…ей было слишком больно, чтобы плакать. Странно, иногда сердце продолжает биться даже когда разбито. (Фэнни Флэгг. Жареные зеленые помидоры в кафе Полустанок)
Они сидели на полу, на мягком ковре кофейного цвета, в квартире Майи, которую Аарон отремонтировал для нее, но в которую девушка так и не успела заселиться. Беатрис с ними не было, она уже спала, и Майя попросила Аарона не будить ее. Не только потому, что не хотела беспокоить девочку, но и потому, что произошедшее с Майей было не для детских ушей. Пока девушка умывалась, сморкалась, раздевалась и пыталась прийти в себя, Аарон на кухне заварил ей чаю с корицей и медом, а потом они вместе прошли в комнату, где Майя без сил опустилась на ковер и долго пила чай, не говоря ни слова. Аарон тоже ничего не говорил и не спрашивал у нее. Он явно был смущен и не знал, как себя вести. – Почему ты не спал? – спросила Майя, когда чашка опустела наполовину. – Время уже два часа ночи. – Спина болела, – Аарон вздохнул. – Но это пустяки. Со мной так бывает. Я сам виноват, нечего было надрываться накануне. А ты, Майя… Что с тобой произошло? Это ведь Астрид, да? Она… обидела тебя? Майя ответила не сразу – она набиралась сил, чтобы не расплакаться снова. На ободке ее чашки желтым полукружьем отсвечивала настольная лампа. – Она… она… – Майя попыталась сделать глубокий вдох, но он застрял где-то в легких, и девушка, задыхаясь, давясь словами, пробормотала: – Она меня, кажется… изнасиловала. – Господи Иисусе! Майя! – Аарон поставил свою чашку на пол, коснулся плеча девушки, попытался поймать ее взгляд, но Майя не могла на него смотреть. Она лишь была благодарна ему за то, что он отнесся к этому серьезно. – Я понимаю… ты думаешь… – Майя справилась с собой и продолжила говорить. – Что женщина не может изнасиловать женщину, и что все это странно, но она сделала со мной кое-что… против моей воли, и это… было ужасно. Поэтому… я ушла. – Иисусе… – повторил Аарон, и в голосе его слышалось искреннее потрясение. – У Астрид совсем крыша поехала! Я не думал, что она способна на что-то подобное! Господи! Майя! Мне так жаль… Господи, я не думал… От заботы и ужаса, звучащих в его сбивающемся голосе, Майя все-таки не выдержала и снова ударилась в слезы. Аарон забрал у нее чашку, поставив рядом со своей, и обнял девушку. Он гладил Майю по спине, а Астрид осыпал проклятиями до тех пор, пока Майя не начала снова нормально дышать и не затихла. – Она совсем совесть потеряла… – произнес Аарон сквозь зубы. Его голос вновь был почти таким же, как в тот день, когда он кричал на мальчишек, напавших на Майю. Таким же холодным, низким, переполненным гневом. – Неограниченная власть всегда превращает людей в подонков. А Астрид как раз обладает неограниченной властью и думает, что ей все позволено, что ее никто не будет судить. Но она перешла уже все границы, я этого так не оставлю… – Нет, пожалуйста… – Майя шмыгнула носом и вытерла сопли тыльной стороной ладони, чтобы не перепачкать свитер Аарона. – Не нужно ничего делать… Я… не хочу огласки, пожалуйста. Я не хочу, чтобы кто-нибудь узнал об этом. – Но, Майя, мы не можем это так оставить! Астрид окончательно распоясалась, ее нужно поставить на место! – Нет, пожалуйста, если кто-нибудь узнает… – Ты имеешь в виду «если Руби узнает»? – голос Аарона смягчился, а Майя ощутила, как на ее щеки наползает жар. – Ты не хочешь, чтобы Руби знала? Боишься, что это… может повлиять на ваши отношения? – Да… – выдохнула Майя почти беззвучно. Она боялась не только этого. Она боялась, что Руби воспримет это как измену, ведь Майя… …уже вся мокрая стала. И если Астрид расскажет об этом Руби, на чью сторону она встанет? Аарон вздохнул, помолчал мгновение и произнес тихо: – Ну, тогда я сам с ней разберусь. Без суда и следствия. Я все равно это так не оставлю. Астрид перешла все границы. – Это из-за Руби. Из-за нее Астрид меня так ненавидит… – прошептала Майя, смущаясь, но чувствуя потребность поделиться своими переживаниями с единственным человеком, с которым она могла ими поделиться. – Астрид просто… хотела отомстить мне. Она сказала, что… после этого Руби меня уже не захочет. Она сделала это просто из ненависти ко мне и из ревности к Руби. – Ну, не знаю. Честно говоря, я не думаю, что причина только в этом. Меня Астрид тоже ненавидела в свое время, но ограничивалась лишь одними оскорблениями. Она никогда не пыталась всерьез мне навредить. И я был уверен, что она на это не способна. – Ну, ты же не вставал на ее пути. И она не ревновала Руби к тебе. Внезапно Аарон как будто покраснел, опустил взгляд, шумно выдохнул воздух, но так ничего и не сказал. – Что? Что такое? – спросила Майя. – Вообще-то… – Аарон сглотнул и поднял взгляд, взволнованный, извиняющийся. – Мне давно стоило сказать тебе, Майя… Я… встречался одно время с Руби. Около года. Когда только попал сюда. Руки Майи, которыми она неосознанно держалась за свитер Аарона, разжались и безвольно опустились на колени. – Встречался? – переспросила девушка, как бы на всякий случай, и собственный вопрос показался ей страшно глупым. – Да, – он кивнул. – К тому моменту, как я попал в Кромлинск, Руби и Астрид как раз только что расстались. Но я вообще понятия не имел, что между ними что-то было. Руби сразу понравилась мне. Она была такой доброй и такой… красивой. А мне самому хотелось как-то отвлечься, забыть о предательстве жены, и я даже не заметил, как влюбился в Руби. Мы много времени проводили вместе. Тогда в Кромлинске было еще совсем мало жителей, и у нас было больше свободного времени и меньше забот. И в какой-то момент я понял, что Руби отвечает мне тем же. Прости, Майя, я должен был сказать тебе, но это… было давно. Между мной и Руби уже два года ничего нет. Но Майю не волновало, как давно они встречались, что между ними было и почему это закончилось. Ее волновало лишь одно, и она спросила: – А Руби… она рассказывала тебе про Сатурн? – Да, – Аарон кивнул, немного озадаченный неожиданностью этого вопроса. – И вы ходили вместе в обсерваторию? – Ходили. – И на колесо обозрения в парке? – Да… – Черт, – Майя закрыла лицо ладонями, и Аарон, поняв, что ее мучает, поспешил успокоить девушку: – Майя, послушай… Это ничего не значит. Если Руби и с тобой тоже делилась своими любимыми вещами, это не значит, что она со всеми такая. Послушай, кроме меня у нее больше не с кем не было серьезных отношений за эти годы в Кромлинске. И поэтому я не говорил тебе… Я думал… Может, к тебе она все-таки чувствует что-то особенное. Обсерватория много значит для нее, и она не ходит туда с каждым встречным. Я уверен, что ты ей на самом деле нравишься… А ведь на секунду мне и правда показалось, что в ней что-то изменилось… И что к тебе она относится иначе. Но знаешь, сколько таких