипеда. Майя радостно шагнула, буквально упала с крыльца ей навстречу и воскликнула: – Я не знала, что ты приедешь на велосипеде! – Да, придется нам сегодня немного прокатиться, – Руби улыбнулась, но ее глаза внимательно изучали Майю. – Стрельбище находится на окраине города, путь нам предстоит неблизкий. В хорошую погоду можно и пешком пройтись, но не сегодня. Кроме того, ты еще кашляешь. Вот я и решила отвезти тебя. Второй велик брать не стала, помнится, ты говорила, что боишься кататься с тех пор как разбила себе нос. – Да… – Майя смутилась, невольно потерла шрамик на носу, остановилась рядом с Руби в нерешительности. – А со мной не побоишься? – голос Руби прозвучал чуть ниже, чем обычно, и Майя ощутила робкие покалывания мурашек по спине. – Нет. С тобой нет. – Ну залазь тогда, – Руби махнула рукой назад. – Конечно, ехать на багажнике не очень удобно, но я постаралась сделать его максимально комфортным. Багажник был обвязан толстым одеялом в синюю клетку, свернутым в несколько раз и похожим на мягкую подушку, и Майя невольно заулыбалась. В последний раз она каталась на велосипедном багажнике, когда ей было восемь, и когда еще был жив ее дедушка. И он точно так же обматывал багажник старым одеялом, а закончив, торжественно объявлял: «Для моей принцессы на горошине!». Сладкое и уже почти безболезненное воспоминание сверкнувшего на мгновение и угасшего навсегда детства. Руби развернула велосипед, и Майя несмело села сзади, не зная, куда деть руки, но Руби тут же решила эту проблему: – Держись за меня. Не стесняйся и держись покрепче. Вот так… Можешь прям обнять меня. Угу. А ноги тебе придется развести пошире и держать их слегка приподнятыми, чтобы они не касались земли. Если устанешь ехать в таком положении, скажи мне, и мы сделаем остановку, хорошо? – Хорошо, – хрипло отозвалась Майя, чье сердце колотилось так громко, что мешало ее речевому аппарату нормально производить слова и звуки. Она обнимала Руби и вдыхала аромат мелиссы и сушеного можжевельника от ее волос и одежды. Ей хотелось положить голову Руби на плечо и дышать этим запахом вечно. «Мы не виделись всего один день, а я так сильно по ней соскучилась, – подумала Майя с непонятно откуда взявшимся нарастающим ужасом. – Почему она пробуждает столько чувств во мне? Ведь еще неделю назад я была без памяти влюблена в Марину. А сейчас… Влюблена ли я в Руби? Или я просто ищу новых эмоций и ощущений, чтобы забыть о предательстве Марины? Пытаюсь забыть ее, погрузившись в новое чувство?». Майя не знала. И честно говоря, думать об этом ей совершенно не хотелось. Ей вообще ни о чем не хотелось думать. – Я хочу в обсерваторию, – сказала она, когда они выехали из двора на улицу. – Когда мы сможем туда сходить? – В любой день, Майя, – ответила Руби, и девушка слышала в ее теплом голосе улыбку. – Главное, чтобы небо было ясным. Сегодняшний день, например, не очень подходит. Давай посмотрим, что будет завтра. Если вечером погода порадует нас чистым небом, я за тобой зайду. – Хорошо! – с готовностью согласилась Майя. Она сокрушалась, что они не сходили в обсерваторию вчера, но когда Аарон и Беатрис позвали ее прогуляться в кинотеатр, Майе было неловко отказываться. Впрочем, она все же не пожалела, что пошла с ними, потому что они отлично провели время, а кинотеатр был огромный, расположенный в зале бывшей филармонии, а самое главное – он был работающий. Аарон наладил там подачу электричества еще три года назад и с тех пор регулярно следил за состоянием этого здания, потому что Беатрис его очень любила. «Я пересмотрела здесь уже все фильмы!» – с гордостью заявила девочка. Они втроем поднялись в комнатку монтажника и среди сотен коробок с пленками выбрали в итоге фильм, который каждый из них уже смотрел, но все равно любил – «Маску» с Джимом Керри. А потом Аарон загрузил пленку в проектор, и сияющий луч оживил экран мертвого кинотеатра, и Майя от восторга не выдержала и захлопала в ладоши, а Беатрис запрыгала на одном месте, от чего у нее едва не высыпалась вся еда из рюкзака. Вместо попкорна они взяли с собой хрустящую смесь из сушеных овсяных хлопьев, орешков и ягод, а вместо газировки – домашний лимонад. И выбрав самые лучшие места на самом верху, они сидели, закинув ноги на спинки впереди стоящих кресел, смотрели фильм, хохотали и хрустели орешками. А когда фильм закончился, еще долго не вставали со своих мест и болтали, и Майя отметила, что у этих двоих прекрасное чувство юмора, потому что она давненько не смеялась вот так, до колик в животе. А еще… она никогда не чувствовала ничего подобного. Ей никогда и ни с кем не было так хорошо, спокойно и легко, как с этой странной парочкой – огромным мужчиной и маленькой девочкой. Но потом… что-то пошло не так. Что-то изменилось, когда Аарон внезапно подался вперед и начал вглядываться в кромешную тьму у самого выхода из зала, когда он сказал: «Сидите здесь, мне нужно кое-что проверить», а затем ушел, держа ладонь на кобуре. «Интересно, где сейчас пистолет у Руби? – подумала Майя, крепче обхватывая молодую женщину за талию. – В кармане куртки?». Вначале они ехали по той же дороге, по какой шли пешком в центр, а потом, не доезжая до «Золотых ворот», свернули в каком-то другом направлении, проехав мимо пугающего своими габаритами пятиэтажного торгового центра, построенного в виде полукруга или буквы «С». – Он называется «Подкова», – пояснила Руби. – Выглядит жутковато, но внутри сохранился весьма прилично. Там мы находили много годных к использованию вещей. Главное ходить внутри осторожно. Такие здания построены черт знает из чего и разваливаются намного быстрее, чем жилые дома. Примерно через полчаса езды у Майи, несмотря на эйфорию от близости Руби и даже несмотря на желание обнимать ее вечно, жутко заболели ноги, и они сделали привал в небольшом сквере возле памятника Достоевскому. Руби предложила Майе миндальное печенье, и девушка не отказалась. Пока они ели, Руби завела разговор о том месте, куда они едут и об Астрид. – Майя, я должна предупредить тебя кое о чем… – Руби помолчала мгновение, прожевала печенье. – Астрид… она… как бы это сказать… Непростой человек. И многие поначалу пугаются ее. Она может быть очень строгим учителем и никому не дает поблажек. Но она… неплохой человек на самом деле. Не бойся ее. Даже если она… начнет вести себя пугающе. Печенье застряло у Майи в горле. Если до этого момента она не особенно переживала из-за предстоящего знакомства с Астрид, то слова Руби заставили ее всерьез обеспокоиться. – В каком… в каком смысле «пугающе»? – Майя посмотрела на Руби, но та сидела, глядя прямо перед собой на заросшие клумбы возле лавочек напротив. Порыв ветра зашевелил листья, покоящиеся у них под ногами, а потом снова резко наступила тишина. Руби ответила: – Астрид может быть… очень жесткой. Жизнь и работа в полиции, груз ответственности за Кромлинск сделали ее такой. Поэтому… как учитель она очень требовательна. Астрид ко всем требовательна – и к себе, и к другим. И я хочу посоветовать тебе… просто делай все, что она скажет. Даже если