секунд было в моей жизни? Когда мне казалось, что Руби изменилась… Их была чертова уйма, этих секунд. Но правда в том, что Руби все та же, и никогда не изменится. И к тебе она не чувствует ничего, что бы она ни говорила, что бы ни обещала тебе, круглолицая, в ее сердце всегда будет пусто и темно, как на дне Мертвого моря. Слова Астрид, произнесенные в пустоте старой заброшенной квартиры, вновь зазвучали у Майи в ушах, громко, неумолимо, усиливаемые ее собственной болью, разочарованием, отчаянием. – Нет… – выдохнула Майя, и на этот раз ее глаза не наполнились слезами. Она слишком устала, чтобы плакать. – Я не нравлюсь ей. Одноглазая стерва была права. Руби плевать на меня. Она обещала, что будет навещать меня, а сама пришла только один раз и не показывалась больше с тех пор как узнала, что я не могу пересечь границу и покинуть Кромлинск. – Не спеши с выводами, – Аарон осторожно взял ее за запястья и погладил их. – Попробуй для начала поговорить с ней. Возможно, у Руби было много работы в последние дни, поэтому она не могла навестить тебя. Руби хороший человек, Майя. Просто она… немного не в себе. – А почему… почему вы расстались? Извини, это не мое дело, но… – Все в порядке. Ты имеешь право знать. Мы расстались по инициативе Руби. В какой-то момент она просто остыла ко мне. Не знаю, возможно, я делал что-то не так. Она сказала, что дело не во мне, а в ней самой, но я-то знаю, что так всегда говорят, чтобы замаскировать истинную причину под названием «ты полный придурок и достал меня до чертиков». Майя слабо улыбнулась, и Аарон улыбнулся ей в ответ. – Не знаю, – он пожал плечами. – Психолог из меня никудышный. Да и женщин я плохо понимаю, честно говоря. Я видел, что с ней происходит что-то ужасное, что она никак не может оправиться после перенесенной утраты, и что ей становится только хуже со временем. Я пытался как-то ей помочь, поговорить, но не знал, как. У меня самого не было детей. И я чувствовал, что Руби отдаляется от меня. А тут еще появилась Беатрис. Я начал заботиться о ней и думал, что Руби тоже захочет поддержать девочку, но… Все вышло не так. Руби сказала однажды, что «мы не сможем стать ее новой семьей, и что Беатрис не заменит ей Асю». Это было незадолго до нашего расставания, и мне кажется, в этом кроется одна из причин. Руби, она… знаешь, она как будто боялась предать свою дочку, живя с нами одной семьей. И в итоге предпочла быть одна. А тут еще такое дело… Настоящее имя Беатрис – Настя. Только не говори ей, что я тебе сказал. Но, в общем… Руби посчитала это слишком странным совпадением, и это пугало ее еще больше. Она часто говорила, что никто не заменит ей ее дочь. Мне кажется… она немного помешалась на этой мысли. И очень грубо обращалась с Беатрис. – Господи боже… – прошептала Майя, потрясенная, забыв о собственной боли и унижении сегодняшнего вечера. – Это ужасно, Аарон. Руби нужна была психологическая помощь. – Да, я тоже так думал. Но Руби никогда меня не слушала. Она ведь сама врач и считает, что знает всё лучше всех. Она говорила, что с ней всё в порядке и «чтобы я не смел записывать ее в чокнутые». Конечно, я никогда не считал ее чокнутой и сейчас не считаю… Но ей нужен был кто-то, кто помог бы ей справиться со всем этим. И это был не я. «И не я, – с горечью подумала Майя. – И я понятия не имею, чем могла бы помочь ей. Астрид была права. Я выросла на тупых сериалах и совсем не знаю жизни». – Поговори с ней, – посоветовал Аарон. – Будь искренней, и я уверен, что вы разберетесь в своих чувствах. И Майя подумала, что, возможно, он и прав. Да вот только разговаривать с Руби ей почему-то совсем не хотелось. Она не представляла, как посмотрит ей в глаза после того, что произошло сегодня вечером. А если Астрид расскажет Руби всё сама… – За Астрид тоже не переживай, – прервал ее гнетущие мысли Аарон. – Я с ней разберусь. И тебе больше не придется с ней заниматься. Я этого не допущу. Продолжишь учиться стрельбе у меня. – Правда?! – от радости и облегчения Майя вновь забыла о тупой тоске, поселившейся в сердце. – Правда, – Аарон смущенно улыбнулся. – А если у меня не получится, Беатрис поможет. – Ох, Аарон, спасибо! Спасибо тебе! – и Майя, поборов наконец смущение, обняла мужчину за шею, и он со смехом обнял ее в ответ и прошептал: – Все наладится, Майя, обещаю. В этом городе тебя больше никто не обидит. И Майя вдыхала запах стирального порошка от его свитера, ощущала его колючую бороду на своей щеке и верила ему всем сердцем. И всем сердцем любила.* * *
Аарону удалось выскользнуть из дома, когда все еще спали, около шести утра. Майя так и отключилась на полу, и когда Аарон перенес ее на диван, она лишь сонно заворчала, и Аарон с улыбкой подумал, что, несмотря на то, что эта девушка намного старше Беатрис, в сущности, она еще такой же ребенок. К восьми мужчина уже добрался до окраины Кромлинска, идя быстрым бодрым шагом, он преодолел трехчасовой путь за два. Стрельбище было пустынно, рассвет еще даже не занялся. Несколько минут Аарон постоял перед подъездом Астрид, вспоминая тот случай, когда он приходил сюда в последний раз, около полугода назад. У Астрид тогда были перебои с электричеством, и он пришел проверить, в чем дело. В тот день они перекинулись лишь парой фраз и с тех пор, кажется, вообще не разговаривали. Они оба всегда понимали, что поладить окончательно у них все равно не получится. Дверь в квартиру Астрид оказалась не заперта, и Аарон, чувствуя себя немного неловко и растеряв половину своего решительного настроя, крикнул в полумрак коридора: – Астрид! Ты дома? Ответа он не услышал, зато услышал возню и шаркающие шаги. Дверь комнаты Астрид, всегда плотно закрытая, приоткрылась, выпуская свою хозяйку. Астрид, судя по ее виду, уже давно проснулась и даже убрала волосы в свою загадочную замысловатую прическу. – Так и знала, что ты припрешься, – она вздохнула и закрыла дверь за своей спиной. – Эта мелкая ябеда тебе уже настучала на меня? Аарон всегда поражался этому холодному спокойствию, звучавшему в ее мертвом голосе. Астрид явно не мучило чувство вины. И Аарон снова разозлился. – Как ты могла так поступить с Майей?! – заорал он, делая широкий шаг навстречу Астрид и борясь с желанием схватить ее за рубашку и поднять над полом. – Ой, да перестань! – Астрид невесело усмехнулась. – Ничего «такого» я с ней не сделала. Ей даже понравилось. Просто ей стыдно это признать. – Астрид! – Аарон сделал еще один шаг и схватил женщину за плечи, прижимая ее к стене. – Ну что? – ее голос оставался все таким же спокойным, и она не пыталась сопротивляться. – Можно подумать, ты что-то понимаешь в этих делах! Я ей даже больно не сделала, просто она любит поныть. – Да какая разница, что ты сделала! Ты сделала это против ее воли! – голос Аарона начал срываться от гнева, но Астрид продолжала безучастно смотреть на него снизу вверх. – Ты оскорбила ее и унизила! Напугала ее и причинила ей душевную боль! Это было изнасилование, Астрид! Все, что делается против воли человека – это насилие! Ты злоупотребила своей силой и воспользовалась ее слабостью! Как бы тебе понравилось, если бы я с тобой сделал что-то подобное?! – Ну давай, попробуй, – Астрид хохотнула. – Вот только сначала я отстрелю тебе яйца. Аарон услышал глухой щелчок взводимого курка и почувствовал, как что-то твердое упирается ему в промежность. Ну, конечно. Пока он держал ее плечи, руки Астрид были свободны, и она смогла незаметно вытащить пистолет из кобуры. – А теперь руки убрал, – процедила Астрид, перестав улыбаться. – Быстренько. И отошел от меня. Аарон вздохнул и поднял ладони вверх, как бы говоря: «Ладно, сдаюсь», и отступил назад. Конечно, он сомневался, что Астрид отстрелит ему яйца, но, с другой стороны, после того, что она сотворила с Майей… Возможно, у этой женщины совсем крыша поехала. – Астрид… Ты переходишь все границы. Абсолютная власть сделала из тебя чудовище. Астрид убрала пистолет в кобуру, тоже вздохнула, и голос ее прозвучал устало: – Ой, да угомонись уже. Тоже мне, защитник нравственности. Ну подумаешь, засунула я руку к девчонке в штаны! Я вчера немного перебрала и чертовски устала. – Перебрала? Астрид! Ты снова пьешь? – Иногда! И что с того?! Какое тебе дело, мать твою?! – она внезапно разъярилась, как и всегда, когда кто-нибудь намекал на то, что Астрид злоупотребляет алкоголем. – Мне – никакого. Но до тех пор, пока ты не причиняешь никому вреда. А вчера ты навредила Майе, и должна быть за это наказана. – Да ладно? И как же ты накажешь меня? Посадишь в тюрьму? Подашь в суд? – ее голос снова зазвучал холодно и отстраненно. – Ты ведь и сам прекрасно понимаешь, что я подстрелю тебя, как кролика, раньше, чем ты успеешь моргнуть. Уходи, Аарон. Я сегодня не в настроении для нравоучительных бесед. – Господи, Астрид… Когда ты успела стать такой бесчувственной? – Я всегда такой была, – она положила ладонь на рукоятку пистолета. – Проваливай. – Ты могла бы хотя бы извиниться перед ней! Это самое меньшее, что ты можешь сделать – раскаяться! – Мне не в чем раскаиваться. Эта тощая пигалица мне сама потом спасибо скажет. Я сделала ей одолжение, самое настоящее. Вырвала ее из глупых и наивных мечтаний о том, чего у нее все равно никогда не будет. – Откуда ты знаешь, что не будет? Возможно, они с Руби… – Ну, у нас с тобой ведь не было. И у нее не будет. И ты это знаешь. В глубине души ты знаешь, Аарон. Просто ты слишком труслив, чтобы признать правду. Ты продолжаешь держаться за свою любовь к ней. И мучить Тайлер. Так что… кто бы говорил о нравственности, а? Эти слова звонкой пощечиной ударили Аарона по лицу, и он застыл, ощущая, как старая, почти забытая боль поднимается из глубин сердца, ползет по кровотоку черным ядом, вытесняет из легких кислород. – Ты… ты ничего не знаешь, – пробормотал он. – А что тут знать? Ты и правда думаешь, что Тайлер устраивает такое положение вещей? Секс без обязательств по вторникам и пятницам, думаешь, о таком она мечтала? Если ты и правда так считаешь, то ты еще больший идиот, чем я думала. Разумеется, она хочет с тобой нормальных отношений, но делает вид, что ее все устраивает, чтобы ты ее не бросил. Разуй глаза, Аарон. Ты так и не отпустил свои чувства к Руби. Так и продолжаешь ее защищать. В том числе перед Майей. Вместо того чтобы сказать ей правду о том, какая Руби на самом деле. – А ты? Ты сама отпустила свои чувства? – Нет. Но я, по крайней мере, никого не обманываю. И саму себя не обманываю. – Но я не обманываю Тайлер! – Не нужно оправдываться передо мной. Разбирайся со своей женщиной сам. А я разберусь с Майей. Не вмешивайся не в свое дело. – Астрид… – Я считаю до трех, чтобы ты убрал свое волосатое тело из моей квартиры. Один! – Ну хорошо, хорошо. Я уйду. Аарон вздохнул и развернулся к двери. Право носить оружие, заряженное настоящими патронами, было только у Астрид и Руби. Аарон же свое право на это так и не заслужил. Единственное, что ему позволила Астрид – это охотничье ружье, с которым Аарон изредка выбирался к болотам за пшеничным полем, чтобы пострелять диких уток. «Она всегда будет ненавидеть меня, – подумал он, открывая дверь. – Да, она наконец-то выучила мое имя и перестала звать Мусорным мешком, но для нее я всегда буду тем, кто занял ее место в сердце Руби. Во всяком случае… на какое-то время занял. Астрид никогда мне этого не простит».* * *
Два следующих дня Майя не покидала своей новой квартиры и практически не вставала с дивана. Аарон принес для нее несколько обогревателей, чтобы как следует протопить каждую комнату, но Майе все равно было холодно, и она лежала на боку, завернувшись в плед и подогнув ноги к животу. Она жалела, что не заболела, ведь тогда температурный бред помог бы ей забыться. И даже если бы она видела одни кошмары, населенные черными бестелесными тварями, это все же было бы лучше, чем бесконечно прокручивать в сознании случившееся. Цепкие пальцы Астрид, твердые и тяжелые, железные. Запах спирта и яблок, ноющее от криков горло и судорожное биение сдавленных легких, болезненные толчки сердца о ребра, невыносимый звук расстегивающейся молнии на ширинке, язык Астрид у нее во рту. За последние два дня Майе почти удалось убедить себя, что она не почувствовала тогда ничего, кроме отвращения, но ведь что-то все-таки было. И всякий раз при мысли об этом Майя начинала плакать. «Господи, лучше бы она причинила мне боль. Зато тогда я бы точно не испытала этого непонятного «чего-то». Тогда это было бы просто изнасилование и все. Господи… зачем она сделала со мной то, что сделала? Чтобы унизить меня? И опустить мои чувства к Руби? Наверняка. Наверняка для этого». Аарон предлагал ей сходить к Руби и поговорить, но Майя отказалась. Она вообще не хотела встречаться с Руби. Она была уверена, что Астрид ей уже все рассказала, и Руби испытывает к ней теперь такое же отвращение, какое она сама испытывает к себе. – Майя! Я принесла тебе чаю! С кексом! Майя услышала громкий голос Беатрис за дверью и вздрогнула. «Вот кто не даст мне спокойно сдохнуть», – с горечью подумала девушка. Беатрис, которая очень обрадовалась ее возвращению, навещала Майю стабильно каждые два часа, предлагая ей то чаю, то поесть, то оценить ее новое платье, то послушать, какой дурацкий ей сегодня приснился сон. – Я не хочу чаю! – простонала Майя, переворачиваясь на спину и вытирая остатки слез. – А кекс? – не сдавалась Беатрис. – Я только что испекла. Он горячий. С маком и черникой! Майя не хотела кекс, но не хотела и обижать Беатрис, которая так старалась ради нее и не