тебе это не понравится. Потому что это важно. Кроме того, ничего плохого она тебе не сделает… Просто… у нее своеобразные методы обучения. – Своеобразные? Надеюсь, без битья розгами обойдется? – попыталась пошутить Майя, но Руби лишь вяло улыбнулась. – Да-да, конечно. Бить тебя она не будет, это исключено. И то, каким тоном – озабоченным, усталым, были сказаны эти слова, ничуть не приободрило, а лишь еще больше встревожило Майю. И к тому моменту, как они добрались до стрельбища, эта тревога только усилилась. Окраина Кромлинска производила впечатление куда более гнетущее, чем относительно ухоженный центр, где за каждым зданием присматривал Аарон. Здесь же дома были преимущественно четырех и трехэтажные, грязно-желтые, серо-розовые и пепельно-голубые сталинки, построенные еще в пятидесятые и уже более пяти лет заброшенные, но все еще стоящие на своих местах, словно немые неподвижные могильные плиты давно умершей эпохи. Черепичные крыши почти почернели от времени и дождей, деревянные двери подъездов были открыты настежь, однако гостеприимством от них не веяло. Лишь сыростью и смертью. Облупившаяся краска свисала лоскутами, обнажив темную кирпичную кладку, а маленькие балкончики накренились, словно готовые вот-вот обрушиться вниз. Дворы тоже представляли собой ужасающее зрелище. Очевидно, что еще до того, как из Кромлинска исчезли все жители, эти старые дворы нуждались в срочном уходе, а теперь природа окончательно взяла свое, и за разросшейся растительностью почти не было видно перекореженных ржавых горок, качелей и песочниц. Выше всего над травой и кустарником выступали всевозможные детские лесенки для лазания, типа «радуги». Тропинки во дворах заросли так, словно их никогда и не было. В довершение всего погода, пока они ехали, испортилась еще больше. Начал накрапывать мелкий дождь, небо затянуло непроглядной серой пеленой, а по земле меж стеблей сухой высокой травы застелились призрачные облака тумана. – Тебе холодно? – обеспокоенно спросила Руби, когда они слезли с велосипеда, оставив его возле подъезда одного из двухэтажных домов. – Н-нет, – соврала Майя, проклиная себя за то, что не послушалась Беатрис и не взяла шапку. – Все нормально. А где… где это стрельбище находится? Далеко нам еще? – Нет, оно за этими домами. Пройдем немного пешком, а то дороги здесь сильно заросли, ехать неудобно. Да и ты уже устала. Это было правдой. Майя устала ехать. Они добрались до окраины Кромлинска приблизительно за полтора часа, и за это время ноги девушки, которые ей приходилось постоянно держать приподнятыми, начали невыносимо болеть в икрах и бедрах. Кроме того, от неподвижного сидения они замерзли, как и голова от постоянного промозглого ветра. И при мысли о том, что ей еще нужно встретиться с какой-то жуткой Астрид и учиться стрельбе вместо того, чтобы пить горячий чай, обернувшись в мягкий плед, девушку затошнило. К такому ее жизнь не готовила. И за все двадцать лет для Майи главной трудностью было встать на работу в семь утра после того, как она до четырех смотрела сериалы. Впрочем, меньше всего на свете ей хотелось предстать перед Руби нюней и размазней, поэтому Майя, стараясь подавить дрожь во всем теле, засунула окоченевшие руки в карманы и пошла следом за молодой женщиной по неширокой асфальтированной дорожке. Из трещин в асфальте местами пробивалась ржавая трава, похожая на толстую проволоку. Абсолютная тишина давила на уши. И так как Руби была сегодня в кроссовках, Майя даже не могла сосредоточиться на успокаивающем постукивании ее каблуков. Девушке хотелось, чтобы Руби сказала что-нибудь еще, как-нибудь ободрила ее, но та молчала. Резкий звук выстрела, прозвучавший где-то совсем рядом, заставил Майю вздрогнуть и остановиться. Дыхание сбилось, и Майя не смогла скрыть свой испуг от Руби. – Это Астрид стреляет, – Руби повернулась к ней, и голос ее звучал с обычным мягким спокойствием. – Или кто-нибудь из ее учеников, если она сейчас не одна. Да, скорее всего это кто-то из учеников. Вчера Астрид говорила мне, что до обеда будет проводить занятие, а мы как раз к обеду приехали. Майя усилием воли заставила свои ноги двинуться дальше, невольно задаваясь вопросом, как же она сама научится стрелять, если один только звук выстрела наводит на нее такой ужас и ввергает в состояние ступора? И возможно ли это вообще для нее – научиться стрелять? Что-то подсказывало Майе, подсказывало серьезно-задумчивым голосом Беатрис, что в этом искусстве из всех ста пятидесяти жителей Кромлинска она будет на сто пятьдесят первом месте. «О, Господи, Майя, да возьми же ты себя наконец-то в руки! Даже одиннадцатилетняя девочка научилась стрелять, а ты чем хуже?!». Но эта мысль не успокоила Майю, и к тому моменту, как они добрались до стрельбища, девушка уже дрожала не только от холода, но и от страха. За охристо-желтой двухэтажкой находился заброшенный пустырь, за которым простирался то ли старый парк, то ли лес. Скорее всего, второе, потому что город здесь заканчивался. Трава на пустыре была скошена, а вдалеке Майя заметила выстроенные в длинный ряд мишени. Они были разными – полосатые круги, как для игры в Дартс и железные в человеческий рост, повторяющие по контуру фигуру человека, только черные и от того похожие в стелющемся тумане на мрачные тени из потустороннего мира. На небольшом расстоянии от одной из этих черных мишеней неподвижно стояли две человеческие фигуры, которые Майя тоже вначале приняла за мишени. Но потом раздался еще один выстрел, и от резкого громкого звука девушка буквально подпрыгнула, а фигуры зашевелились. Издалека Майе показалось, что это были женщина и юноша невысокого роста, и когда они подошли ближе, девушка убедилась в своей правоте. Астрид стояла к ним спиной, рядом с пухлым мальчишкой лет шестнадцати, который держал пистолет в вытянутых, чуть дрожащих руках. Впрочем, возможно, парень был и старше, просто Астрид отличалась довольно высоким ростом и словно возвышалась над ним. Майя подумала, что совсем не так представляла ее. Почему-то лесбиянка, работавшая в полиции, представлялась Майе типичным бучем с короткими волосами, выбритым виском и в камуфляжной форме, едва ли не лопающейся на выпирающих мускулах. Но Астрид оказалась совсем не такой. У нее были длинные светло-русые волосы, убранные в высокую замысловатую прическу и худощавое телосложение. Одета она была в черные джинсы, такие же черные ботинки на высокой платформе и черную кожаную куртку. – Астрид! Мы пришли! – крикнула Руби. Астрид повернулась не сразу. Сначала она забрала пистолет у парнишки, уложила его в кобуру на поясе и только после этого повернула к ним лицо. И вот тут… Майя была уверена, что скрыть свое удивление, свои эмоции ей не удалось. Актерским талантом она никогда не отличалась, да и никто не предупреждал ее, что… На Астрид была надета маска, скрывающая правую половину ее лица. Маска была красивая, выкованная из серебристого металла и украшенная большим сверкающим рубином в центре, на том месте, где у Астрид должен был быть глаз. «Господи, что с ней случилось? – пронеслось у Майи в голове. – Что у нее с лицом?! У нее что, правда, нет глаза?!». Второй глаз Астрид был пепельно-серого цвета, холодного, словно ледяная корка, словно пасмурное низкое небо над их головами. Астрид бросила на Майю короткий равнодушный взгляд, от которого девушка сжалась еще больше и тут же в смущении отвела глаза. Но Астрид уже смотрела на Руби, и Майе показалось, что они смотрели друг на друга не меньше минуты, словно обменивались телепатическими сигналами. Лицо Астрид по-прежнему ничего не выражало. Ее лицо словно тоже было маской. А вот мальчишка, стоящий рядом с ней, буквально трясся от ужаса. Майя сразу поняла, что ему еще хуже, чем ей. Он тоже замерз, обхватил себя двумя руками и переминался с одной ноги на другую, от чего его кроссовки то погружались в зыбкую, размытую дождем почву, то снова выныривали на поверхность. На юном, не знавшем бритвы лице парня застыло неподдельное страдание, и от его затравленного взгляда, от мысли, что ей придется тоже через это пройти, Майю начал колотить озноб. – Это Майя, о которой я тебе вчера рассказывала, – проговорила, наконец, Руби. – Майя, это Астрид. Майя кивнула, или ей только показалось, что она кивнула, потому что шея ее тоже застыла от холода и ужаса. Она знала, что эту фразу Руби произнесла специально для нее, а не для Астрид, произнесла просто из вежливости, потому что с Астрид они уже обменялись тайным телепатическим кодом, и никакого объяснения им больше не требовалось. Астрид даже не удостоила Майю еще одним взглядом. Вместо этого она посмотрела на мальчишку и сказала: – На сегодня хватит. Проваливай. И завтра чтобы как штык торчал на том же месте в девять, понял? Парень смылся так быстро, что Майя не успела даже моргнуть, как он уже бежал по пустырю в ту сторону, откуда пришли они с Руби. Бежал, не оглядываясь. – Эй, где твои манеры, юный нахал? – крикнула Астрид, впрочем, без особой злобы. Ее голос был низким и немного хриплым, как после простуды. Парень не обернулся. И отчего-то Майя сомневалась, что завтра он будет как штык стоять на том же месте, и что он вообще хоть когда-нибудь вернется на это стрельбище даже под страхом смерти. – Можно тебя на минутку? – спросила Руби. – Пойдем, – Астрид отошла чуть в сторону, а Руби, прежде чем пойди за ней, шепнула Майе: – Мы недолго. А Майя поняла, что все-таки не все мысли эти женщины передали друг другу телепатически. Они встали рядом и Руби приглушенно заговорила, довольно низко наклонившись к плечу Астрид. Майя снова невольно задумалась, какого же роста Астрид, если Руби ниже ее почти на голову. А сама Майя на полголовы ниже Руби. Астрид сложила руки на груди и слушала Руби молча. Ее лицо по-прежнему не выражало никаких эмоций. Один раз на протяжении всего разговора она все-таки бросила на Майю еще один короткий взгляд, хмурый и холодный, отчего Майе показалось, что ее окатили дождевой водой. «Они говорят обо мне, – подумала девушка. – Наверное, Руби решила замолвить за меня словечко. Чтобы Астрид не прибила меня сразу, а подождала хотя бы немножко. Чтобы мы хоть в обсерваторию сходить успели». Еще минуту Майя с тоской размышляла о том, как повезло сбежавшему мальчишке, и как ей хотелось бы присоединиться к нему, вот только она не знала обратной дороги и вряд ли добралась бы до дома самостоятельно. И даже спросить ей, увы, было не у кого. Руки и ноги холодели с каждым мгновением все больше, и Майя сомневалась, что вообще смогла бы удержать ледяной ствол своими окоченевшими пальцами, не говоря о том, чтобы выстрелить из него и попасть в цель. Наконец, Руби договорилась о чем-то с Астрид, они кивнули друг другу, и Руби вновь подошла к Майе. Астрид осталась стоять в отдалении и, не глядя на них, достала пачку сигарет из кармана над кобурой и неспешно закурила. – Ну что, ты готова учиться? – с улыбкой спросила Руби и подмигнула остолбеневшей от кошмарности происходящего Майе. – Ага, – выдавила девушка, но улыбнуться в ответ не смогла. Это было уже выше ее сил. – Ну что ж, тогда я пойду. Домой тебя сегодня проводит Астрид, после ваших занятий. От страха Майю снова начало тошнить. Ей хотелось схватить Руби за руку и умолять ее не уходить, не бросать одну с этой женщиной с мертвым взглядом. Но представив, как глупо она будет выглядеть, Майя сдержалась. – Не забудь про завтра, – произнесла Руби чуть тише, и наклонившись к ней чуть ниже. – Если погода будет ясная, то вечером я за тобой зайду. – Да… Хорошо, – пробормотала Майя и про себя добавила: «Если я буду жива». Однако эти слова Руби немного утешили ее, и она подумала, что сможет вынести что угодно ради их завтрашней встречи в обсерватории. В конце концов, Астрид же не будет ее бить. Что она ей может сделать вообще? Вот именно. Ничего. И Майя, чуть приосанившись, проводила Руби потеплевшим взглядом. Астрид же не спешила подходить к ней. Впрочем, прежнего равнодушия в ее лице тоже больше не было. Она стояла, курила и молча смотрела на девушку, и Майе показалось, что в этом взгляде она уловила некое подозрение. Астрид словно исподтишка изучала ее, делала какие-то выводы, и Майе это совсем не понравилось. Похоже, хорошими манерами эта дама не отличалась. Выдохнув последнее облачко дыма, такого же белесого, как стелющийся по земле туман, Астрид бросила окурок, раздавила его носком ботинка и подошла к Майе. Девушка инстинктивно распрямила плечи, готовая держать удар и не сдаваться. – Итак… тебе еще никто ничего не рассказал? – Астрид остановилась напротив нее, снова сложив руки на груди, и посмотрела на Майю сверху вниз. От этого странного вопроса «в лоб» Майя мгновенно растерялась и смогла только сипло выдохнуть: – Не рассказал… о чем? – Так я и думала, – Астрид хмыкнула. – Паршивые трусы. Хотят казаться миленькими и добренькими. Хотят самую грязную работу свалить на меня. Майя сглотнула. – Вы… о чем? На самом деле она уже начала догадываться, о чем говорит Астрид. О том, о чем, смущенно отворачиваясь, умалчивал каждый, кого она спрашивала. О том, что видели Руби и Аарон в темноте. – О чем я? – Астрид качнула головой, словно говоря: «Господи, как же меня все это достало». – Хорошо, я расскажу. Но для начала… ответь-ка мне на вопрос, Майя или как там тебя. На один совсем несложный вопросик. Зачем, как ты думаешь, тебе учиться стрелять? – Астрид похлопала себя по кобуре, и ее глаз недобро блеснул. – Зачем тебе стрелять, да еще и солью? – Не знаю, – ответила Майя честно. – Когда я спрашивала об этом, мне не говорили. – А ты сама как думаешь? – Не… не знаю, – Майя почувствовала, что голос ее охрип. Почувствовала, что ее ответ на самом деле не нужен Астрид. И что бы она ни сказала, это прозвучит как полный бред. Но Майя все-таки рискнула: – Наверное… чтобы защищаться от хулиганов. Наверное, в Кромлинске есть плохие люди… не знаю. – От хулиганов? – Астрид расхохоталась. Ее смех был резким, сухим и совсем не веселым. Он резал воздух, словно бритва бумагу. – Плохие люди? Ты серьезно в это веришь? – Не знаю! – Майя не выдержала и повысила голос. – Откуда я могу знать, если никто мне