понимала, почему Майя находится в такой тяжелой депрессии. – Ну заходи уже… – сдалась девушка, и в комнату вплыла счастливая Беатрис с улыбкой до ушей и подносом с чашками. Майя жалела, что оставила свой телефон у Астрид, ведь тогда она могла бы отдать его Беатрис, и та хоть на какое-то время прекратила бы доставать ее своим обществом. Беатрис поставила поднос на кровать, разлила чай по чашкам и положила маленькие кексики с чернеющими на верхушке ягодами на две тарелочки. Майю немного подташнивало, но она заставила себя взять кекс и откусить кусочек. На вкус он был довольно приятным, и девушке стало немного легче. – Вкусно же, правда? – Беатрис следила за ней, не отводя глаз. – Да, ошень, – отозвалась Майя с набитым ртом. – Это Астрид меня научила. Она умеет печь просто обалденные кексы. Кусок застрял у Майи в горле вместе с воздухом, а в следующее мгновение она закашлялась. На глазах выступили слезы. Опять эта Астрид, будь она проклята, да чтоб она провалилась, чтоб она подавилась своей гребаной яблочной водкой! – Майя? – Беатрис опустила свою чашку и посмотрела на девушку с беспокойством. – Что у вас с ней случилось? На самом деле? Аарон сказал, что вы поругались, но я ему не поверила. Он не умеет врать. Да и ты тоже. Я ведь чувствую, что-то произошло. Майя положила надкусанный кекс на тарелку, отпила немного чая, пробормотала: – Да… так… Мы просто… У нас была… стычка. Из-за Руби. Вот и все. – Астрид… сделала тебе что-то плохое? Аарон такой злой ходит в последнее время. Мне кажется, он тоже злится на Астрид. – Да… – выдавила Майя, отвернувшись к окну. – Астрид сделала кое-что… плохое. Но я не хочу об этом говорить, прости. – Странно… Мне показалось, что Астрид ты нравишься, – Беатрис задумчиво накрутила на палец прядь своих золотистых волос. – Нравлюсь?! – обалдела Майя. – Да Господи, если она так ведет себя с людьми, которые ей нравятся, то я боюсь представить, как она поступает с врагами! – Ну… она же просто подтрунивала над тобой. По-доброму. – Как же! По-доброму! – на глазах у девушки снова выступили слезы обиды, но она поскорее сморгнула их, чтобы не разрыдаться при Беатрис. – Да она издевалась надо мной каждый божий день! Унижала и оскорбляла! Она просто ненавидит меня из-за… из-за Руби. И вообще! Пошла она к черту! Я не хочу говорить о ней, даже думать о ней не хочу! – Ну ладно, хорошо, – Беатрис только пожала плечами, как будто немного озадаченная этим взрывом эмоций, и откусила кусочек от кекса. Майя тоже набросилась на свой и съела его за два укуса, набив полный рот и с остервенением жуя, словно хотела как можно быстрее уничтожить это очередное напоминание об Астрид. – Лучше… расскажи мне о Руби, – попросила она тихо, допив чай и отставив чашку обратно на поднос. – Какой она была, когда вы жили все вместе? Как она относилась к тебе? Беатрис удивленно заморгала: – Так Аарон тебе все рассказал? – Да, – Майя кивнула. – Но мне было бы очень интересно услышать твою версию. И вообще… как ты относишься к Руби? И к тому, что было… между ней и Аароном? Беатрис положила ногу на ногу, нахмурилась, а потом, словно ей вдруг стало неудобно, забралась на кровать с ногами и села по-турецки, оправив задравшиеся юбки. – Ты же не против? Если я так посижу? – Сиди как угодно, – махнула рукой девушка. – Ну хорошо, – Беатрис улыбнулась, но ее улыбка тут же растаяла, и девочка снова посерьезнела. На ее еще детском округлом лице появилась недетская тревога и озабоченность, а светлые изящные брови снова сошлись вместе. – Если честно, я давно хотела поговорить с тобой об этом. О Руби. – Правда? И почему же? – Майя напряглась. – Ну… – Беатрис слегка повела одним плечом, избегая прямо смотреть на девушку. – Я сразу поняла, что Руби тебе очень нравится. И Аарону когда-то она очень нравилась. Но все это закончилось не очень хорошо. Руби… вела себя не очень хорошо. – По отношению к кому? К Аарону? К тебе? – Ко всем. К нам обоим. – Она была грубой с тобой? – Майя чуть наклонилась к девочке, почувствовав за ее скованностью и немногословностью давнюю обиду. – Ну… иногда, – Беатрис снова повела плечиком и облизала нижнюю губу. – Иногда она начинала вести себя очень странно со мной. Когда, например, я просила ее расчесать мне волосы. Я тогда еще не умела заплетать себе косы, а Аарон ужасно дергал мне волосы. И я подумала, что Руби сможет мне помочь. И она помогала несколько раз. А потом вдруг… я не знаю, что произошло, но она вдруг сильно дернула меня за волосы, бросила расческу и сказала, что не обязана это делать. И ушла. Хотя я сидела тогда молча и точно знаю, что ничем не могла ее разозлить. Аарону я об этом не рассказывала, потому что он бы расстроился. Но я рассказала все Астрид, и она сказала, что это из-за Аси, дочки Руби. Руби всегда заплетала ей волосы раньше. Тогда я не поняла, как это связано, мне было еще мало лет. Я поняла это только недавно. Я просто не нравилась Руби. Она любила свою дочь и не хотела, чтобы я была ей как дочь. Но зато я научилась сама себе заплетать косы! Майя медленно сглотнула. Один раз, второй. Ей казалось, будто что-то застряло у нее в горле, и это никак нельзя проглотить, избавиться от этого никак нельзя. А Беатрис продолжала: – А еще Руби запрещала мне спать вместе с Аароном и вообще приходить к ним в комнату. Когда они начали встречаться, я уже привыкла, что мы с Аароном вместе спим, и мне было тяжело отвыкнуть обратно. Нет, я понимаю, конечно, чем взрослые занимаются в кроватях, но однажды, когда я была еще маленькой, и мне стало страшно, я постучалась к ним, попросилась поспать вместе, а Руби меня не пустила и накричала на меня. Она часто на меня кричала. В то время я сильно ее боялась, но Астрид все время утешала меня и успокаивала. Она говорила, что я здесь не при чем, что я хорошая девочка, просто Руби страдает из-за смерти своей дочки и поэтому так обращается со мной. Со временем я даже смирилась с этим. Я ведь тоже не глупая и понимаю, что некоторые взрослые просто не любят детей. Или любят только своих. Но мне все равно было очень обидно, когда Руби плохо обращалась с Аароном. Даже еще обиднее, чем за себя. – Плохо обращалась? – севшим голосом переспросила Майя. – Угу. Аарон все для нее делал, но Руби этого не ценила. Она всегда любила его меньше, чем он ее. И потом, когда они расстались, она так быстро начала встречаться с Лилит! – С Лилит? – сердце Майи, казалось, сжалось до размеров замочной скважины. – Кто это? Аарон мне ничего не рассказывал… Он сказал, что после него у Руби не было больше серьезных отношений… – Серьезных – не было, – кивнула Беатрис. – Но все равно какие-то там отношения, недолгие правда, у нее с этой девушкой были. – А еще?! Еще с кем-нибудь у нее были отношения? – Майя снова подалась вперед, поняв, что если не узнает это от Беатрис, то не узнает уже ни от кого. А ей очень нужно было это знать. И Беатрис, во всяком случае, можно было доверять, в отличие от Астрид. – Были, – призналась девочка неохотно. – Руби периодически гуляет с кем-то новым. Точнее, с новеньким. Уж не знаю, насколько у них там все серьезно и занимаются ли они «этим самым». Но их отношения никогда не длятся больше месяца-двух. – Господи… – выдохнула Майя, мысленно прикидывая в уме, что сейчас заканчивается как раз второй месяц их с Руби знакомства. – Поэтому, когда вы с Руби начали близко общаться, мне захотелось поговорить с тобой, рассказать об этом. Я не хочу сказать, что Руби плохая, просто… на твоем месте я бы не стала ни на что рассчитывать. Ни на отношения, ни на крепкую дружбу. Понимаешь… Руби всегда как будто держится в стороне. Ото всех. – Господи… – повторила Майя, бессильно падая спиной на постель. – Я не могу поверить в это. Астрид… не может быть права. – Ну, Астрид скорее всего преувеличивает недостатки Руби, – Беатрис как будто попыталась ее успокоить и смягчить смысл рассказанного. – В конце концов, Астрид все еще сердится на Руби. Кроме того… возможно, Аарон и прав. Возможно, к тебе Руби и правда чувствует… какой-то интерес. «Судя по частоте ее визитов ко мне, особо заинтересованной она не выглядит», – подумала девушка, закрывая глаза. В голове начинало что-то болезненно пульсировать – то ли ее собственные мысли, то ли зарождающаяся головная боль. – Беатрис… – произнесла Майя слабо, едва слышно. – Мне что-то нехорошо…. Ты не могла бы… – Конечно, – девочка тут же поднялась и, не дожидаясь дальнейших намеков, забрала поднос, чтобы выйти с ним из комнаты. Но не успела Беатрис сделать и пары шагов, как тишину комнаты разорвал резкий неприятный звук, похожий на гул сирены. Низкий и угрожающий гул. Майя подскочила на постели и снова села, уставившись на Беатрис. Девочка, бледная, с подносом в руках, стояла и смотрела в окно. Звук явно шел с улицы. – Что это?! – воскликнула Майя, невольно повышая голос. – Что это такое?! – Новенький, – ответила Беатрис, продолжая смотреть в окно. – В Кромлинск только что прибыл новый житель.* * *
Когда Аарон подошел к оранжерее, она была уже открыта. Тяжелый камень, удерживающий полог, был отодвинут, и полиэтилен дрожал и хлопал от резких порывов ветра. Навесной замок на двери был отперт, а сама дверь – прикрыта, и Аарон остановился на мгновение, держась за ручку, набираясь решимости войти. Он уже знал, кто внутри. Ключ от оранжереи был только у трех человек – у него самого, у Руби и у Беатрис. А последняя была сейчас дома с Майей. Он также знал, зачем Руби пришла. Он должен был собрать свежий урожай лекарственных трав и отнести ей еще вчера, но со всей этой историей с Майей и Астрид совсем закрутился и не успел. Собственно, именно за этим он и пришел сюда сейчас – собрать урожай. Но Руби уже опередила его. В последнее время она нечасто приходила в оранжерею, и Аарону даже начало казаться, что она утратила к своим растениям интерес. Руби сидела в плетеном кресле в дальнем углу оранжереи. На коленях у нее лежали сорванные стебли мелиссы, и Руби связывала их в аккуратные маленькие пучки, которые укладывала на столик рядом. Свое пальто она сняла и повесила на спинку кресла, оставшись в одной легкой кофточке свободного покроя и длинной шерстяной юбке, поверх которой был повязан передник, – Руби надевала его всегда, когда собирала травы. – Привет, – Руби подняла голову, отрываясь от своего занятия, и улыбнулась ему. – Привет, – Аарон вяло улыбнулся в ответ, впрочем, за его густой бородой эта улыбка осталась практически незаметной. Невольно Аарон задался вопросом: «Почему Руби не зашла к Майе, если находится все равно в паре дворов от ее дома? Ведь он еще вчера сказал ей, что Майя живет сейчас у них». Возможно, она собиралась зайти в гости, когда закончит с травами? Нет, это вряд ли. Руби сразу понесла бы их домой сушиться. Значит, заходить она вообще не собиралась. По ее лицу Аарон попытался прочесть, знает ли Руби о том, что произошло между Майей и Астрид? Рассказала ли ей Астрид? Руби улыбалась как ни в чем не бывало и совсем не выглядела расстроенной или озабоченной. Впрочем, Аарон знал, что это еще ничего значит. Потому что за якобы беспечной улыбкой Руби может скрываться вся бездна ада. – Извини, – произнес он медленно. – Я знаю, что еще вчера должен был принести их тебе, но как-то… не успел. – Ничего, все в порядке, – она завязала морской узел, закрепляя тряпочную веревочку на пучке. – У тебя и так хватает забот. Я сама должна приходить сюда и заниматься своими травами. – Ну, мне это не в тягость. Я люблю оранжерею, – пробормотал Аарон и подошел ближе, на мгновение залюбовавшись копной ярких волос Руби, отливающих багрянцем в льющемся со всех сторон свете. Сама фигура Руби была словно соткана из этого света, призрачная, нечеткая, объятая дрожащим сиянием уже по-зимнему тусклых и слабеющих солнечных лучей. Он ждал, что она что-нибудь спросит про Майю, хотя бы попытается выяснить, из-за чего поругались они с Астрид, но Руби задала другой, совершенно неожиданный для Аарона вопрос: – Как твоя спина? – Спина? – удивившись, Аарон попытался выпрямиться и не смог скрыть болезненную судорогу – она исказила его лицо, и мужчина поморщился. – Не очень, да? – Руби положила готовый пучок на колени и внимательно посмотрела на Аарона. – Я еще вчера заметила, что ты горбишься. Опять надорвался? – Да так, пустяки. Просто болит немного. – Нет, не пустяки. Ты выглядишь усталым и, наверняка, спина мешает тебе спать. Почему ты не заходишь ко мне за мазью? Аарон пожал плечами. Руби готовила очень хорошую лечебную мазь, которая снимала воспаление и боль в спине, и когда они с Руби были вместе, та частенько мазала его сама. А после их расставания эту обязанность взяла на себя Беатрис, чем смущала Аарона до смерти. Возможно, еще и поэтому он не ходил к Руби за новой баночкой мази, дожидаясь неизбежного – когда Беатрис заберет ее сама и гаркнет: «А ну-ка раздевайся!». – Раздевайся, – произнесла Руби, поднимаясь с кресла, откладывая несвязанную траву на столик и отряхивая фартук. – Я посмотрю, что там у тебя. – Не надо! – тут же взвился Аарон. – У меня все в порядке! – Давай-давай, – голос Руби обрел свою обычную спокойно-заботливую врачебную интонацию. – С позвоночником шутки плохи. Особенно в наших условиях жизни. Поняв, что ему не отвертеться от очередного осмотра, Аарон, смущенный и притихший, снял свитер вместе с майкой через голову и неловко смял одежду в руках. Руби подошла к нему сзади и положила свои слегка прохладные ладони ему на плечи, отчего Аарон мгновенно сжался. Ее прикосновения все еще были слишком большим испытанием