не рассказывает! Я и пришла сюда, чтобы выяснить! Астрид перестала смеяться, и ее голос прозвучал вкрадчиво, когда она задала следующий вопрос: – А для чего тебе твои глаза, как ты думаешь? Уж явно не для того, чтобы томно стрелять ими в Руби. Майя вдохнула, а выдохнуть уже не смогла, чувствуя душную волну стыда, сжимающую внутренности горячими пальцами. Она так растерялась от этой грубости, что язык прирос к нёбу, а Астрид в это время продолжила: – В Кромлинске ты должна научиться пользоваться своими глазами и доказать, что они расположены на твоем лице, а не на жопе. Потому что от этого будет зависеть твоя жизнь, хочешь ты того или нет. Твои глаза должны стать твоим главным оружием. Не эти пистолеты, нет, они вторичны. Главное – то, что увидят твои глаза. И то, что почувствует твое нутро. И бьюсь об заклад, что ты прожила здесь уже достаточно, чтобы твое нутро почувствовало хоть что-нибудь. И что ты в состоянии дать более вразумительный ответ на мой вопрос. Так для чего тебе нужно учиться стрелять? – Не знаю! – простонала Майя, к которой снова вернулась способность говорить, а вместе с ней отчаяние пополам с закипающей ненавистью к Астрид. – Чтобы защититься от кого-то или… – Или? – Астрид ухватилась за это слово и чуть наклонилась к Майе, словно желая четче расслышать ее ответ. – Нет… Это бред какой-то! – Или?! – Астрид повысила голос и наклонилась еще ниже, так, что Майя уловила запах табака от ее волос и одежды. – Или… от чего-то, – закончила Майя едва слышно. Астрид, удовлетворенная, снова распрямила плечи и произнесла: – Вот это уже ближе к истине. Значит, твое нутро не столь безнадежно, как мне показалось вначале. Ладно. А теперь слушай. Слушай внимательно и имей в виду, что я ненавижу рассказывать об этом. Не заставляй меня повторять что-то дважды! Советую сразу вычистить из ушей все дерьмо, если оно вдруг у тебя там завалялось. – У меня нет дерьма в ушах! – огрызнулась Майя. – Сейчас проверим, – невозмутимо отозвалась Астрид. – Итак. Когда-то давно, древние римляне, упокой Господь их души, верили, что по земле бродят злобные призраки. Духи, не нашедшие покоя и по каким-то причинам не попавшие на Небеса. Эти духи промышляли среди живых тем, что похищали их энергию, их жизненные силы. Римляне назвали их Лярвами, что в переводе означает «призрак» или «маска». Эти существа питаются не просто человеческой энергией, они вбирают в себя негатив. Наши страхи, нереализованные желания, невысказанные чувства, гнев и похоть. Такова была теория древних римлян. Но с тех пор многое изменилось, и сказать с уверенностью, кто такие Лярвы уже никто не может. Являются ли они призраками? Или же какими-то другими сущностями, которые были всегда, еще до людей, и всегда будут существовать? Чем-то они похожи на людей и в то же время… Это нечто совершенно отличное от нас. Видишь вон те черные мишени? – Астрид вытянула руку и указала в сторону неподвижных железных фигур. – Ну вижу, – отозвалась Майя. Ей было так холодно, что девушка почти стучала зубами. Руки, даже спрятанные в карманах, промерзли насквозь. – Когда-то эти мишени были белыми. Но мне пришлось выкрасить их черной краской, чтобы до людей быстрее доходило. Потому что именно так выглядят лярвы на самом деле. Такие же черные, повторяющие фигуру человека, только намного выше ростом. Некоторые из этих тварей достигают в высоту двух с половиной метров. Астрид произнесла это совершенно спокойно, точно описывала кого-то из своих близких знакомых. И в тот момент Майю пронзила страшная мысль, которая в сложившихся обстоятельствах показалась ей единственно верной: «Эта женщина ненормальная. Она просто чокнутая. Она видит каких-то тварей и внушает другим, что эти твари существуют». – Победить их можно только зарядом соли, – продолжала Астрид. – И то, если попадешь в голову. Ну, или в то место, которое у этих потусторонних мутантов является головой. Конечно, этим ты их не убиваешь, а просто рассеиваешь. Рассеявшиеся лярвы не представляют никакой опасности, потому что для того чтобы собраться вновь им нужно несколько часов. И за это время ты можешь успеть убежать. Чаще всего они появляются в заброшенных зданиях, где никто не живет, и на улицах города после наступления темноты… – Подождите! – Майя не выдержала и перебила Астрид, о чем впоследствии очень сильно пожалела. – Вы хотите сказать, что Кромлинск населен двухметровыми призраками, которых можно победить, отстреливая их солью? Солью?! Как в «Сверхъестественном», что ли? – Майя недоверчиво усмехнулась, впрочем, это был скорее нервный смех, о котором она тоже потом пожалела. – В каком еще «Сверхъестественном»? – Астрид изогнула бровь. – Ну, сериал такой… Про призраков и всякую нечисть, – ответила Майя, смутившись. – Там герои защищались ото всех этих тварей солью. Но ведь это просто сериал, это не может быть… – То есть ты считаешь, что это не может быть правдой только потому, что об этом сняли какой-то дебильный сериал? – Астрид снова наклонилась к ней. Ее единственный глаз цвета стали сузился и вперился в девушку. – О да, конечно. Я понимаю, как для тебя все это звучит. Домашняя девочка, вчерашняя выпускница школы, всю жизнь просидела у Христа за пазухой, никогда не сталкивалась с трудностями, узнавала жизнь по модным сериальчикам и сопливым фильмам. Шмотки, гаджеты и прочее говно, на которое молодежь спускает все денежки мамочек и папочек. Живешь себе и горя не знаешь, не правда ли? А потом вдруг бац – и параллельный мир, и противная чокнутая тетка, которая втирает тебе о каких-то лярвах и заставляет торчать на холоде! Ох, бедняжечка! Привычный мир так изменился, не правда ли? Хочешь домой к мамочке? Или, может, теперь ты хочешь за пазуху к Руби? Она ведь такая добрая, так жалеет… – Хватит! – взорвалась Майя, с ужасом осознавая, что в глазах закипают слезы. – Хватит! Вы ничего обо мне не знаете! Какое право вы имеете унижать меня?! – Так докажи мне, что ты не такая, – Астрид по-прежнему не повышала голос, ее тон звучал вкрадчиво, и был скользким и холодным, как змея, ползущая по спине, чтобы впиться в горло. – Пока я вижу лишь то, что вижу. А вижу я соплячку, у которой в голове и в ушах одно дерьмо. Любишь изображать из себя самую умную? Умный человек ведь верит только в то, что видит, не правда ли? Ох, мы такие все из себя скептически настроенные, пусть эта одноглазая шиза распинается, а мы все равно не поверим ни во что, пока сами это не увидим, да? Ты думаешь, мне заняться здесь нечем? Запомни, круглолицая, и запомни хорошенько, – все, что я тебе говорю – правда! Этот проклятый городишко населен такими тварями, которых ты в жизни не видела, он забит ими под завязку, черными, отвратительными и опасными посланцами самой лютой преисподней. И все они хотят одного – добраться до тебя. Лярвы безжалостны и холодны, как сердце Марианской впадины. Они страшнее любого опасного преступника, ходившего когда-либо по нашей земле, страшнее детоубийц, страшнее самой смерти. И единственное, чего я хочу от тебя, это чтобы ты уже очнулась, наконец. Потому что когда