для него. – Расслабься, – она слегка размяла его плечи, опускаясь к лопаткам, после чего перешла на позвоночник, надавливая пальцами на каждый позвонок по очереди и спрашивая, больно ли ему. Когда она дошла до нижнего отдела спины, Аарон ощутил резкую острую боль, словно ему в поясницу выстрелили солью, и коротко хрипло вскрикнул. – Так-так… А вот здесь? – Руби надавила пальцами одновременно слева и справа от нижнего отдела позвоночника, и Аарон снова взвыл от мучительной боли. – Бедняжка, у тебя сильное воспаление, – констатировала Руби и ласково, словно стремясь унять только что причиненную боль, провела ладонями по его спине. – Прямо сейчас пойдем ко мне за мазью, и даже не думай спорить. Вот только с травой закончу… – она вернулась к креслу и начала поспешно собирать оставшиеся стебельки в пучок. – Тебе нужно беречь себя, Аарон. Прекрати таскать тяжести, хотя бы две недели ты не должен поднимать ничего тяжелее вот этой травы, хорошо? – Угу, – со вздохом Аарон надел сначала майку, а потом свитер, все еще чувствуя легкую ноющую боль в спине и эхо нежных прикосновений Руби на своей коже. – И вообще, в городе полно сильных мужчин, которым ты вполне можешь передать некоторые свои обязанности, сколько можно уже тащить все на себе… – Руби, ты… не хочешь зайти к нам в гости сегодня? – спросил Аарон тихо. – Майя… была бы рада тебя видеть. – Майя? – переспросила Руби растерянно и обернулась на него. «Она и в самом деле забыла о ней?», – что-то неприятно заворочалось у Аарона в груди. Да, конечно, ему польстило, что Руби только что проявила о нем такую заботу. Но лучше бы… лучше бы она побеспокоилась о Майе. Уже третий день Аарон наблюдал за угасающей, потерянной и грустной Майей, от вида которой ему хотелось влепить Астрид хорошую затрещину, несмотря на то, что та была женщиной в два раза меньше его размером. Он понимал, что сам мало чем сможет помочь, но надеялся, что Руби все изменит. Надеялся, что Руби все-таки относится к Майе серьезно, несмотря на опасения и скептицизм Беатрис на этот счет. – Она скучает по тебе, – произнес Аарон. – Вы давно не виделись… – Да, – Руби кивнула, но выражение рассеянности так и не исчезло с ее лица. Она собирала мелиссу, но ее взгляд как будто был расфокусирован. – А что… что там случилось у нее с Астрид? Вчера ты так и не рассказал мне. Аарон вздохнул с облегчением, потому что вопрос Руби означал, что она все-таки ничего не знает. Астрид еще не проболталась ей. Впрочем, скорее всего, это лишь вопрос времени. – Ну… Очередная стычка какая-то. Астрид не может держать себя в руках, – последняя фраза была произнесена в прямом смысле, но Аарон надеялся, что Руби, не знающая всей правды, воспримет ее иносказательно. – Я поговорил с Майей и пришел к выводу, что ей лучше не заниматься больше с Астрид. Я продолжу обучать ее сам. – Вот как? – на этот раз Руби как будто по-настоящему проснулась и искренне удивилась и обеспокоилась. Ее темные брови сначала взлетели вверх, а затем сошлись вместе на переносице, выражая волнение. – Но почему? Неужели все настолько серьезно? – Да, – Аарон кивнул. – Астрид очень плохо поступает с Майей. И я не хочу, чтобы это продолжалось. Поэтому принял такое решение. Не знаю, конечно, как насчет экзамена, но я постараюсь научить Майю всему, что умею сам. И еще выдача оружия и патронов… Этим правом обладает только Астрид, поэтому… – Я поговорю с ней, – Руби наскоро связала последний пучок и бросила на стол, продолжая озабоченно хмуриться. – И пусть только попробует отказаться выдать Майе оружие. С экзаменом тоже как-нибудь разберемся. – Хорошо. Ну так ты… зайдешь к нам? У Майи теперь есть отдельная квартира. Ты ее еще не видела… – Да-да, конечно, обязательно зайду, – Руби развязала передник, сняла со спинки кресла пальто и повесила передник на его место. – Тогда… давай ты пойдешь сейчас к себе, а я – к себе, заберу мазь и вернусь к вам. – Давай, – с готовностью согласился Аарон, но не успела Руби продеть руку во второй рукав пальто, как воздух вокруг них содрогнулся от тяжелого и мощного гула сирены. Несколько мгновений Аарон и Руби стояли, уставившись друг на друга и замерев – Руби с рукой, наполовину просунутой в рукав, а Аарон – с ладонью, ощупывающей бороду. – Как же не вовремя… – простонала Руби, когда секундный шок прошел. – Ну, зато до темноты, – пожал плечами Аарон. – Ты пойдешь? – Руби, наконец, справилась с рукавами и начала торопливо застегивать пуговицы. – Да, конечно. А ты? – И я.* * *
Холодный воздух рассыпался в легких мириадами крошечных колючих кристалликов льда, отдающихся болью, царапающих гортань, мешающих глотать. По небу, едва не касаясь крыш старых пятиэтажек, плыли низкие серые тучи, готовые в любой момент разразиться снегопадом. Его дыхание уже чувствовалось в воздухе, тяжелое дыхание неизбежности. Толчки сердца отдавались пульсацией в висках, а перед глазами все еще плясали черные мушки, похожие на черные снежинки, оттого, что Майя слишком резко вскочила с кровати и побежала за Беатрис. Они покинули дом, наспех надев верхнюю одежду, и сбежали по лестнице вниз, а теперь направлялись к оранжерее, чтобы перехватить Аарона. По дороге Беатрис пыталась сбивчиво объяснить Майе, что происходит, но девушка все равно почти ничего не поняла. Кроме того, что в Кромлинск попал новый человек, который сейчас находится где-то на одной из границ города, и им нужно найти его первыми, пока до него не добрались местные хулиганы и не отобрали все вещи, или пока этот человек, испуганный до смерти, не попал в беду, повстречавшись с лярвами или заблудившись. Астрид всегда патрулировала свою часть границы возле стрельбища, а Аарон и Беатрис – отправлялись в противоположную часть города, где два с половиной месяца назад они нашли и саму Майю. – Но что… это… за… сирена? – кричала Майя вслед бегущей впереди Беатрис. Сама сирена, между тем, уже умолкла несколько минут назад, погрузив город в зловещую тишину будто бы нависшей над ним угрозы. – Никто… не… знает… – крикнула Беатрис, обернувшись на бегу. – Она… просто… включается… каждый… раз… когда… появляется новенький. – Так значит… вот как… вы узнали… обо мне? – Да… Мы в тот день… были недалеко… от границы… Поэтому… когда услышали… сирену… быстро… нашли тебя. Они уже почти добежали до оранжереи, когда увидели спешащих им навстречу Аарона и… Руби. Майя замерла, остановившись как вкопанная, глядя на женщину, которую она так хотела увидеть в последние два дня и так… боялась увидеть. Она боялась, что Руби уже все знает и поэтому не приходит к ней, боялась прочесть это знание на ее лице, заметить, как искривились брезгливостью ее губы, а во взгляде космически-синих глаз поселилось презрение, холодное и бездонное, словно черная дыра, пожирающая