эти твари до тебя доберутся, будет уже поздно звать мамочку и плакать. Моя задача – научить тебя защищать собственную шкуру. А чтобы это сделать, мне предварительно придется выбить из тебя всю дурь и самоуверенность. Мира, каким ты знала его раньше, больше нет, ты понимаешь меня? Майя не отвечала. Она понимала лишь одно – если скажет хоть слово, то разревется от обиды, как маленькая девочка и выставит себя еще большим посмешищем перед этой жестокой женщиной. Даст еще больше поводов поиздеваться над собой. Титаническим усилием Майя удержала в груди воздух, а вместе с ним и рвущийся наружу всхлип. Скоро все это закончится, ведь правда? Даже тот мальчишка не ревел, а значит, и она сможет. И завтра она пойдет с Руби в обсерваторию, и все будет хорошо. – Так, я вижу, ты меня не слышишь, и в ушах у тебя по-прежнему дерьмо… – Астрид вздохнула, распрямилась и шагнула к Майе. Ее цепкие пальцы схватили девушку за локоть, и Майя все-таки всхлипнула, забыв про вежливость и про гордость, забыв про все, и выдохнула: – Пусти! Но Астрид не пустила. Она потащила девушку за собой со словами: – Сейчас сама все увидишь, раз ты так хочешь. Думаю, после этого у нас выйдет более продуктивная беседа, куда более вдумчивая. И твои уши сразу прочистятся, как и мозги, можешь быть спокойна. Они станут чистыми и прозрачными, как стеклышко, как небушко в ясную погодку. А мы с тобой, юная отличница, наконец-то достигнем обоюдного взаимопонимания. И ты перестанешь смотреть на меня как на полную идиотку. – Пусти меня! Я сама пойду! – Майя вырвала, наконец, свой локоть. Гнев и раздражение помогли ей подавить слезы. – Да ради бога, – сухо отозвалась Астрид. – А пока ты шагаешь, позволь подкинуть тебе еще одну тему для размышлений. Как ты думаешь, куда подевались прежние жители Кромлинска? И не стесняйся выдвигать теории, Эйнштейн, я с удовольствием послушаю. Но Майя не собиралась доставлять Астрид такого удовольствие и шла в упрямом молчании до самого подъезда ближайшего заброшенного дома. Это была желтая двухэтажка, такая старая и страшная, словно ее построили не меньше сотни лет назад и с тех пор ни разу не ремонтировали. Подъездная деревянная дверь, выкрашенная коричневой облупившейся краской, была слегка приоткрыта, обнажая за собой полоску чернильной тьмы. На мгновение у Майи в голове мелькнула ужасающая до тошноты мысль: «Сейчас она заставит меня зайти внутрь и закроет дверь. И будет держать там до тех пор, пока меня не сожрут эти лямбры или как их там». Но Астрид сказала: – Сейчас мы войдем внутрь. И запомни, что бы ни случилось, ты должна всегда находиться по левую сторону от меня, как сейчас. С правым глазом у меня, как ты уже наверное заметила, небольшие проблемы. Поэтому будь всегда слева, чтобы я могла видеть тебя боковым зрением. Ты поняла? – Да, – ответила Майя, на секунду почти перестав ненавидеть Астрид хотя бы за то, что они зайдут в этот жуткий дом вместе. Астрид достала из кармана фонарик, такой же старый как у Руби, только не черного, а темно-синего цвета, включила его и открыла входную дверь настежь, пнув ее ногой. – Всегда держись рядом и не отставай, – предупредила Астрид, шагнув через порог, в темноту подъезда, и Майя последовала за ней. Оказавшись внутри, они остановились на мгновение, оглядывая пятачок коридора и широкую лестницу с коваными витыми перилами, ведущую наверх. Изнутри подъезд выглядел не настолько аварийно, как Майя боялась. Обычный старый подъезд, где давно не было ремонта. Коричневая краска со стен свисала ошметками, а пол был усыпан уже отвалившимися кусками. Астрид посветила фонарем на лестницу и двинулась вперед. Звук ее шагов, шорох рассыпающейся краски и штукатурки под ногами, разорвали сонное забытье старого дома. Но Майю эти звуки не успокаивали, нет, они словно наоборот подчеркивали неестественную тишину и запустение. Этот дом давно был мертв. Возможно, он умер еще раньше самого Кромлинска и раньше всех его жителей. На гладком дереве перил белой школьной замазкой было написано: «Здесь живут хуесосы». Майя поморщилась, как всегда морщилась при виде матерных выражений. В любом случае, ни хуесосы, ни кто бы то ни было еще, в этом доме уже не жили. – Зайдем в квартиру и побудем там, – сказала Астрид, остановившись перед первой же деревянной дверью на площадке. – Долго ждать они нас не заставят. Эти твари страсть как любят себя демонстрировать, прям модели на подиуме. Майя представила себе двухметровых черных призраков, вышагивающих по подиуму в коротких платьях под вспышками фотокамер, и ее едва не разобрал очередной приступ нервного смеха, впрочем, умерший в зародыше, когда Астрид ощутимо подтолкнула ее в спину, чтобы Майя шагнула в квартиру, сопроводив это очередным «доброжелательным» напутствием: – Не зевай. Я тоже однажды зазевалась и теперь вижу мир только с одной стороны. Или ты думаешь, что правый глаз мне просто надоел, и я сама его выколола? Майя ничего не думала и думать об этом не хотела. Она шагнула в темный коридор и замерла на месте, боясь проходить дальше, пока Астрид не осветит ей путь. Астрид же прикрыла за ними дверь и направила луч в одну из комнат, чья дверь была снесена с петель. На полу были разбросаны всевозможный мусор и какие-то старые вещи: грязные тряпки, куски обоев в голубую полоску, пустые бутылочки и пузырьки из-под лекарств, рамки с черно-белыми старыми фотографиями. Майя постаралась не задерживать взгляд на лицах изображенных там людей. Бывшие жители Кромлинска. Где они сейчас? Вопрос, заданный Астрид, так и остался без ответа и висел в воздухе столь же ощутимо, как запах сырости и разложения, гниющих старых досок и десятилетней пыли. Они прошли в комнату с высокими трехметровыми потолками, и Астрид выключила фонарик, потому что света от окон было вполне достаточно. Под ногами захрустело что-то мелкое, похожее на песок, и Майя обнаружила, что наступила на рассыпанный сахар. Невдалеке валялся и рваный пакет с остатками. Из мебели в комнате был только старый темный покосившийся шкаф без дверей, но с аккуратно висящими вешалками, а также прогнивший насквозь диван с торчащими из обшивки ржавыми пружинами. Подойдя к нему, Астрид легко отодвинула диван от стены и немного развернула, после чего скомандовала: – Проходи. Это будет наша засада. Садись у стены, а я тебя прикрою. Майя прошла и без лишних вопросов встала коленками на грязный холодный пол. В голове стучало: «Это все нереально. Это не всерьез. Это просто не может происходить всерьез. Это еще более нереально, чем сам факт того, что я перенеслась в параллельный мир». Впрочем, в этой комнате хотя бы не было ни ветра, ни мелких холодных дождинок, а потому Майя почувствовала себя немного лучше. Конечно, согреется полностью она еще нескоро, если вообще согреется, но это уже хоть что-то. Астрид устроилась на полу возле нее, достала пистолет и положила его рядом со своим бедром. – Он… заряжен солью? – спросила Майя тихо. – Конечно, солью, чем же еще? Куриными какашками? Запомни, госпожа недовольная физиономия, что сражаться с лярвами можно только солевыми патронами. Обычные здесь совершенно бесполезны. Но стрелять ты будешь учиться на обычных. Потому что соль в нашем городке на вес золота, сама понимаешь. Лишний раз мы ее не используем. Потому что когда соль закончится, эти гниды нас прикончат быстрее, чем ты успеешь щелкнуть пальцем, – и Астрид сама щелкнула пальцами, так громко, что Майя вздрогнула и прислонилась спиной к холодной стене. Она смотрела на эту женщину, вызывающую в ней все большую неприязнь, смотрела и никак не могла понять, что нашла в ней Руби? Почему они с Руби встречались? И как могла Руби любить такого черствого и грубого человека? «Но они были вместе… Хоть тебе это и не нравится, но это правда. И эта женщина обнимала Руби, целовала ее и…». Майя, стыдясь собственных мыслей, отвела глаза от пальцев Астрид, уставившись на неровные доски пола. В тот момент она осознала, что ее неприязнь к Астрид вызвана не только ее грубым отвратительным характером, но и… ревностью. Потому что у этой женщины было с Руби то, о чем Майя пока могла только мечтать. Но зато завтра они с Руби, возможно, пойдут в обсерваторию! Ради этого можно вытерпеть чье угодно общество. Они сидели молча около десяти минут. Майя не задавала больше вопросов и ничего не говорила, решив, что рядом с Астрид куда безопаснее хранить молчание. Она думала о Руби, и это ее успокаивало. А еще ее успокаивало, что лярвы так и не появляются. Потому что чем дольше они не появлялись, тем менее реальным ей начинало казаться их существование. Майя распрямила затекшие ноги и села на попу, молясь о том, чтобы ее джинсы это пережили. Потому что других джинсов у нее не было. Астрид же за все время почти не шевелилась, она замерла и смотрела на дверь, внешне расслабленная, но твердая, как натянутая струна. Взгляд Майи, хоть она и старалась его контролировать, то и дело невольно падал на маску из черненого серебра с винно-красным рубином в центре. Вблизи она была еще красивее, с выгравированными по всей поверхности замысловатыми орнаментами, она приковывала внимание и заставляла забыть о том, что под ней сокрыто какое-то уродство, чья-то трагедия. Еще через пятнадцать минут в комнате резко потемнело – то ли на город уже начали опускаться сумерки, то ли погода еще больше испортилась. Майя с тоской подумала о том, как будет добираться до дома еще не меньше двух часов по темноте и холоду. И снова не выдержала и задала окаменевшей Астрид вопрос: – Как долго мы еще будем тут сидеть? – Пока они не появятся, – спокойно ответила та. – А если они так и не появятся? – Появятся. Они просто еще не почувствовали нашего присутствия. Майя вздохнула. Астрид начинала казаться ей все более безумной, а все происходящее – более бредовым. Девушка снова закашлялась, и горло ободрало болью. Майя ощутила очередной прилив раздражения из-за того, что не оделась потеплее и не взяла проклятую шапку, и это раздражение вылилось на Астрид: – Я уже ног не чувствую! Если я снова заболею, ты будешь в этом виновата! «А если из-за этого я не пойду в обсерваторию с Руби, то я точно тебя убью!». Но Астрид лишь бросила на нее исполненный равнодушием взгляд и ничего не сказала. – Я хочу в туалет! – не сдавалась Майя. – Еще скажи, что ты хочешь жрать, – вяло отозвалась Астрид. – Хочу! – Ну, в таком случае, мне придется тебя разочаровать. У нас тут не дом отдыха, не пятизвездочный отель и не ресторан французской кухни. И здесь тебе придется раз и навсегда забыть про свое нытье, про свой отмерзший зад и «хочу писать». Потому что здесь ты будешь учиться защищать свою жизнь. А это не всегда удобно, знаешь ли. – Да мне плевать, – не выдержала Майя. – Все равно никто не появится. А ты меня здесь всю ночь продержать готова, так что, я сваливаю… Майя сама не знала, куда она собирается идти в одиночестве. Она знала лишь, что может постараться найти дорогу пока совсем не стемнело, ориентируясь по памяти. Главное, добраться до центра, а там она точно вспомнит. И, конечно, главное не умереть по дороге от страха. Но, в любом случае, это было бы лучшей участью, чем просидеть всю ночь в холодном заброшенном доме вместе с этой поехавшей. Но стоило Майе начать подниматься на колени, как Астрид, внешне спокойная и даже вялая, мгновенно развернулась к ней, каменной, тяжелой хваткой поймала девушку за плечо и прошипела: – Сиди и не рыпайся. Лучше не беси меня лишний раз, я и так бешеная. Майя снова попыталась подняться, но рука Астрид, похоже, была сделана из бетона. Вспомнив о том, с какой легкостью эта женщина отодвинула тяжелый диван, Майя в испуге замерла и пропищала гораздо тоньше и жалобнее, чем ей хотелось бы: – Пусти меня! – Ой, да я бы с удовольствием! – Астрид снова наклонилась к ней, и в полумраке комнаты ее единственный глаз заблестел, как холодная звезда на черной глади небосвода. – С удовольствием отпустила бы тебя на все четыре стороны. И мне было бы наплевать, если завтра утром Аарон нашел бы где-нибудь в подворотне твою бесчувственную тушку. Лично мне до тебя нет никакого дела. Я уже поняла, что вместо головы у тебя чугунный котелок, а вместо мозгов – манная каша. Таких, как ты, мне нет никакого удовольствия учить. Вы же и так самые умные. Но есть одна маленькая незадача – Руби попросила меня позаботиться о тебе. А этой мерзавке с красными волосами я не могу отказать. – Не смей говорить так о ней! Не смей называть ее мерзавкой! – взвилась Майя, сделав еще одну безуспешную попытку высвободить свое плечо из железных пальцев Астрид. – Я говорю, что хочу и о ком хочу. И я бы посмотрела, как ты стала бы защищать свою распрекрасную Руби, если бы знала ее так, как знаю я. Она уже купила тебя своим сахарным голоском и синими глазками с длинными ресничками, а ты повелась на это как полная кретинка. Ты знаешь эту женщину всего неделю, а уже втрескалась в нее по уши! Конечно, ты ведь любишь, когда с тобой носятся, как с хрустальной тарелкой, когда с тобой сюсюкаются, а уж Руби это умеет, о да! – Астрид недобро рассмеялась. – Но сюсюкать она может сколько угодно, а внутри Руби всегда будет холодной, как якутская ночь в январе. Вот только когда твой котелок начнет варить, и ты поймешь это, будет уже слишком поздно. – Спасибо за предупреждение, – процедила Майя. – Но я как-нибудь сама разберусь. И пусти меня уже, наконец! Я хочу уйти отсюда! Ты не имеешь права меня удерживать! – Да ладно? – она снова усмехнулась, и от этого смеха у Майи по коже побежали мурашки ужаса. – Думаешь, я не имею права? Да я и есть право! В этом городе я – самая главная. Благодаря мне этот город вообще существует, населенный такими же неблагодарными, как и ты, но зато живыми задницами! Я устанавливаю правила. Я – закон Кромлинска. А ты – просто безмозглая зарвавшаяся пигалица, у которой в башке переливается радуга, и ее свет застилает от тебя реальный мир. Куда она уже позвала тебя? В обсерваторию? Или, может, вы там уже были, а? Она рассказывала тебе про Сатурн? Майя перестала сопротивляться и осела на пол, чувствуя спиной ледяную стену, она ощутила, как в глазах снова поднимаются слезы. Откуда… Откуда