целые звезды. Но Руби, если что-то и знала, никак не проявляла этого, и в ее лице, когда она увидела Майю… ничего не изменилось. Вообще ничего. Даже легкая приветственная улыбка не тронула ее губы, и от такого абсолютного, тотального равнодушия Майя едва не расплакалась, но она не хотела плакать при всех, а потому подавила в себе этот душащий порыв, подавила, как и тогда в лесу, семь лет назад, чтобы не привлекать к себе лишнего ненужного внимания. – Предлагаю разделиться! – прокричал Аарон. – Так мы быстрее найдем его. Я с Беатрис пойду на Восточную границу, а Руби и Майя – на Западную. – Но я хочу с Ма… – начала, было, Беатрис, но тут же прикусила язык, поняв, чего добивается Аарон. «Он хочет оставить меня с Руби наедине, – подумала Майя и вместе с чувством благодарности к Аарону в ее душе поднялись горькое сожаление от равнодушия Руби и страх перед разговором с ней. – Астрид наверняка уже все ей рассказала, я просто уверена в этом. Наверняка побежала похвастаться своими «успехами» на следующий же день. И наверняка, наверняка… рассказала и о том, что… что…». …тоже мне, недотрога! Уже вся мокрая стала… Майя закусила губу до крови, но почти не почувствовала боли и не заметила вкуса горьковатого металла на языке, поглощенная страшными мыслями, пожирающими ее сознание на протяжении последних кошмарных дней. Она очнулась лишь когда Руби взяла ее за запястье и потянула за собой со словами: – Пойдем… Нам в ту сторону. Надежда, яркой вспышкой затмив страх, полыхнула в сознании Майи. Она подумала, что если бы Руби все знала, то не стала бы брать ее за руку. А ее равнодушие скорее всего объясняется всего лишь беспокойством из-за прибытия новенького. Кроме того, возможно, она не хотела показывать своих чувств при Аароне и Беатрис, и когда они останутся наедине… Но когда они остались вдвоем, углубившись во дворы, ведущие к дому Руби, в ее поведении по отношению к Майе тоже ничего не изменилось. Руби по-прежнему держала ее за руку, но не произносила ни слова. – А эта сирена… неужели она включается сама по себе? – спросила Майя, устав от напряженного молчания. – Где она находится вообще? – На крыше одной из школ, – ответила Руби, и голос ее прозвучал устало. Как будто ей уже много раз приходилось отвечать на этот вопрос. – Обычная городская сирена, оповещающая о чрезвычайных ситуациях. Когда такая сирена начинает выть, жителям рекомендуется включить радио или телевизор. Но в нашем случае она означает прибытие в Кромлинск кого-то из внешнего мира. Мы пытались понять, как она включается или… что ее включает. Но так ничего и не выяснили. В итоге мы пришли к выводу, что она включается сама по себе. Просто реагирует на нарушение границы города. Помню, что когда мы с Астрид услышали ее в первый раз, мы подумали, что наступил конец света, какая-нибудь ядерная война или что-то подобное… Это было по-настоящему жутко – услышать сирену в заброшенном городе, где кроме тебя никого нет. Майя живо вообразила себе эту ситуацию, и по спине ее побежали холодные липкие мурашки. – А что было дальше? – Ну… дальше… Астрид предположила, что сирена просто неисправна и завыла сама по себе. И только через несколько дней мы нашли нового человека, к счастью, живого и невредимого, но почти обезумевшего от страха, и чудом спасшегося от лярв. И когда эта ситуация начала повторяться, мы уже связали появление новеньких с сиреной. Они дошли до дома Руби, и женщина взяла велосипед, стоящий под козырьком своего подъезда. Багажник все еще был перевязан мягким одеялом. – Садись. Так мы доберемся до границы значительно быстрее, – Руби спустила велосипед с крыльца, и, усевшись на свои места, они молча поехали к Западной границе Кромлинска. Поначалу Майя боялась, что Руби начнет что-нибудь спрашивать про Астрид, расспрашивать из-за чего они поругались, потому что Майя была уверена, что обязательно разрыдается, если начнет говорить об этом. Но спустя десять минут полного молчания Майя начала ощущать горечь подступающего разочарования. «Почему она ничего не спрашивает? О чем она думает вообще? Неужели я ей настолько неинтересна? Или… может… она все-таки уже все знает?». Майя крепче вцепилась в Руби, хватаясь ледяными пальцами без перчаток за складки ее пальто, прижимаясь щекой к ее спине, словно боясь сорваться с велосипеда, нечаянно отпустить Руби и потерять ее навсегда. Она так соскучилась по ней… За эти безумно долгие одиннадцать дней, прошедшие с их последней встречи, так сильно соскучилась. «А ведь я все равно потеряю ее. Если не сейчас, то чуть позже, когда Астрид расскажет ей обо всем. И помешать этому я никак не смогу. Я потеряю ее… Она разлюбит меня…». …или уже разлюбила? – Руби… – выдохнула Майя, чувствуя, что голос ее все-таки дрожит от упрямых, неуёмных слез. – Да? – Я… соскучилась. Секундное молчание, от которого у Майи едва не остановилось сердце, а потом Руби произнесла тихо и с сожалением: – Да, я… тоже. Прости, что не навещала тебя. Совсем закрутилась со своими «студентами». Мне хочется донести до них как можно больше информации за как можно более короткое время. Чтобы в случае чего… они могли стать моей полноценной заменой. – Не говори так, пожалуйста, – одинокая слезинка все-таки вырвалась на свободу и скатилась по щеке девушки, затерявшись в приподнятом воротнике. – Я даже думать не хочу об этом… Тебя никто никогда не заменит. – Майя… – ее голос смягчился, в нем послышалась улыбка. – Мне очень приятно, что ты так… ценишь меня. Но в профессиональном плане, при должной подготовке, можно заменить кого угодно. И в этом нет ничего плохого. Кромлинску нужны и другие хорошие врачи, не только я. – Да… наверное, – Майя шмыгнула носом. – Аарон… сказал мне, что будет сам обучать тебя стрельбе, – произнесла Руби после недолгого молчания. – Все и правда… настолько серьезно? Ты больше не будешь заниматься с Астрид? – Нет. Никогда, – ответила девушка тихо, но твердо, не задумываясь. На мгновение у нее зародилась надежда, что Руби предложит ей позаниматься стрельбой вместе, но та сказала лишь: – Что ж. Хорошо. Тогда я поговорю с Астрид насчет того, чтобы она освободила тебя от экзамена и выдала оружие, когда Аарон закончит с твоим обучением. – Экзамена? – Майя чуть отстранилась от спины Руби, вслушиваясь в ее слова. – Какого экзамена? – Практический экзамен по стрельбе, – пояснила Руби. – Астрид всегда проводит его по окончании своих занятий для каждого ученика. Если ты справляешься со всеми заданиями и уничтожаешь лярв, не допуская ошибок, то экзамен считается сданным, обучение – законченным, и Астрид выдает тебе собственное оружие и солевые патроны к нему. Майя вспомнила их последнее занятие с Астрид в заброшенной сталинке и подумала, что это было чем-то вроде репетиции экзамена. Видимо, после