она знает? И внезапно Майю осенило. – Ты… ты сама все еще влюблена в нее! – выдохнула девушка. – Ты до сих пор ее любишь и злишься, что она тебя бросила! И ты ревнуешь! Поэтому наговариваешь на нее гадости… Господи, как это низко! Майя ожидала, что ее реплика разозлит Астрид еще больше, но та лишь хмыкнула: – И что? Думаешь, ты разгадала великую тайну Вселенной, Эйнштейн? Да, я люблю Руби, и это ни для кого не секрет. Но я не наговариваю на нее, я всего лишь говорю правду. Потому что я всегда говорю правду, даже если кое-кому это не нравится. Руби сделана не из сахарной ваты, а из колючей проволоки, и скоро ты это поймешь. – Это ложь. Ты говоришь это, чтобы я отступилась от Руби! Ты хочешь вернуть ее назад! Астрид усмехнулась. На этот раз совершенно беззлобно, и как будто даже с сочувствием: – Ты не знаешь, о чем говоришь. Главная проблема не в том, что я, или что ты чувствуешь к Руби. Проблема в том, что она сама ничего ни к кому не чувствует. Да, она прекрасно знает, что я до сих пор люблю ее. И она прекрасно видит, что ты глаз с нее не сводишь. Твоя влюбленность на твоей круглой роже красными буквами светится. Но ты думаешь, Руби есть хоть какое-то дело до этого? Как бы не так. Ей ни до чего нет дела, кроме… Астрид вдруг умолкла, отвернулась от Майи и посмотрела в сторону дверного проема. Девушка выдохнула, постаралась незаметно вытереть выступившие на глазах слезы обиды и злости. На мгновение рука Астрид на ее плече ослабила хватку, но стоило Майе попытаться сбросить ее с себя, как Астрид впилась в ее плечо до боли, словно клешнями. Девушка вскрикнула, но Астрид проворно зажала ей рот второй ладонью. И прошептала: – Они пришли. А теперь слушай меня внимательно. Так внимательно, как никогда никого не слушала. Их привлекли твои эмоции. Я смогла разозлить тебя, и они пришли напитаться твоей обидой. Но эти твари всегда голодны, и их голод неутолим. Им будет мало твоей обиды, и они захотят тебя всю. Все твои эмоции, всю твою жизнь, они всосут ее в себя, оставят от тебя лишь пустую оболочку. Этого не случится, если ты будешь делать все, что я тебе скажу. Держись всегда слева. Не отходи от меня ни на шаг. Не смотри им в лицо. И главное – постарайся успокоиться. А теперь вставай, – и Астрид, не дав оторопевшей Майе опомниться, схватила ее за локоть и подняла на ноги. Майя пошатнулась, взглянула в сторону двери и… чуть не упала обратно на пол. В темном проеме стояли две черные тени, высокие и неподвижные. Они были похожи на людей в длинных черных плащах, на дементоров из Гарри Поттера. У них не было ни лиц, ни рук, ни ног. Отчетливо выделялись лишь голова и плечи, а ниже все словно было укрыто черной летящей тканью. И вместе с тем чувствовалось, что эти существа бесплотны. Они не выглядели такими же реальными, как шкаф, диван или любой другой материальный объект. Лярвы казались какими-то размытыми, дымчатыми, и они парили над полом на расстоянии примерно пяти сантиметров. Майя сама не заметила, как впилась пальцами в плечо Астрид и выдохнула тихонько, сдавленно: – Господи… Господи… Господи… Астрид подняла пистолет и двумя быстрыми выстрелами поразила тварей одну за другой. Солевые заряды пришлись им в головы, и лярвы рассеялись на рваные бесформенные облачка черного дыма. – Пойдем! – скомандовала Астрид. – Нужно покинуть дом как можно скорее, потому что за этими начнут подтягиваться и остальные. Ну же, пошли! Она снова схватила Майю за локоть и потащила за собой, и если бы она этого не сделала, девушка, скорее всего, упала бы в обморок. Ее ноги, холодные, затекшие от долгого сидения на полу, теперь еще и одеревенели от ужаса, и Майя не могла переставлять их, поэтому Астрид в буквальном смысле поволокла ее через проход, через тающие в воздухе облачка черного тумана. Майя уже не замечала, как по лицу ее текут слезы, оставляя за собой грязные дорожки. Они вышли в подъезд, и Астрид остановилась у подножия лестницы, отпустила Майю, чтобы включить фонарик и осветить дорогу. Майе от этой кромешной темноты стало еще страшнее, и она тихонько заплакала, как не плакала наверное лет с семи, когда еще боялась живущих под кроватью монстров. Но те монстры были не настоящими. А настоящие монстры окружали их сейчас, обрубая все выходы. Три лярвы стояли на лестнице, ведущей на второй этаж, и еще четыре – в коридорчике у входной двери. – Ну что, переростки слабоумные, не хотите немного соли к ужину? – спокойно поинтересовалась Астрид. В ее голосе не было страха, и это помогло Майе не потерять сознание. Лярвы не ответили, и Астрид всадила три заряда соли подряд в трех стоящих на лестнице. Они начали рассеиваться, а стоящие возле выхода – наоборот, активизировались и медленно поплыли в сторону Астрид и Майи. Майя заплакала в голос. Астрид выпустила еще один заряд в надвигающихся на них тварей, повернулась к девушке и громко прошипела: – Возьми себя в руки, черт возьми. Угомонись немедленно и кончай ныть! Эти ублюдки питаются твоими эмоциями, и чем сильнее ты будешь бояться, тем больше их нагрянет. Мы не успеем отбиться, если ты сейчас же не заткнешься! Майя проглотила рыдание и начала дрожать, цепляясь за кожаную куртку Астрид, выпустившей еще три заряда и уничтожившей всех лярв на их пути. Но не успела она закончить с этим, как со второго этажа на них поплыли новые черные фигуры. «Мы умрем, – подумала Майя со всей отчетливостью обреченности. – Мы умрем здесь сегодня». – Пошли! – заорала ей Астрид в самое ухо. – Надо уходить, мы не можем тратить столько соли. Пошли, они не успеют добраться до нас! Спотыкаясь и поскальзываясь на осыпавшейся краске, Майя побежала за Астрид. На этот раз она бежала сама, и Астрид почти не тащила ее, только держала за локоть. На крыльце Астрид захлопнула за ними дверь и крикнула: – Велосипеды! Возле соседнего подъезда! Нужно уезжать отсюда! Быстро! На улице после кромешной черни подъезда было не так темно, как казалось из окна квартиры, но Майя все равно не могла сориентироваться в пространстве. Слова Астрид доходили до нее с большим трудом и опозданием. Кровь так громко и отчаянно шумела в ушах, что Майе казалось, будто этот шум доносится откуда-то извне, возможно, производится теми жуткими тварями, что остались заперты в подъезде (надолго ли?). В конце концов, Астрид пришлось снова хватать ее и тащить за собой. Они подбежали к дверям соседнего подъезда, где под козырьком крыши стояли два велосипеда, таких же старых, как и тот, на котором приехала Руби. Астрид схватила один из них за руль и передала Майе со словами: – Садись давай! Живее! – Нет! – пропищала Майя и сама не узнала собственный голос. Ей словно снова было одиннадцать. – Я не могу. Я не умею. Астрид, держащаяся за руль второго велосипеда, уставилась на девушку, в очередной раз приподняв свою единственную бровь. – Не умеешь? Ты ведь сейчас шутишь, круглолицая? Шутишь, черт тебя раздери? – Нет! – Майя снова заплакала. Ее плечи задрожали, а колени начали подгибаться, совсем как в тот раз, когда на нее набросились мальчишки, чтобы отобрать вещи. Она представила, как Астрид сядет на велосипед, предварительно наградив Майю очередным оскорбительным прозвищем, и уедет, оставит ее здесь, без надежды на спасение, оставит на съедение черным, как смерть, сотканным из ночных кошмаров тварям. Но вместо этого Астрид сняла свою кожаную куртку и процедила: – Помоги же мне Господь. Помоги мне не задушить это недоразумение собственными руками и пошли мне терпения, чтобы я смогла, не лишившись рассудка, доставить сие недоразумение до ее гребаного дома! – последние два слова Астрид проорала пошатывающейся Майе прямо в лицо, а затем обернула куртку вокруг багажника велосипеда, связала рукава вместе, выхватила руль у Майи из рук и стащила велик с крыльца. Майя повернулась в ее сторону, но сделать шаг вниз не смогла, потому что Астрид заорала: «Пригнись!», подняла пистолет и, не успела Майя рухнуть на крыльцо, как над ее ухом прогремели два выстрела подряд. Майя снова обернулась – из двери подъезда вытекали две высоченные лярвы, но соль Астрид уже делала свое дело, рассеивая их на крупные клочки. Майя упала на колени, попыталась сползти с крыльца, не переставая плакать, и Астрид, спрятав пистолет в кобуру и не выпуская из правой руки руль велосипеда, наклонилась, схватила Майю за локоть и потянула девушку вверх с криком: – Тебе кто-нибудь говорил, что ты просто наказание божье?! Ума не приложу, что Руби нашла в тебе. Она цепляла девчонок и получше тебя! Хватит выть, ты же не сирена скорой помощи! Залазь на багажник и постарайся не свалиться в пути. Потому что если ты свалишься, я не буду останавливаться, чтобы тебя подобрать, ты поняла?! Вместо ответа Майя выдала еще одну порцию рыданий, и на этот раз она плакала больше от обиды, чем от страха. … она цепляла девчонок получше тебя… Впрочем, как ни странно, эта колкость помогла Майе ненадолго отвлечься от мыслей о лярвах, и она, трясясь крупной дрожью, все-таки села на багажник и обхватила Астрид за талию. – Черт, ну и ручищи у тебя, – проворчала Астрид, трогаясь с места. – Моя мертвая бабуля, лежащая в гробу под снегопадом, и то была теплее! И хватит уже стучать зубами, как кастаньетами, пока они у тебя не отвалились. Со стоматологами в Кромлинске проблемы, честно тебе скажу. У меня как-то зуб разболелся, пришлось его вырвать с корнем! Майя сжала зубы, и они перестали стучать. И вновь, как ни странно, ей стало легче. Слова Астрид, пусть грубые, пусть обидные, отрезвляли и помогали забыть об увиденном кошмаре. Они объехали двухэтажную сталинку, и Майя ни разу не обернулась, чтобы проверить, гонятся ли за ними лярвы. Она ехала, раскорячив негнущиеся ноги и уткнувшись лицом в спину Астрид, зажмурив глаза и тяжело, судорожно дыша. На Астрид была надета одна белая футболка с коротким рукавом, но не похоже было, чтобы женщина мерзла. В отличие от Майи Астрид была теплой и совсем не дрожала. И Майе словно начало передаваться ее тепло, потому что через десять минут езды в полном молчании, девушка перестала так сильно трястись, почувствовала себя чуть лучше и даже смогла приподнять голову и открыть глаза. Она с трудом узнавала места, где они ехали. В наползающей на Кромлинск темноте все изменилось. Либо изменилась сама Майя. И ее видение мира за последние два часа претерпело значительные изменения. Астрид спокойно крутила педали, она чуть замедлилась, и Майя догадалась, что они уже не убегают, а просто едут. И опасность им больше не грозит. Но оглядываться она все равно не хотела. Примерно через полчаса пути у Майи снова заболели ноги от напряжения и неподвижности, но она не стала жаловаться и просить Астрид остановиться. Она готова была терпеть любую боль, лишь бы как можно скорее оказаться дома. Но чтобы немного отвлечься, она решилась задать вопрос: – Что… что было бы с нами, если бы они догнали нас? – О, ты еще жива? – Астрид усмехнулась. – А я думала, ты там уже коньки отбросила, собиралась завернуть по пути на кладбище, да и оставить тебя там, – и тут же, не дав Майе отреагировать на очередной укол, ответила на ее вопрос: – Лярвы никогда не убивают людей в физическом понимании этого слова. Они, если можно так сказать, убивают твою душу. Как будто высасывают ее из тела, и остается лишь пустая оболочка. Твое тело продолжает существовать, но это существование овоща. Ты даже не сможешь самостоятельно есть, начнешь ходить под себя и будешь тупо, бессмысленно улыбаться при этом. Ты станешь обузой для Кромлинска и кормом для этих безжалостных тварей, вот и все. Майя вздохнула, вновь закрыла глаза и не открывала их до самого дома. Чтобы отвлечься от жутких картин, всплывающих в голове, и отрешиться от холода, онемения и боли в ногах, Майя старалась сосредоточиться на чем-то простом и определенном. На звуке собственного дыхания, на скрипе спиц старого велосипеда и шорохе шин по мокрому асфальту, на осеннем запахе сырости, на запахе Астрид. Ее футболка и волосы пахли табаком и почему-то… миндальным печеньем. Тем самым, которым кормила ее Руби сегодня днем. Майя старалась подумать и о Руби тоже, подумать о том, как они снова встретятся, как пойдут в обсерваторию и будут смотреть на далекие звезды и планеты… Но у нее не получалось думать об этом. Почему Руби ничего не рассказала ей? Почему не предупредила о том кошмаре, что ее ждет? Почему ее ВООБЩЕ никто не предупредил? К тому моменту, как они добрались до дома, Майя уже действительно была в полубессознательном состоянии и несколько раз едва не грохнулась с велосипеда, успев в последний момент очнуться и крепче вцепиться в Астрид. Когда они остановились перед подъездом, и Астрид скомандовала: «Ну, слезай уже, черепаха Тортилла, мать твою!», Майя не смогла сдвинуться с места, и ее затекшие ноги отозвались в бедрах такой болью, что девушка застонала и захныкала. – Господи боже! – взревела Астрид, соскочила с велосипеда и, подняв Майю под мышки, помогла ей слезть с багажника и не плюхнуться на землю. Когда каким-то чудом они дотащились до квартиры, дверь им открыла Беатрис, чье личико тут же вытянулось и побледнело при виде Майи, висящей на Астрид. – Тяжелая, как мешок с картошкой! – проворчала Астрид, вталкивая Майю в квартиру. – Что с ней случилось?! – пискнула Беатрис, еле успевая поймать Майю и помогая ей удержаться на ногах. – А ты как думаешь?! – раздраженно отозвалась Астрид. – Если бы хоть кто-нибудь из вас удосужился объяснить ей, в каком дерьме мы тут все плаваем, она отреагировала бы на это поспокойнее и не выла, точно пожарная сигнализация! У меня до сих пор уши болят от ее воплей! Аарон дома? Я ему задницу надеру! – Нет… нет… он… уехал в поле, – растерянно отозвалась девочка. – Отлично! Наш фермер вечно в трудах праведных! Передай ему, что если он еще хоть одного новенького ко мне отправит, не прочистив ему предварительно мозги, я с него три шкуры спущу! А это круглолицее недоразумение я жду завтра в то же время на стрельбище! И если ее костлявой задницы там не будет, пусть пеняет на себя. С этими словами Астрид гордо удалилась, а Майя осела на пол и потеряла сознание, погрузившись в черный, точно объятия лярвы, туман беспамятства.