нескольких таких генеральных «репетиций» Майя должна была показать все, чему научилась, но уже без помощи Астрид и ее подсказок. «Хрен ли, – подумала девушка со злостью. – Если я еще хоть раз в жизни тебя увижу, то покажу тебе не экзамен, а дуло своего пистолета». – У меня… уже есть пистолет, – пробормотала Майя. – Я с ним ушла от Астрид. Она мне… как бы разрешила. – Вот как? – удивилась Руби. – Ну, тогда ладно. Одной проблемой меньше. Сказав это, она замолчала, и Майя тоже не знала, что еще добавить или спросить. С одной стороны, она была рада, что Руби не стала выпытывать у нее подробности ссоры с Астрид, а с другой стороны… ей хотелось, чтобы Руби больше волновалась о ее судьбе, спросила о причинах и просто… пожалела ее. Она вспомнила колючие, но такие теплые объятия Аарона, который держал ее так крепко и в то же время с нежностью, вспомнила, как ей нравилось ощущать себя хрупкой, слабой и вместе с тем защищенной в его руках. И ей хотелось испытать что-то подобное и с Руби, ощутить с ее стороны ту же нежность, но… ничего такого не было. Даже в ее голосе. Майя слышала лишь усталость от необходимости постоянно решать какие-то проблемы, в число которых входила… и сама Майя. Доехав до границы, резко отличающейся от остального города своей неухоженностью и аварийным состоянием всех построек, они поехали чуть медленнее, а Руби начала выкрикивать: – Эй! Здесь есть кто-нибудь? Майя невольно подумала, насколько предпочтительнее для нее самой было бы встретить в тот далекий октябрьский день не банду мальчишек, напугавших ее до полусмерти, а Руби на велосипеде. Даже не Аарона и Беатрис (хотя она их очень любила), а Руби. Возможно, тогда Руби забрала бы ее к себе домой, и все было бы иначе. …но было бы? «Хорош пускать слюни, круглолицая, неужели до твоей деревянной башки никак не дойдет, что Руби в тебе так же заинтересована, как дикая утка в полете на Марс?». Майя скривилась, живо представив, как Астрид сказала бы ей что-то подобное, если бы была сейчас рядом. «Клянусь, что убью ее, если еще раз увижу, – подумала девушка. – И посадить меня за это преступление уже будет некому, ха-ха». Мысли о способах расправы над Астрид так и крутились у Майи в голове на протяжении следующего получаса, пока они объезжали границу в поисках новенького. И Майя старалась сосредоточиться именно на них, уцепиться за них, чтобы не думать о том, что чувствует к ней Руби, и чувствует ли она хоть что-то вообще. Лучше думать об Астрид, лучше представлять, как при встрече она сначала выстрелит в эту одноглазую гадину солью, потом ударит по лицу и пнет ногой под ребра и будет бить ее до тех пор, до тех пор, пока… пока… – Эй, ребята, сюда! – высокий голос Беатрис отвлек Майю от ее воображаемой кровавой мести и заставил чуть отклониться вбок, чтобы выглянуть из-за спины Руби и посмотреть, что случилось. Да, похоже, Аарону и Беатрис явно больше везло в нахождении новеньких. Майя заметила их обоих стоящими возле покосившейся железной горки, а рядом с ними на лавочке кто-то сидел. Руби остановила велосипед, бросив его прямо на землю, и они обе заспешили во двор. Новенький оказался новенькой, а точнее женщиной лет сорока на вид, с прямыми темными волосами до плеч, в кремовом зимнем пальто и сапожках на высоком каблуке. Рядом с ней на лавочке валялась шоколадно-коричневая сумочка от Луи Виттона. Майя не очень разбиралась в модных брендах, и поэтому не могла быть на сто процентов уверена, что сумочка не куплена на китайском базаре, но судя по общему облику женщины, от которой так и веяло ухоженностью и лоском, ее аксессуары все же были настоящими. На лицо женщина была не очень красивой, ее острые скулы сразу бросались в глаза, равно как и острый нос, а губы были слишком узкими и, к тому же, плотно поджатыми то ли от ужаса, то ли от злости. Почему-то эта женщина напомнила Майе ее учительницу математики из школы, про которую ученики говорили, что у нее «вечный ПМС». Лидия Васильевна. У нее была такая же зализанная прическа и такие же вечно сжатые губы. – Это Руби и Майя! – весело представила их Беатрис, и женщина подняла на них испуганный ошарашенный взгляд. У нее были большие глаза, ярко подведенные стрелками. – А это Елена, наша новенькая! Мы успели найти ее первой! Еще до мальчишек! – Новенькая? – переспросила Елена, и ее голос прозвучал высоко, растерянно. – Что это значит? Я так и не поняла… что со мной произошло. За мной должно было приехать такси… Я вызвала его на без пятнадцати два… А сейчас… уже без пятнадцати три, – она посмотрела на крупные часы на своем запястье, тоже несомненно дорогие и брендовые, и лицо ее стало еще более растерянным. – Я не понимаю… – ее голос дрогнул, и Майю внезапно пронзила острая игла жалости. – Что это за место такое? – Не волнуйтесь, Елена, прошу вас, – заговорила Руби, и голос ее прозвучал так мягко и сладко, что Майя невольно обернулась на нее. Руби кардинально преобразилась. Она уже не выглядела озабоченной и серьезной, ее губы улыбались, а глаза буквально светились нежностью и заботой. И… еще чем-то. Чем-то, что Майя уже видела раньше, но сейчас, обалдев от такой резкой перемены, не могла припомнить, когда именно. – С вами, безусловно, произошло нечто очень необычное, но это не так страшно, как кажется, поверьте. Мы не причиним вам вреда, все мы – простые люди. И я предлагаю всем нам отправиться куда-нибудь, где мы сможем выпить чаю, погреться и поговорить. – Но мне… мне нужно ехать… Это важно, это… очень важно. – Мне не хочется вас расстраивать, – вступил в разговор Аарон. – Но вы уже не сможете отправиться туда, куда собирались. Вы сейчас… находитесь слишком далеко от того места. – Но где я? – голос Елены задрожал от пробивающихся слез. – Пойдемте, – Руби подошла к ней, наклонилась и обняла за плечи. – Мы о вас позаботимся. Все будет хорошо. Вы слишком переволновались, пока бродили здесь одна. И, к тому же, замерзли. Пойдемте, мы отведем вас в хорошее место. Женщина неуверенно поднялась с лавочки и поплелась следом за Руби, забыв даже о своей дорогой сумочке. Майя кивнула Беатрис, и та забрала сумку, с важным видом повесив ее себе на плечо. Руби и Елена чуть ушли вперед, и Руби продолжала обнимать новенькую за плечо. И хоть Майя и понимала, что это всего лишь проявление заботы и внимания, ей стало почему-то… противно. Аарон тоже молча смотрел Руби в спину, и глаза его сузились и потемнели. – Пойдем, – Беатрис, которая одна осталась веселой, взяла Майю за руку и потянула вперед. – Я снова проголодалась! Не отказалась бы от чашечки чая… Если мы пойдем к Руби в гости, то я надеюсь, она угостит нас фирменным печеньем Астрид! Печенье Астрид. Руби, обнимающая новенькую женщину за плечо. Майя поморщилась, и в груди зашевелилась тошнота.